СТРАНА, РАСПОЛОЖЕННАЯ БЛИЗ РАЯ

Бог, разделивший чудеса творения

на десять частей, семь из них

назначил Индии и Китаю.

Бузург ибн Шахрияр. Чудеса Индии.

В мире, над которым светило солнце, был Запад и был Восток, была цивилизация Запада и цивилизация Востока. Запад – это были Греция и Рим, это были античная культура и христианство. Восток – это были египетские пирамиды и Вавилонская башня, а потом мир ислама и сказок «Тысячи и одной ночи». Восток и Запад были соседними мирами, связанными тысячью нитей; цивилизация Запада пришла с Востока; с Востока пришли земледелие, храмы, письменность, ремесла. Восток был родиной земледелия, и отсюда земледельцы расселялись во все стороны света, разнося вместе с драгоценными семенами свою культуру. Почувствовав нехватку земли, новые поколения шли осваивать дальние поля за линией горизонта, шли на запад и на восток – потому что восточнее Востока тоже были земли, реки и горы! Там, на другом краю света, располагались другие миры, почти что неведомые людям Запада, загадочные миры Индии и Китая. Об этих мирах ходили легенды, где сказочное переплеталось с реальным. Легенды говорили, что в Индии вечное лето, что там растут огромные деревья с листьями в щит воина, что гигантские слоны вырывают эти деревья с корнем, что они могут встать передними ногами на крепостную стену и раскачивать хоботом башни. Говорили, что два летних месяца там идут ливни и грозы, страну затопляют потоки воды, и, спасаясь от потопа, десятки змей заползают в дома – так что людям приходится уходить из своих жилищ. Рассказывали, что там так тепло, что люди могут ходить нагими и жить под деревьями – как во времена райской жизни; что повсюду растут благовонные травы, воздух наполнен ароматом и, наверное, где‑то там, поблизости, расположен рай. Должно быть, первые земледельцы действительно приняли эту страну за рай; они пришли из выжженных степей Средней Азии, преодолели покрытые снегом горы и в VI тысячелетии вступили на благодатные берега Инда. Почти три тысячелетия ничто не омрачало жизни в раю: «Весна была приветливой и солнечным было лето…» Щедрое солнце Золотого века сияло над колосящимися полями и деревнями, разбросанными по равнинам и нагорьям. Высоко в небе пел жаворонок, и пахарь шел за парой волов, напевая старую песню о зерне и хлебе:

Просыпайтесь люди, вместе с птицами,

Пойдемте все вместе возделывать нашу землю…

Потом, как и везде, наступило Сжатие. Появились города, ремесла, торговля, огромные крепости и храмы – на берегах Инда родилась новая цивилизация. Народ, создавший эту цивилизацию, историки называют дравидами; когда‑то давно дравиды жили по соседству с шумерами и их города были похожи на города шумеров: узкие улочки среди глухих стен, а за стенами – внутренние дворики в окружении кирпичных строений. Приморские города торговали с городами шумеров, и большие вязаные из тростника корабли плыли вдоль пустынных берегов Персидского залива с грузом из меди, тканей и слоновой кости. Дравиды научились выращивать индийский рис и ткать ткани из хлопка – на Западе думали, что эти ткани делают из растущих в Индии деревьев. Дравиды имели и свою письменность, но их иероглифы до сих пор остаются нерасшифрованными, и мы ничего не знаем об их преданиях, о том, кто жил в огромных дворцах и кому поклонялись в храмах.

Города дравидов располагались вдоль берегов Инда, там, куда впервые вступили пришедшие из‑за гор земледельцы. Дальше на юго‑восток начиналась страна джунглей, там не было больших поселений и лишь маленькие деревни колонистов постепенно продвигались в глубь тропического леса. Освоение джунглей было трудным делом: только сильная родовая община могла расчистить участок влажной, переплетенной лианами чащи. Такие общины вместе возделывали землю и поровну делили урожай между сородичами: они жили так же, как древние охотники, которых нужда приучила к равенству и братству. Сопротивление джунглей затрудняло продвижение земледельцев на юг и поначалу люди теснились в долине Инда; здесь вырастали города, дворцы и могучие крепости – свидетельство того, что Золотой Век давно подошёл к концу.

В XVII‑XVI веках до н.э. на мир земледельческих цивилизаций Азии и Европы обрушилась Большая Волна. Сокрушая всё на своем пути, арийские племена ворвались в Северную Индию: "В один день Индра и Агни разрушили девяносто девять городов дасью", – говорится в арийском гимне. Раскапывавшим разрушенные города археологам открылась страшная картина: в домах, на площадях – повсюду лежали скелеты их защитников. Индская цивилизация погибла; жители сопротивлявшихся городов были принесены в жертву арийским богам – сохранилось известие об одном таком жертвоприношении в десять тысяч человек. Многие пленные были обращены в рабов: слово "враг" ("дасью") стало означать раба. Остальные туземцы превратились в зависимых "шудр", подобно плебеям и пэриекам шудры жили в своих деревнях и платили господам дань.

Арийские роды, "ганы", поделили между собой завоеванную страну и обосновались в укрепленных частоколами поселках. Среди тростниковых хижин в центре поселка располагался загон для скота; сюда пригоняли на ночь скот, который днем пасся на окрестных пастбищах. Поле вокруг поселка обрабатывали рабы‑дасью; так же, как скот и земля, они принадлежали всему роду; в те времена ещё не было частной собственности и все было общим. "Будучи объединены общим скотом, общими мыслями, они вместе боролись", – говорит предание о древних ариях. Так же, как в Великой Степи, арии проводили жизнь в борьбе, в походах и войнах; боевые колесницы год за годом выезжали из укрепленных поселков и устремлялись в набег на дальние, ещё не покоренные племена "дасью". Сражавшихся на колесницах знатных воинов называли кшатриями, они носили красные одежды и перед сражением пили вселяющий бесстрашие священный напиток, "сому". Пехотинцев‑простолюдинов называли вайшьями; они одевались в желтое и шли в бой следом за колесницами. Во главе ополчения выступал "раджа", опытный воин из числа кшатриев, которого народное собрание избирало в вожди. Ночью накануне похода устраивались кровавые жертвоприношения, воины закалывали десятки рабов и множество скота, пили сому и пели гимны, а жрец‑брахман гадал о воле богов. У ариев было множество богов и некоторые из них – со времен совместной степной жизни – были общими с греками, римлянами и персами. Греческого Зевса арии звали Дьяус, а персидского демона зла Ахримана – Айрьяманом; так же, как персы, арии приносили жертвы, сжигая их на священном огне. Царем арийских богов был Индра, богом огня – Агни, а богом‑охранителем – Вишну (или Кришна). Шудры и дасью поклонялись Шиве, которого арии сначала считали злобным богом своих врагов, но со временем причислили к своим божествам. Жрецы‑брахманы хранили заклинания‑"веды", с которыми нужно было обращаться к богам, и передавали их от отца к сыну. Они жили в мире богов и проводили время в молитвах – в то время как кшатрий украшал себя золотыми цепями, брахманы ходили нагими, в уборе из длинных волос и отворачивались от роскошных яств. Когда появлялись внуки и наступала старость, брахман уходил в лес и вел жизнь отшельника – он не нуждался в благах этого мира. Брахманы говорили, что боги ведут счет заслугам людей, их благим деяниям и молитвам, и этот счет называется "карма". После смерти душа человека вселяется в тело новорожденного, брахмана, кшатрия или раба – в зависимости от кармы умершего; при плохой карме душа может оказаться в теле животного или попасть в ад.

В новой жизни женщина могла стать мужчиной, а мужчина – женщиной. Индийские женщины сохраняли свободолюбивый характер степных амазонок; в отличие от женщин Вавилона и Греции, они не закрывали лицо и не проводили жизнь взаперти. Женщина могла иметь несколько мужей – так же, как мужчина нескольких жен. Вооруженные луками девушки составляли свиту вождя и, подобно амазонкам, сражались в битвах. Невеста и жених сами выбирали друг друга и клялись друг другу в верности; после смерти мужа‑воина жена в знак верности должна была взойти на его погребальный костер.

