Подготовка текста Д. М. Буланина, перевод М. Ф. Антоновой и Д. М. Буланина, комментарии Д. М. Буланина 6 страница

Се же да смышляется и разсуждает всякъ, кто умь имѣяй, яко дѣло се быти лукаваго диавола и началозлобнаго, и зломудреца, и злоначинателя. Хотяше бо диаволъ прогнати преподобнаго Сергиа от мѣста того, завидя спасению нашему, купно же и бояся, да некако пустое то мѣсто въздвигнет Божиею благодатию, и монастырь възградити възмогъ своимь терпѣниемь, и еже от себе тщанием же и прилѣжанием яко нѣкую весь наплънит, или яко нѣкую населит селитву, и яко нѣкый възградить градець, обитель священную и вселение мнихомъ съдѣлает въ славословие и непрестанное пение Богу. Якоже и бысть благодатию Христовою, и еже и видим днесь: не токмо бо сий великый монастырь, яко лавра иже в Радонеже състави,[75] но и прочая другыя монастыря различныя постави и в них мних множество съвъкупи по отечьскому же обычаю и прѣданию.

Пусть поймет и осознает всякий, кто наделен разумом, что это было дело лукавого дьявола, злобного и зломудренного, и источника зла. Ведь хотел дьявол прогнать преподобного Сергия с места того, завидуя спасению нашему, а также опасаясь, что святой на пустом месте обоснуется с Божьей благодатью, и, благодаря своему терпению, монастырь воздвигнет, и своим тщанием и прилежанием некую деревню создаст здесь, или некое населит селение, и некий воздвигнет городок, обитель священную и пристанище для монахов создаст для славословия и непрестанного воспевания Бога. Что и сбылось по благодати Христовой, и это мы видим сегодня: ведь не только этот великий монастырь, Троицкую лавру в Радонеже, он создал, но и многие другие монастыри различные он основал и в них множество монахов собрал по отеческому обычаю и преданию.

По временех же доволных диаволъ побѣдився съ блаженным в различных провидѣниих, всуе тружався купно съ бѣсы своими: аще и многаа различная мечтаниа наведе, но обаче ни въ ужастъ может въврещи твръдаго оного душею и храбраго подвижника. Паче же потом по различных мечтаниих и гръзных привидѣниих преподобный Сергий храбрѣй въоружашеся и оплъчашеся на бѣсы, дръзая взираше, уповаа на Божию помощь; и тако, Божиею благодатию съхраняем, без вреда пребысть. Овогда убо дѣмонскаа кознодѣйства и страхованиа, иногда же звѣринаа устрѣмлениа, мнози бо звѣрие, якоже речеся, въ тъй пустыни тогда обрѣтахуся. Овы стадом выюще, ревуще прохождааху, а друзии же немнозѣ, но или два или трие, или единъ по единому мимо течяху; овии же отдалече, а друзии близ блаженнаго приближахуся и окружаху его, яко и нюхающе его.

Прошло время, и дьявол был побежден блаженным во всех своих проявлениях, — напрасно он трудился вместе с бесами своими: хотя многими и различными видениями Сергия смущал, но, однако, не смог в ужас повергнуть этого твердого душой и храброго подвижника. Еще более после различных наваждений и грозных видений преподобный Сергий храбро вооружался и ополчался на бесов, смело встречал их, уповая на Божью помощь; и так, оберегаемый Божьей благодатью, он невредим остался. Порой его смущали демонские козни и ужасы, а иногда зверей нападения, — ведь много зверей, как было сказано, в этой пустыни тогда жило. Некоторые из них стаями выли и с ревом проходили, а другие не вместе, но по два или по три или один за другим мимо проходили; некоторые из них вдалеке стояли, а другие близко подходили к блаженному и окружали его, и даже обнюхивали его.

