Парфюм для заядлых путешественников

О, этот раскольнический аромат пачу́лей! Мы все с ним знакомы, все его ощущали (если вам это не удалось, отправляйтесь прямиком в магазин Таро и купите себе кусочек кварца, пока вы там). В зависимости от вашего возраста и личной истории – это либо запах заплесневевшей жалкой афганской дубленки, пролежавшей в старом пластиковом пакете в сырой квартире, либо аромат свободы, приключений и секса. Эй, это может быть даже запах секса на заплесневевшей афганской дубленке.

Очень трудно выделить конкретный парфюм из этой группы ароматов 1960-х годов, в которых использовали пачули, мускус и другие душистые масла, чтобы назвать его в качестве примера традиции Hippie Stink («вонючих хиппи»). Привлекательность этих ароматов заключалась именно в том, что они не были брендовыми и продавались в маленьких коричневых пузырьках с косо наклеенными этикетками. Их делали в кустарных мастерских или, что еще лучше, импортировали из Непала и Кашмира.

Масло пачули играет центральную роль в истории ароматов. Этот аромат стал символом смены курса для молодых людей 1960-х годов, которые в своей «мучительной потребности восстать против мертвечины середины двадцатого века» (как это назвала писательница Дженни Диски) хотели полностью порвать с образом жизни своих родителей, частью которого были модные парфюмы со всем их буржуазным конформизмом.

Масло пачули было парфюмом, но делало вид, что таковым не является. В отличие от всех этих «напыщенных» Диоров и Герленов, созданных из большого количества ингредиентов, это был натуральный, то есть подлинный аромат, поскольку его не касалась (предположительно) рука человека. С характерным запахом винного осадка пачули, близкий родственник мяты, напоминает об искривленных корнях растения и кишащих вокруг него червях в иссушенной почве. Считается, что этому аромату отводилась второстепенная роль в контркультурном движении времени по сравнению, скажем, с наркотиками или сексуальной революцией. Но увлечение пачулями говорит о важности «реальных ароматов» для тех, кто восставал против привычного идеала семьи с домиком в пригороде, оборудованной по последнему слову техники кухней и полуфабрикатами на обед. Писательница Энни Готлиб, вспоминая 1960-е годы в своей книге «Вы верите в магию?», выразилась так: «Дети Lysol, Listerine и Wonder Bread, мы изголодались по текстуре, вкусу и запаху».

Речь идет о том, что с точки зрения запахов Америка и Западная Европа были стерильными, все планировалось и обрабатывалось до состояния немыслимой чистоты. Это был мир чистящих средств для ковров, дезодорантов для дома, машин для уборки улиц и мусоровозов, увозящих гниющий мусор и грязь. А где запах немытых тел и человеческого пота? И не отгораживал ли нас этот бесконечный поток удобств от того, чтобы чувствовать себя по-настоящему живыми?

Страсть к путешествиям и использование психотропных средств стали следствием потребности снова открыть для себя сенсорную стимуляцию. К концу 1960-х годов тысячи молодых людей, вдохновленные поездкой «Битлз» в Индию, оформляли загранпаспорт, собирали рюкзак и отправлялись в Дели или Катманду. «Тропа хиппи» к настоящему времени стала избитым туристическим клише. Но отвлекитесь от поисков марихуаны и историй о том, что можно обходиться парой рупий в день (а потом вернуться домой и попросить еще денег у папочки), и вы получите завораживающий рассказ о потребности окунуться в грязь.

Еще одна цитата из книги Готлиб: «Мы хотели получить крещение в пыли, в прикосновении плоти. Даже грязь была для нас пряностью. Мир, который пах, стал для нас таким же откровением, как и мир, который голодал или медитировал».

Помимо запахов человеческих испражнений, благовоний, жасмина, хны, экзотической еды и гниения эти путешественники сталкивались с местными парфюмерными традициями, среди которых были и пачули. Сухие листья этого кустарника давно экспортировались на Запад вместе с тонкими кашемировыми шалями, чтобы в них не заводилась моль. Однако теперь пачули вырвались из плена викторианских ассоциаций и были готовы стать талисманом и символом свободной любви. Есть немало легенд, согласно которым истинная роль этого масла сводилась к маскировке (или усилению) запаха марихуаны, но не только этим известно это масло. Почти за тридцать лет до выпуска парфюма CK One пачули были ароматом, которым мужчины и женщины могли поделиться друг с другом и который усиливал запах потных вожделевших тел. Хотя воздействие феромонов и роль обоняния во взаимном притяжении были еще не слишком хорошо изучены, аромат пачулей уже воспринимался как дополнение наших собственных запахов, стимулирующее желание. Его даже называли «любовным маслом» и «маслом привлекательности».

Подобные товары, в линейке которых быстро появились «любовное мыло», «любовный спрей» и «любовный фимиам», заполнили новые «магазины для наркоманов» (в них продавали курительные трубки, благовония, бусы и тому подобное), где всегда можно было приобрести кальян для курения марихуаны и андеграундные комиксы Роберта Крамба. Такие магазины обычно появлялись в студенческих городках, тогда так в крупных городах существовали целые Мекки, такие как знаменитый, но ныне «покойный» Кенсингтонский рынок в Лондоне и Ист-Виллидж на Манхэттене, где в 1969 году существовали торговые центры, например, India religious Store, Essex Street Market и Rendon’s West Indies Botanical garden. Там продавали ароматические вещества: серую амбру, корни женьшеня (друзья сексуальной энергии) и пенисы черепахи. Pete’s Spice and Everything Nice предлагал удобные склянки с измельченным в порошок мускатным орехом для галлюцинаций. Одним из самых известных мест, где можно было купить ароматы, была аптека Kiehl на Третьей авеню. Она была основана в 1851 году и с 1960-х годов стала оазисом для хиппи благодаря феноменальному ассортименту сухих трав, продаваемых на вес. Это было эхом зарождающегося тренда «натуральной пищи».

Аптека Kiehl славилась своими парфюмерными маслами, включая, разумеется, Patchouli Oil и Original Musk Oil (оригинальное мускусное масло). В Kiehl утверждали, что Original Musk Oil было впервые изготовлено в 1920-х годах русским князем и найдено в бочке в подвале здания. Как мы уже поняли к этому моменту, парфюмерная промышленность обожает русских князей.

Одним из позитивных аспектов всеобщего помешательства на пачули было то, что оживился мужской интерес к ароматам, прежде считавшийся вульгарным. Но у того средства, какое, подсмеиваясь, называли «маслом, от которого тащатся», был и существенный недостаток: пользовавшиеся им парни бросали вызов общественным приличиям. Журнал New Scientist даже сообщал о феномене «душистых самцов» и привел в пример историю театрального художника, «который возмутился… тем, что его отказались обслуживать в кафе, поскольку владельцам не понравился его лосьон после бритья с запахом индийских пачулей». По словам владельцев, «посетители начали проявлять недовольство», и пришлось «распылить в помещении освежитель воздуха».

К середине 1970-х годов семья ароматов «любовного масла» переживала спад. Культурные идолы эры хиппи как-то вдруг повзрослели, подстриглись и обратили внимание на более изысканные ароматы. И все же история мускусного аромата была подхвачена большим бизнесом после того, как один предприниматель заглянул в аптеку Kiehl. Но чтобы узнать, как это произошло, вам придется перевернуть страницу.

Calandre

Paco Rabanne, 1969

Футуристический парфюм

Название одного из определяющих ароматов 1960-х годов лучше всего произносить с французским акцентом и не переводить. Calandre – произносится «каландр» и в нос – это слово-обманка, но в английском языке оно обозначает «решетка радиатора». Правда, радиаторы не те, что стоят в наших домах, а сексуальные металлические «носы» престижных автомобилей, символы богатства и неукротимого движения вперед.