Такова была жизнь ариев – как её описывали древние предания, передававшиеся седыми брахманами. Брахманы заучивали наизусть тысячи строк из обращенных к богам вед – и множество песен, составляющих знаменитые поэмы "Махабхарату" и "Рамаяну". "Махабхарата" рассказывала о вражде двух знатных арийских родов, а "Рамаяна" – о приключениях царевича Рамы и его жены Ситы. Это были сказания о героях и о кровавых битвах – о том, что составляло жизнь ариев. Арии не боялись смерти в бою – ведь смерть означала для них новое рождение. Боги были милостивы к ним, они помогли им завоевать страну, расположенную близ рая, – и в благодарность арии воспевали хвалу богам. Отблески жертвенного огня падали на лица мужчин и женщин, на бронзовые тела, украшенные цветами и драгоценностями. Темные джунгли дышали теплым и влажным дыханием тропической ночи, жрец разносил чаши с пьянящей сомой, сладостным напитком богов. Прекрасные амазонки танцевали в отсветах пламени, а могучие воины тянули мощный, как небо и земля, гимн "Ригведы":

О два мира, дайте богатства нам,

Чтоб наградой сладости завладели мы!

Славу, сокровища, завоюйте нам!

ПРИШЕСТВИЕ ЦАРЕЙ

Счастье царя – в счастье подданных,

в пользе подданных – его польза…

Каутилья. «Артхашастра».

В начале I тысячелетия до нашей эры страна ариев, «Арьяварта», была страной маленьких укрепленных поселков, затерянных в глубине джунглей. Арии были хозяевами этой страны, а покоренные туземцы – плебеями‑шудрами и рабами; арийский порядок был везде одинаков и везде, в Индии, Греции или Риме, везде были господа‑завоеватели и склонявшиеся перед ними рабы. Однако со временем господ становилось всё больше, а военной добычи – всё меньше, и пехотинцам‑вайшьям пришлось, в конце концов, взяться за мотыги и стать землепашцами. Земля вокруг поселка была поделена и превратилась в собственность, причем вайшьям достались небольшие наделы, а брахманам и кшатриям – обширные поместья. Точно так же поделили рабов и скот; среди господ появились богачи и бедняки, которые жили немногим лучше, чем шудры. Знатные стали чураться простолюдинов и не выдавали за них своих сыновей и дочерей; так появились четыре замкнутые «касты»: брахманы, кшатрии, вайшьи и шудры. Каждая каста имела свой цвет: брахманы – белый цвет неба, кшатрии – красный цвет крови, вайшьи – желтый цвет, получающийся от смешения красного и белого. Цветом шудр был черный – видимо потому, что, в отличие от бледнолицых ариев, шудры имели темную кожу. По легенде, сотворивший людей бог Брахма создал брахманов из своих уст, кшатриев – из своих рук, вайшьев – из бедер, а шудр – из запачканных в грязи ног. Шудры были предназначены служить трем другим кастам.

Между тем, время шло, века сменяли друг друга, и к V веку укрепленные поселки ариев разрослись в небольшие города‑государства, похожие на греческие полисы. Так же, как в Древнем Риме, в каждом городе был свой царь‑раджа, свой сенат и народное собрание, но собрание собиралось редко и власть принадлежала богатым и знатным. Тростниковые хижины кшатриев превратились в деревянные дворцы, наполненные множеством слуг; в городах появилось много ремесленников – преимущественно бедняков‑шудр, которые пытались прокормиться работой на знатных. Появились ростовщики и торговцы – и не только индийские торговцы; в индийские города стали приезжать купцы из Вавилона, пришельцы из далекого центра древней цивилизации, вновь нашедшие дорогу в благословенную страну на Востоке. Вслед за купцами Индия увидела пришедших с запада воинов "царя царей" Кира. В конце VI века персы прошли через горные проходы на северо‑западе и овладели долиной Инда; здесь была учреждена новая провинция Мировой Империи. К местным царям были приставлены писцы, собиравшие налоги для "царя царей"; они познакомили индийцев с достижениями цивилизации – с письменностью, монетой и искусством сооружения каменных зданий. По приказу царя Дария мореход Скиллак спустился на корабле вниз по Инду и после тысячелетнего забвения вновь нашел морские пути в Вавилон и в Египет. Индия вступила в контакт с цивилизованным миром.

Персы владели долиной Инда больше столетия; потом, в 327 году, пришли македоняне и греки. Покоритель полумира Александр Македонский был восхищен огромными реками и буйством тропической природы; он хотел завоевать и этот мир, но его усталые воины не могли идти дальше. Подчинив несколько индийских городов, Александр ушел на запад; в соседней Бактрии он оставил гарнизоны и наместников, которые вскоре стали независимыми и основали собственные царства. Греко‑бактрийские цари долгое время владели долиной Инда и совершали походы в глубь Индии; индийцы научились у греков строить украшенные скульптурой храмы, полюбили театральные представления и узнали о шарообразности Земли. Персы и греки принесли в Индию идею о всемогущей царской власти, призванной охранять справедливость, – и эта идея попала на подготовленную почву: в IV веке в долине Ганга началось Сжатие. Дошедшие до нас отрывочные сведения о тех временах говорят о голоде и войнах, о людях, продающих себя в рабство за еду, о шудре Махападме, который, неведомо как, захватил власть, истребил знатных и основал большое царство. После Махападмы правил Чандрагупта (317‑293), утвердивший на престоле династию Маурьев; Маурьи были самодержавными монархами, жившими в огромных дворцах и подражавшими персидским "царям царей". Самый могущественный из этих монархов, Ашока (268‑231), раздвинул границы своего царства далеко на юг и в знак своей власти установил по всей стране колонны с каменными львами на вершинах. Один из мудрецов тех времен, ученый брахман Каутилья, оставил после себя трактат "Артхашастра", или "Наука политики", – учебник для царей, рассказывавший о принципах управления государством. Главное для царя – это крепко держать жезл власти и наказания, писал Каутилья, если этот жезл опущен, то среди людей устанавливается "порядок рыб", когда сильные поедают слабых. С помощью жезла власти царь побуждает людей исполнять свои обязанности; он отбирает честных чиновников, которые собирают справедливые налоги, устанавливают заработную плату и цены на рынке. Царь должен содержать детей, стариков, больных и убогих, писал Каутилья, он должен строить оросительные системы и наделять бедняков землей, а в случае голода – отбирать зерно у богатых и раздавать бедным. "Наука политики" учит, как, обвиняя знатных в святотатстве и преступлениях, конфисковывать их богатства – эти методы широко применяли все монархи, от Рима до Индии. Нужно подсылать к знатным тайных осведомителей под видом святых отшельников или гетер, говорил Каутилья, нужно, чтобы всё, что происходит в домах, на рынках, на улицах было известно царю через осведомителей; осведомители – "глаза и уши царя", тайные осведомители помогают раскрывать преступления, поддерживать порядок и мир среди людей. "Мир и труд – это основа благополучия", – говорил Каутилья.

Справедливые цари облегчили участь угнетенных сословий, шудры во многом сравнялись с вайшьями, было запрещено порабощение за долги. Так же, как цари Египта и Двуречья, индийские монархи собирали десятки тысяч крестьян на строительство оросительных систем. Руководствуясь советами Каутильи, царь Чандрагупта создал большое искусственное озеро, которое он назвал "Великолепное"; это позволило оросить обширные пространства и дать землю крестьянам. Они вместе стояли на берегу озера: царь, бронзовую грудь которого украшали золотые цепи и святой брахман с длинными, по пояс, седыми волосами. Они смотрели на своё творение, и седой брахман говорил царю:

– Счастье царя в счастье подданных, в пользе подданных – его польза… Царь должен содержать детей, стариков, больных, убогих и беззащитных… Он должен защитить земледельцев… Он должен очистить торговые пути… Если люди охраняются царем, то преданные своим занятиям, они благополучно живут в своих обителях… Каков царь, таковы и его подданные…

ПРИШЕСТВИЕ БУДДЫ

Некоторые не знают, что нам суждено

здесь погибнуть. У тех, кто знает

это, сразу прекращаются ссоры.