И от них же единъ звѣрь, рекомый аркуда,[76] еже сказается медвѣдь, иже повсегда обыче приходити къ преподобному. Се же видѣвъ преподобный, яко не злобы ради приходить к нему звѣрь, но паче да възмет от брашна мало нѣчто в пищу себѣ, и изношаше ему от хижа своея малъ укрух хлѣба и полагаше ему или на пень, или на колоду, яко да пришед по обычаю звѣрь, и яко готову себѣ обрѣт пищу; и възем усты своими и отхожаше. Аще ли когда не доставшу хлѣбу, и пришел по обычаю звѣрь не обрѣт обычнаго своего урочнаго укруха, тогда длъго время не отхожаше. Но стояше, възираа сѣмо и овамо, ожидаа, акы нѣкый злый длъжник, хотя въсприати длъгъ свой. Аще ли прилучашеся единому обрѣстися укруху, то нужа бысть преподобному и то предѣлити на двѣ части, да едину убо себѣ оставитъ, а другую звѣреви оному предложить: не имѣаше бо тогда в пустыни Сергий у себя различных брашенъ, развѣ точию хлѣбъ единъ и воду от источника сущаго ту, и тоже по оскуду. Многажды же и хлѣбу дневному не обрѣстися; и егда сему бываему, тогда оба абие пребываста алчюща, сам же и звѣрь. Иногда же блаженный себѣ не угажаше и сам алчен бываше: аще и единъ кусъ хлѣба обрѣташе у него, и то пред звѣрем онѣмь помѣташе. И изволи, сам не вкушаа въ тъй день, алкати паче, нежели звѣря оного оскръбити и не ядша отпустити. Не единою же, ни дважды звѣрь онъ приходити обыче, но по многа времена на кыйждо день, акы множае году сие творяше.

Был среди них один зверь, называемый аркуда, то есть медведь, и он всегда имел обыкновение приходить к преподобному. Преподобный, видя, что не из злобы приходит к нему зверь, но чтобы взять из еды что-нибудь немного для пропитания себе, выносил зверю из хижины своей маленький кусок хлеба и клал его или на пень, или на колоду, чтобы, когда придет, как обычно, зверь, готовую себе нашел пищу; и он брал ее в пасть свою и уходил. Когда же не хватало хлеба и пришедший по обыкновению зверь не находил приготовленного для него привычного куска, тогда он долгое время не уходил. Но стоял медведь, озираясь туда и сюда, упорствуя, как некий жестокий заимодавец, желающий получить долг свой. Если же был у преподобного лишь один кусок хлеба, то и тогда он делил его на две части, чтобы одну часть себе оставить, а другую зверю этому отдать: не было ведь тогда в пустыни у Сергия разнообразной пищи, но только хлеб один и вода из источника, бывшего там, да и то понемногу. Часто и хлеба на день не было; и когда это случалось, тогда они оба оставались голодными, сам святой и зверь. Иногда же блаженный о себе не заботился и сам голодным оставался: хотя один только кусок хлеба был у него, но и тот он зверю этому бросал. И он предпочитал не есть в тот день, а голодать, нежели зверя этого обмануть и без еды отпустить. Не один раз и не дважды зверь этот приходить привык, но несколько раз каждый день, и более года это продолжалось.

Блаженный же вся приключившаяся искусы с радостию тръпяше, въ всѣх благодаряше Бога, а не стужаше си, ни унываше въ скръбѣх. Елма же стяжаше разум и великую вѣру къ Богу, еюже възможе вся стрѣлы неприазнены раждежены угасити, еюже възможе низложити всяко възвышение высящееся на разум Божий, и яже от дѣмонъ прилогъ прилучающихся да не убоится. Писано бо есть: «Праведный яко левъ уповаа ходит»,[77] и на все дръзает вѣры ради, не яко искушаа Бога, но паче надѣяся на нь: «Надѣющейся на Господа, яко гора Сионъ,[78] не подвижется в вѣкы».[79] Надѣя же ся въистину яко на Господа твръда, якоже и сый блаженный, яко нѣкый храборъ воинъ и яко крѣпкый оружникь, въоруженъ и облъченъ въ силу духа, да не якоже убо всегдашнее имать попечение къ Богу, по толику же и Богъ о нем речет: «С ним есмь въ скръби; изму и и прославлю и. Длъготу дний исплъню его и явлю ему спасение мое».[80] Слабый же убо и лѣнивый в дѣлех своих таковаго упованиа не может имѣти; но иже съ Богомь непрестанно пребываа въ всѣх исправлениих своихъ, и приближаяся ему доброт ради дѣлъ своих, и протязаа блюдение своего сердца благости его, нескудно и неуклонно, якоже Давидъ пророкь рече: «Исчезоста очи мои уповающу ми на Бога моего».[81]

