Какой благодатью дышали люди въ эту ночь, какими одухотворенными и радостными были ихъ лица.

Раба Бож\я Вёра К., вспоминая эту Пасхальную ночь, говорила: «И не помню, и не знаю, съ тёхъ поръ за всю жизнь не было такихъ ночей хорошихъ».

Утром разговёлись. А потомъ сфотографировались на память. На этой фотограф\и старецъ Алекс\й стоитъ съ пасхой в одной руке и с яйцом в другой.

Почему же мы его такого молодого назвали старцемъ?

Хотя возрастомъ онъ въ эти годы былъ еще молодъ, но по опыту духовной жизни, думаемъ, что онъ былъ уже старцемъ. А чаще бываетъ такъ, что человёкъ по возрасту уже старецъ, а въ духовной жизни онъ еще младенецъ, которому еще нужно «молоко», а не твердая пища.

+++

Старецъ Алекс\й прислалъ Ефросин\ю въ Уманскую съ приглашен\емъ, чтобы собрались всё вмёстё братья и сестры во Христё, взяли съ собой у кого, что есть и пр\ёхали къ нему въ Таганрогъ поминать родителей.

Они всё собрались и поёхали, это было въ 1948 году. Въ Таганрогё у старца Алекс\я была кел\я, которую ему выдёлила одна благочестивая семья.

Гдё бы онъ ни ёздилъ, а когда пр\ёзжалъ въ Таганрогъ, то находился тамъ. Хозяева, у которыхъ жилъ Старецъ Алекс\й встречали гостей радушно, привётливо, посадили ихъ за столъ, а старецъ Алекс\й говоритъ имъ: «Досыта не наёдайтесь. Начальникъ вокзала пригласилъ къ себё священника, пёвчую и насъ. У него будетъ освящен\е дома, послё котораго онъ насъ всёхъ приглашаетъ на трапезу».

И не только начальникъ вокзала приглашалъ къ себё старца Алекс\я, у него въ Таганрогё было много знакомыхъ и всё принимали его. Онъ и сестеръ изъ Уманской водилъ къ нимъ. Вотъ идутъ они по Таганрогу: «Въ этотъ домъ пойдемъ,- говоритъ старецъ Алекс\й, -здёсь намъ хлёба дадутъ. Въ этотъ домъ тоже пойдемъ, здёсь фрукты намъ дадутъ. А въ этотъ домъ не пойдемъ. Тамъ ругаются».

И, дёйствительно, въ одномъ домё дали хлёба, а въ другомъ ихъ угостили фруктами.

Старецъ Алекс\й повелъ ихъ всёхъ къ морю. По дорогё они зашли въ Никольск\й соборъ.

Онъ былъ закрытъ. Но старецъ Алекс\й попросилъ сторожа открыть соборъ, и сторожъ открылъ.

Когда они вошли въ соборъ, то въ изумлен\и не могли глаза оторвать отъ настённыхъ розписей.

 «О, а Небо-то, какое! Красота- то, какая!»- возкликнула Раиса.

Как\е въ Никольскомъ соборё были великолёпные настённые розписи, которые такъ возхищали Уманскихъ сестеръ и братьевъ по Вёрё во Христа. И не только ихъ, но очень многихъ людей.

Позже настённые розписи въ Никольскомъ соборё вмёстё со штукатуркой безбожники оборвали со стёнъ. Въ своей ненависти къ Богу, они не щадили и неповторимые памятники изобразительнаго искусства.

Въ настоящее время въ Никольскомъ соборё уже нётъ такихъ прекрасныхъ настённыхъ розписей, которые бы могли порадовать глаза посётителей и прихожанъ этого храма.

Долго сестры и братья ходили по собору, разсматривая настённые розписи. Наконецъ, въ послёдн\й разъ приложившись къ святымъ иконамъ, вышли изъ собора, и пошли къ морю.

Это было на закатё солнца. Сестры, взявшись за руки, спускались къ морю. А навстречу къ нимъ шелъ человёкъ. Онъ шелъ на гору вверхъ отъ моря. Его внёшн\й видъ заинтересовалъ рабу Бож\ю Раису и она очень внимательно его разсмотрёла, когда они поравнялись.

На видъ ему было лётъ 35-40. Этотъ мужчина шелъ съ посохомъ въ рукахъ. За плёчами у него была небольшая котомка, размёромъ съ булку хлёба, но поднимался онъ съ большимъ трудомъ, какъ будто бы несъ за плёчами очень большой грузъ. Лицо у него было сильно загорёвшее темно-бурачнаго цвёта.

Старецъ Алекс\й еще раньше говорилъ имъ, что они увидятъ того страдальца, который толкнулъ Господа Iисуса Христа, когда Онъ, измученный подъ тяжестью Креста, приселъ отдохнуть у его дома.

И вотъ теперь старецъ Алекс\й показалъ на него, когда онъ поднимался въ гору, а они спускались къ морю и сказалъ, что это тотъ самый человёкъ, который толкнулъ Господа Iисуса Христа.

Всё сестры оглянулись и стали смотрёть ему вслёдъ. Братъ Иванъ Б., очень хотёлъ увидёть, и теперь у него было большое желан\е его разсмотреть, но старецъ Алекс\й, по какой-то ему одному извёстной причинё, отвелъ Ивана въ сторону. И друг\е сестры тоже его не разглядёли. Только сестра Раиса Кочумова его хорошо разглядёла. Старецъ Алекс\й говорилъ, что Отецъ Небесный наказалъ этого человёка за Сына Своего Iисуса Христа, и онъ долженъ ходить до Страшнаго Суда, когда Богъ во славё пр\идетъ судить живыхъ и мертвыхъ. И онъ будетъ свидётелемъ у Господа.

Симеонъ Богопр\имецъ прожилъ на землё 300 лётъ, а этотъ человёкъ ходитъ по землё уже почти 2000 лётъ.

… А вот и море! Азовское море!.. Когда старецъ Алекс\й съ сестрами и братьями спускались съ горы къ морю, то море было спокойное, а когда подошли къ морю, то море взволновалось. Уже начинало темнёть. Скоро на землю ляжетъ ночь. Старецъ Алекс\й предложилъ изкупаться въ морё. А волны были так\е больш\е, что накрывали съ головой, кто не побоялся, зашелъ дальше въ море, кто побоялся - немножко.

У Мар\и Мацоры въ морё развязался бинтъ. Вышла она изъ моря, посмотрёла на свою больную ногу и удивилась, гдё еще совсемъ недавно была рана, теперь ее не было. А на берегу Раиса почувствовала, что отъ старца Алекс\я идетъ благоухан\е.

…И вотъ насталъ день отъёзда. О, какъ имъ не хотелось разставаться со своимъ благодатнымъ наставникомъ. Но ничего не подёлаешь, пришло время ёхать домой.

Мар\я Мацора вышла изъ дома, а потомъ вернулась и печально сказала: «О, Алекс\й, я последн\й разъ переступаю къ Вамъ порогъ».

А прозорливый старецъ ей говоритъ: «У тебя тамъ дома уже переступили порогъ». И когда она пр\ёхала домой, то оказалось, что ее обворовали воры.

Чудо на пароходё

Штормъ.

Изъ Таганрога въ станицу Уманскую старецъ Алекс\й послалъ по послушан\ю Ефросин\ю.