«Дхаммапада».33.

З авершив «Науку политики» и исполнив свое предназначение, Каутилья, как все брахманы, должно быть, ушел в джунгли, чтобы провести конец жизни в благочестивых размышлениях. В лесах было много пещер и укрытий, где жили отшельники, поклонявшиеся разным богам; одни из них молились и изнуряли себя постом; другие, принимая различные позы‑асаны, впадали в гипнотический полусон. Некоторые из отшельников – их звали йоги – достигли совершенства во владении своим духом и телом, они могли надолго задерживать дыхание и останавливать сердце, а потом пробуждаться к жизни – впрочем, их уже мало интересовала жизнь. Йоги стремились достигнуть «освобождения» и вечного покоя – и этого же пытался достичь Будда.

"Просветленного" Будду в юности звали Сиддтхартхой Гаутамой; он жил в VI веке и был сыном раджи племени шакьев. Отец воспитал Гаутаму в дворцовых стенах; великолепный дворец и парк, нарядные мужчины и прекрасные женщины – таков был мир молодого царевича. В 18 лет он женился на юной красавице Ясодгаре – но отец, опасаясь чего‑то, по‑прежнему не выпускал его из дворца. В конце концов, сын выпросил у отца разрешение посмотреть на город и на людей – своих будущих подданных; был назначен торжественный выезд, и улицы разукрасили цветами. Повсюду звучала музыка, народ радушно приветствовал царевича – но вдруг Гаутама заметил сидящего на обочине иссохшего старца. Он остановил колесницу и подошел к нему: "Это человек?" – спросил Гаутама. "Да, – отвечал возница, – такими в старости становятся все".

Эти слова прозвучали для Гаутамы, как удар грома: он ничего не знал о старости и о смерти. И он бросил всё: свою юную жену, своего отца и бежал из дворца в лес – он хотел узнать у отшельников, как спастись от смерти. Шесть лет он бродил по лесам, расспрашивая монахов; он постился, молился богам, многие дни сидел под деревом в позе йога и, наконец, достиг "освобождения"; стал "просветленным", "Буддой". Будде открылась "благородная истина", о которой он рассказал людям. Будда говорил, что вся жизнь – страдание: "Рождение – страдание, болезнь – страдание, смерть – страдание: присутствие того, кого мы ненавидим – страдание, отдаление того, кого мы любим – страдание. Короче, привязанность к существованию – страдание". "Вот, о люди, благородная истина прекращения страдания, – говорил Будда. – Оно достигается полным прекращением жажды жизни, прекращением, которое состоит в отсутствии всякого сильного чувства, с полным отказом от этой жажды, с уходом от неё, с уничтожением желания".

Будда сорок лет ходил по городам и деревням, проповедуя, что освобождение от желаний и чувств приносит успокоение, "нирвану". Его последователи сидели под деревьями в позах йогов и предавались самогипнозу; они погружались в состояние полного безразличия к окружающему миру; они не знали радости и печали, не знали страданий. Многие из них угасали в гипнотическом сне – о них говорили, что они ушли в "нирвану". После сорока лет проповеди ушел в нирвану и сам Будда – но его ученики продолжали проповедовать "благородные истины". Монахи бродили по деревням с чашками для сбора милостыни, и благочестивые крестьяне подавали им пригоршни риса, а благочестивые цари строили в лесах большие монастыри. На могилах знаменитых монахов насыпались большие, облицованные камнем курганы, "ступы", а пещеры отшельников превращались в украшенные барельефами пещерные храмы. Так продолжалось несколько столетий; радости и печали окружающего мира не волновали живших в лесах монахов. На рубеже нашей эры в Индию вторглись кочевники‑юэджи, уходившие от овладевших Великой Степью гуннов. Города и деревни обратились в море огня; бедствия людей достигли предела, и отшельники, в конце концов, вышли из лесов, чтобы помочь людям. Первым из вернувшихся в мир святых монахов был "излучающий свет" Локешвара. "Когда Локешвара, будучи на вершине горы Сумеру, уже достиг нирваны и был готов погрузиться в вечное ничто, – говорит предание, – он услышал вдруг доносившиеся издали крики и стоны. Поразмыслив над этим, он понял, что это стенания несчастного страдающего мира, который он оставляет и для которого он – единственная опора, единственное прибежище. И тогда Локешвара решил, что не покинет мир, пока в нем остается хотя бы одно страдающее и не достигшее освобождения существо".

Монахи стали помогать бедным, лечить больных и учить крестьянских детей; они повернулись лицом к миру. "Сколь не бесчисленны живые существа, – присягал монах, – я клянусь спасти их всех". Это новое учение называлось "махаяна", или "большая колесница" – в отличие от прежнего учения, "хинаяны", или "малой колесницы". Старое учение могло дать освобождение лишь немногим – ведь только немногие могли достичь нирваны и взойти на "малую колесницу", теперь же освобождение стало доступно всем, к кому нисходили монахи и кто соблюдал правила благочестия. Главным из этих правил была щедрость и сострадание к бедным, "ко всем живым существам". Локешвара говорил то же, что и Христос: "Я принесу освобождение всем страдающим и несчастным". Локешвара говорил то же, что и Христос, – и всесильные цари Индии были вынуждены прислушаться к его словам – так же, как цари Рима внимали учению Христову. Вождь завоевавших Индию кочевников, Канишка, поклонился Будде и окружил себя святыми монахами; святой Васумитра стоял рядом с Канишкой – так же, как некогда Каутилья рядом с Чандрагуптой. "Пусть все существа будут счастливы", – говорил всемогущему царю святой отшельник:

Какие ни есть существа на свете

Сильные, слабые – все без остатка

Те, что далёко, и те, что близко,

Пусть все существа счастливы будут!

Пусть никто не унизит другого,

И никому не ответит презреньем,

В гневе, иль в чувстве нерасположенья,

Не пожелает другому несчастья…

СТРАНА НА КРАЮ СВЕТА

Всё скачут и скачут четыре коня,

И длинен великий извилистый путь.

Шицзин .