Блаженный же все посылавшиеся ему испытания с радостью терпел, за все благодарил Бога, а не протестовал, не унывал в трудностях. Ибо он приобрел разум и великую веру в Бога, который мог все стрелы вражеские огненные погасить, с которой он мог победить все, что желает быть выше разума Божьего, и с которой демонских нападений он мог не бояться. Ведь написано: «Праведник, как лев, смел», и на все дерзает ради веры, не искушая Бога, но надеясь на него: «Надеющийся на Господа, как гора Сион, не подвигнется вовек». Надеющийся воистину на Господа твердого, как и тот блаженный, будет как некий храбрый воин, вооруженный и облеченный силой духа, так что не только он всегда будет думать о Боге, но также и Бог о нем скажет: «С ним я в скорби; избавлю его и прославлю его. Долготою дней насыщу его и явлю ему спасение мое». Слабый и ленивый в делах своих такой надежды не может иметь; но лишь тот, кто с Богом непрестанно пребывает во всех занятиях своих, и приближается к Богу благодаря своим добрым делам, и щедро, и неуклонно доверяет сохранение своего сердца благодати его, как Давид-пророк сказал: «Истомились глаза мои от ожидания Бога моего».

Таковое упование имѣя преподобный Сергий, и с таковым дръзновениемь дръзну внити в пустыню сию, единь единьствовати и безмлъствовати, иже и божественыя сладости безмолвиа въкусив, и тоя отступити и оставити не хотяше. И звѣриных устремлений, и бѣсовьскых мечтаний не бояшеся, якоже есть писано: «Не убоишися от страха нощнаго, от стрѣлы, летящаа въ дне, от вещи, въ тмѣ преходящаа, от сряща и бѣса полуденьнаго и полунощнаго».[82] Противу же пустынному страхованию молитвою въоружашеся, якоже в Лѣствицѣ речеся:[83] «Въ нихже, — рече, — мѣстех устрашаешися, не лѣнися без молитвы проходити, но молитвою въоружися, и руцѣ распростеръ, Исусовым именемь бий ратникы. Аще бо на молитву въскорѣ въскочивъ, помолится с нами тогда пришедый благый нашь аггелъ хранитель».

Такое упование имел преподобный Сергий, и с этим дерзновением дерзнул он пойти в пустынь эту, один уединиться и безмолвствовать; и, божественной сладости безмолвия вкусив, он уже не хотел от нее отступиться и оставить ее. И звериных нападений, и бесовских наваждений он не боялся, как написано: «Не убоишься страха ночного, стрелы, летящей во дне, язвы, ходящей во мраке, встречи с бесом полуденной и полночной». Против страхов пустыни Сергий молитвой вооружался, как в Лествице сказано: «В тех местах, — сказано, — где ты боишься, не ленись с молитвой проходить, но молитвой вооружись, и, простерши руки, именем Иисуса бей врагов. Молитву быстро услышав, помолится с нами тогда явившийся благой наш ангел-хранитель».

