Влияние православия на экономические отношения в России

В отечественной научной мысли начала XX в. проблема развития капитализма в ее связи с религиозной жизнью, главным об­разом с православием, рассматривалась в работах русского философа, социолога и богослова С.Н. Булгакова (1871—1944). В своем жизненном и творческом пути С. Булгаков пережил не одну духовную эволюцию: от марксизма через идеализм придя к православию и став практически единственным теоретиком православной экономики в России.

Под воздействием философии Канта Булгаков приходит к вы­воду, что основные принципы общественной и личной жизни должны быть выработаны на основе теории абсолютных ценностей, добра, истины и красоты, постепенно порывает с марксизмом и пе­реходит к идеализму православной церкви. В 1918 г. Булгаков принимает священство. Во многих своих работах наряду с идеалом общественной жизни он ставит вопрос об идеале экономическом; социальная жизнь для него не может быть оторвана от жизни хо­зяйственной. В 1922 г. по обвинению советского правительства во враждебном отношении к советскому режиму Булгакова высылают из России. С 1925 по 1944 г. Булгаков занимает кафедру догматиче­ского богословия в Парижском православном духовном институте.

Проблемы взаимодействия религии и экономики в условиях российского общества поднимаются Булгаковым в его работах «Церковь и социальный вопрос» (1906 г.), «Загадочный мыслитель» (под псевдонимом Н.Ф. Федоров, 1908 г.), «Народное хозяйство и религиозная личность» (1909 г.), «Философия хозяйства» (1912 г.), «Христианство и социализм» (1917 г.), «Икона и ее культ» (1931 г.), «Православие» (1933 г.) и др.

Из перечисленных работ следует особенно выделить статью «Народное хозяйство и религиозная личность», где Булгаков впер­вые глубоко рассматривает связь православия с капитализмом в России. Высоко оценивая веберовскую «Протестантскую этику», Булгаков указывает на то, что благодаря этой работе религия как фактор экономического развития вводится в круг изучения эконо­мической жизни. Он констатирует, что влияние религиозного фак­тора на экономическую жизнь изучено у нас недостаточно и что подобного рода исследования почти совершенно отсутствуют в об­ласти русской хозяйственной жизни, включая историю русской промышленности.

Для Булгакова христианский идеал — Царство Божие — не может быть осуществлен в пределах земной жизни и в пределах земного общества. Разлад между человеком и миром вызывает не­обходимость труда и хозяйственной деятельности. Он считал, что хозяйственная деятельность должна быть понята как нравственное суждение, как имеющее религиозный смысл «делание». Без этого не может быть достигнуто экономическое процветание и обновле­ние России.

В своем анализе Булгаков исходил из следующего: признание религии важным фактором экономического развития предполагает, что каждый раз его конкретное воплощение имеет специфические черты, диктуемые историческими и национальными особенностями того или иного общества. Прежде всего его интересуют потенции русского православия в качестве стимула экономического развития нашей страны. Это самый важный вопрос для Булгакова. Он со­глашается с выводом М. Вебера о том, что капитализм требует осо­бой психологии, не просто отношения к труду как к религиозному и нравственному деянию, но и еще отношения к богатству как к самоцели.

Очень важно для Булгакова и то, что, помимо буржуазного предпринимателя, аскетический протестантизм воспитал еще и трезвых, совестливых, необыкновенно работоспособных и привя­занных к труду как к богоугодной цели жизни, чувствующих свою ответственность рабочих.

В своем анализе Булгаков полемизирует с представителями «экономического материализма» (бентамизм, марксизм), выступая с критикой их концепции «экономического человека». Для Булгакова человек — существо действующее, активное, обладающее творче­ским началом. Как личность не казалась Булгакову «счетной ли­нейкой интересов», а живым творческим началом, так и хозяйство не представлялось ему неким механизмом¹.

Булгаков указывает на необходимость исследований истории русской промышленности в связи с духовными биографиями и всей бытовой обстановкой русских пионеров-предпринимателей, рас­крыв при этом религиозно-этические основы психологии русской промышленности.