К северу и к востоку от благодатной долины Ганга поднималась неприступная стена гор, уходящих вершинами в облака. По преданию, на вершинах этих гор, Гималаев, обитали бессмертные боги, и где‑то там, на севере, был расположен рай, где росли золотые цветы и реки текли в золотых берегах. Гималаи были стеной, у которой кончался мир, известный вавилонянам и грекам, а Индия была последней страной, за которой не было ничего. Так думали древние – но в действительности за Гималаями располагался ДРУГОЙ МИР . Там были обширные плодородные равнины, там текли могучие реки, на берегах которых стояли многочисленные города – и жители этих городов ничего не знали о мире Запада. Они называли свою страну Поднебесной и думали, что она ограничена «четырьмя морями»: Восточным, Южным, Песчаным и Скалистым. «Скалистое море» – это был Тибет, горная страна по ту сторону Гималаев, а «Песчаное море» – пустыня Гоби, восточная окраина Великой Степи. В центре Поднебесной располагалась Великая Равнина, по которой текла Желтая река, Хуанхэ. Так же как Нил, Хуанхэ несла со своими водами огромное количество плодородного ила и, разливаясь, затопляла обширные прибрежные низменности. Южнее простирались покрытые лесами горы, а за ними – долина другой великой реки, Янцзы. Это была страна джунглей, где водились слоны и носороги, а берега рек покрывали непроходимые заросли бамбука. Широкие реки несли свои воды к теплому морю, окаймлявшему Поднебесную с юга и востока; субтропические леса подступали здесь к самой кромке прибоя и среди скалистых берегов прятались укромные бухты. Именно в этих местах, по преданию, вышли из моря на сушу первые люди, «имевшие тела морских змей‑драконов». Это были «люди Дракона», аустронезийцы, – загадочный народ, первым научившийся делать мореходные каноэ и украшавший их резными драконовыми головами. Историки до сих пор спорят, откуда пришли люди Дракона, и где была их древняя родина – впоследствии их родиной стало море, которое давало им пищу. Аустронезийцы были народом моряков и рыболовов; кочуя по морям в поисках богатых рыбой мест, они заселили все острова и побережья теплых морей и дали начало многим новым народам – в том числе современным индонезийцам. На берегах Индии аустронезийцы познакомились с земледелием и всюду, куда ни забрасывала их судьба, они выжигали небольшие участки леса и сеяли драгоценные зерна риса. В V тысячелетии маленькие деревни аустронезийцев появились и на китайском побережье, в таких деревеньках обычно бывало лишь два длинных дома на сваях с выгнутыми в форме лодки крышами. В одном доме жили мужчины, в другом, разделенном перегородками на комнаты – женщины и дети. В то время, как мужчины ловили рыбу, женщины совместно обрабатывали мотыгами рисовые поля. Рис давал постоянные урожаи, а хороший улов был делом случая – поэтому решающее слово в деревне принадлежало женщинам. Женщины выбирали себе мужей, которые иногда приходили в их комнаты в «длинном доме», и из числа женщин выдвигали вождей. Изобилие риса сделало людей добрыми и счастливыми на несколько тысяч лет – это было время Золотого Века, время сельских праздников и теплых майских ночей. «У них есть обычай, – писал путешественник об одной из таких сохранившихся с древности деревень. – Каждый год весной мужчины и женщины, нарядно одетые, вместе танцуют при луне. Мужчины идут впереди и дуют в тростниковые флейты, женщины сзади отвечают им звоном колокольчиков. Потом каждый уходит с тем, кого любит, они дразнят друг друга, смеются, поют и расходятся только с рассветом…»

Золотой век продолжался около трёх тысячелетий, до середины II тысячелетия до нашей эры. Земледельцы постепенно освоили долины рек – и в особенности благодатную Великую Равнину по берегам Желтой Реки. Здесь выросли многочисленные и многолюдные селения, жители которых сеяли просо – рис не годился для климата этих мест. На берегах Желтой Реки росли тутовые деревья, листьями которых питались гусеницы, свивавшие коконы из тонких шелковых нитей – и местные крестьяне издавна разводили этих червей и ткали шелк. Оторванные от Большого Мира, жители Поднебесной не знали истинной цены золота и считали главным сокровищем не золото, а яшму, нефрит. Из нефрита делали ритуальные сосуды и жезлы вождей – легендарных правителей династии Ся. По преданию, один из этих правителей, Юй, научил людей рыть каналы, строить дамбы и усмирять бурные разливы Желтой Реки. Однако мирная жизнь Золотого Века была прервана внезапной катастрофой. В XVII или в XVIII веке до нашей эры на долину Хуанхэ обрушилось страшное нашествие из Великой Степи. Это произошло в те времена, когда изобретение колесницы породило затопившую полмира Большую Волну – и Поднебесная не избежала участи других стран.

Ворвавшиеся на Великую Равнину колесницы принадлежали воинственному и жестокому племени шан. Так же, как и в других странах, завоеватели поработили часть покорённого населения, а остальных заставили платить дань: они называли туземцев "народом‑скотиной", "чуминь", или "толпой", "ванминь". Согнав толпы рабов, завоеватели возвели на берегу Желтой Реки могучую крепость – "Великий Город Шан": в те времена не умели делать каменную кладку, и стены "Великого Города" были из утрамбованной земли – рабы насыпали землю между деревянных рам и трамбовали её каменными колотушками. Каждую весну сотни колесниц отправлялись из Великого Города в поход на ещё не покорившиеся племена; из походов приводили тысячи пленных, которых приносили в жертву великому предку шанов, Владыке Неба Тянь Шан‑ди. Вожди шанов были прямыми потомками Владыки Неба, и их звали Сыновьями Неба или "ванами". Могилы "Сыновей Неба" напоминали подземные дворцы, наполненные слугами, наложницами и сотнями рабов. Из тел принесённых в жертву людей сооружались целые "скульптурные группы" – слуги, держащие над головами огромную чашу, или группы воинов с луками. После смерти Сыновья Неба становились богами‑духами, им приносили подношения и к ним обращались с молитвами. Впрочем, по поверьям, духами становились и простолюдины – поэтому китайцы поклонялись своим предкам и строили маленькие родовые храмы и алтари. Духи предков – это и были китайские божества, и, чем большей властью обладал человек на земле, тем более почётное положение занимал он на небе.

Племя шан постепенно разрасталось, от древнего "царского" рода отделялись младшие роды во главе со своими вождями, "хоу"; сыновья Неба выделяли им земли, и они устраивались в укреплённых поселках на равнине. Поля вокруг посёлка, по очереди впрягаясь в сохи, обрабатывали принадлежавшие роду тысячи "ванминь"; "мы пашем на твоих полях, десять тысяч нас работают попарно", – говорится в одной старинной песне.

Так же как индийские арии, племена шан делились на три сословия: жрецов‑шаманов называли "у", и их цветом был голубой цвет неба; воины, сражавшиеся на колесницах, звались "большими людьми", "дажень", и их цветом был красный цвет крови. Простолюдины‑пехотинцы были "маленькими людьми", "сяожень", а покорённых "ванминь" называли также "черноволосыми" – потому что у них были черные волосы и тёмная кожа. Бледнолицые и бородатые завоеватели были очень не похожи на туземцев, и те с ужасом передавали, что у шанов была "белая кожа и на лице росли волосы". "Чернь" не допускали к таинствам и обрядам "белых людей", им запрещено было есть мясо и пить возбуждающие напитки. Непокорённые южные племена считались варварами – хотя именно от этих варваров жители Великой Равнины узнавали о достижениях Большого Мира. Аустронезийцы продолжали плавать вдоль берегов тёплых морей и привозили в Китай новые виды зерновых и новые породы скота; благодаря этим морским странникам на Желтой реке появились буйволы и свиньи из Индии, они принесли сюда гончарный круг, секрет иероглифической письменности, а позже, в VIII веке, тайну металлургии железа.

Но открытия и знания мало что значили перед лицом военной силы, перед движущимся по равнине строем боевых колесниц. Долина Желтой реки была открыта и беззащитна перед Великой Степью – и в XII веке Степь нанесла второй удар. Новые завоеватели, племена чжоу, разрушили "Великий Город Шан" и стали новыми хозяевами "толпы". За одно‑два столетия новые завоеватели перемешались со старыми, и жизнь почти не изменилась – по‑прежнему тысячи пленных приносились в жертву у алтарей и по‑прежнему отряды колесниц уходили в набеги на юг. Всё было, как тысячу лет назад: перед отрядами несли бунчуки из воловьих хвостов, воины надевали красные одежды и под звуки нефритовых гонгов пели старую песню колесничих:

Ровны и покойны щиты боевой колесницы,

И задний ложится на ось, и передний ложится,

Могучие кони подобраны в каждой четвёрке,

Могучие кони обучены строю возницей.

РЕВОЛЮЦИЯ

Если реку запрудить, а она прорвет

запруду, то от этого непременно

пострадает множество людей.

Народ подобен реке.

Сыма Цянь. Шицзи.