И тако преподобный възвръзе на Господа печаль свою, и възложи на Бога упование свое, и Вышняго положи въ прибѣжище свое, пребысть от страха без страха, и бес пакости, и без вреда. Богъ бо благый человеколюбець, иже скорое и твердое утѣшение даруя рабом своим, иже всегда щадя и съхраняя угодника своего, якоже Святое глаголет писание: «Яко аггелом своим заповѣсть съхранити тя».[84] Сице и здѣ посла Богъ милость свою и благодать свою въ помощь ему, еже съхранити его от всякаго обистояниа, видимаго же и невидимаго. Преподобный же видя, яко покрывает его Богъ своею благодатию, и денью, и нощию прославляше Бога и благодарныя хвалы възсылаше Богу, не оставляющему же зла грѣшных на жребий праведных, иже не даст нас чрес силу искушеном быти. Начастѣ же святую прочиташе книгу, яко да оттуду всяку приплодит добродѣтель, съкровенными мысльми подвизаа умь свой на вжелѣние вѣчных благъ съкровищь. И еже пакы дивнѣе, якоже никтоже того жестокое добродѣтелное житиа тайное увѣдаше, точию то единъ Богъ, и тайнаа зря, и тайных испытатель, и неявленная пред очима имѣя, тѣм еже безмлъвнаго и безмятежнаго житиа желаниа лишаем бываеть. Но оно убо възлюблено быти мняшеся ему, еже наединѣ единому Богу частыя, и прилѣжныя, и тайныя приносити молитвы, и Богу единому събесѣдовати, и Превышнему вездѣсущему вжелѣнми присвоитися, и к тому единому приближатися, и еже от него благодатию просвѣщатися. И сицевыми тому упражняющуся мысльми, яко да благоприатенъ будет еже о сих подвигъ его и без зазора; и сего ради на кыйждо денъ теплѣ обнощеваше, частыя къ Богу молитвы въсылая повсегда. Богъ же молениа его николиже не презрѣ, яко благосердие имѣя множество щедрот, не навыче бо презирати молениа боящихся его и творящих волю его. По временѣх же нѣколицѣх, сирѣчь пребывшу ему в пустыни единому единьствовавшу, или двѣ лѣте, или болѣ, или менши, не вѣдѣ — Богъ вѣсть.

И преподобный возложил на Господа печаль свою, и возложил на Бога упование свое, и Всевышнего сделал убежищем своим, и пребывал он от страха без страха, и без пакости, и без вреда. Ведь Бог — благой человеколюбец, который всегда щадит и сохраняет угодника своего, как говорит Святое писание: «Ибо ангелам своим заповедует охранять тебя». Так и здесь, послал Бог милость свою и благодать свою на помощь Сергию, чтобы сохранить его от всяких досаждений, видимых и невидимых. Преподобный же, видя, что охраняет его Бог своей благодатью, и днем и ночью прославлял Бога и благодарные хвалы воссылал к Богу, не позволяющему грешным принести зло жизни праведных, который не дает нам сверх силы искушений. Он часто священную читал книгу, чтобы оттуда всякую почерпнуть добродетель, сокровенными мыслями укрепляя разум свой для достижения бесценных вечных благ. И еще удивительнее то, что никто его суровую добродетельную жизнь не знал, один только Бог, который все тайное зрит, и все тайное узнает, и скрытое перед очами видит, то, что безмолвной и безмятежной жизни святой лишен будет. Но ведь то прекрасным казалось святому, чтобы единому Богу частые, и прилежные, и тайные возносить молитвы, и с Богом одним беседовать, и к Превышнему вездесущему помыслы обращать, и к нему одному приближаться и от него благодатью просвещаться. И, таким предаваясь мыслям, он хотел, чтобы угоден был Богу подвиг его и безупречен; и для этого ежедневно в бдении проводил он ночи, частые к Богу молитвы усердно вознося все время. Бог же по милосердию своему и безграничной щедрости своей мольбы его не отверг, — не привык он отвергать мольбы боящихся его и послушных воле его. Шло время, а Сергий оставался в пустыни один в уединении, — или два года, или больше, или меньше, сколько — он не знал; Бог знает.

И по сих видя Богъ великую вѣру его и многое тръпѣние его, умилосердися нань, хотя облегчити труды его пустынныя: вложи въ сердце нѣкоторым от братиа мнихом богобоязнивым, и начаху приходити къ нему. Се же бысть строениемь и промышлением всесилнаго и милосердаго Господа Бога, яко хощет не единому Сергию жити въ пустыни съй, но множайший братии, яко же рече Павелъ апостолъ: «Не ища своеа плъзы единого, но многых, да ся спасут».[85] Или рещи, яко хощет Богъ въздвигнути мѣсто то, и пустыню ту претворити, и ту монастырь устроити, и множайшим братиамь събратися. Богу тако изволшу, начаша посѣщати его мниси, испръва единъ по единому, потом же овогда два, овогда же три. И моляху преподобнаго, припадающе и глаголюще: «Отче, приими нас, хощем с тобою на мѣсте сем жити и душа своя спасти».