Так как это первый парфюм испанского дизайнера Пако Рабанна, все в Calandre должно было быть новым. Ювелир в прошлом, Рабанн, любивший металл, к этому моменту всего лишь три года демонстрировал свои коллекции одежды на подиуме, но успел прослыть самой противоречивой фигурой в мире моды. Для своего первого шоу «23 платья из современных материалов, которые невозможно носить» он и в самом деле сумел создать наряды из алюминия и пластика, которые не царапали кожу.

Женщины-фрики в платьях из металлической сетки позволили Рабанну получить заказ на костюмы для фильма «Барбарелла» (1968). Весь мир открыл для себя прелести Джейн Фонды в металлическом нагруднике. На большинстве снимков для прессы актриса по неизвестной причине лежит на боку, подняв одну ногу вверх, будто уже выполняет упражнения из своей будущей системы аэробики.

Название Calandre было определенно неизбитым, и монолитный флакон, похожий на загадочный тотем из фильма Стэнли Кубрика «2001: космическая одиссея», поражал своей оригинальностью. Сам парфюм был авантюрным, и в нем использовались некоторые только что появившиеся синтетические ингредиенты, включая эвернил (аромат похож на запах натурального дубового мха) и оксиды розы, чтобы создать коммерческую версию идеи футуристических запахов. В результате получился металлический цветочный аромат с сияющим блеском, чем-то похожий на новинку 1971 года от Yves Saint Laurent – Rive Gauche.

История, стоявшая за Calandre, тоже была необычной. Это выяснил ветеран парфюмерной промышленности Майкл Эдвардс в беседе с Марселем Шарлем, работавший над парфюмами от Paco Rabanne. Он рассказал об этом в своей книге «Легенды парфюма», изданной в 1996 году. Собрав команду парфюмеров, Пако Рабанн рассказал им историю, чтобы они поняли его замысел: «Богатый молодой человек приезжает на своем «ягуаре» за своей подружкой. Представьте запах воздуха, скорости и кожаных сидений… Он увозит девушку на прогулку в машине вдоль берега моря… Он останавливается в лесу… И там он занимается с ней любовью на капоте автомобиля». Благослови бог парфюмера, который торопливо записывал это и гадал, как ради всего святого превратить капот автомобиля в парфюм, который можно было бы «носить».

В 1960-х годах такого рода истории были необычны в парфюмерной промышленности, но типичны для неортодоксальной работы Рабанна. Синопсис стал обычным делом для авангардных концептуальных альбомов, которые начали появляться в поп-музыке в 1969 году. Группа The Who прославилась первой в своем роде рок-оперой о слепоглухонемом мальчике «Томми» Пита Таунсенда. Она стала классикой именно потому, что каждая песня была хороша сама по себе. Не имел значения тот факт, что слушателю оставалась неведомой общая тема, он мог только гадать, при чем тут страшный летний лагерь дядюшки Эрни. Как концептуальный парфюм, Calandre тоже был сложным соединением мотивов, но они были сублимированы ради создания того, о чем люди будут говорить: «Это действительно необычно. Я куплю флакон». К счастью, совершенно не обязательно быть поклонником дизайнерской эстетики решетки радиатора «роллс-ройса», чтобы наслаждаться Calandre. Когда-то это был аромат будущего, и в ретроспективе он предстает как квинтэссенция своего времени.

Искрометные семидесятые

1970–1979

Летом 1975 года тысячи людей замирали на берегу моря, прежде чем войти в воду. Им всем казалось, что они видят плавники акул на горизонте. Это была не обычная галеофобия (термин дня: страх перед акулами), а последствия просмотра нового фильма Стивена Спилберга «Челюсти». За ним последовали «Звездные войны», «Супермен» и «Рокки», определившие жанр блокбастера: эскапизм, сенсация, невероятные расходы на рекламу, прокат во всех кинотеатрах и высокие прибыли.

К чему этот разговор о «Челюстях» в книге о парфюме? К счастью, мы не станем говорить об «акульих» ароматах (хотя, вероятно, такой аромат и существует), но мы входим в десятилетие духов-блокбастеров. «Играй по-крупному или отправляйся восвояси» – такова мантра десятилетия сверкающих зеркальных шаров и мрачности, эры расклешенных переливающихся комбинезонов из горючего полиэстера и выдуманного персонажа Зигги Звездная пыль. На разрастающейся игровой площадке мира ставки становились все выше, а риск проигрыша – все острее. Но если вы могли убедить миллионы купить ваш парфюм, добыча оказывалась впечатляющей.

На протяжении 1960-х годов парфюмерная промышленность менялась без лишнего шума. По мере того как расширялись корпорации, успешно богатевшие на взлете благосостояния после войны, росли и их аппетиты. Они начали скупать небольшие бренды индустрии красоты и парфюмерные дома. В 1961 году Max factor приобрела Corday. В 1963-м Caron была выкуплена инвесторами, после того как компания стала открытым акционерным обществом. Фирма Yardley перешла в руки British American Tobacco. Это срабатывало в тех случаях, когда новые владельцы бренда заботились о нем. Но зачастую – такое случалось и с парфюмами, и со многими другими предметами роскоши – бренды вынуждали экономить на производстве (изменяли формулу или дизайн упаковки), чтобы снизить себестоимость и представить товар в доходном сегменте масс-маркета. К 1969 году всего лишь четыре из пятнадцати крупных парфюмерных домов Франции оставались в руках владельцев-французов. Отдача от этого тренда оказалась таковой, что, когда в 1971 году американская компания Helena Rubinstein попыталась приобрести Rochas (этот бренд выпустил парфюм Femme в 1944 году), эта сделка была остановлена.

Превратившись в часть конгломерата, парфюмерные бренды получили доступ к более широкому распространению: новые страны, новые магазины и новые покупатели. Компании расширялись, то же самое происходило и с ритейлерами. В Великобритании на долю Boots – сети дорогих аптек – приходился один из трех фунтов, потраченных покупателями на красоту. Duty Free, появившиеся в 1960-х годах, становились еще одним гигантским каналом сбыта ароматов и помогали упрочить свое международное присутствие. Раздавался и недовольный ропот. В 1971 году группа представительниц Движения за освобождение женщин из нью-йоркского университета Колумбия объявила о том, что им удалось воссоздать Joy за три доллара за унцию вместо шестидесяти трех долларов, воспользовавшись «Книгой формул, процессов и секретов торговли двадцатого века» Хенли. Они жаловались не на то, что парфюм порабощает женщин, а на то, что корпорации закладывают огромную маржу в каждый продаваемый флакон и должны быть наказаны «за бессовестное извлечение прибыли». Когда бренды явно тратят огромные суммы денег на рекламу, как это было в 1970-х годах (хотя, честно говоря, Joy был весьма скромным в этом отношении), обязательно возникает вопрос о стоимости жидкости во флаконах в сопоставлении с расходами на рекламу.

Много шума поднималось и вокруг новых ароматов: массовые мероприятия при выпуске, пускание пыли в глаза, телевизионная реклама с огромным бюджетом и гигантские рекламные плакаты. В 1950-х годах парфюмерные компании не использовали телевидение в рекламе, но к 1970-м годам для них уже снимали рекламные ролики с песнями и танцами, хотя они были куда менее блестящими и художественными, чем современные компании. Парфюмерный дом Prince Matchabelli, который мы помним по парфюму Wind Song, продвигал еще один свой аромат Aviance: жена в передничке исполняла весьма скромный стриптиз и избавлялась от посудного полотенца, чтобы предаться вечерним удовольствиям. Все еще нащупывая правильный способ использования этого средства массовой информации, компании порой очень и очень ошибались.