П есни колесничих воинов оглашали Великую Равнину вплоть до середины I тысячелетия – затем наступило время перемен. Население постепенно росло, деревни становились всё более многолюдными и, в конце концов, стала ощущаться нехватка земли. Среди благородных родов начались войны за земли, и возглавлявшийся Сыном Неба союз родов‑племён распался на родовые княжества. Эти княжества были похожи на греческие полисы и индийские ганы, их центрами были укреплённые города, в них было народное собрание, но на деле вся власть принадлежала знати. Почувствовав земельную тесноту, сражавшиеся на колесницах «большие люди» стали требовать выделения своей «заслуженной доли» – так появились знатные кланы, «дафу», владевшие обширными поместьями. Младшие родовичи получили при разделе по несколько дворов «ванминь» и превратились в благородных воинов‑"ши"; впрочем, были и такие, которым пришлось самим пахать землю. Земля общин «ванминь» тоже была поделена между крестьянами; первое время она регулярно переделялась (эта система называлась «цзинь‑тянь»), а потом превратилась в частную собственность.

Мир стремительно изменялся, среди крестьян появились богатые и бедные; опутанные долгами бедняки отдавали свою землю ростовщикам и уходили на заработки в города. Города стали большими и многолюдными, с огромными деревянными храмами и обширными ремесленными кварталами. Ремесленники ткали шелк и шерсть, ковали железные топоры и мотыги; купцы доставляли на оживленные рынки товары из окрестных стран. Рынки были сосредоточием городской жизни, от них расходились улицы, тянувшиеся между тростниковыми обмазанными глиной заборами. Легкие дома за заборами тоже строились из тростника и бамбука, и в них не было никакой мебели – её заменяли плетёные циновки. Стены богатых домов украшались вышитыми шелками, а крыши выкладывались черепицей; опорные балки покрывались лаком. Богачи угощали гостей рисовой брагой (винограда в Китае не знали) и подавали на стол мясо, которое было разрешено есть лишь "дафу". Разбогатевшие купцы ездили в отделанных золотом колесницах и соревновались в числе слуг с вождями знатных кланов – отныне деньги давали и власть, и знатность; всё измерялось звонкой монетой – этой новой мерой всех вещей.

Обедневшие аристократы с неприязнью смотрели на новых богачей, выскочек из числа купцов – но им приходилось приспосабливаться к новой жизни. Младшие члены знатных кланов становились солдатами‑наёмниками, а жрецы открывали школы и учили всех желающих тому, что ещё недавно составляло тайну аристократии – родовым обрядам и преданиям. Одним из первых частных учителей был знаменитый Конфуций, Учитель Кун, или по‑китайски Кун‑цзы (551‑479 гг.). Конфуций принадлежал к обедневшему знатному роду, долгое время был жрецом, а затем решил открыть частную школу. Он учил главным образом ритуалам, "ли", – и одновременно ездил по стране, собирая сведения об обрядах, записывая предания и народные песни. Он оставил после себя "Книгу ритуалов", "Лицзы", "Книгу песен", "Шицзин", два сборника летописей, "Шуцзин" и "Чунцю", и утерянную ныне книгу об обрядовой музыке, "Юэцзин". Он записал все, что до той поры передавалось из уст в уста, и остался в памяти поколений как великий мудрец и первый китайский философ – хотя он не придумал ничего нового, он лишь собирал и записывал древние предания.

Конфуций учил, что, как принято в благородных родах, сын должен свято почитать отца и беспрекословно ему подчиняться, что младшие должны быть покорны старшим, а старшие – заботиться о младших. В те времена ещё не было разницы между родом и государством, ваны и хоу были старшими родичами, простолюдины – младшими, и родовое княжество представляло собой "большую семью". Отношения в этой семье были отнюдь не идиллическими, и страдавшие от голода "младшие" с ненавистью взирали на дворцы "старших" – так что обстановка не благоприятствовала проповеди "братской любви". Простолюдины прислушивались к другим проповедям и к другим Учителям – таким, как Учитель Мо, Мо‑цзы. "Простой народ имеет три бедствия, – говорил Учитель Мо. – Голодающие не имеют пищи, замерзающие не имеют одежды, уставшие не имеют отдыха… Мой замысел состоит в том, чтобы уничтожить это… Кто не работает – тот не ест!" Середина I тысячелетия стала временем народных восстаний и революций; в 543 году революция охватила центр Сжатия, княжество Чжэн, расположенное посредине Великой Равнины. Избранный народом "первый министр" Цзы Чань приказал "провести межевые канавы на полях" – то есть поделить между крестьянами земли знати. Началась гражданская война; крестьяне объединились в "пятёрки" и "десятки" и создали народное войско, сумевшее остановить боевые колесницы аристократов. В 536 году на огромном бронзовом треножнике "Синшу" был вырезан текст новых законов – законов, которые не делали различий между простолюдинами и знатью. Аристократы были лишены своих регалий и ритуальных одежд, их замки были сожжены, разбитые дружины скрывались в лесах.

Отняли наши одежды и спрятали их,

Отняли наши поля и отдали их «пятёркам»,

Мы поддержим того, кто убьёт Цзы Чаня!

– говорилось в песне "благородных". Революция свершилась, победившие крестьяне работали на своих новых полях; их детям не угрожал больше голод, и они приветствовали Цзы Чаня криками: "десять тысяч лет жизни!" – так, как потом приветствовали императоров и царей.

Мы имеем детей и младших братьев,

Цзы Чань заботится о них.

Мы имеем поля,

Цзы Чань преумножает их.

Если Цзы Чань умрёт,

Кто будет руководить нами?

РОЖДЕНИЕ ИМПЕРИИ

В то время, как император смотрел

на широкие просторы и созерцал их

красоты, мы, сопровождавшие

его слуги, вспоминали об основах

пути, приведшего его к славе.

Надпись на горе Чифу.

"Р ечи Цзы Чаня облетели Поднебесную от ближних мест до дальних", – говорит летопись «Цзочжуань». Революция, подобно пожару, перебрасывалась с одного княжества на другое, и к середине V века охватила всю Поднебесную. Она породила пять царств, в которых у власти стояли самодержавные государи, правившие в соответствии с заветами Цзы Чаня. Цзы Чань основал учение о законах, школу «фацзя», которая утверждала, что нужно править, опираясь на наказания и подчиняя людей государственной дисциплине. Объединённые в «пятёрки» и «десятки» крестьяне были обязаны помогать друг другу, вместе платили налоги и вместе отвечали, если кто‑то из их «пятёрки» совершит преступление. О «благородных» и «знатных» больше ничего не было слышно – революция перепахала Поднебесную и уравняла всех; население страны называли «поравненным народом». Одетые в форменные халаты чиновники проводили переписи, наделяли неимущих землёй и рассчитывали потребности крестьянских хозяйств. Государство осуществляло закупки зерна и выдавало его беднякам в годы голода. "Ныне учёные мужи говорят об управлении чаще всего так: «Дайте бедным и неимущим землю, чтобы обеспечить тех, у кого ничего нет», – писал знаменитый учёный Хань Фэй‑цзы.

Хань Фэй‑цзы жил в III веке, он был крупнейшим представителем школы "фацзя" и работал во "Дворце наук у Западных Ворот" – академии, созданной в столице царства Ци для учёных разных школ. Во "Дворце наук" работали тысячи учёных, они пользовались почётом, жили в больших домах с высокими воротами и выезжали на богато убранных колесницах. Здесь изучались различные социальные системы и вырабатывались экономические проекты, – одним из них был знаменитый проект восстановления надельной системы ("цзинь‑тянь"), принадлежавший последователю Конфуция Мэн‑цзы. Наблюдая за ходом истории, учёные из "Дворца наук" пришли к тем же выводам, к которым на другом конце света пришли Платон и Аристотель, – они открыли, что движущей силой событий и причиной всех бед является ПЕРЕНАСЕЛЕНИЕ.