В своем анализе Булгаков указывает на близкую связь рус­ского капитализма и старообрядчества, к которому принадлежали представители ряда крупнейших русских фирм. Нельзя не отме­тить того факта, что старообрядческие корни имело в дореволю­ционной России 64% ее торгово-промышленного состава. Из Преображенской старообрядской общины в Москве вышли ди­настии Морозовых, Прохоровых, Солдатенковых, Гучковых и многие другие. Вместе с тем в старообрядчестве существовали и черты, сдерживающие в его среде распространение капиталисти­ческих отношений и ограничивающие его предпринимательский потенциал, — глубинный консерватизм, изоляционизм, двойная мораль

Особое внимание обращает Булгаков на то, что связь религиоз­ного сознания и экономической деятельности должна быть приуро­чена не только к определенной догматике, но и еще более к прак­тическим выводам религии, особенно к требовательности ее в дан­ный исторический момент. Большое значение имеет здесь, по его мнению, как внутренний градус религиозно-аскетического отноше­ния к жизни, так и внешнее положение того или иного вероиспо­ведания: гонения и преследования, отсеивая слабых, вырабатывают стойкость и цельность характера, обнаруживающихся во всех облас­тях жизни, в частности и экономической. Напротив, привилегиро­ванное внешнее положение (огосударствление церкви) ослабляет сте­пень влияния религиозного фактора на жизнь, независимо даже от того или иного вероучения.

Православие, по Булгакову, коренным образом отличается от пуританизма и вообще от протестантизма; оно в дисциплине аске­тического «послушания» и «хождения перед Богом» (так же, как и догматически не отличающееся от него старообрядчество) имеет могучие средства для воспитания личности и выработки чувства личной ответственности и долга, столь существенных для экономи­ческой деятельности, как и для остальных видов общественного служения. «И если теперь влияние религиозной дисциплины право­славия в экономическом творчестве русского народа становится все менее ощутительным, - писал Булгаков, - ...то это служит лиш­ним обнаружением прискорбного упадка православия в данный ис­торический момент»

Булгаков указывал, что в то время, впрочем как и всегда, бо­рются между собой два отношения к миру вообще и к хозяйствен­ной жизни в частности:

1) механически-утилитарное (на передний план выдвигаются разные интересы и их борьба, момент сознания обязанностей, об­щественного служения остается сравнительно в тени) — И. Бентам,

К. Маркс и др.;

2) религиозное (подчеркивается сознание обязанностей, утверждается понимание и самой общественной жизни как системы вза­имных обязанностей) — Л. Толстой, Вл. Соловьев и др.

Булгаков приходит к неутешительному выводу о том, что гос­подство в российском обществе утилитаризма и упадок личности угрожают подорвать современное хозяйственное развитие. Однако, отмечает Булгаков, в русском обществе, среди интеллигенции, раз­витие производительных сил как своеобразная религиозно- этическая задача недостаточно оценивается. У нас господствует крайний бентамизм (чаще всего в марксистской разновидности) и фикция «экономического человека», принимаемые без анализа и критики. Преобладающее внимание сосредоточивает на себе мо­мент распределения, понимаемого как результат конкуренции, классовой борьбы и сравнительно слабее осознается значение раз­вития производительных сил как творческой задачи — роста всего народного хозяйства как совокупных усилий человеческих воль (особенно это касается аграрного вопроса).

Социальный прогресс, по мнению Булгакова, неразрывно связан с ростом личности, а следовательно, с повышением личной ответст­венности, самодисциплины. Эта дисциплина неосуществима лишь на почве голых интересов (утилитаризм): она предполагает признание высших этических и в конечном счете религиозных ценностей, нрав­ственных обязанностей в сфере профессионального труда. «Нужно понять, — писал Булгаков, — что и хозяйственная деятельность мо­жет быть общественным служением и исполнением нравственного долга, и только при таком к ней отношении и при воспитании обще­ства в таком понимании создается наиболее благоприятная духовная атмосфера как для развития производства, так и для реформ в облас­ти распределения, для прогресса экономического и социального».

В качестве рецепта экономического возрождения России Булга­ков предлагал «национальное самовоспитание, включающее в себя в качестве одного из прикладных выводов и бо­лее здоровое, трезвое и. более честное отношение к вопросу о раз­витии производительных сил»

Более детально анализировал роль старообрядчества в развитии торгового и промышленного капитала. России историк религии Н.М Никольский (1877-1959) в работе «Ис­тория русской церкви» (1930 г.). Он пришел к выводу, что существу­ет по крайней мере две основные причины торгово-экономических успехов старообрядчества в дореволюционной России:

• необыкновенная солидарность старообрядческих купеческих се­мей. Не только члены одной общины, но и все общины были связаны общностью интересов, оказывали друг другу поддержку. «Дух торгового капитала» старообрядцев был духом общинной солидарности на религиозной почве, который усиливался гоне­ниями. Так проявляется сила церковной организации, выпол­няющей роль инфраструктуры торговли в масштабах страны;  массовый выкуп крестьян из крепостничества и избавление их от рекрутчины при вступлении в общины старообрядцев. Никольский в своей работе приходит к выводу о кризисе госу­дарственной церкви в России во второй половине XIX — начале XX в., одним из проявлений которого является и кризис ее эконо­мической деятельности. Он указывает на то, что черты церковной экономики в этот период выглядят неприглядно. Лишь немногие церковные учреждения имели крупные земельные угодья, немного­численны были и другие коммерческие предприятия церкви. Толь­ко крупные монастыри, вроде Троицкой, Александро-Невской и Киево-Печерской Лавр, имели свои лабазы, лавки и большие до­ходные дома. Поэтому главными источниками существования всех церковных учреждений были казенные кредиты и доходы от чисто церковных операций.

Современное отношение Русской Право­славной Церкви к экономическим осно­ваниям общества нашло отражение в ее Социальной концепции. В разделе VI «Труд и его плоды» «Основ социальной концепции Русской Пра­вославной Церкви» труд объявляется «органичным элементом че­ловеческой жизни». Вместе с тем «с христианской точки зрения труд сам по себе не является безусловной ценностью. Он стано­вится благословенным, когда являет собой соработничество Гос­поду и способствует исполнению Его замысла о мире и человеке». «Священное Писание свидетельствует о двух нравственных по­буждениях к труду, трудиться, чтобы питаться самому, никого не отягощая, и трудиться, чтобы подавать нуждающемуся». При этом «Церковь благословляет всякий труд, направленный к благу людей; при этом не отдается предпочтения никакому из видов человече­ской деятельности, если таковая соответствует христианским нрав­ственным нормам».

«Церковь всегда выступает в защиту безгласных и бессильных. Поэтому она призывает общество к справедливому распределению продуктов труда, при котором богатый поддерживает бедного, здо­ровый (курсив мой. — В.В.) — больного, трудоспособный — пре­старелого. Духовное благополучие и самосохранение общества воз­можны лишь в том случае, если обеспечение жизни, здоровья и минимального благосостояния считается безусловным приоритетом при распределении материальных средств».

В разделе VII «Основ социальной концепции Русской Право­славной Церкви», посвященному отношению к собственности, за­явлено, что «каждый человек должен иметь достаточно средств для достойного существования. Вместе с тем Церковь предостерегает от чрезмерного увлечения материальными благами, осуждая тех, кто обольщается "заботами, богатством и наслаждением житейским" (Лк. 8. 14)».

По учению Церкви, люди получают все земные блага от Бога, которому и принадлежит абсолютное право владеть ими. Матери­альные блага не могут сделать человека счастливым.

Церковь призывает христианина воспринимать собственность как дар Божий, данный для использования во благо себе и ближ­ним. ...Священное Писание признает право человека на собствен­ность и осуждает посягательство на нее. Церковь признает сущест­вование многообразных форм собственности». Церковь не отдает предпочтения ни одной из существующих форм собственности: го­сударственной, общественной, корпоративной, частной или сме­шанной. «Отторжение и передел собственности с попранием прав ее законных владельцев не могут быть одобрены Церковью».

Отечественные ученые-религиоведы выделяют следующие ос­новные особенности модели отношения Русской Православной Церкви к рыночной экономике, предпринимательству, хозяйствен­ной и трудовой этике.

1. В православии есть не только трудовые, предпринимательские традиции, но и определенное хозяйственное сознание, своеобразный социально-экономический менталитет, опирающийся на
систему православных духовных ценностей, формирующий духовные стимулы хозяйственной деятельности и нравственные критерии экономического поведения в обществе.

2. Православие не против рыночной экономики, не против частного бизнеса. Оно против того, чтобы бизнес превращался в са­моцель, стремился к собственной выгоде и сребролюбию. На пер­вом месте в бизнесе должно стать служение высшим целям челове­ка, христианская любовь, духовные потребности человека.

3. Православие выработало собственный эталон хозяйственного рационализма, который не просто не является эквивалентом протестантского рационализма, но изначально исходит из иных нравственных критериев: нестрогой прибыльности рыночного обмена, соборности, милосердия и благотворительности.

В России в тесной связи с православным пониманием ценностей хозяйственной деятельности сложился своеобразный кодекс трудовой этики, включающий в себя, помимо религиозных основа­ний, такие практические хозяйственно-экономические ценности, как рационализм, предприимчивость (оборотистость), осмотритель­ность и др.