Пожалуй, самой неудачной рекламой вообще, и парфюма тем более, стала реклама Love’s Baby Soft 1975 года. Желая передать неповторимый характер аромата, кто-то решил, что следует показать зрелую женщину, которая соблазнительно облизывает леденец под звуки колыбельной. Закадровый текст?.. Давайте просто скажем, что это были слова о неотразимом, уютном аромате невинности. Особенно огорчает тот факт, что этот аромат создала компания Dana, некогда великая фирма, придумавшая tabu, замечательный роскошный аромат 1932 года, но теперь скатившаяся в… ну, в общем, вы сами все понимаете.

Но довольно отступлений. Многие новые ароматы этого десятилетия пытались подстроиться под меняющиеся роли женщин. Не стоит, разумеется, утверждать, что аромат может быть от природы феминистским или пахнуть освобождением, но это стало нишей для многих новых ароматов, словно парфюмеры нашли середину между классическими ароматами начала двадцатого века и взбесившимися пачулями. Появились красивые, живые и горьковато-зеленые парфюмы, такие как Pheromone от Marilyn Miglin (не обращайте внимания на кошмарное имя), любимый аромат великого французского кутюрье Жана-Луи Шеррера, и Chanel № 19. Были и восточные блокбастеры, все они появились к концу этого десятилетия, такие как Opium, Cinnabar и Magie Noire. Радовали искрящиеся шипровые ароматы, например Diorella и Cristalle.

Для многих ароматов 1970-х годов использовали такой компонент, как гедион, который впервые включили в формулу Eau Sauvage еще в 1960-х годах. Практически не имеющий запаха сам по себе, гедион начинал действовать, словно велосипедный насос, в союзе с другими ингредиентами, наполняя парфюмы воздухом и помогая создать ощущение энергии и пространства. Эти запахи следующего поколения и рекламные кампании, с помощью которых их продвигали, отражали меняющийся профиль их потенциальных покупательниц. Эти покупательницы больше не были богатыми бездельницами на коктейльных вечеринках и званых обедах, они стали деловыми женщинами, сочетающими работу, материнство и романтическую любовь. Rive Gauche от Yves Saint Laurent стал выражением этого стремления к независимости.

Подстраиваясь под феминистские настроения, ароматы рисковали скатиться к банальным идеям «вы этого достойны», но в целом они были на верном пути. Парфюмы снова шли в ногу со временем, они стали более доступными, чем когда бы то ни было, и баловством для масс, которые теперь заполняли стадионы по всему миру. В конце концов, эти ароматы 1970-х годов – их «носили» по всему миру, они чувствовались всюду – были такими же возбуждающими и приятными, как рок-гимн.

Rive Gauche

Yves Saint Laurent, 1971

Многофункциональный парфюм

В конце 1970-х годов парфюмерный бренд Charles of the Ritz выпустил аромат под названием Enjoli, «8-часовой парфюм для 24-часовой женщины». Его продвигали с помощью песни Пегги Ли I’m a Woman («Я женщина»), которая представала в песне в разных образах – от деловой женщины до домашней кухарки. Реклама Enjoli угрожала одним махом уничтожить гламур парфюма, так как в ней показывали женщину, которая умело обращается со сковородкой перед камерой. Это был один из последних ароматов среди тех, которые старались привлечь женщин 1970-х годов, пытавшихся одновременно растить детей, зарабатывать деньги и вести некое подобие светской жизни. Enjoli предстояло стать их сообщником в течение долгого изнурительного дня – тем парфюмом, который можно было «носить» и с кухонным фартуком, и с шелковым неглиже.

Если мы хотим найти оригинальный парфюм для женщины, решающей различные задачи, нам нужно вернуться в 1971 год, когда под слоганом «ничего похожего на прошлое» появился Rive Gauche («Левый берег») от Yves Saint Laurent. Rive Gauche предназначался для дерзких молодых особ, движущихся со скоростью девяносто миль в час. Им продавали фантастическую версию их собственной жизни.

Актриса Фэй Данауэй, в то время ролевая модель для поколения 20-летних, стала образом женщины Rive Gauche. В роли Вики Андерсон из фильма «Афера Томаса Крауна» (1968) она сыграла сексуальную женщину страхового агента. Ее героиня, раскрывая преступление в сфере искусства, заводит роман с главным подозреваемым. В фильме «Сеть», вышедшем несколькими годами позже, актриса сыграла беспринципного ТВ-менеджера с убийственным гардеробом (и целым набором шелковых домашних халатов), которая рявкает на своих перепуганных подчиненных: «Мне нужны ваши идеи».

Парфюм Rive Gauche дополнял своего родственника из мира моды – платья с запáхом из джерси от Дианы фон Фюрстенберг, обещавшими гламур в дневное время в сочетании с практичностью («постирали и надели»). По контрасту с более традиционными ароматами, янтарно поблескивавшими в изящных стеклянных флаконах, Rive Gauche выпускали в щегольской алюминиевой фляжке: разбить невозможно, и она идеально помещалась в дамской сумочке вместе с ключами от машины и бумажником. Стильный флакон в голубую и черную полоску легко было заметить среди старых чеков и при необходимости воспользоваться его содержимым в течение дня. Механизм флакона предполагал щедрое распыление, аромат окутывал тело тонким туманом. Женщинам советовали распылять аромат на ноги, что, должно быть, вызывало немало удивленных взглядов в офисе, не говоря уже о приступах кашля, которые мог вызывать этот аромат розы и жимолости.

Rive Gauche стал крупным успехом для Yves Saint Laurent. В последующие годы парфюм только укреплял свои позиции, позволив, в конце концов, потратить больше денег на рекламу. В ней использовали образ девушки в автомобиле, которая ни в грош не ставила замужество и отправлялась на прогулку в одиночестве. Действие ролика разворачивалось под бодрую песенку о том, что нужно веселиться.

Тем не менее такая броская реклама оказалась уже не нужной, поскольку «заматеревший» Rive Gauche успел стать классикой; им наслаждались, не предаваясь воспоминаниям об исходном замысле. Кроме того, образ независимой женщины приелся вместе с Enjoli и другими подражателями. Продавая Rive Gauche верным покупательницам, раз за разом приобретавшим именно этот аромат, Yves Saint Laurent в конце концов привлек их внимание к совершенно другому типу аромата, в котором делалась ставка на томность, а не «ламборгини». Это был Opium, но о нем разговор впереди.

Aromatics Elixir

Clinique, 1971

Холистический парфюм

Aromatics Elixir стал одним из первых ароматов мейнстрима, признавшим «актуальность пачулей» в 1960-е годы. Этот «плюшевый» парфюм, казалось, извлекли из шкафчика с китайскими лекарствами, и он совершенно не отвечал «лабораторному» образу Clinique. Когда аромат появился в 1971 году, его продавали без шума, почти из-под прилавка. Но десятью годами позже Clinique потребовалось вдохнуть новую жизнь в бренд, и они начали рекламировать парфюм на журнальных разворотах, пропагандируя его как движение андеграунда: «Aromatics Elixir никогда не был конформистом. Ему не нужны фанфары. Это единственный успешный парфюм, сотворивший себя сам».

Не спорю, обошлись без фанфар, но в Clinique прекрасно знали, как позиционировать оригинальный аромат. В этом парфюме-попурри лидировали пачули (естественно!). Их дополняли ноты розы и венок из трав, включая ромашку и шалфей. Aromatics Elixir действует как оперная дива, достигающая в арии смены тональности. Его противники утверждают, что у парфюма прокисший запах, похожий на кошачью мочу. Но его поклонники любят его за то, что он не похож ни на какой другой аромат.

В Clinique сообразили, что у них в руках оказался тигр, поэтому официально рекомендовали покупательницам распылить парфюм один раз и войти в облако аромата. Если распылить пять раз подряд, то можно забыть об общении с другими людьми.

