Обезопасить американскую демократию: иммиграционный контроль и евгеника

Мы сможем иметь расу людей почти любого вида, какой только захотим получить. Мы сможем иметь красивую или уродливую расу, мудрую или глупую, сильную или слабую, нравственную или аморальную.

Это не просто фантазии. Это столь же точно, как любой социальный факт. Вопрос только в том, к каким именно желаниям побудить людей. Греки хотели красивых женщин и получили их. Римляне сделали то же самое. Темные Века желали уродли­вых мужчин и женщин и получили их... Мы, в Америке, хотим иметь уродливых жен­щин и получаем их миллионами. На протяжении жизни примерно одного поколе­ния... три-четыре корабля причаливают к Эллис-Айленд¹ каждую неделю. Если им позволить выращивать будущего «типичного американца», то типичный будущий американец будет настолько же лишен индивидуальной красоты, как и вся эта огром­ная человеческая масса, большую часть которой никогда не учили любить или пони­мать женскую красоту и мужское благородство. И в тот момент, когда мы потеряем красоту, мы утратим и интеллект... Каждый подъем блеска ума характеризовался «прекрасными женщинами и храбрыми мужчинами». Благородство любой цивили­зации можно в значительной степени измерить красотой женщин и физическим совершенством мужчин...

Никто не может объехать Америку и не поразиться связи между высшим типом жен­ской красоты и высшим типом искусства и культуры...

Как я уже сказал, это вопрос идеалов. Мы можем выводить расу и вести ее вперед или назад, вверх или вниз (А. Е. Wiggam, 1924, р. 262-263).

Гальтонианцы относились к недавним иммигрантам и черным американцам точно так же, как Просперо относился к Калибану в «Буре» Шекспира: как к «дья­волу, дьяволу от рождения, чью природу никогда не сможет выправить воспита­ние». Армейские тесты продемонстрировали их безысходную тупость, заложенную в генах, которую не может исправить никакое образование. Гальтонианцы пришли к заключению, что, поскольку образование бессильно улучшить интеллект, нрав­ственность и красоту Америки, то необходимо сделать что-то с тупыми, амораль­ными и некрасивыми, чтобы Америка не пришла к «расовому самоубийству». По представлению гальтонианцев, прежде всего следовало воспрепятствовать имми­грации в США «второсортного сырья» и помешать репродукции тех американцев, которые уже прибыли сюда, но отличаются тупостью или безнравственностью. Следовательно, последователи Ф. Гальтона стремились ограничить иммиграцию теми, кого они считали лучшим сортом людей, и применить негативную евгенику, предупреждение репродукции худшего сорта людей. Хотя психологи были лиде­рами политики иммиграции и евгеники лишь в отдельных случаях, они сыграли важную роль в утверждении целей гальтонианцев.

^: Эллис-Айленд — остров в Нью-Йорке, где в начале XX в. принимали суда с иммигрантами. — Примеч. ред.

Гальтонианцы худшего толка были откровенными расистами. Их лидер Мэди­сон Грант, автор книги «Уход великой расы» (1916), разделил предполагаемые расы Европы на нордическую, альпийскую и средиземноморскую. Представите­ли первой, белокурые протестанты, были уверенными в себе героями, более умны­ми и талантливыми, чем остальные расы. Грант и его последователи говорили, что представители нордической расы основали Соединенные Штаты, но находятся под угрозой затопления недавним приливом иммигрантов, принадлежащих к другим расовым группам. Сам Р. Йеркс (1923) одобрял расизм Гранта, призывая к зако­нам об избирательной иммиграции, предназначенным создать препятствия для въезда в страну представителей ненордической расы и ставящим заслон угрозе «расового разрушения» Соединенных Штатов. Йеркс написал вступление к книге психолога Карла Бригхэма «Исследование американского интеллекта» (1923), который использовал армейские данные для того, чтобы продемонстрировать, что вследствие иммиграции — и, что еще хуже, «самого зловещего развития истории на континенте, ввоза негров», американский интеллект, если ничего не предпринять, ждет быстрый упадок. «Нет никаких оснований отказываться от законных шагов, направленных на то, чтобы обезопасить постоянную прогрессивную эволюцию... Иммиграция должна носить не только ограничительный характер, но и быть чрез­вычайно избирательной» (цит. по: S. J. Gould, 1981, р. 230).