– В древности… усилий не прилагали, а для жизни хватало, – писал Хань Фэй‑цзы. – Народ был малочисленным, а запасов было в избытке. Поэтому в народе не было борьбы, не применялось строгих наказаний, и народ управлялся сам собой. Ныне же иметь пять детей не считается слишком много, а у каждого из них имеется ещё пять детей; дед ещё не умер, а уже имеется двадцать пять внуков. Поэтому‑то народ такой многочисленный и испытывает недостаток в припасах, трудится изо всех сил, а пропитания на всех не хватает. Поэтому в народе идёт борьба, и, даже ужесточив наказания, не избежишь смут".

Пять царств выводили эту внутреннюю борьбу вовне: они собирали огромные армии и сражались за земли Великой Равнины; эпоха IV‑III веков называлась "Эпохой Сражающихся Царств". Это была битва гигантов, Сражающиеся царства изнемогали в этой борьбе: в войска мобилизовывалось все мужское население, отряды женщин строили полевые укрепления, а подросшие дети обслуживали обозы. Вслед за атакующими частями шли каратели: если один из «пятерки» проявлял трусость, то казнили всю «пятерку». Полководцы писали военные трактаты о том, как заставить воинов сражаться: «Бросай своих солдат в такое место, откуда нет выхода, и тогда они умрут, но не побегут». В ход шли самые тонкие хитрости: например, князь Юэ послал своему врагу, князю У, бесподобную красавицу Си Ши. У‑ван увлекся ею, и в то время, когда он предавался любовным утехам, его войска были разбиты.

В конце IV века в войны, происходившие на Великой Равнине, вмешалось ещё одно царство, расположенное на западе, за горами Тайхан, царство Цинь. Это царство было основано в VIII веке вторгшимися из Великой Степи племенами жунов; так же как некогда племена шан, жуны подчинили местное население и поделили страну между своими родами. Цинь было отсталым царством, здесь ещё не было городов и денег; вожди жунов, как когда‑то вожди шан, совершали на могилах предков человеческие жертвоприношения. В середине IV века в страну жунов приехал Шан Ян, чиновник одного из восточных царств, убедивший вождя Сяо‑гуна преобразовать своё варварское княжество по образу соседних культурных государств. Шан Ян создал сильное царство и вошёл в историю, как мудрый министр и автор знаменитого трактата "Шан цзюнь шу", книги, по которой учились править многие китайские императоры. Утвердив абсолютную власть циньских князей, Шан Ян дисциплинировал знать и сформировал мощную армию. В III веке эта армия начала наступление на Серединные царства; это было время грандиозных сражений, в которых участвовали сотни тысяч воинов. В 260 году маршал Бай Ци окружил близ Чанпина огромную армию царства Чжао; чжаоские солдаты голодали больше месяца и, не сумев вырваться из окружения, сдались в плен. То, что произошло затем, поразило ужасом Поднебесную: четыреста тысяч пленных были живыми закопаны во рвах под Чанпином. В конце концов, циньцам удалось сломить сопротивление Серединных царств; в 221 году циньский князь Ин Чжэн объединил страну и был провозглашен Ши‑хуанди – Первым Императором. "Эпоха Сражающихся Царств" закончилась.

Цинь Ши‑хуанди создал Мировую империю, огромное Серединное государство, охватившее почти все земли между "четырьмя морями". Раньше этот мир был разделён между "сражающимися царствами" – теперь была только Империя и обитавшие на окраинах варвары. Ши‑хуан любил, взойдя на гору, смотреть на свою страну, на бескрайние равнины и многоводные реки, на огромные города и желтые квадраты полей. Он побывал во всех областях и всюду лично проверял дела местных чиновников. "Император установил единые обычаи для Империи и с этой целью изъездил много мест по воде и по суше, – говорит древняя надпись. – В заботах о черноголовых император трудился, непокладая рук". Крестьяне были обеспечены землёй, а чиновники не смели злоупотреблять своей властью. Были построены мощеные камнем дороги между провинциями, "чидао"; ширина "чидао" равнялась 50 шагам, а посредине проходила ещё одна, возвышающаяся над остальной частью, дорога, по этой дороге мог ездить только сам Император. Были завоеваны обширные территории на окраинах, войска Империи вышли к Южному морю, и безземельные крестьяне Великой Равнины получили наделы в новых провинциях. Ши‑хуанди считал, что Мировой Империи под силу деяния, достойные богов; чтобы оградить страну от набегов из Великой Степи, он задумал возвести огромную стену поперек континента – "стену в 10 тысяч ли". Было мобилизовано два миллиона крестьян, рабочие отряды бесконечным потоком шли на север; им вслед тянулись обозы с одеждой и продовольствием – чтобы обеспечить строителей, у земледельцев отнимали 2/3 урожая. Условия жизни строителей Стены были поистине страшными: голая промерзшая степь, открытая всем ветрам, полуголодные пайки, плети надсмотрщиков, налёты диких варваров. Мобилизованные крестьяне бежали тысячами, беглецов ловили и замуровывали в стену. На выдвинутые в степь смотровые вышки садили наблюдателей из числа преступников; чтобы их бегство не поставило строителей под внезапный удар орды, им отрубали ноги.

Приближенные предупреждали Ши‑хуана о том, что великие стройки доведут народ до изнеможения – но он не желал слушать, он свято верил во всемогущество социалистической Империи и обвинял всех сомневающихся в конфуцианстве – в приверженности к старым порядкам, делившим людей на аристократию и простонародье, "старших" и "младших", "отцов" и "сыновей". В ответ на заговоры знати он приказал сжечь конфуцианские книги и варить в котлах ученых‑конфуцианцев. Перейдя грань разумного, он мобилизовал ещё 700 тысяч рабочих на строительство колоссальной гробницы в горе Лишань. Они выдолбили огромную гору, залили стены бронзой и спустили вниз предназначенный для императора саркофаг. "Склеп наполнили привезённые и опущенные туда копии дворцов, фигуры чиновников всех рангов, редкие вещи и необыкновенные драгоценности. Мастерам приказали сделать луки‑самострелы, чтобы они стреляли в тех, кто попытается прорыть ход и пробраться в усыпальницу. Из ртути сделали большие и малые реки и моря, причем ртуть самопроизвольно переливалась в них. На потолке изобразили картину неба, по полу – очертания земли. Светильники наполнили жиром жень‑юев в расчёте, что огонь долго не потухнет."

Летом 210 года Ши‑хуанди скончался, возвращаясь в столицу после инспекционной поездки на восток. Страшась надвигающихся событий, чиновники скрыли его смерть. Гроб был установлен в закрытую колесницу, чиновники подходили к ней и делали обычные доклады – до тех пор, пока кортеж не прибыл в столицу. В глубокой тайне гроб был доставлен к секретному входу в гробницу и спущен внутрь горы Лишань. По старому обычаю вместе с императором захоронили сотни его наложниц. "Погибших было множество, – писал древний историк. – Когда гроб императора уже спустили вниз, кто‑то сказал, что мастера, делавшие все устройства и прятавшие ценности, знают всё и могут проболтаться о скрытых сокровищах. Поэтому, когда церемония похорон завершилась и всё было укрыто, заложили среднюю дверь прохода, после чего спустили наружную дверь, наглухо замуровав всех мастеровых и тех, кто наполнял могилы ценностями, так что никто оттуда не вышел. Сверху посадили деревья, чтобы могила приняла вид обычной горы". Подобно возводившим пирамиды фараонам, Ши‑хуан довёл до изнеможения свою страну – и после его смерти народ поднялся на восстание. Повстанцы осадили столицу, и преемник Ши‑хуана, повязав шею верёвкой, сдался крестьянскому вождю Лю Бану. Страна распалась на "сражающиеся царства" и шесть лет содрогалась от яростных войн. Города обратились в развалины, погибло около половины населения Великой Равнины. В 202 году Лю Бану удалось подчинить новых "ванов" и "хоу" и восстановить в Поднебесной мир – однако власть новой династии Хань была слабой и вассальные князья часто поднимали мятежи. Ханьские князья во многом напоминали князей эпохи Чжоу; они содержали свои дружины, а во времена мира совершали во дворце Сына Неба древние ритуалы и давали вассальные клятвы. Казалось, что на Великую Равнину вернулось прошлое – но это была лишь иллюзия. События развивались по одним и тем же незыблемым законам; четыре десятилетия покоя наполнили Поднебесную новыми поколениями, и демографическое давление быстро повысилось. К середине II века население возросло более чем вдвое и снова подошло к роковой черте: началось Сжатие.

