Социология о взаимосвязи религии и экономики

Религия и экономика

Социальные аспекты взаимодействия религии и экономики, их взаимовлияние представляют особый интерес в свете тех коренных преобразований, которые осуществляются в нашем обществе. Совершенно очевидно, что экономическая реформа, с которой поначалу связывали свои надежды радикально настроенные политики и экономисты, продолжает пробуксовывать. И так будет продолжаться до тех пор, пока экономические преобразования не будут увязаны с нравственными основами мировоззрения большинства граждан, не будет заложен фундамент трудовой мотивации нового типа, соответствующего условиям современного развитого общества. Только идя рука об руку с нравственной реформацией, наши экономические, политические и правовые реформы действительно дадут свои плоды, приведут к подлинному социально-экономическому обновлению общества в интересах большинства граждан. Именно поэтому рассмотрение значения религиозной системы в развитии современной экономики в социально-историческом и культурном аспектах приобретает в настоящее время особую актуальность.

Социология рассматривает экономическое поведение индивидуума прежде всего как конкретный случай социального поведения, как совокупность социальных ролей и социальных организаций, на которые оказывают влияние социокультурные факторы, включая и религиозную систему общества.

На сегодняшний день в социологической науке можно выделить два основных подхода, так или иначе определяющих место и роль политических, культурных и религиозных переменных в экономической жизни.

Ранние работы Маркса («Экономическо-философские рукописи 1844 г.», «К критике гегелевской философии права» (1843—1844 гг.) и др.) посвящены феномену отчуждения — понятию, которое Маркс почерпнул из работ Гегеля и Фейербаха, но в которое он вложил новое содержание. В этих работах религия рассматривается как выражение основной формы отчуждения — экономического². Исходная форма отчуждения — отчужденный труд, где во враждебную человеку, противостоящую ему силу превращаются не только продукты труда, но и социальные институты и различные виды социальной практики.

В работах зрелого Маркса религия рассматривается как надстройка над экономическим базисом наряду с политикой, философией, искусством и т.д.: экономический базис общества определяет политические и духовные процессы. В свою очередь, они оказывают обратное воздействие на экономическую сферу. Будучи составной частью социальных движений, классовой борьбы, надстроечные явления (в том числе и религия) получают объяснение на основе раскрытия их функций и роли в экономических отношениях. Религия, по Марксу, является разновидностью идеологии, т.е. выражает интересы различных классов. Она оправдывает существующие порядки как установленные Богом и в истории де-факто выполняет функцию «опиума народа». Но она может служить и служила во многих случаях стимулом в борьбе против социальной несправедливости.

Однако в основе своей религия остается воспроизводством человеческого самоотчуждения, неизбежного там и до тех пор,  где и пока процесс производства господствует над людьми, а не человек над процессом производства; где общественные отношения между людьми принимают фантастическую форму отношений между вещами.

Поскольку религиозная система, по Марксу, выполняет идеологическую функцию, представляя интересы господствующих классов, то она тем самым защищает строй, основанный на эксплуатации человека человеком. Марксистский анализ религии с этих позиций требует, чтобы религиозные представления были выведены из существующих отношений реальной жизни общества и в этом  смысле должны быть раскрыты связи религии с экономикой.

Подобный подход в социологии не получил в дальнейшем заметного развития, хотя надо отметить, что сегодня существуют работы, в которых рассматривается связь религии с различными способами производства, социальным расслоением и формами распределения.

Предметом исследования у Вебера становится связь между религиозно-этическими принципами

и формами экономической деятельности. В одной из первых своих классических работ «Протестантская этика и дух капитализма» (1904—1905 гг.) он рассматривает постановку вопроса о влиянии религиозных установок протестантизма (в первую очередь кальвинизма) на «дух капитализма» и полемизирует с марксистским пониманием религии как продукта экономических отношений.

Намеченная в «Протестантской этике...» тема связи и взаимовлияния религии и экономики сохраняет свое значение и в дальнейших веберовских исследованиях религии. Как влияют религиозно-этические установки на характер и способ осуществления экономической деятельности и, главное, на формы ее мотивации, как, далее, осуществление тех или иных типов хозяйствования деформирует религиозно-этические принципы и их смысловую интерпретацию — вот одна из важных тем Вебера при исследовании мировых религий, блестяще раскрытая им в его работе «Хозяйственная этика мировых религий» (1920 г.).

