Прочитайте фрагмент статьи и составьте его конспект, пользуясь вопросами, приведёнными после текста.

<…> Чтобы понять художественные особенности «Слова о полку Игореве», необходимо рассмотреть их на общем фоне эстетических представлений его времени.

Для Древней Руси очень характерен монументально-исторический или монументально-динамический стиль. Он сказывается в архитектуре, в живописи и литературе. Это стиль, в пределах которого всё наиболее значимое и красивое представляется монументальным, величественным. Стремясь видеть окружающее в рамках представлений этого стиля, летописцы, авторы житий, церковных слов смотрят на мир как бы с большой высоты или с большого удаления — удаления времени или пространства. В этот период развито особое «панорамное зрение», стремление подчеркивать огромность расстояний, сопрягать в изложении различные удалённые друг от друга географические пункты, придавать большое значение различиям общественного положения действующих лиц, создавать произведения, рассчитанные на вечность и на доминирование в окружающем ландшафте — городском и природном, а также в книжном окружении (если это памятники письменности). Произведения, хотя и скромные по размерам, должны были, тем не менее, символизировать что-то большое, значительное, «вечное», напоминать о нём.

Вот почему в летописях действие перебрасывается из одного географического пункта в другой, находящийся в другом конце Русской земли. Рассказ о событии в Новгороде сменяется рассказом о событии во Владимире или в Киеве, далее упоминается событие в Смоленске или Галиче и т. п. Такая особенность летописного повествования создаётся не только потому, что в летописи обычно соединяются разные по своему географическому происхождению источники. Особенность эта соответствовала самому духу исторического повествования. Она захватывала читателя, увлекала ощущением «пространства истории». <…>

То же «ландшафтное зрение» в широкой степени сказывается и в «Слове о полку Игореве». Помимо того, что повествование непрерывно переходит в «Слове» из одного географического пункта в другой, автор «Слова» всё время охватывает своими призывами и обращениями многие географические пункты. «Золотое слово» Святослава Киевского обходит всю Русскую землю по окружности — её самые крайние точки. Поражает и та «перекличка», которую ведут мифические существа и действующие лица в «Слове». Див кличет на вершине дерева, велит послушать земле неведомой, Волге, и Поморию, и Посулию, и Сурожу, и Корсуню, и Тмутороканскому болвану на Чёрном море. Ярославна плачет на самой высокой точке Путивля — на крепостной стене, над заливными лугами Сейма, обращаясь к солнцу, ветру, Днепру. В концовке «Слова о полку Игореве» девицы поют на Дунае, их голоса вьются через море до Киева.

Каждое действие воспринимается как бы с огромной высоты. Благодаря этому битва Игоря с половцами приобретает всесветные размеры; чёрные тучи, символизирующие врагов Руси, идут от самого моря, хотят прикрыть четыре солнца. Дождь идёт стрелами с Дона великого. Ветры веют стрелами с моря. Море присутствует в «Слове», хотя и было далеко от места битвы. Битва как бы наполняет собою всю степь до самого моря, до далёкой Тмуторокани.

Многие отвлечённые понятия воспринимались в эпоху монументального историзма в пространственном, ландшафтно-географическом аспекте. Это, прежде всего, касается такого важного феодального понятия, как слава. Слава того или иного князя имела, прежде всего, пространственное распространение. Она измерялась географическими пределами. Она могла достигать границ Русской земли или переходить за них, захватывая окружающие народы. Изяслав, согласно летописи, обращается к своей дружине: «Братья и дружино! Бог всегда Рускы земле и Руских сынов в бещестьи не положил есть; на всих местех честь свою взимали суть. Ныне же, братье, ревнуимы тому вси, у сих землях и перед чюжими языкы дай ны бог честь свою взяти» (Ипатьевская летопись под 1152 годом).

«Слово о полку Игореве» постоянно говорит о славе, и именно в этих широчайших географических размерах. От войска Романа и Мстислава дрогнула земля и многие страны — хинова, литва, ятвяги, деремела, и половцы копья свои повергли и головы свои склонили под те мечи булатные. Князю Святославу Киевскому поют славу немцы и венецианцы, греки и моравы. Пространственные формы приобретают в «Слове» и такие понятия, как «тоска», «печаль», «гроза»: они текут по Русской земле, воспринимаются в крупных географических пределах почти как нечто материальное и ландшафтное.