Компания нашла гениальный подход, описывая Aromatics Elixir как «нечто большее, чем парфюм» и утверждая, что его ботанические ингредиенты действуют иначе, чем составляющие других парфюмов. Журнал Vogue с восторгом описывал новый аромат в статье под заголовком «Запах с намерением»:

Они выбрали цветки апельсина, потому что они действуют успокаивающе; сандаловое дерево и ромашку – для ощущения идеальной чистоты; цибетин и жасмин – как базовые ноты, возбуждающие желание. И как не упомянуть о смягчающих кожу иланг-иланге и дубовом мхе! А роза невероятно освежает. В результате получилось нечто особенное – эликсир, который они даже не называют парфюмом.

Подобные описания характерны для ароматерапии, начинающей проникать в англоязычные страны. Это стало возможным благодаря работам Джин Уолнет, придумавшей этот термин, и австрийского биохимика Маргариты Маури, которая в 1960-х годах популяризировала эфирные масла при проведении лечебных массажей. Ароматерапия интриговала людей, но еще не достигла всеобщего признания, как траволечение и макробиотическая и органическая диета. Мысль о том, что «мы то, что едим», начала воплощаться в косметике и средствах по уходу за собой. Зарождалось движение в защиту окружающей среды, появлялась озабоченность тем, где получают компоненты для производства средств красоты. Через четыре года после выпуска Aromatics Elixir в Британии открылся первый магазин The Body Shop, а в Америке Хорст Рехельбахер развивал линейки Aveda, основанные на велнесе и использовании лекарственных растений.

Aromatics Elixir – это особый случай среди парфюмов. С годами он обрел сложное «лицо»: независимое, зрелое, свободно мыслящее, противоречивое, уверенное в своем положении. И такому продукту безразлично, если кто-то его ненавидит. И если это не больше, чем парфюм, то что же тогда?..

№ 19

Chanel, 1971

Непередаваемый парфюм

Парфюм № 19 пользуется некоторой известностью в доме моих родителей. В 1970-х годах это был один из любимых ароматов моей мамы. Он ей нравился, и она все время его «носила». Пока однажды в 1980 году они не отправились с отцом посмотреть дом, который планировали купить. В те времена никто явно не подозревал о необходимости сварить кофе, чтобы в выставленном на продажу доме витал аромат, привлекающий покупателей, поэтому моих родителей встретил запах вареной капусты. На плите стояла целая кастрюля с капустой, которая уже кипела. Пока они осматривали комнаты, запах усилился настолько, что обоих едва не стошнило, и им пришлось поспешить на свежий воздух. Двумя днями позже настал черед № 19, и они оба отпрянули от него со словами: «Боже, это же тот запах капусты».

С этого момента парфюм вышел в отставку.

Я обязана сразу оговориться: № 19 не пахнет капустой. К сожалению, один запах всего лишь наложился на другой и впоследствии вызывал в воспоминании капустную вонь. Возможно, ассоциацию поддерживали те или иные ингредиенты формулы № 19, в частности галбан – ароматическая смола, пахнущая зеленью (в концентрации, как в мусоровозе) и фиалковый корень, крахмалистый и овощной, даже чуть морковный.

№ 19 появился в 1971 году, сразу после смерти Габриель Шанель. Это был первый новый парфюм Дома после 16-летнего перерыва. До этого выходил только мужской аромат Pour Monsieur в 1955-м. 1940-е годы тоже прошли без новинок, поскольку № 5 от Chanel пользовался непреходящим спросом. Парфюм № 19 был личным ароматом Габриель Шанель и получил свое название в честь даты ее рождения, 19 августа. Габриель была одержима нумерологией, и если бегло взглянуть на символизм числа «19», то «1» обозначает начало, а «9» – завершение, и число, таким образом, содержит в себе две противоположные сущности.

Парфюм № 19 стал выражением более молодого и живого стиля для Chanel – это ощущение усилил аромат Cristalle 1974 года – и этот стиль бренд пытался персонифицировать с помощью слов «остроумный», «искренний», «интересный» и «уверенный». В Chanel старались создать для парфюма своеобразную женскую идентичность, отличную от привычной секс-бомбы или романтичной барышни. Но аромат № 19 так и не принес бренду большой прибыли. Он остается привлекательным для небольшой группы преданных поклонниц, которые обожают этот аромат. Парфюм № 19 невозможно отнести к какой-либо категории или попытаться определить его идентичность. Аромат открывается нотами зеленых срезанных стеблей (они более ощутимы в туалетной воде, чем в концентрированном парфюме). Иногда эту прохладу сравнивают с холодом, от которого зубы выбивают дробь, замкнутостью или фригидностью. Лука Турин и Таня Санчес в своей книге «Парфюмы: справочник от А до Я» сравнивают № 19 с холодной и злой «проволочной матерью» («wire mother») из теории связи младенца с матерью, в которой ее противопоставляют более мягкой и теплой «тканевой матери» («cloth mother»). Однако данная интерпретация не соответствует ощущениям почитательниц этого аромата, для которых те же грани аромата раскрываются по-дружески и никак не ассоциируются с порезом скальпелем.

В сердце этого аромата есть ощущение шероховатости, от которого он становится бесконечно завораживающим. Некоторые парфюмы опережают свое время. В этом случае, даже спустя полвека после дебюта № 19, нам приходится гадать, готовы ли мы к нему. Этот аромат слишком знакомый или чрезмерно странный? Парфюм № 19 словно переносит нас в сад, где вид переднего плана не соответствует тому, что витает в воздухе: веселые летние цветы под тусклым зимним солнцем.

Musk Oil

Jōvan, 1972

Парфюм для любовников

С чего начать рассказ о Musk Oil от Jõvan? Эта высокобюджетная версия совершенно не коммерческого мускуса хиппи из предыдущего десятилетия была создана продавцом из Revlon по имени Барри Шипп. Он купил одно из этих масел в трендовых пакетах из крафтовой бумаги, когда шпионил в аптеке Kiehl в Гринвич-Виллидж, а затем запатентовал свой вариант синтетической мускусной смеси. Шипп нашел делового партнера, Бернарда Митчелла, который в прошлом занимался производством ламп, и в 1972 году они начали производить свой парфюм в Чикаго, городе со скромной парфюмерной историей. Это не имело никакого значения и даже пошло аромату на пользу. Производители смогли назвать парфюм демократическим эликсиром любви. Хотя они понимали, что название бренда нуждается в украшении («õ» в Jõvan) для придания европейского шика.

Беззастенчиво намекая на то, что капли аромата достаточно для любовных утех в пещере на шкурах животных, с пантерой, охраняющей вход, фирма Jõvan принесла Шиппу и Митчеллу целое состояние. Спустя семь лет компания была продана Beecham за головокружительную сумму в восемьдесят пять миллионов долларов.

Этот парфюм, разумеется, далеко не первым подсказывает, что запах – это секс, но новая эра сексуальной раскрепощенности позволила заявить об этом сверкающими неоновыми буквами. В отличие от тренда хиппи на мускусные масла аромат Musk Oil воплощал глобальную, мейнстримовую сексуальность пригородов, и его появление совпало с выходом в свет вечно высмеиваемого учебника любви «Радости секса». Предполагалось, что это масло будут наносить на кожу медленными движениями в ритме сочных любовных баллад Барри Уайта, превращая нанесение парфюма в первый этап любовной игры.

Jõvan потратила миллионы на телевизионную рекламу со снятыми крупным планом обнаженными телами, которые нежатся в бассейне с маслом, разлетающимся в разные стороны. И на что, интересно, они намекали? Мы никогда не узнаем, сомневались ли потребители в качестве ингредиентов этого масла или в его уникальных сексуальных свойствах. Однако по сравнению с современными парфюмами, включающими феромоны, притязания Jõvan обоснованы, хотя и вызывают кривотолки. В одном из журналов на развороте опубликован снимок группы мужчин с обнаженным торсом и сияющих улыбками в раздевалке. Здесь же приводятся слова некоего «мистера Б. ван Сикла», который заявил следующее: «От него женщин в моей жизни больше не стало. Но он определенно вдохнул больше жизни в моих женщин». Мистер Дж. Харт, адвокат, похожий на Чарльза Бронсона, говорит нам: «Моя секретарша всегда обращалась ко мне «мистер Харт». Теперь она просто зовет меня по имени». Там же присутствует и мистер Дж. Финк, которого называют «свингером».