Отношение между религией и хозяйственной деятельностью яв­ляется одним из аспектов отношения между религией и миром. По Веберу, это отношение может быть выражено в двух типах поведе­ния, которые он обозначил как аскезу и мистику:

1) мистика ориентирована не на действие, а на обладание, приобщение; в человеке она видит не орудие Бога, а сосуд, вместилище воли Божьей;

2) аскетизм, вырастающий на почве магических представлений выступает в двойственном облике, как отречение от мира и как господство над миром с помощью обретенной аскетическими упражнениями харизмы.

Именно аскезу Вебер характеризует как основную черту «духа капитализма», причем ориентированную иным образом — внутри-мирским. Это — «мирской аскетизм».

Истоки внутримирской аскезы Вебер обнаружил в аскетической этике протестантизма, в наиболее чистом и последователь­ном виде — в кальвинистской теологии, в ее учении об абсолют­ном предопределении. Это учение о путях спасения души, и в нем следует искать корни, утверждал Вебер, этических идей и практического воздействия на социальное поведение верующих реформированного христианства. В соответствии с идеями Ж. Кальвина, религиозное и мирское в жизни христианского сообщества не противопоставляются одно другому, как это предполагал средне­вековый католицизм, а, наоборот, сближаются.

Среди характерных черт протестантизма можно выделить его глубокий индивидуализм в делах веры (всяк перед Богом одинок): каждый верующий без посредства церкви вправе читать и интерпретировать Библию. Это ослабляло идею коллективного спасения, открывая возможности спасения индивидуального.

В религиозно-проповеднической литературе XVII в., как показывал Вебер, предлагалось в основном два пути спасения:

• обязательно верить в свое избранничество, считать это своим долгом;

• посвятить себя неустанной деятельности, которая помогла бы оправиться с сомнениями и колебаниями.

При этом спасение «добрыми делами», религиозными подвигами (постом, паломничеством, молитвой и т.д.) было кальвинизмом отвергнуто в качестве пути спасения. Верующего теперь призывают как можно усерднее выполнять свое жизненное предназначение, и проза жизни, рутинная ежедневная работа преображаются в исполнение Божественной воли. В протестантизме для верующего оставалось одно поле деятельности: призвание в его мирском значении, профессиональная деятельность прежде всего. Именно неутомимая профессиональная деятельность становится средством прославления Бога в этом мире и организующей основой всей жизни личности в целом. Пуританская этика требовала довольствоваться малым, ограничивать себя самым необходимым, осуждала роскошь и праздность. Неутомимый труд приумножал богатство, оно должно было вновь вкладываться в дело и служить материалом для продолжающейся трудовой деятельности. В качестве следствия выполнения профессионального долга богатство не только морально оправ­дывалось, но и предписывалось. Желание быть бедным приравни­валось к желанию быть больным и осуждалось¹. Таким образом, протестантизм актуализировал экономическую деятельность людей не прямо, а опосредованно, возводя ее в разряд одной из главных религиозных ценностей. Труд рациональный, систематический, добросовестный начинает восприниматься верующим как повеление Господа, а признаком оправдания человеческой жизни на земле ^становится не столько глубина покаяния и молитва (отречение от мира), сколько энергия, усердие, прилежание, трудолюбие (овладе­ние миром).

Протестантизм способствовал распространению духа предпри­нимательства, рационализма, прагматизма, заострял внимание на Качестве труда. Концентрирующаяся в труде аскеза способствовала Сформированию личности определенного типа, выработке таких ее Качеств и поведения, без которых немыслимо капиталистическое хозяйствование: добросовестности, расчетливости, обязательности, пунктуальности, фанатической приверженности избранной дея­тельности как долгу и служению.

Многие из убежденных протестантов с немалым рвением зани­мались торговлей, предпринимательской деятельностью, они начи­нали рассматривать свои экономические успехи как свидетельство избранности.

Вот как, например, выражен Символ Веры в постулате одной из протестантских церквей (мормонской): «Ленивый или нерадивый не может быть христианином и спастись. Его удел — погибель, и он будет выброшен из улья». Неудивительно, что довольно много­численные в США мормоны достигли больших экономических ус­пехов благодаря жесткой дисциплине в сочетании с религиозной мотивацией.

В исследовании Вебера для нас очень важен сегодня его вывод о том, что капитализм, родившийся из этой религиозно-этической ориентации, уже в XVIII в. перерос ее и перестал нуждаться в рели­гиозной мотивации.

