Взгляд XV Т. на преступление.

Нельзя не сознаться, что, в большей части случаев, Уложение 1857 г. имеет правильный взгляд на преступление.

Преступление считается окончательно делом общественным, a потому и преследуется помимо воли частных лиц, за исключением некоторых случаев.

Уложение смотрит на него как на правонарушение. С этой стороны оно равно и безукоризненно охраняет права, как государства и общества, так и семейства или отдельного лица.

Впрочем и эта идея преступления не выдержана в XV Томе. С этой стороны в нем можно различить сразу два пласта законов: пласт законов Московского периода и Воинских Артикулов и пласт законов времен после Екатерины.

К первому пласту относятся—часто в виде буквальных выдержек из его законов:

преступления политические,

преступления против веры и церкви,

преступления против порядка управления, некоторые преступления против нравственности и преступления против власти семейной.

 Все эти преступления облагаются тяжкими уголовными наказаниями. В них можно встретить весьма часто отступление от коренных начал уголовного права—признанных самим же уложением. На момент правонарушения не обращается весьма часто никакого внимания—он заменяется почти постоянно идеею власти, религиозно-нравственными началами и идеею ослушания. Кроме того, некоторые отделы оттенены весьма сильно чиновническим и фискальным характером.

Ко второму пласту относятся остальные преступления, при определении и санкционировании которых соображались преимущественно с западноевропейскими законодательствами. Этот отдел, касательно относительной мягкости его наказаний, составляет казовый конец Х-го Тома, которым мы можем Ііохвастаться u пред законодательствами иностранными. От престунлсиий в собствеішом сиысле здесь требуется почти ностояішо элемеить иравоиарушения.

Взгляд XV Тома на наказание.

Оставляя в стороне наслоение Московского Периода и времен Воинских Артикулов, наслоение, в котором преобладает система устрашения и холодного возмездия за ослушание, идея наказания XV Тома— удовлетворение обиженного, охранение общественного порядка и правомерности отношений. Наказание смягчено в своем террористическом характере. Уложение ХV-го Тома не знает, ни членовредительных наказаний, ни различных бесполезных и мучительных элементов кар, ни особых осрамительных и обеспечивающих добавок.

Но в его системе наказаний проглядывают два капитальных недостатка:

1. Система наказанийХV-го Тома—чисто сословная, т. е. неодинакова для всех подданных государства. Фактическое неравенство сословий в их правах и привилегиях по отношению к общественной жизни, закон перенес и на преступников. .Он разделил их на лиц привилегированных и непривилегированных и назвал, первых—изъятыми, a вторых—неизъятыми от наказаний телесных. Для первых почти все наказания заключаются в лишении свободы, для вторых—главным двигающим нервом являются: розги и плеть.

Так что за одно и то же преступление, но совершенное лицами упомянутых различных классов, возлагаются два совершенно различные наказания: привилегированный может искупить свою вину простым арестом, a простолюдин, по недостаточности для него мест тюремного заключения, должен отбыть сечение розгами. Уложение 1857 г. заходило еще гораздо далее: оно подвергало, за одно и то же преступление: лиц привилегированных—только одному наказанию, a простолюдинов—целым трем: главному наказанию, сечению плетьми и клеймению, что иногда равнялось смертной казни. Телесные наказания добавочные ныне уничтожены, но различие между изъятыми и неизъятыми от наказаний телесных сохранило свою силу и влияет на характер наказания: привилегированные ссылаются на житье в сибирские губернии, a простолюдины отдаются в арестантские роты, равняющиеся на деле, по своей тяжести, каторжным работам.

Моя теория весьма далека от того, чтобы видеть в самом факте назначения законом за одно и то же деяние двух различных кар—ссылки на житье и арестантских рот—неравенство наказаний. Напротив, она вполне согласна в этом случае с законом, но нам казалось бы, что было бы лучше предоставить выбор того или, другого наказания самому суду, не обязывая его стесняться постановлениями об изъятых и не изъятых, тем более что по Уставу о мировых судьях уже—все изъяты от телесных наказаний. Нам кажется, что, при таком условии, наказание могло бы стать более репрессивным и соответствующим делу, если бы судья мог приговорить дерзкого и наглого вора к отдаче в исправительные арестантские роты—хотя бы он был из привилегированных и, напротив, приговорить к простой ссылке на житье в Сибирь, за подобное же воровство, лицо, хотя и не привилегированное, но характер преступления которого более мягок, иди если бы арестантские работы могли оказаться гибельными для его здоровья, по слабости его сложения и т. п.

2. Система Уголовных наказаний XV-го Тома смотрит на всякого преступника как на лицо погибшее на веки, неисправимое. Она не верит в его улучшение. Вот почему она держит его всю жизнь в тисках караемого и не дает ему возможности вернуться снова порядочным членом в общество. Таковы последствия каторжных работ и ссылки на поселение.

Преступник, отбывший 12 лет каторги за убийство, вызванное сильным раздражением, остается все-таки преступником, он по-прежнему лишен всех прав состояния и оставляется в Сибири навсегда.

Лицо, уличенное, однажды в свою жизнь, в скотоложстве, остается преступником на всю жизнь, как сосланный на поседение, которое вечно.