ИМПЕРИЯ ХАНЬ

Над полем боя солнца диск взошел

Опять на смертный бой идут солдаты…

Ли Бо.

С обытия четырехвековой давности вернулись на сцену и замелькали перед глазами историков со скоростью киноленты. Снова дробились крестьянские участки, снова обездоленные сыновья продавали последнее и уходили в город, снова разрастались ремесленные посады и умирали на дорогах безработные «иньминь». Огромные города вставали из пепла и впитывали в себя массы голодных батраков. Одни из них становились ремесленниками или мелкими торговцами, другие – «странствующими наёмными работниками», «лююн», третьих нанимали предприимчивые купцы, железодобытчики и солепромышленники. «Могущественные купеческие роды пользовались доходами от гор и морей посредством добычи железной руды и выпаривания соли, – писал философ Фань Куан. – Одна семья владела тысячью и более людей, в большинстве своём бродягами, покинувшими родные места».

Торговые дома занимались также чеканкой монеты, ростовщичеством и скупкой земель. "Они берут двойные проценты", – сообщает "История Хань". "При неурожае крестьяне вынуждены брать в долг с обязательством возместить его в двойном размере, – свидетельствует цензор Чао Цо. – И вот есть такие, кто продает свои поля и жилища, своих сыновей и внуков, чтобы рассчитаться с долгами". Кулаки и ростовщики скупали участки разорившихся крестьян, от них не отставали и титулованные сановники, стремившиеся вложить деньги в недвижимость. В деревне быстро разрастались поместья богатеев. "У богатых поля тянулись одно за другим, а у бедняков не было даже и столько земли, чтобы воткнуть шило… – говорил ханьский министр Дун Чжун‑шу. – Некоторые обрабатывали поля богатея‑мироеда, внося арендную плату в размере половины урожая, поэтому бедняки постоянно носили отрепья и питались тем же, что и скотина…"

Эта картина обнищания и всеобщей ненависти дополнялась набегами гуннов. В конце III века обитавшие в степях Гоби гунны объединились в мощный племенной союз и овладели всей восточной половиной Великой Степи; они преодолели "стену в 10 тысяч ли" и постоянными набегами опустошали Северный Китай. Сжатие принимало облик смерти, приходившей с разных сторон, от голода и варварских набегов, – и людям Поднебесной оставалось одно из двух: умереть или сплотиться плечом к плечу в новой могущественной Империи.

Министры ханьских Сыновей Неба хорошо знали, что нужно делать – книги Шан Яна и Хань Фэя лежали на столе у каждого. В 154 году первый министр Чао Цо предложил лишить князей власти и утвердить императорское самодержавие. Семь вассальных князей восстали и потребовали казни Чао Цо. Император испугался и отослал князьям голову своего верного министра, но через месяц войска мятежников были разгромлены, и проект Чао Цо был проведен в жизнь. Абсолютная власть стала инструментом для строительства новой Империи. Страна была разделена на области и уезды, в которые были назначены новые, послушные центру, чиновники. Чтобы противостоять гуннам, была создана новая армия и вся страна превратилась в единый военный лагерь. Земли помещиков, ростовщиков, князей были конфискованы и розданы крестьянам; производство железа, соли и вина было национализировано; государство планировало, регулировало и направляло всю жизнь общества.

Создателем новой Империи был Сын Неба У‑ди (140‑87); подобно Ши‑хуану он лично инспектировал провинции и выслушивал жалобы подданных. Чиновники отныне отбирались через открытые для всех экзамены, и каждый мог стать уездным начальником и даже министром. Командующий Северной Армией Вэй Цин был сыном рабыни – война уравняла простолюдинов и благородных. Гунны, хозяева Степи, были страшной силой, и, чтобы отбросить их и направить их нашествие на запад, нужна была сила Империи, основанной на равенстве. Сотни тысяч солдат сражались на фронте в тысячи ли, пытаясь изгнать гуннов за Великую Стену. Это была битва людей с кентаврами – ведь гунны были неотделимы от своих лошадей; они рассыпались по степи, исчезали и внезапно появлялись, со всех сторон осыпая врагов свистящими стрелами. Страшные луки гуннов били на 400 метров, и стрелы пронзали латы навылет. Китайские армии уходили в степь и не возвращались:

Над полем боя солнца диск взошёл,

Опять на смертный бой идут солдаты,

Здесь воздух неподвижен и тяжёл,

И травы здесь от крови лиловаты…

– писал тысячу лет спустя великий поэт Ли Бо.

Император У‑ди искал союзников среди враждебных гуннам степных племён; он знал, что далеко на западе живут неподвластные гуннам юэджи – и отправил к ним своего посла, гвардейского офицера Чжан Цяня. Чжан Цянь должен был пройти многие тысячи ли по степям и пустыням, пробраться мимо гуннских кочевий и достичь мест, где заходит солнце. Это была почти неисполнимая задача, Чжан Цянь был вскоре захвачен в плен гуннами, обращён в раба и десять лет доил коз для своих хозяев. Потом ему удалось бежать, и он пошёл по пустыне на запад – он пытался во чтобы то ни стало выполнить поручение государя. Он преодолел покрытые снегом перевалы и неожиданно увидел перед собой ДРУГОЙ МИР : широкие реки и многолюдные города с храмами и дворцами. Он был потрясён: ведь китайцы считали, что города и храмы есть только в Поднебесной, а там, на западе – только пески и горы. В этом другом мире росли невиданные деревья, там были пряности и виноград – и, что особенно заинтересовало гвардейского офицера, – там выращивали прекрасных лошадей, столь необходимых для борьбы с гуннами. Чжан Цянь заключил договор с вождём юэджи и пошёл по пустыне назад – и снова был захвачен в плен, снова бежал и, в конце концов, вернулся в столицу Чанъань. Он доложил императору о существовании другого мира – и император У‑ди приказал своим генералам пробить коридор между двумя мирами. В 102 году знаменитый полководец Ли Гуан‑ли с 60‑тысячной армией прорвался через принадлежавшую гуннам пустыню и открыл дорогу на запад – впоследствии эту дорогу стали называть Великим Шёлковым путём.

С этого времени на Великом пути "один караван не выпускал из виду другого". На запад шли верблюды гружёные шёлком, железом, лаковыми изделиями; на восток везли стекло, пряности, косметику и гнали породистых лошадей. "Небесные кони", приумножившиеся на конских заводах Поднебесной, позволили отбросить гуннов далеко от Великой Стены, и северные области Китая превратились в цветущий край, новую родину для сотен тысяч переселенцев. Был снова завоёван южный Китай, и ханьские знамёна развивались повсюду – от хмурых утёсов Кореи до цветущих долин Вьетнама. Могущество Империи, казалось, не знало границ: полмира лежало у её ног, а остальная половина присылала посольства с дарами. Сын Неба У‑ди принимал послов в пышном одеянии, облокотясь о нефритовый столик; дворцовые фонтаны наполнялись вином, а на деревьях развешивали куски жареного мяса. Для развлечения послов был вырыт огромный пруд Кунминчи, посредине пруда находился каменный кит, который ревел и бил о воду хвостом. Картина величия и могущества дополнялась сказочными деталями и врастала в память потомков как блестящая феерия Великого Прошлого. Память снова и снова возвращалась к этому прошлому в тягостном и томном раздумье:

Пруд Кунминчи – подвиг ханьских времён…

Знамёна и штандарты У‑ди обращены на восток…

– вспоминал десять веков спустя великий поэт Ду Фу. Память о былой славе воодушевляла поэтов и в то же время навевала на мысли о бренности этой славы – ибо расцвет не вечен, и за временами побед всегда приходят времена упадка.