И потом Бог, видя великую веру святого и большое терпение его, смилостивился над ним и захотел облегчить труды его в пустыни: вложил Господь в сердца некоторым богобоязненным монахам из братии желание, и начали они приходить к святому. Это было устроено промыслом всесильного и милосердного Господа Бога, который хотел, чтобы не один Сергий жил в пустыни этой, но многочисленная братия, как сказал Павел-апостол: «Не ищу пользы лишь для себя, но для многих, чтобы спаслись». Или можно сказать, что захотел Бог прославить место это, и пустынь эту преобразить, и здесь монастырь устроить, и множество братьев собрать. Поскольку Бог так пожелал, начали посещать святого монахи, сперва по одному, потом иногда по два, а иногда по три. И молили они преподобного, преклоняясь перед ним и говоря: «Отче, прими нас, мы хотим с тобой на месте этом жить и души свои спасти».

И преподобный же не токмо не приимаше их, но и възбраняше имь, глаголя: «Яко не можете жити на мѣсте сем и не можете тръпѣти труда пустыннаго: алканиа, жаданиа, скръби, тѣсноты, и скудости, и недостатков». Они же рѣша: «Хощем тръпѣти труды мѣста сего, да аще Богъ подасть, то и можем». Преподобный же пакы въпроси а, глаголя: «Можете ли тръпѣти труды мѣста сего: глад, и жажду, и всякыя недостаткы?» Они же рѣша: «Ей, честный отче, хощем и можем Богу помагающу намъ, и молитвам твоим споспѣшьствующим намь. Токмо о сем молимъ твое преподобьство: не отлучи нас от лица твоего и от мѣста сего любезнаго не отжени нас».

Но преподобный не только не принимал их, но и запрещал им оставаться, говоря: «Не можете вы жить на месте этом и не можете терпеть трудности в пустыни: голод, жажду, скорбь, неудобства, и бедность, и нужду». Они же отвечали: «Хотим мы терпеть трудности жизни на месте этом, а если Бог захочет, то и сможем». Преподобный же еще раз спросил их: «Сможете ли вы терпеть трудности жизни на месте этом: голод, и жажду, и всякие лишения?» Они же ответили: «Да, честный отче, мы хотим и сможем, если Бог поможет нам и твои молитвы поддержат нас. Только об одном молим тебя, преподобный: не удаляй нас от лица твоего и с места этого, милого нам, не прогоняй нас».

Преподобный же Сергие, вѣдѣвъ вѣру ихъ и усердие, и удивлься им и рече имь: «Азъ не изждену вас, понеже Спасъ нашь глаголаше, яко: “Грядущаго къ мнѣ не ижьждену вънъ”;[86] и пакы рече: “Идѣже суть два или трие съвъкуплени въ имя мое, ту аз есмь посредѣ их”.[87] И Давидъ рече: “Се коль добро и коль красно еже жити братии вкупѣ”.[88] Аз бо, братие, хотѣлъ есмь единъ жити въ пустыни сей и тако скончатися на мѣсте сем. Аще ли сице изволшу Богу, и аще угодно ему будет, еже быти на мѣсте семь монастырю и множайши братии, да будеть воля Господня! Аз же вас с радостию приемлю, токмо потщитеся създати себѣ комуждо свою келию. Но буди вы свѣдома: аще въ пустыню сию жити приидосте, аще съ мною на мѣсте сем пребывати хощете, аще работати Богу пришли есте, приготовайтеся тръпѣти скръби, бѣды, печали, всяку тугу, и нужю, и недостаткы, и нестяжание, и неспание. И аще работати Богу изволисте и приидосте, отселѣ уготовайте сердца ваша не на пищу, ни на питие, ни на покой, не на беспечалие, но на тръпѣние, еже трьпѣти всяко искушение, и всяку тугу и печаль. И приготовайтеся на труды, и на пощениа, и на подвигы духовныя, и на многы скръби: “Многыми бо скръбьми подобает нам внити въ царство небесное”.[89] “Узокъ путь и прискръбенъ есть, въводяй в жизнь вѣчную, и мало их есть, иже обрѣтают его”;[90] “Нужно бо есть царство небесное, и нужници въсхищают е”;[91] “Мнози суть звани, мало же избранных”.[92] Мало бо есть спасающихся, тѣм и мало есть избранное стадо Христово, о немже въ Евангелии рече Господь: “Не бойся, малое мое стадо! О немже изволилъ есть Отець мой дати вамъ царство небесное”».[93] Сиа блаженному Сергию изглаголавшу к ним, они же с радостию и съ усръдиемъ обѣщашася, глаголюще: «Вся повелѣная тобою творимь и ни въ чем же не преслушаемся тебе».