Гальтонианцы вынуждали Конгресс к действиям, направленным на то, чтобы остановить приток в США людей низшего сорта. Брафтон Бранденбург, президент Национального института иммиграции, свидетельствовал: «Это не пустая похваль­ба, когда мы говорим, что вывели шестьдесят миллионов самых замечательных людей, которых когда-либо видел мир. Сегодня никто не может превзойти нас. Следовательно, любая раса, которую мы допускаем до нашего общественного тела, наверняка будет уступать нам в большей или меньшей степени» (цит. по: М. Haller, 1963, р. 147). Самым ярым пропагандистом гальтонианского расистского взгляда на иммигрантов был А. Э. Уиггам, автор книг «Новый упадок науки» и «Плоды Фамильного древа» (Wiggam, 1924). Вслед за Ф. Гальтоном, Уиггам относился к улучшению расы почти как к религиозному долгу, и его популярные книги рас­пространяли псевдонаучные проповеди среди тысяч читателей. Процитирован­ный отрывок наглядно демонстрирует грубый расизм и интеллектуальный сно­бизм всего гальтонианского движения в США. В научную эру фанатизм перени­мает язык науки.

Аргументация гальтонианцев была ложной, и К. Бригхэм отрекся от него в 1930 г., признав никчемность армейских данных. Тем не менее в 1924 г. Конгресс издал рестрикционный закон об иммиграции — измененный в 1971 г., а затем и в 1991 г., — который ограничивал количество будущих иммигрантов, согласно фор­муле, основанной на количестве иммигрантов из'каждой страны в 1890 г., до того, как возрос поток иммигрантов «ненордического» происхождения. Расизм выиграл великую битву в стране, считавшей своей национальной идеей равенство. Отныне бедные, сбившиеся в кучу массы, желающие дышать свободно — поляки и итальянцы, мексиканцы и вьетнамцы, — не имели свободного доступа на землю свободы.

Но что можно было сделать с генетически нежелательными людьми, уже живу­щими в США? Армейские тесты в значительной мере способствовали развитиюевгеники. Британские евгеники, как мы узнали из главы 4, рассматривали не расы, а классы, имели отношение скорее к позитивной, а не негативной генетике и не до­бились реального успеха в создании евгенического законодательства. Но американ­ские евгеники были одержимы идеями расы, предлагали агрессивные программы негативной евгеники и добились значительных успехов при написании законов.

Евгеника в Соединенных Штатах возникала сразу же после Гражданской войны. В одной из общин социалистов-утопистов, действовавшей под руководством Джо­на Хамфри Нойеса, в 1869 г. начали программу «окультуривания». Нойес, опираясь на труды Ч. Дарвина и Ф. Гальтона, образовывал семейные пары из наиболее «ду­ховно развитых» членов общины; неудивительно, что сам Нойес стал отцом весьма большого числа детей (R. G. Walters, 1978). В 1890-е гг. сексуальный реформатор и феминистка Виктория Вудхалл проповедовала, что целью эмансипации женщин и сексуального образования является «научное размножение человеческой расы».

Дж. Нойес и В. Вудхалл следовали за Ф. Гальтоном, выдвигая добровольную позитивную евгенику как лучшее применение теории эволюции к улучшению людей. Поворот к негативной евгенике и ее принудительному контролю над так называемыми генетически неполноценными людьми знаменовали работы биоло­га Чарльза Девенпорта. Получив деньги от Института Карнеги, он в 1904 г. осно­вал лабораторию в Колд-Спринг-Харборе, штат Нью-Йорк, которая, в совокупно­сти с его Евгеническим архивом, стала центром американской евгеники. Девенпорт руководствовался желанием «уничтожить отвратительную змею безнадежно по­рочной протоплазмы» (цит. по: D. Freeman, 1983) и популяризовал свои взгляды в книгах «Евгеника: наука улучшения людей посредством лучшего скрещивания» (1910) и «Наследственность в применении к евгенике» (1911). Девенпорт счи­тал, что алкоголизм, слабоумие и другие признаки основываются на простых ге­нетических механизмах и что они, в свою очередь, порождают такое зло, как ни­щенство и проституция. Например, проститутки — это слабоумные, которые не способны ингибировать в мозговой центр «врожденного эротизма» и поэтому об­ращаются к жизни, состоящей из секса. Произведения Девенпорта, исходящие из убеждения в том, что различные этнические группы представляют собой биоло­гически различные расы, полны уничижительных этнических стереотипов: на­пример, итальянцам приписывали «преступления личной ярости», евреям — во­ровство. Девенпорт заявлял, что, если иммиграция из Юго-Восточной Европы не будет приостановлена, будущие американцы будут «более темноволосыми... бо­лее низкорослыми... и более склонными к преступлениям — воровству, разбой­ным нападениям, убийствам, изнасилованиям и сексуальной распущенности». Девенпорт хотел поместить «образование пар у людей... на тот же самый уровень, что и разведение лошадей».