СУДЬБА ИМПЕРИИ

Вещи, достигнув своего предела, начинают приходить в упадок.

Сыма Цянь.

И мперия достигла вершины славы, отбросила гуннов и отгородилась от них Великой Стеной. Отныне миллионы крестьян могли спокойно обрабатывать свои поля, им не угрожали набеги и голод, и Поднебесная несколько десятилетий могла наслаждаться покоем. Преемники великого императора У‑ди продолжали политику колонизации и наделяли нуждающихся крестьян землёй на окраинах – хотя постепенно масштабы колонизации уменьшались, а правители всё больше склонялись к тому, чтобы почивать на лаврах и проводить жизнь в гаремных покоях. Вновь приближенные ко двору конфуцианские мудрецы учили, что императору достаточно «в молчании сидеть лицом к югу» – порядок установится сам собой с помощью «духовной внутренней силы». Политика государственного регулирования была постепенно оставлена, и люди снова стали жить по законам буржуазного общества. В деревнях снова началось перенаселение, и ростовщики скупали земли бедняков; дворцы богачей снова украшались вышитыми шелками, а умирающие от голода люди лежали в полях и на дорогах. Учёные сановники понимали причины происходящего и пытались вернуться к государственному регулированию, остановить «зло скопления земель». В 8 году нашей эры первый министр Ван Ман отстранил от престола малолетнего императора Пин‑ди и провозгласил о начале новой эры и новой династии.

– При прежних династиях воля неба нарушалась, – гласил императорский указ, – отношения между людьми повергались в хаос и нарушался принцип – ЧЕЛОВЕК ПРЕВЫШЕ ВСЕГО… У богатых собаки и лошади имели пищу с избытком, бедным же не хватало для пропитания отрубей и отбросов, они доходили до крайности и совершали преступления… Отныне все, кто не имеет земли, должны получить её в соответствии с законом…

Ван Ман попытался произвести уравнительный передел земли в соответствии с принципом "цзинь‑тянь", принадлежавшим древнему мудрецу Мэн‑цзы, – однако богатые и знатные воспротивились реформам. С тех пор, как императоры стали управлять "сидя лицом к югу", местные чиновники стали думать лишь о личной наживе, они породнились с богатыми и знатными и выполняли лишь те указы, которые им нравились. Нити управления империей были потеряны – а между тем, демографическое давление всё возрастало, население Поднебесной достигло 60 миллионов, и в стране свирепствовал голод. В 18 году миллионы голодающих крестьян поднялись на восстание, повстанцы окрасили свои брови в красный цвет, они овладели низовьями Жёлтой Реки и истребили местных чиновников. На Юге подняла мятеж местная знать, в стране началась гражданская война. В 23 году столица была взята штурмом и Ван Ман погиб. В 28 году предводитель южан Лю Сю разгромил "краснобровых" и провозгласил себя "новым У‑ди" – императором Гуан У‑ди. Новому императору удалось усмирить знать, он освободил рабов и роздал землю крестьянам – это было нетрудно сделать, когда повсюду лежали запустевшие поля. Война унесла 3/4 населения Поднебесной, города обратились в развалины, повсюду белели черепа и кости – это была катастрофа, какой ещё не видела Поднебесная: демографическое давление взорвало и опустошило огромную страну.

В I веке нашей эры история началась сначала, начался новый ДЕМОГРАФИЧЕСКИЙ ЦИКЛ, который продолжался полтора века. За сто лет Поднебесная наполнилась новыми поколениями, деревни снова стали многочисленными, а города многолюдными. Затем вновь началось Сжатие, бедняки снова продавали землю ростовщикам, дворцы знати украсились вышитыми шелками, а умирающие от голода снова лежали в полях и на дорогах. Как и во времена Ван Мана, немногие честные чиновники пытались как‑то помочь простому народу – но потерпели поражение и бежали, скрываясь в деревнях и лесах. Давление же всё возрастало, и численность населения снова приблизилась к 60 миллионам; повсюду свирепствовали голод и чума, и среди голодающих ходили новые пророки, указывавшие на небо. Одним из этих пророков был «великий маг» Чжан Цзюэ, создавший секту, которая называлась «Путь Великого Равенства», «Тайпиндао». В 184 году члены «Тайпиндао» повязали головы жёлтыми повязками и поднялись на борьбу – началась гражданская война, продолжавшаяся 20 лет и унёсшая 7/8 населения Поднебесной. Великая Равнина опустела:

Выйдешь из дому – ничего не увидишь,

Белые кости покрывают равнину…

– горестно причитал среди развалин случайно уцелевший поэт. Империя раскололась. На юго‑западе, в Сычуани, "тайпины" создали своё царство Шу. Правивший здесь легендарный мудрец Чжугэ Лян боролся с помещиками и ростовщиками, для бедняков устраивались приюты, где они могли получить кров и пищу. На юго‑западе, в царстве У правили богатые и знатные, а в долине Хуанхэ, в выгоревшем и опустошённом центре Сжатия утвердилась новая военная монархия, империя Вэй. С помощью "чистых чиновников" полководец и император Цао Цао пытался восстановить здесь систему государственного регулирования.

Три царства на протяжении полувека сражались друг с другом – и, как когда‑то в "Эпоху Сражающихся Царств", огромные армии устилали телами солдат поля многодневных сражений. В 280 году вэйский император Сыма Янь сумел объединить Поднебесную и основать новую империю Цзинь. Сыма Янь претворил в жизнь старый проект Мэн‑цзы и восстановил систему "цзинь‑тянь", каждому крестьянину было выделено 120 му (5 га) земли и на какое‑то время Поднебесная успокоилась. Население стало вновь расти и снова поднялись из руин города – однако процветание продолжалось недолго. В начале IV века в Великой Степи произошли роковые события: кочевники научились пользоваться стременем и седлом. Привстав в стременах, степной всадник мог вложить в сабельный удар всю массу своего тела – это было новое оружие, погубившее цивилизацию Древнего Мира. Орды новых кентавров лавиной обрушились на окружающие страны – от Запада до Востока. Империя Цзинь погибла, города обратились в груды развалин, возле которых возвышались воздвигнутые завоевателями курганы из черепов.

Выйдешь из дому – никого не увидишь,

Белые кости покрывают равнину…

ПРОЛОГ СРЕДНИХ ВЕКОВ

Маздак говорил: "Кто богат и силён,

не выше бедняги, что нищим рождён".

Фирдоуси. Шахнамэ.

К атастрофа, разрушившая государства Древнего Мира, была вызвана новым ФУНДАМЕНТАЛЬНЫМ ОТКРЫТИЕМ кочевников – изобретением стремени и седла. Стремя и седло породнили всадника и коня, и от этого союза явился на свет новый народ кентавров. Так же, как все кочевники, новые кентавры с детства были приучены убивать; они выросли в яростных сражениях между родами и племенами – и вот теперь они предстали перед окружающим миром, сидящими в сёдлах и опирающимися на стремена, одетые в кольчуги и вооружённые длинными копьями. Стремя и седло позволили использовать новое страшное оружие, саблю; привстав в стременах, всадник обрушивал на римского легионера или китайского пехотинца удар, рассекавший его от плеч до пояса. Стремя, седло и сабля породили Большую Волну, подобную арийской Волне II тысячелетия; орды жестоких завоевателей обрушились на земледельческие страны, обращая в пепел города и деревни. Цивилизация Древнего Мира погибла, повсюду виднелись развалины и засохшие каналы, на дорогах и в полях белели кости, и лишь изредка можно было встретить уцелевшего крестьянина, пашущего поле для нового господина.