Мускусное масло продают как дикую страсть, но в его мягких цветочных нотах больше посткоитальной нежности, заставляющей вспомнить о лирических песнях Дэвида Эссекса и Барри Манилоу, но прежде всего Демиса Руссоса. Представьте греческого певца, объемного в своем кафтане, который наносит этот аромат, прежде чем появиться перед камерой (его волосы развеваются на ветру) и исполнить «Forever and Ever» снова и снова, и снова. Вы можете представить и Беверли из «Вечеринки Эбигейл», для которой с этого аромата начинается ежемесячная ночь любви с мужем Томом.

Хорошая новость: Musk Oil от Jõvan до сих пор можно найти в продаже, если у вас хватит желания это сделать. Поэтому читатели сами могут для себя решить, стоит ли нанести именно этот аромат, чтобы ощутить экстаз.

Diorella

Christian Dior, 1972

Парфюм радости жизни

Какое красивое имя для девушки, Диорелла. О такой девушке Kinks могли бы написать песню. В соответствии с формулой Christian Dior название выбирали с таким расчетом, чтобы оно отражало разные грани личности Dior – Diorissimo, Diorama и Dioressence – в 1972 году Diorella стала барышней следующего поколения. В Diorella, свежем персиковом шипре, созданном Эдмоном Рудницка, автором Femme от Rochas и Eau Sauvage от Dior, не было ничего от фарфоровой хрупкости Diorissimo (мы обсуждали этот парфюм в разделе о 1950-х годах) или будуарной праздности Dioressence 1949 года. Нет, это парфюмерный эквивалент такого редкого утра, когда вы легко просыпаетесь, отлично себя чувствуете и готовы встретить день. Шторы отдернуты, потом душ, свежий ветер врывается в распахнутое окно. Это не назойливо-будоражащий парфюм. Аромат Diorella наполнен удовольствием от того, что вы живы и наслаждаетесь моментом. Рудницка – блестящий мастер фруктовых нот, и ни один другой парфюмер не смог приблизиться к его роскошной, совершенно ненавязчивой манере обращаться с ними. В персиковом вкусе Diorella неожиданно проступают металлические нотки зеленого манго или водяные пьянящие ноты спелой дыни. Аромат необычный и восхитительный.

Когда парфюм Diorella впервые появился в магазинах, аромат признали новым видом парфюма, который, казалось, поддерживал другие новации в одежде. Блестящий лондонский бутик Барбары Хуланицки под названием Biba уже начал предлагать коричневые оттенки помады и рыжевато-коричневые тени для век, соблазняя покупательниц, уставших от милых коралловых и розовых тонов. На смену худеньким моделям со стрижкой «боб» и в мини-юбках пришли лощеные длинноволосые знаменитости-брюнетки – Бьянка Джаггер, Жаклин Смит, Эли Магроу и Кейт Джексон. Они широко шагали в белых брючных костюмах.

Vogue описывал аромат Diorella как «свежий, неброский, элегантный, но при этом расслабленный. Восхитительно женственный, но без явных намеков на очевидное». Это указывает на то, что парфюмерная промышленность чувствовала себя достаточно уверенно, чтобы перейти к производству повседневных парфюмов. Ей хватало креативности и синтетических компонентов, чтобы создавать что-то отличное от традиционного одеколона. Родственницами Diorella, обладающими такой же энергией, с нотами лимона и жимолости, были ô от Lancôme 1969 года и Cristalle от Chanel 1974-го. Они были творениями ведущих французских домов и, далекие от гранжевого мира масла пачули или дешевого шарма грядущих ароматов, таких как Charlie от Revlon, намекали 20-летним и 30-летним, желающим иметь престижный парфюм, что пришла пора сменить настроение. Парфюм ô от Lancôme и в названии, и в аромате – это всхлип удовольствия, восклицание. В первых рекламах Diorella использовался гигантский восклицательный знак, который при вертикальном прочтении превращался в «io», что с латыни переводится как «радость».

Diorella до сих пор с нами, хотя вместе с Diorissimo и Diorama, ее обычно прячут за более свежими предложениями Дома Dior. Сорок лет спустя запах этого парфюма остается таким же современным.

Charlie

Revlon, 1973

Парфюм в стиле «диско»

Чарльзу Ревсону, основателю фирмы Revlon Cosmetics нравилось раздражать людей. Такого босса и врагу не пожелаешь. Однажды он выразился о своем бизнесе так: «Разжопиться не получится. Как только дадим слабину, мы быстро пойдем на дно». Очаровательно. Он обращался со служащими, словно со скрепками. Ревсон сумел разозлить всех гранд-дам в индустрии красоты, и в особенности Элизабет Арден, которая называла его исключительно «этот человек» (That Man). Что ж, хорошими идеями не разбрасываются, поэтому свой первый лосьон после бритья Чарльз назвал… That Man.

Каким бы контролирующим все и вся тираном ни был Ревсон, Revlon как бренд настолько умело заставлял покупателей сходить с ума по своим товарам, что, перечитывая некоторые архивные печатные рекламы, я нервно вздрагиваю. На Revlon работали мастера психологии наоборот. «Огонь и лед», красную губную помаду продавали только тем, кто сумел ответить на несколько вопросов. Лишь тех, кто ответил на восемь – пятнадцать вопросов («Возбуждают ли вас соболя, даже если их носит другая женщина?»), считали достойными такого яркого цвета.

Когда Charlie выпустили на рынок в 1974 году, жизнь Ревсона близилась к концу. Тем не менее он все равно горел желанием обскакать своих конкурентов, и для этого он назвал парфюм своим именем. Он всегда умел предвидеть ожидания своих покупателей в следующий раз, будь то лак в тон губной помады или ароматизированная пудра для лица с ностальгическими нотками пармской фиалки конца девятнадцатого века. Когда дело дошло до создания самого знаменитого аромата фирмы, Чарльз и его команда видели перед собой новое поколение блестящих молодых женщин. Они хотели пользоваться парфюмом, но не были готовы выложить недельный заработок за флакон. Charlie был цветочным альдегидным ароматом, который предложил приемлемую альтернативу Chanel № 5 и другим подобным запахам за весьма умеренную цену. Charlie был дешевым и веселым, словно брюки-клеш на дискотеке, где надо было всего лишь копировать движение из фильма «Лихорадка субботнего вечера». Беззастенчиво популистский Charli предназначался для масс-маркета, со всеми этими делаными улыбками Bee Gees.

В рекламных роликах, посвященных Charlie, фирма Revlon подчеркивала его доступность, обращаясь к аудитории во втором лице, будто во время интимного тет-а-тет. Реклама льстила будущим «девушкам Charlie», она говорила об их чаяниях («Ты ждешь большего от жизни, большего от любви, большего от самой себя») и только потом заявляла, что Charlie готов в этом помочь со своим «сексуальным и юным ароматом». Теперь эта задушевность может показаться несколько навязчивой.

Revlon пригласила актрису Шелли Хэк для участия в рекламе на телевидении. Давая мастер-класс безупречной съемки, камера следует за Шелли в ее атласном комбинезоне, когда она распыляет Revlon на шею (больше всего попадет ей на щеку и почти в глаз), выходит из своей розовой машины и странной походкой – полушаги, полувращения – входит в коктейль-бар. Там она продолжает вращаться, но при этом еще постоянно встряхивает волосами, чтобы напомнить нам, какой аромат исходит от нее при каждом движении. Этот ролик приобрел такую известность, что его даже пародировали в телешоу. Актриса сначала цеплялась за что-то в машине, а потом рвала брюки и натыкалась на стол.

