Истоки методики воспитания талантов

В те дни я много играл с детьми. Соседские детишки сбегались, едва завидев издали, как я возвращаюсь с работы. Они брали меня за руки и шли вместе со мной домой, где мы устраива­ли радостные игры с моими младшими братьями и сестрами. Я просто любил детей. Кроме того, меня вдохновлял Толстой. Я понял всю прелесть детей в возрасте четырех-пяти лет и хотел быть похожим на них.

Они не допускают даже мысли о том, чтобы предать себя.

Они доверяют людям и ни капли не сомнева­ются в них.

Они умеют только любить и еще ничего не знают о ненависти.

Они любят справедливость и досконально выполняют все правила.

Они радуются жизни, и вся их жизнь напол­нена радостью.

Они не знают страха и живут с ощущением безопасности.

Я играл с детьми и учился у них. Мне всег­да хотелось обладать детским смирением. Во мне происходила настоящая революция. Именно тогда во мне зародилось семя воспитания талантов, ко­торое впоследствии стало делом всей моей жизни.

Многие из этих милых детишек вырастут, и, возможно, в их жизни появятся подозрения, пре­дательство, нечестность, несправедливость, нена­висть, страдание и горе. Почему? Почему нельзя воспитать их так, чтобы они сохранили красоту своей души? Видимо, что-то не так с образова­нием и воспитанием. Именно тогда я начал заду­мываться над этим.

Ведущий принцип

Девизом моей альма-матер — коммерческого училища в Нагое — были слова: «Сначала ха­рактер, потом способности». Табличка с этим из­речением висела в лекционном зале. Этот прин­цип записан в моем сердце и освещает весь мой жизненный путь. Ученые, артисты, бизнесмены, политики смогут добиться успеха, лишь став на­стоящими людьми, выработав в себе личность и характер. На протяжении четырех лет, с первого и до последнего дня обучения, я был старостой группы. Как уже было сказано выше, учился я

не слишком прилежно, и оценки были не самы­ми лучшими, но я любил и уважал всех в своей группе и пользовался взаимной любовью. Меня и выбирали, пожалуй, потому, что знали мою обязательность и стремление сделать что-то хо­рошее для окружающих.

Во время выпускных экзаменов один из сту­дентов, назовем его «А», решил списать у друго­го студента — «Б». Тот заметил это и во всеус­лышание заявил об этом учителю. «А» с позором выгнали из аудитории. Но как только экзамен за­кончился и студенты вышли в коридор, на донос­чика «Б», который был крепким парнем, налетел студент «В» и ударил его. Остальные присоеди­нились и задали «Б» хорошую трепку. Я был в то время еще в аудитории. Все произошло букваль­но за несколько секунд. Спустя некоторое время меня как старосту группы вызвало руководство факультета.

— Что означает эта безобразная драка? Вы при этом присутствовали?

— Да. Я тоже бил его.

— Что? Кто еще его бил?

— Вся группа.

— И вы считаете, что поступили правильно?

— Нет. Я считаю, что списывать нехорошо, но выдавать товарища еще хуже. Пожалуйста, накажите нас.

Все училище вышло на забастовку

Вернувшись в аудиторию, я сообщил студен­там о том, что сказал учителям, и предложил: «То, что мы сделали, мы сделали ради дружбы. Если вы все согласны, то я скажу, что это было наше общее решение. И давайте мы все завалим в этом году экзамены».

Даже те, кто не принимал участия в пота­совке, проголосовали за это, и все согласились остаться на пятый год. Потом каждого студента по очереди вызывали к руководству факультета и допрашивали. На следующий день, придя в учи­лище, мы увидели на доске объявление, в котором сообщалось, что двадцать студентов наказаны, причем десять человек исключены (моя фамилия возглавляла этот список), а остальные десять по­лучают выговор. Хотя к тому времени начальство, очевидно, уже знало, что я не принимал участия в драке, но поскольку я был старостой, тут уже ничего нельзя было поделать. Остальные девять исключенных были заядлыми драчунами.

Конечно, кто-то говорил, что наказание не­справедливое, кто-то удивлялся, что его не ис­ключили, хотя он тоже принимал участие в дра­ке. Слухи об этом быстро разошлись по всему училищу, и на следующий день ни один человек на занятия не вышел. Это была забастовка соли­дарности.

Так продолжалось целую неделю, а потом каждый студент получил извещение с требова­нием явиться в училище. Все семьсот студентов собрались в аудитории, и директор училища Йо-сики Нисимура, автор девиза «Сначала характер, потом способности», выступил перед нами со слезами на глазах. В заключение своей речи он сказал, что все случившееся будет забыто и что всем будет дана возможность пересдать экзамен.

Обычно каждый год не менее двух-трех че­ловек проваливались на экзаменах, но, хотя мы были не самой лучшей группой, экзамены сдали абсолютно все. Это был 1916 год.

Зло должно быть наказано

В тот вечер, когда произошли эти события, я все рассказал отцу и, опустив голову, спросил его, сможет ли он заплатить еще за один год мо­его пребывания в училище, поскольку мне при­дется остаться на второй год. Он улыбнулся и сказал: «Ну что ж, ничего не поделаешь». Это была очень мудрая и понимающая улыбка.

Я думаю, что вся проблема решилась уже в тот момент, когда я держал ответ перед руковод­ством факультета. Я признал, что мы были не правы, выразил свою точку зрения и попросил, чтобы нас наказали. Во мне говорили чувства истинной дружбы и любви, то есть те качества,

которые я почерпнул у Толстого. Я испытывал любовь ко всему живому, даже к самому малень­кому насекомому. По дороге из училища домой мне приходилось идти полем на окраине Нагой. На тропинке, по которой я шел, постоянно суе­тилось множество муравьев — и больших, и ма­леньких. Я помню, что мне приходилось идти очень осторожно, чтобы не наступить на них. При одной только мысли о том, что мое малей­шее движение может навсегда лишить жизни одно из этих крошечных созданий, мне приходи­лось сдерживать шаг. Это чувство пробудилось во мне уже в раннем подростковом возрасте. Примерно в том же возрасте я впервые услышал пластинку с записью «Аве Марии» в исполнении Эльмана, и звуки скрипки меня буквально заво­рожили.