Ведущим евгеникой среди психологов был Генри Годдард, суперинтендант Вайнлендской школы для умственно отсталых детей. В свое время Ф. Гальтон изу­чал фамильные древа выдающихся деятелей. Годдард, пользуясь данными Евгени­ческого архива Девенпорта, в работе «Семейство Калликак: исследование наслед­ственного слабоумия» построил фамильное древо потомственных преступников. Он изображал семью Калликак как «современных дикарей», обладающих «низ­ким интеллектов, но сильных физически». Чтобы подкрепить свое описание, Годдард включил в книгу фотографии членов семьи, на которых они выглядели нече­ловечески и зловеще (S. J. Gould, 1981). Как и Девенпорт, Годдард верил, что «глав­ным детерминантом человеческого поведения является единый психический про­цесс, который мы называем интеллектом... это врожденный процесс, почти не под­верженный внешним воздействиям» (цит. по: S.J.Gould, 1981). Годдард утверждал, что «идиот не является нашей величайшей проблемой. Он, конечно, от­вратителен», но маловероятно, что он способен к воспроизводству, поэтому «именно слабоумные наиболее опасны», так как в состоянии вступать в брак и иметь потомство.

Ч. Девенпорт, Г. Годдард и другие алармисты гальтонианского толка предлагали различные евгенические программы. Одна из них была образовательной и ставила своей целью содействие позитивной евгенике. Например, в 1920-х гг. на ярмарках штатов проводили Соревнования достойных семей, своего рода шоу «человече­ского материала», где евгеники демонстрировали карты и плакаты, показывающие законы наследственности и их применение по отношению к людям. Некоторые евгеники приветствовали контрацепцию как средство контроля генетически не­полноценных, но другие выражали опасения относительно того, что эти средства будут способствовать распущенности и использоваться, главным образом, умны­ми людьми, способными к планированию, — т. е. теми, которым следует «произво­дить» больше детей, а отнюдь не меньше. У. Мак-Дугалл (W. McDougall, 1921) хотел побуждать достойных к размножению, выдавая им правительственные суб­сидии для воспитания детей. Г. Годдард выступал за изоляцию умственно непол­ноценных, идиотов и слабоумных в учреждения наподобие его собственного, где они могли бы счастливо жить в окружении, специально созданном для слабоум­ных, и где им было бы запрещено только одно — иметь детей.

Решение, за которое выступали Ч. Девенпорт и большинство других евгеников, заключалось в обязательной стерилизации генетически дефективных. Они опаса­лись, что добровольные методы, по всей вероятности, потерпят неудачу, а посто­янное содержание в специальных заведениях было достаточно дорогим. Стерили­зация была разовой процедурой, которая гарантировала бесплодие неподходящих элементов и дешево обходилась государству. Стерилизацию без законного обосно­вания начали на Среднем Западе задолго до конца века; Г. К. Шарп изобрел вазэк-томию и подверг ей сотни людей с умственными дефектами в Индиане. Законы об обязательной стерилизации были введены до Первой мировой войны. Первым за­конодательным актом, принятым к рассмотрению в 1897 г., стал закон штата Ми­чиган, но он провалился. В 1907 г. в Индиане прошел первый закон о стерилиза­ции, но в 1921 г. он был отменен Верховным судом штата и в 1923 г. заменен более приемлемым законом. После войны штаты один за другим издавали законы об обязательной стерилизации до тех пор, пока к 1932 г. в 30 штатах не было стерили­зовано более 12 тыс. человек, 7,5 тыс. из них — в Калифорнии. Обычно под стери­лизацию подпадали те, кого определяли как слабоумных, но основанием могли быть и другие причины: эпилепсия, совершение изнасилований, «моральная де­градация», проституция, алкоголизм и наркомания.

Первоначально законы о стерилизации считались полностью конституционны­ми, но в 1927 г. Верховный суд впервые выразил протест. Это было связано с деломБак против Белла, которое разбиралось в штате Вирджиния, втором после Кали­форнии по числу произведенных стерилизаций. Кэрри Бак была чернокожей «сла­боумной» девушкой, жившей в колонии для умственных отсталых; вне брака она родила ребенка (которого также признали умственно отсталым). По распоряже­нию суда ее подвергли стерилизации, и она возбудила судебный иск против шта­та Вирджиния. Мнение большинства было описано Оливером Уэнделлом Холм­сом, судьей, известным своими симпатиями к прогрессивизму и готовностью выслушать научное мнение экспертов. Он писал: «Для целого мира будет лучше, если, вместо того чтобы ждать совершения преступлений дегенеративным потом­ством или позволить им голодать из-за их неполноценности, общество воспрепят­ствует тем, кто явно не подходит для продолжения рода... Трех поколений непол­ноценных вполне достаточно» (цит. по: J. H. Landman, 1932).