Действие рекламы разворачивалось под мелодию музыканта кабаре Бобби Шорта, которая въедалась в мозг с такой же настойчивостью, что и главная тема из фильмов «Уолтоны» и «Маленький домик в прериях». И эта мелодия не выходила у вас из головы до того момента, пока во время очередного похода в аптеку вы не клали в свою корзину флакон Charlie вместе с новыми колготками и краской для волос. Как и розовое вино «Матеуш», которое в том же десятилетии помогло демократизировать вино и теперь считается запретным удовольствием, Charlie все еще никуда не исчез для тех, кто хочет его найти и готов снова начать вращение, стоит только открыть флакон.

Babe

Fabergé, 1976

Парфюм для выпускного бала

Это пара. Они молоды, влюблены и нарядно одеты. Им, возможно, чуть за двадцать, но они могут быть и вчерашними школьниками, королем и королевой выпускного бала. Это немного «школьная», но при этом модная версия Дэнни и Сэнди из «Бриолина». Они чокаются бокалами с шампанским. Если немного подумать, то это, пожалуй, Babycham (марка шампанского). Что бы они ни пили, напиток разлетается во все стороны, потому что пара зажата в гигантском черном резиновом кольце и мчится по бушующей реке с опасной скоростью в сторону водопада. Что-то вроде демонического аттракциона в парке развлечений. Если нижняя часть тела у них и намокла, на их лицах это не отражается. Учитывая, что река несет нашу пару прямиком под ветхий мост, их любовь находится под угрозой.

Так в 1977 году Fabergé (создатель знаменитого Brut) рекламировал свой новый продукт Babe, одеколон с клубничным ароматом, содержащий «сто восемнадцать эссенций». Бренд только что заключил сделку на рекордную сумму в миллион долларов с Марго, внучкой Эрнеста Хемингуэя. Она должна была представлять парфюм в Америке, и ее расписание было не менее изматывающим, чем стремительное движение уже упомянутой пары к водопаду. Марго, названная так в честь вина, завораживала своими семейными связями и благодаря ее внешности: белокурая, спортивная, ростом сто восемьдесят сантиметров. У нее были серьезные проблемы с психикой, и вскоре ей предстояло погрузиться в очень мрачную яму, связанную со «Студией-54». Но как лицо аромата Babe она представляла калифорнийский бренд здоровья и жизни, в высшей степени желанный для подростковой аудитории парфюма.

Если Charlie был предназначен для загруженных работой, но любящих развлекаться женщин без особых доходов, Babe ориентировался на их младших сестер, готовых отойти от эротизма новичков фильма «Навсегда» Джуди Блюм. Журнал Cosmopolitan посвятил Babe немало страниц. В то время его главным редактором была Хелен Герли Браун, автор книги «Секс и одинокая девушка». Она мастерски владела искусством придумывать броские заголовки. Приведу всего два примера из мартовского номера за 1977 год: «Почему время милых парней наконец подходит к концу? Женщина нуждается в доминирующем мужчине, который защищает и порой плохо обращается с ней!» Или: «Как ответить на непристойный звонок? (Не вешайте трубку!)» Babe продвигали как товар для импульсивных читателей, готовых попробовать на себе все, о чем писали в их библии – Cosmopolitan. Я отыскала старый флакон и могу подтвердить, что одеколон превосходит многие из теперешних ароматов для молодых. В конце концов, иногда пластмассовая бижутерия – это именно то, что вы хотите надеть.

Несмотря на вызывающее изжогу название, которое было напечатано на этикетке тем же шрифтом, что и название грядущего фильма Fame («Слава»), Babe был действительно сладким серьезным ароматом. Спуск Марго в резиновом кольце вниз по реке – будем надеяться, что она вдохновила на такой же подвиг на первом свидании еще нескольких авантюристов – предположительно олицетворял причуды фортуны. Но на нелегком пути ее всегда будут сопровождать одеколон Babe и ее единственная настоящая любовь. «Только с тобой, беби, я хочу путешествовать по жизни», – такой была песня этого парфюма.

Opium

Yves Saint Laurent, 1978

Эгоистичный парфюм

Трудно найти парфюм, который вызвал в обществе больший скандал, чем Opium. Протесты продолжались вплоть до 2000 года, когда бренд получил более семисот жалоб на рекламу, в которой обнаженная Софи Даль изображала экстаз. Opium от Yves Saint Laurent – это пушечное ядро из острых дразнящих пряностей и сухого потрескивающего дерева, влетающее вам в ноздри. Аромат появился в конце 1970-х годов на волне «это шикарно».

Opium оказался на тропе порока благодаря тщательно сконструированному образу и избыточной рекламе. Известно, что Энди Уорхол сожалел о том, что не смог присутствовать на празднике в честь премьеры Opium. Для этого торжества нью-йоркский туристический корабль Peking превратили в подобие баржи для перевозки опиума, пригласили восемьсот гостей – в два раза больше, чем могло вместить судно. Среди приглашенных были Трумэн Капоте, магнат индустрии развлечений Дэвид Джеффен, певица Шер и редактор модного журнала Диана Вриланд. С корабля гости отправились в клуб «Студия-54», где праздник продолжался. Хозяевами торжества были сам Сен-Лоран и модель Джерри Холл, снимавшаяся для рекламы Opium.

Именно печатная реклама Opium с Джерри Холл больше всего говорит об отношениях этого парфюма и его эпохи. Посмотрите рекламные развороты других парфюмов этого десятилетия, и на каждом из них модель смотрит прямо в камеру, в глаза мужчины или на цветок. А вот Холл распростерта на диване в платье из золотого ламе от Halston, словно дело происходит где-нибудь в Шанхае в 1930-х годах, и она под кайфом. На некоторых снимках ее глаза полуприкрыты, на других они зачарованно смотрят на какую-то точку на потолке. Зритель превращался в любопытного наблюдателя, и бренд очень ненавязчиво обхаживал его.

Восточные ароматы конца девятнадцатого и начала двадцатого века сулили стать лестницей в мир фантазий. Opium, открыто «предлагавший» сексуальное влечение, добавлял кое-что от более ранних парфюмов: эгоистичное наслаждение запахом, который следовало покупать и «носить» только ради себя. Вот поэтому-то Джерри Холл и пренебрегает нами. Opium – это эгоистичный парфюм, великолепно отражающий тенденции эпохи вседозволенности. Том Вульф в статье для журнала New York за 1976 год назвал это время «десятилетием “я”», поскольку экспериментальное употребление наркотиков конца 1960-х годов помогло задуматься об истинной природе личностного сознания. Движение самопомощи стало мейнстримом. Денег было в обрез, но это не имело существенного значения. Впервые декаданс стал демократичным, и он мог стать уделом не только элиты, но и мистера и миссис Средний класс. Индивидуализм мог проявить себя как самодостаточность, обосновавшуюся в пригороде. Он мог трансформировать это в художественное творчество под воздействием галлюциногенов или представить как визит к психотерапевту, чтобы поговорить о своих проблемах. В США личное развитие предполагало и посещение семинаров на тему любви к себе.

Для парфюма Opium наркотик был всего лишь наживкой. На самом деле Yves Saint Laurent продвигал парфюм, не без гениальности, как время для самого себя, ежедневный повод сбросить скорость и перестать думать о чем-либо или о ком-либо.

Magie Noire

Lancôme, 1978

Парфюм черной магии

Magie Noire – это удивительно вовремя появившийся парфюм. Ему удалось максимально полно удовлетворить нараставший в 1970-х годах интерес ко всему языческому и «колдовскому».