Преподобный же Сергий, убедившись в вере их и усердии, удивился и сказал им: «Я не выгоню вас, ибо Спаситель наш говорил: “Приходящего ко мне не изгоню вон”; и еще сказал: “Где двое или трое собраны во имя мое, там и я посреди них”. И Давид сказал: “Как хорошо и как приятно жить братьям вместе”. Ведь я, братья, хотел один жить в пустыни этой и скончаться здесь. Но если так пожелал Бог и если угодно ему, чтобы был на месте этом монастырь и многочисленная братия, да будет воля Господня! Я же вас с радостью принимаю, только пусть каждый сам построит для себя келью. Но да будет вам известно: если в пустынь эту вы жить пришли, если со мной на месте этом жить хотите, если служить Богу вы пришли, приготовьтесь терпеть скорби, беды, печали, всякие несчастья, и нужду, и лишения, и бедность, и недосыпание. Если вы служить Богу желаете и для этого пришли, приготовьте сердца ваши не для пищи, не для питья, не для покоя, не для беспечности, но для терпения, чтобы претерпеть всякое искушение, и всякую скорбь, и печаль. И приготовьтесь к тяготам, и к постам, и к подвигам духовным, и ко многим скорбям: “Многими ведь скорбями надлежит нам войти в царствие небесное”; “Узок путь и скорбен, ведущий в жизнь вечную, и немногие находят его”; “Силой берется царство небесное, и употребляющие усилие восхищают его”; “Много званых, а мало избранных”. Ибо мало спасающихся, поэтому мало избранное стадо Христово, о котором в Евангелии сказал Господь: “Не бойся, малое мое стадо! Ибо благоволил Отец мой дать вам царство небесное”». Когда блаженный Сергий так сказал им, они с радостью и с усердием обещали: «Все, что повелел ты, сделаем, и ни в чем не ослушаемся тебя».

И създаша себѣ кыйждо свою келию и живяху о Бозѣ, смотряюще житиа преподобнаго Сергиа и тому по силѣ равнообразующеся. Преподобный же Сергие, живый съ братиами, многы труды претръпѣваше, и великы подвигы и поты постничьскаго житиа творяше. Жестоко же постное житие живяше; бяху же добродѣтели его сице: алкание, жадание, бдѣние, сухоядение, на земле легание, чистота телесная и душевнаа, устнама млъчание, плотскаго хотѣниа извѣстное умръщвение, труди телеснии, смирение нелицемѣрное, молитва непрестающиа, разсужение доброразсудное, любовь совръшенаа, худость ризъная, память смертнаа, кротость с тихостию, страх Божий непрестанный. «Зачало бо премудрости страх Господень»;[94] якоже зачало цвѣт ягодам и всякому овощу, сице зачало есть всякой добродѣтели страх Божий. Онъ же страх Божий въ себѣ въдружив, и тѣмь ограждься, и закону Господню поучаяся день и нощь, яко древо плодовито, насаждено при исходищих водных, иже въ свое время дастъ плод свой.