Конечно, триумф капитализма был результатом не только влияния протестантской трудовой этики. Вебер отметил и другие факторы, например, роль военного бюджета и высокий спрос на потребительские товары, способствовавший увеличению произ­водства. Он также признавал, что и общество могло оказывать влияние на религию.

Теория Вебера критиковалась с разных позиций. Основания этой критики в большинстве своем сводятся к недооценке в его концепции капитализма таких факторов, как роль католицизма, великих географических открытий, деятельности выдающихся мыслителей эпохи Возрождения (например, Макиавелли); факт отстранения пуританских религиозных организаций от участия в государственной жизни Англии (вплоть до 1828 г.), что побуждало их занятием различного рода промыслами и торговлей; неодно­родность пуританской доктрины в отдельных странах, которая, вопреки утверждениям Вебера, носила подчас антикапиталистиче­ский характер и др.

И все же главные положения концепции Вебера до сих пор принимаются очень многими. Если Вебер прав, то современное экономическое и социальное развитие в первую очередь сложилось под влиянием набора религиозных идеалов.

Веберовская тема «религия и социальное измене­ние» развивалась в ряде направлений. Одно из них - изучение роли религии в экономической модернизации Японии, предпринятое американским социологом Р.Н. Беллой в работе «Религия эпохи Токугава» (1957 г.). В ней на материале конкретного общества и его религиозной системы Белла анализирует те способы, посредством которых религиозные убеж­дения стимулируют или тормозят экономическое развитие. Он об­ращается к анализу факторов, которые обусловили быструю модер­низацию Японии.

По мнению Беллы, пример Японии показывает, что религия способна оказывать влияние на экономическое мышление (хозяй­ственный менталитет) и косвенным путем, отличным от влияния протестантской этики.

Один из известных современных социологов, занимающихся вопросами религии, профессор религиоведения, социологии и теологии Бостонского университета П. Бергер считает, что между христианской Церковью и миром современного капитала нет прямых родственных связей. Такие понятия, как «менеджмент» и «маркетинг», невозможно пря­мо перенести на церковную торговую деятельность, но в интересах Церкви было бы разумно использовать некоторые представления и практические навыки, которые приходят из делового мира. Он от­мечает, что в последние годы, особенно после крушения советской империи, возникло своего рода капиталистическое головокружение от успехов. Прежде всего это касается Америки, где о капитализме говорят почти как о религии или, точнее, как о псевдорелигии. Вместе с тем сегодня, считает Бергер, особенно в Европе, идеали­зация капитализма не представляет серьезной угрозы. Напротив, понятие «неолиберализм» стало чуть ли не бранным словом, и умы снова будоражит так называемый третий путь.

Говоря о преимуществах капитализма, американский социолог выделяет прежде всего два основных:

способность создавать доселе невиданное изобилие, выводить из бедности широкие массы людей и обеспечивать им приличный материальный уровень жизни;

экономическая система капитализма является основой демо­кратии.

Но есть в этой экономической системе и очевидные издержки: социальная незащищенность и раскол между преуспевающими и неудачниками как внутри общества, так и между ними.

Конкуренция как двигатель капитализма в лучшем своем прояв­лении оборачивается стремлением к превосходству, в худшем — циничным и жестоким отношением к своему ближнему.

Максималистский лозунг «как можно больше и как можно дешев­ле» имеет для экономической деятельности силу закона. Но амери­канский ученый задается справедливым вопросом: допустимо ли переносить его также и на другие сферы жизни? Это происходит почти повсеместно, в первую очередь в Западной Европе и Север­ной Америке.

Стремление к максимальной реализации встречается и в жизни Церкви. В США это прежде всего так называемое «Движение роста Церкви» (Church Growth Movement), приводящее к образованию крупных церковных комплексов. Например, гигантский баптистский молельный дом в центре Далласа. На большой территории стоимо­стью несколько миллионов долларов расположен комплекс зданий. Всю неделю здесь ведется деятельность, отвечающая любым интере­сам: для детей и стариков, для людей разных профессий, для стра­дающих от социальных недугов и социальных проблем, для ино­язычных и сторонников любой политической ориентации. Подобная «индустриализация» церковных услуг порождает, по мнению Бергера, ряд новых проблем, особенно в области религиозных ценностей и мировоззрения. Вместе с тем, по его мнению, Церковь, как и все прочие религиозные организации, находится сегодня в условиях рынка и вынуждена вступать в состязание со всеми своими возмож­ными конкурентами. Американский социолог приходит к выводу, что христианское служение Церкви определяется конкретными за­просами времени