Идеи контркультуры были мейнстримом, заявившем о себе в 1960-х годах, но оказавшимся на виду в следующем десятилетии. В лондонском районе Камден-Лок появилось множество салонов, где гадали на картах Таро по выходным за небольшую сумму наличных. Мой отец признался, что был одним из таких прорицателей. Обсуждали певицу Стиви Никс, потрясавшую тамбурином, теряясь в догадках, белая она колдунья или нет. И на этот вопрос до сих пор нет ответа. В фильме «Плетеный человек» (1973) увлеченные и испытывающие тошноту зрители следили за мрачной историей деревни и языческими ритуалами разжигания костра.

А потом начались глупости. Вышел рассказ Стивена Кинга «Дети кукурузы», и к концу 1970-х годов Америка переживала нашествие драматических мини-сериалов, подпитывающих истерический интерес к культам плодородия и неоязычеству. Пожалуй, самым нелепым был сериал «Мрачная тайна дома Харвеста». В нем рассказывалось о семье, которая распалась после переезда в деревню в Новой Англии и стала жертвой Вдовы Фортуны (и ее особого меда), которую сыграла Бетт Дэвис.

Увлекательная связь между парфюмом, колдовством, наркотиками и заклинаниями созрела для того, чтобы ею воспользовались. Magie Noire – родственник Opium – можно купить сегодня, как и в те годы, в таком загадочном месте, как универмаг. Этот парфюм определенно соответствует своему названию, будучи темным, дымным шипром, воплощением фимиама и осенней мульчи. В нем нет никакой нежности. Если бы этот парфюм был вином, то в нем оказалось бы очень высокое содержание танина. Magie Noire – один из самых взрослых ароматов (но не старушечий), и, как мрачный дух десятилетия, он занимает место рядом с Opium. Мистический концепт аромата создавался с таким расчетом, чтобы он раскрывался не в линейной прогрессии, а по восьмерке, возвращаясь в конце дня к тому аромату, которым обладал при первом нанесении.

Итак, Lancôme имел в своем распоряжении парфюм, название и немного безвкусный флакон. Теперь оставалось только придумать одно-два запоминающихся события в честь выпуска Magie Noire. Праздник, устроенный тремя годами позже в честь выхода этого парфюма на американский рынок, стал одним из самых невероятных торжеств в честь парфюма. Lancôme сравнял счет со своим соперником Yves Saint Laurent. Пресс-группа Lancôme решила устроить чествование в нью-йоркской Ист-Виллидж, основываясь на «нервном» образе Magie Noire. Гей-дискотеку The Saint («Святой») превратили в место для пятисот гостей при полном параде. Местные жители ничего подобного никогда не наблюдали. Один бездомный, увидев вереницу черных лимузинов, выстроившихся вдоль тротуара, спросил: «Кто умер?»

Это мероприятие должно было возбудить толпу. Сработало? К счастью, журнал New York отправил туда репортера, чтобы тот написал о празднике. Вот его отчет:

Можно ли повесить ценник на восторг от того, что к вам подходит дворецкий с гигантской цветочной композицией, в основании которой спрятаны десять гигантских креветок в соусе темпура? Представьте волну возбуждения, когда вы вкушаете золотистую черную икру из черной лакированной морской раковины, возлежащей на позолоченном листке галакса.

Чтобы создать атмосферу интриги и удовольствия, представители фирмы почти не говорили об аромате Magie Noire. Вместо этого его рекламировали всеми другими возможными способами. Всё, абсолютно всё, в здании было черным и золотым, начиная от нарядов цыганок, которые предсказывали гостям судьбу, до скатертей и даже сигарет. Кульминация вечера наступила в тот момент, когда модель в цветах Дома спустилась с потолка: «Снимки флакона с парфюмом проектировали на купол над ее головой. Они вращались со все возрастающей скоростью, словно исполняли знаменитый головокружительный вальс из «Мадам Бовари».

Собравшиеся журналисты, байеры и просто гости были настолько ошеломлены и очарованы, что Magie Noire имел огромный успех. Парфюм даже пробрался за «железный занавес» и стал самым популярным ароматом на черном рынке в Москве. Из колечка дыма и зеркального зала вышла формула-победительница, которая принесла бренду миллионы и помогла свергнуть коммунизм (кто-нибудь станет утверждать обратное?). Без магии тут наверняка не обошлось…

Anaïs Anaïs

Cacharel, 1978

Мечтательный парфюм

Вы еще не забыли о романтических цветочных парфюмах от Houbigant начала двадцатого века? Вспомните Le Parfum Idéal. Он ассоциировался с концептом, который олицетворяли «девушки Гибсона». От аромата Anaïs Anaïs исходили красота и обаяние, настрой, вернувшийся в образе 1970-х годов: обернутая в целлофан охапка белых лилий, гиацинтов и гвоздик. Для многих девушек это были, вероятно, первые цветы, которые они дарили самим себе, когда их забывчивый бой-френд не позаботился о том, чтобы им доставили настоящий букет.

Из какого языка происходит слово Anaïs? Возможно, оно как-то связано с Анаис Нин или персидскими богинями, однако поклонницы аромата не пытались разгадать загадку названия парфюма. Anaïs Anaïs звучит, как музыка. Не важно, как его произносить: «ана-и ана-и» или «ана-ис ана-ис» (последнее правильно), главное делать это шепотом. Хотя, справедливости ради нужно заметить, что шепот – это вовсе не характеристика самого аромата. При первом распылении он напоминает банши. Эти цветы кричат, и есть в этом цветочном букете нечто такое, что заставляет вспомнить о лилово-розовых ароматизированных гигиенических одноразовых пакетах. Парфюму требуется пара часов, чтобы немного угомониться, а потом он приобретает прозрачность, усиливает запах кожи и придает ей восхитительный солоноватый оттенок.

Anaïs Anaïs нельзя назвать самым оригинальным ароматом, но он был выпущен в удачный момент, чтобы прослыть оригинальным. Бренд Cacharel держался особняком от трендов, считавшихся духом времени, и в парфюме, и в моде, поставляя женские блузки с цветочным принтом из английской ткани Liberty. В конце 1970-х годов появилось множество зрелых восточных ароматов в стиле Opium или Cinnabar. На противоположном конце спектра располагались ароматы для самых юных почитательниц ароматов из сегмента масс-маркет. Для молодых женщин, выросших на Babe и Aqua Manda, Anaïs Anaïs предлагал подлинный ностальгический мир, пронизанный эдвардианской чувствительностью. Уходили яркие краски, приходили размытые прохладные образы, старомодные рамки для фотографий и потускневший декупаж. Мужчины не были частью этой картины, и это казалось освежающим дуновением. Только лесные нимфы, украшенные венками из цветов. Anaïs Anaïs сработал удивительно, потому что при всех наших попытках быть крутыми, какая молоденькая девушка не мечтает в тот или иной момент о зеркалах в серебряной оправе и щетках для волос с серебряными ручками, чтобы можно было сидеть за туалетным столиком в длинной белой ночной сорочке и смотреть на прибывающую луну через подъемное окно?

Притяжение этого парфюма было столь велико, что даже сейчас я чувствую себя 15-летней девочкой, которая так надеялась купить Anaïs Anaïs. В то время я не могла себе этого позволить, но сегодня флакон гордо стоит наверху, хотя ему и не хватает туалетного столика, достойного такого драгоценного приобретения.

Эгоистичные восьмидесятые

1980–1989

В Древней Греции пожилые мужчины ходили в гимнасий, чтобы посмотреть влюбленными глазами на великолепные мышцы молодых атлетов. Сцена приобретала дополнительную эротическую окраску благодаря наличию арибаллов, маленьких глиняных сосудов с душистым оливковым маслом, которые крепились к поясу. Это масло использовали для того, чтобы успокоить растянутые мышцы или защитить кожу от грязи.