И построили они каждый отдельную келью и жили для Бога, глядя на жизнь преподобного Сергия и ему по мере сил подражая. Преподобный же Сергий, живя с братьями, многие тяготы терпел и великие подвиги и труды постнической жизни совершал. Суровой постнической жизнью он жил; добродетели его были такие: голод, жажда, бдение, сухая пища, на земле сон, чистота телесная и душевная, молчание уст, плотских желаний тщательное умерщвление, труды телесные, смирение нелицемерное, молитва беспрестанная, рассудок добрый, любовь совершенная, бедность в одежде, память о смерти, кротость с мягкостью, страх Божий постоянный. Ведь «начало мудрости — страх Господень»; как цветы — начало ягод и всяких овощей, так и начало всякой добродетели — страх Божий. Он страх Божий в себе укрепил, и им огражден был, и закону Господнему поучался денно и нощно, подобно дереву плодовитому, посаженному у источников водных, которое в свое время даст плоды свои.

И понеже младу ему сущу и крѣпку плотию, — бяше бо силенъ быв тѣлом, могый за два человека, — диаволъ же похотными стрѣлами хотя уязвити его. Преподобный же, очютивъ брань вражию, удръжа си тѣло и поработи е, обуздавъ постомъ; и тако благодатию Божиею избавленъ бысть. Научи бо ся на бѣсовьскиа брани въоружатися: якоже бѣсове грѣховъною стрѣлою устрѣлити хотяху, противу тѣх преподобный чистотными стрѣлами стрѣляше, стрѣляющих на мрацѣ правыя сердцемь.

Из-за того, что Сергий был молод и крепок телом (ведь сила у него была в теле, как у двух человек), дьявол стрелами похоти хотел уязвить его. Преподобный же, почувствовав нападение вражеское, подчинил себе тело и поработил его, обуздав постом; и так благодатью Божьей был он избавлен от искушений. Научился он против бесовских нападений обороняться: как только бесы стрелами греха поразить его хотели, преподобный стрелы чистоты пускал в них, стреляющих во мраке в праведных сердцем.

Сице живый съ братиами, аще и не поставленъ бысть въ прозвитеры, но велми с ними пристояше церкви Божии. И по вся дни пояше съ братиами во церкви и полунощницу, и заутренюю, и чясове, и третий, и шестый, и девятый, и вечерю, и нефимонъ,[95] по реченному: «Седмижды днемь хвалих тя о судьбах правды твоея».[96] Промежю сих частыя молебны, на то бо упразнишася, еже безъпрестани молити Бога, и въ церкви, и в келиахъ, по Павлу глаголющу: «Не престающе молитеся Богу».[97] А на обѣдню призываше нѣкоего чюжаго, попа суща саном или игумена старца, и того приимаше и повѣлеваше ему творити святую литургию: самь Сергий испрьва не хотяше поставлениа презвитерьска или игуменьства приати многаго ради и конечнаго смирениа. Имѣяше бо в себѣ кротость многу и велико истинное смирение, о всем всегда подражаа своего владыку Господа нашего Исуса Христа, подавъшаго ся на подражание хотящим подражати его и послѣдовати ему, рекшему: «Приидѣте къ мнѣ, вси тружающиеся и обременении, азъ покою вы. Възмѣте иго мое на ся, и научитеся от мене: яко кротокъ есмь и смиренъ сердцемь».[98] И таковаго ради смирениа Сергий не хотяше поставлениа поповьства или игуменьства взяти: глаголаше бо присно, яко зачало и корень есть санолюбиа еже хотѣти игуменьства.

Так и жил он с братьями, и хотя не был поставлен в священники, но очень с ними пекся о церкви Божьей. И каждый день пел он с братьями в церкви и полунощную, и заутреню, и Часы, и третий, и шестой, и девятый, и вечерню, и мефимон, как сказано: «Седмикратно в день прославляю тебя за суды правды твоей». В промежутках они устраивали частые молебны, — ведь для того и ушли из мира, чтобы беспрестанно молиться Богу и в церкви, и в кельях, как сказал Павел: «Непристанно молитесь Богу». А обедню служить Сергий призывал кого-нибудь другого, в сане священника или старца игумена, встречал их и просил служить святую литургию: сам Сергий сначала не хотел быть поставленным в священники или игуменство принять из-за великого и беспредельного смирения. Ведь был он полон кротости большой и великого истинного смирения, во всем всегда подражая своему владыке, Господу нашему Иисусу Христу, давшему пример для подражания желающим подражать ему и следовать ему и сказавшему: «Придите ко мне, все труждающиеся и обремененные, я успокою вас. Возьмите иго мое на себя и научитесь от меня: ибо я кроток и смирен сердцем». Из-за этого смирения Сергий не хотел быть поставленным в священники или игуменство принять: говорил он всегда, что желание быть игуменом — начало и корень честолюбия.