Евгенику и особенно стерилизацию людей подвергали критике. Гуманисты, например Г. К. Честертон, объявили евгенику пагубным отпрыском сайентизма, проникающим «в тайные и священные уголки личной свободы, которые нормаль­ный человек никогда не мечтал увидеть». Католики осуждали евгенику за «полный возврат к жизни животного», за то, что она рассматривала людей прежде всего как животных, которых можно усовершенствовать с помощью животных же средств, а не как духовных существ, подлежащих улучшению посредством добродетели. Ве­дущие биологи, включая и тех, кто синтезировал учение Ч. Дарвина и Г. Менделя, осуждали евгенику за биологическую глупость. Например, поскольку 90 % всех умственно отсталых детей рождаются у нормальных родителей, стерилизация сла­боумных практически не повлияет на уровень интеллекта или уровень рождаемо­сти умственно отсталых детей. Более того, слабоумные могут иметь нормальных детей. Ребенок Кэрри Бак, изначально считавшийся слабоумным, впоследствии оказался нормальным и даже одаренным. Защитники гражданских прав, например Кларенс Дарроу, объявили евгеническую стерилизацию средством, с помощью ко­торого «власть имущие хотят неизбежно направить воспроизводство людей на удовлетворение собственных интересов». В сфере общественных наук атаку на ев­генику возглавил Франц Боас и его последователи. Боас утверждал, что различия между человеческими группами имеют не биологическое, а культурное происхож­дение, и учил «психическому единству человечества». Его учение вдохновило пси­холога Отто Клайнеберга на эмпирическую проверку заявлений евгеников. Он поехал в Европу и исследовал чистых представителей нордической, альпийской и средиземноморской рас, не обнаружив никаких различий интеллекта. В США он продемонстрировал, что чернокожие американцы на Севере лучше справились с тестами, поскольку получили лучшее образование, а не потому, что были умнее. В 1928 г. Г. Годдард изменил свое мнение, утверждая, что «слабоумие не является неизлечимым» и что нет необходимости содержать слабоумных в специальных уч­реждениях (цит. по: S. J. Gould, 1981).

В 1930 г. евгеника умирала. Томас Гарт (Thomas Garth, 1930), готовя для Psycho­logical Bulletin обзор литературы по расовой психологии, пришел к заключению, что гипотеза о том, что расы отличаются друг от друга по интеллекту и другим пара­метрам «не более подкреплена, чем пять лет тому назад. На деле многие психологи готовы принять другую гипотезу, а именно гипотезу расового равенства». Главныеапологеты евгеники среди психологов, К. Бригхэм и Г. Годдард, отказались от сво­их расистских воззрений. Третья международная конференция по евгенике при­влекла менее 100 участников. Но окончательно евгенику добила не критика, а сму­щение. Вдохновившись успехом евгенических законов в США, нацисты начали абсолютно серьезно осуществлять евгенические программы. Начиная с 1933 г. Адольф Гитлер учредил обязательные законы о стерилизации, которые применя­ли ко всем, как находящимся в специальных заведениях, так и за их пределами, кто обладал некими предположительными генетическими дефектами. Врачи обязаны были сообщать о таких людях Судам здоровой наследственности, которые к 1936 г. издали четверть миллиона указов о стерилизации. Нацисты осуществили план Мак-Дугалла, выделили субсидии на третьего и четвертого ребенка в семьях арий­ской элиты и предоставили матерям из SS, как замужним, так и не состоящим в браке, возможность вынашивать своих детей на курортах. В 1936 г. были запреще­ны браки между евреями и арийцами. В 1939 г. пациентов психиатрических кли­ник начали убивать в соответствии с государственными приказами. Эта же участь должна была постигнуть всех евреев и цыган. Вначале жертв нацизма расстрели­вали, затем появились газовые камеры. В конце концов нацистские евгеники раз­вязали Холокост₍ во время которого погибли 6 млн евреев. Нацисты на практике осуществили конечный логический вывод из негативной евгеники, и американцы, испытывая отвращение к результатам, прекратили ее проповедовать. Но формаль­но многие законы продолжали действовать. В Вирджинии стерилизация была за­прещена только в 1981 г. Более того, евгеника продолжает существовать в виде ге­нетического консультирования, в ходе которого носителей генетически обуслов­ленных заболеваний, например серповидноклеточной анемии, убеждающие иметь детей или вынашивать их под медицинским наблюдением, чтобы с помощью ам-ниоцентеза можно было установить нежелательное состояние и произвести аборт «неподходящего» плода.