В «Пире» Ксенофонта в дом богача в качестве почетного гостя приглашен философ Сократ. Между гостями завязывается дискуссия по поводу парфюма, во время которой Сократ говорит следующее: «Слаще любых духов для женщин хорошее оливковое масло, вызывающее в памяти гимнасий: запах пота, а если он отсутствует, то его жаждут». Женские духи были, по мнению Сократа, слишком очевидными. Спортивное оливковое масло с его ароматической скромностью превосходило удовольствие от цветов или смол, потому что его запах был неотделим от запаха человеческого тела, вспотевшего от физических усилий. Вполне возможно, что Сократ предавался ностальгии. Атлетическое масло было настолько мощной частью этого в высшей степени эротического сценария, что одного воспоминания о нем было, вероятно, достаточно, чтобы желание вспыхнуло с новой силой.

По мере того как двадцатый век двигался вперед, парфюмы скрещивались вокруг тела, словно лучи во время лазерного шоу. В начале 1900-х годов гардеробы и абажуры источали аромат, и если бы человек пользовался парфюмом, то лишь смачивал бы носовой платок, который мог не соприкасаться с телом. Потом парфюм перекочевал на кожу, нашел новые эрогенные зоны, от шеи до запястий, области декольте и нежных участков под коленями. Он не обошел своим вниманием и одежду, но больше всего ему понравились меховые изделия. Появились парфюмы, которым следовало выгодно подчеркивать энергию тела на теннисном корте или неторопливые размеренные движения на поле для гольфа. В 1960-х и 1970-х годах появился намек на слияние обнаженных тел после нанесения одеколона Centaur.

Однако в 1980-е годы мы переносимся в современную версию сократовского гимнасия и ощущаем сладкий запах оливкового масла, хотя и не такой скромный. Поскольку с рождением парфюма Kouros от Yves Saint Laurent и Cool Water от Davidoff, появившихся именно в этом десятилетии, мы продвигаемся на шаг вперед, когда на передний план выходит мужское тело – обнаженное, точеное и лишенное растительности. Не стоит каждый лосьон после бритья ассоциировать с обнаженными мужскими торсами, это правда, но их более чем достаточно, чтобы собрать целое войско. Что совершенно неудивительно, учитывая нашу одержимость мускулатурой в 1980-х годах. Многие из нас смотрели телевизор, случайно натыкались на репортаж с чемпионата мира по бодибилдингу и, как завороженные, не сводили глаз с необычного рельефа мышц в самых неожиданных местах. Мы, возможно, поклялись в ту секунду прекратить поедать шоколадные батончики после того, как увидели бегущих по берегу мускулистых и загорелых спасателей в первых сериях «Спасателей Малибу» или полюбовались новыми платьями от Аззедины Алайи, обтягивающими тело, словно перчатка. Парфюм, некогда воздействовавший на наш разум, начали позиционировать как аксессуар для нашей физической формы. Лосьоны после бритья становились последним штрихом, завершающим занятия спортом, или альтернативой таким занятиям. Их бодрящие ароматы, особенно Cool Water, соответствовали не столько ощущению свежести после утреннего бритья, сколько догорающим уголькам прилива эндорфинов после внушительной физической нагрузки. Мужчины в костюмах все еще продавали парфюмы, но верхняя часть их туалета все чаще оказывалась ненужной. Чтобы заманить понтеров, требовались накачанные мышцы брюшного пресса.

Как и пропитанные муссом прически, ароматы увеличивались в объеме и стали продолжением тела. Знаменитые ароматы для развитых плеч – Poison, Paris и Giorgio Beverly Hills – были настолько мощными, что могли раздуть нашу «ауру» и объявить о нашем появлении еще до того, как мы входили в помещение. Они источали такие же миазмы, как и зеленая слизь в «Охотниках за привидениями».

Как и в случае с Le Trèfle Incarnat в начале двадцатого века, о парфюме говорили как о проблеме, как об отравляющем веществе. Poison, несомненно, таковым и являлся. Но если подложенные ватные подплечники были данью моде 1940-х годов, то и этот аромат не слишком далеко ушел от Fracas и прочих концептов 1940-х годов. Или это слишком щедрое нанесение усиливало облака ароматов вокруг нас? Или мы становились более чувствительными к границам нашего личного пространства, потому что в пригородных поездах народу было все больше, из офисов убрали перегородки, а нам понравилась идея избавиться и от стресса, и от скуки с помощью замечательного изобретения 1980-х годов – плеера?

Разумеется, популярная психология поощряла нас прислушиваться к тому, что говорит наше тело, и осознавать тот эффект, который мы производим на окружающих. Язык тела занимал умы в этом десятилетии: у нас появилась еще одна возможность оправдать одержимость собой и попытаться контролировать то немногое, что могло выдать наше истинное состояние во время интервью при приеме на работу и на свидании. «Библия языка телодвижений» Десмонда Морриса была одной из самых популярных книг для всех тех, кто стремился расшифровать жесты других людей. Если девушка часто касается волос, она вами заинтересовалась или нет? В номере журнала New Scientist за 1981 год есть статья под названием «Правда и ложь на языке тела», в которой кратко излагается суть тренда и содержится поощрение читателям самим вести игру, наблюдая за наблюдателями.

Посмотрите на мужчин, которые болтают с женщинами. Посмотрите, как они вглядываются в лица девушек, пытаясь понять, расширились у них зрачки или нет. Вы увидите, что они мысленно проверяют, скрещены их ноги или руки, и если да, то каким образом. Посмотрите, как они пытаются имитировать невербальные сигналы женщин, копируют каждую их позу, чтобы выразить свое отношение и единение. Посмотрите, как убегают от них женщины.

Овладение языком тела позволяло нам произвести благоприятное первое впечатление. Важность визуального эффекта в первые секунды встречи подчеркивало новое международное движение «продумайте ваши цвета». Речь шла о том, чтобы понять, насколько тона вашей весенней, летней, осенней или зимней одежды гармонируют с цветом ваших волос и глаз. В основе восприятия лежала теория цвета, предложенная художественным движением «Баухауз» в 1920-х годах (это напоминает нам о парфюмах в цвет волос того же периода). Читателям 1980-х о ней напомнила Кэрол Джексон в своей книге «Раскрась меня красиво». Носите правильные цвета и, если верить Джексон, «вам поверят, и люди станут к вам прислушиваться, делать вам комплименты, нанимать вас на работу и, возможно, даже флиртовать с вами!

В моде был и Дэвид Киббе, владелец нью-йоркского «Салона метаморфоз», где женщины могли узнать об архетипе своей фигуры, драматическая она, классическая, мальчишеская и так далее. Затем, используя эти знания, женщины могли покупать сшитые на заказ вещи, которые подчеркивали бы их сущность. Журнал People командировал свою журналистку в этот салон в 1987 году и затем опубликовал результаты эксперимента.

«Назовите размер ваших перчаток», – просит Киббе, 32 года, высокую брюнетку, нервно прижавшуюся к стене. «Какой у вас размер ноги? Теперь уберите волосы назад, чтобы я мог увидеть ваше лицо». Он смотрит, хмурит брови и произносит вердикт. «Думайте о себе, – мурлычет он, – как о физическом воплощении небоскреба Крайслера».

Лучше быть небоскребом Крайслера, чем собором святого Павла.

Эта сцена характерна для индустрии личного имиджа 1980-х годов. Запах наряду с цветом, фигурой, жестами стал частью невербального словаря, своеобразным заявлением о намерениях. Это объясняет, почему существовало так много выразительных духов. Им нужно было быть услышанными. Реклама парфюмов начала разговор об этой их роли. В рекламе Tweed говорилось: «Все, что вы носите, говорит о том, какая вы женщина». Далее выяснялось, что именно этот парфюм и есть очевидный выбор. Самый веселый, порывистый, сверкающий оранжевый парфюм этого десятилетия Ex՚cla-ma՚tion от Coty (1988) предлагал женщинам «заявить о себе, не проронив ни слова». Этот фруктовый парфюм сродни абрикосовому обезжиренному йогурту, он звучал, как «тарелки» в оркестре.