Събравшим же ся мнихом не зѣло множайшим, но яко чисменем до двою на десяте: от них же бѣ единъ старець Василий, рекомый Сухий, иже бѣ въ пръвых от страны пришедый от връхъ Дубны; ин же от них, именем Иаковъ, рекомый Якута — сий бѣ в чину образом яко посолникъ, егоже колиждо отсылаху на службу, яко зѣло на нужную потребу, без неюже не мощно обрѣстися; другому же Онисим имя, иже бѣ диаконъ, диаконовъ отець Иелисеа глаголемаго. Келиам же зиждемым и тыном огражденым, не зѣло пространнѣйшимь, но и вратаря сущихь ту у врат пристави, от нихже сам Сергий трие или четыре келии сам своима рукама създа. Но и прочаа вся монастырьскаа дѣлеса, яже братиамь на потребу, служаше: ово дрова на раму своею от лѣса ношаше, и якоже по келиам раздробляя и растесаа, разношаше, на полѣна разсѣкаа. Но что въспоминаю яже о дровех? Дивъно бо поистинѣ бѣ тогда у них бываемом видѣти: не сущу от них далече лѣсу, якоже нынѣ нами зримо, но идеже келиам зиждемым стояти поставленым, ту же над ними и древеса яко осѣняющи обрѣтахуся, шумяще стояху. Окресть же церкви часто колоды и пение повсюду обрѣташеся, уду же и различнаа сѣахуся сѣмена, яко на устроение ограднымъ зелиемь. Но возвратимся пакы на предреченную бесѣду, яже о подвизѣ преподобнаго Сергиа, како без лѣности братиам яко купленый рабъ служаше: и дрова на всѣх, якоже речеся, сѣчаше; и тлъкущи жито, въ жръновѣх меляше, и хлѣбы печаше, и вариво варяше, и прочее брашно яже братиамъ на потребу устрааше; обувь же и порты крааше и шияше; и от источника, сущаго ту, воду въ двою водоносу почерпаа на своемь си рамѣ на гору възношаше и комуждо у келий поставляше.

Собралось монахов не очень много, не больше двенадцати человек: среди них был некий старец Василий, по прозванию Сухой, который в числе первых пришел с верховьев Дубны; другой же монах, по имени Иаков, по прозванию Якута — был он за посыльного, его всегда посылали по делам, за особенно нужными вещами, без которых нельзя обойтись; еще один был по имени Анисим, который был дьяконом, отец дьякона по имени Елисей. Когда кельи были построены и тыном ограждены, не очень большим, поставили и привратника у ворот, сам же Сергий три или четыре кельи сам своими руками построил. И в прочих всех монастырских делах, нужных братии, он участвовал: иногда дрова на плечах своих из леса носил и, разбив и наколов, на поленья разрубив, разносил по кельям. Но зачем я вспоминаю о дровах? Ведь удивительно поистине было видеть то, что у них было тогда: был от них недалеко лес, — не так, как теперь, но где кельи строящиеся были поставлены, здесь же над ними и деревья были, осеняя их, шумели над ними. Вокруг церкви много колод и пней повсюду было, здесь же различные сеяли семена и выращивали огородную зелень. Но вернемся снова к оставленному рассказу о подвиге преподобного Сергия, как он без лености братии как купленный раб служил: и дрова для всех, как было сказано, колол, и толок зерно, и жерновами молол, и хлеб пек, и еду варил, и остальную пищу, нужную братии, готовил; обувь и одежду он кроил и шил; и из источника, бывшего там, воду в двух ведрах черпал и на своих плечах в гору носил и каждому у кельи ставил.