Характерная черта в мироощущении людей этого времени — восприятие малого как некоей уменьшенной схемы большого. Человек — это «малый мир». Жизнь человека — это «малая жизнь», «малая» по сравнению с большой и «настоящей» — вечной, которая предстоит за гробом.

Стремление увидеть в малом и преходящем большое и вечное — это способ восприятия мира, типичный для эпохи исторического монументализма. <…>

Монументализм XI—XIII веков имеет ещё одну резко своеобразную особенность, отличающую его от наших представлений о всём монументальном. Мы привыкли под монументальностью понимать не только всё большое, но и инертное, тяжёлое, неподвижное, устойчивое. Однако монументализм XI—XIII веков был связан с прямо противоположным: с быстротой передвижения в больших географических пространствах.

Быстрота передвижения — это символ власти над пространством, в котором князь передвигается. Быстрота похода — символ овладения пространством. <…>

Тот же динамический монументализм очень характерен и для «Слова о полку Игореве». Действующие лица переносятся в нём с большой быстротой: постоянно в походе Игорь, парадируют в быстрой езде «кмети» — куряне, в постоянных быстрых переездах Олег Гориславич и Всеслав Полоцкий. Всеслав, обернувшись волком, достигает за одну ночь Тмуторокани, слышит в Киеве колокольный звон из Полоцка, и т. д. Неподвижен великий князь Святослав Киевский, но его «золотое слово» обращено из Киева «на горах», где он сидит, ко всем русским князьям. Движется не он, но зато движется всё вокруг него. Он господствует над движением русских князей, управляет движением. Тоже и Ярослав Осмомысл: он высоко сидит в Галиче на своем златокованом столе, но его железные полки подпирают горы Угорские, он мечет бремены чрез облаки, рядит суды до самого Дуная, грозы его по землям текут, и он отворяет врата Киеву. В таком же церемониальном положении изображён и Всеволод Суздальский, готовый вычерпать шлемами Дон, расплескать веслами Волгу, полететь к Киеву. Великий князь церемониально неподвижен, но он среди движения, центр этого вихревого движения. Эти церемониальные положения князей — типичная черта монументально-исторического стиля XI—XIII веков. Церемониальность — одно из проявлений монументальности. Образ князя, высоко сидящего на престоле, подчёркивает ещё одну дистанцию — дистанцию феодально-иерархическую между ним и остальными князьями.

Поэтизация средствами установления дистанций способна объяснить, почему автор «Слова» так терроризирует, в сущности, слабого киевского князя Святослава. Важно, что он князь Киевский, глава всех русских князей. Это возвышает его над всеми остальными князьями, делает его старым, мудрым и сильным. Он предстает перед читателями высоко «на горах» и высоко по своему феодальному положению, в ореоле иерархической дали.

Ещё одна дистанция чрезвычайно характерна для стиля монументального историзма: это дистанция во времени, дистанция историческая. В литературе господствует обострённый интерес к истории.

Для того чтобы опоэтизировать события, современные автору «Слова», последний привлекает русскую историю — главным образом XI века. События XII века для этой цели не годятся. Свои поэтические сопоставления автор «Слова о полку Игореве» делает с историей Олега Святославича и Всеслава Полоцкого, с битвой Бориса Вячеславича на Нежатиной Ниве, с гибелью в реке Стугне юноши князя Ростислава, с поединком Мстислава Тмутороканского и Редеди. Это все события XI века. Автор «Слова» вспоминает певца Бояна — также XI века. История XII века, предшествующая походу Игоря, как бы отсутствует в «Слове» — эстетически она не нужна. Она слишком близка к событиям Игорева похода.

В «Слове о полку Игореве» остро ощущается воздух русской истории. Конечно, представления об истории были представлениями своего времени и измерения этого исторического времени были не столько летописными, сколько эпическими. «Слово о полку Игореве» не называет точных дат тех или иных событий, что было обязательным для летописи, зато постоянно говорит о дедах и дедовской славе. Такое определение времени также часто встречается в летописях. <…>

«Слово о полку Игореве» буквально наполнено проявлениями культа предков — дедов и прадедов, но по преимуществу через головы отцов. Оно и понятно, если принять во внимание характерную для этого времени «эстетику дистанций», требовавшую промежутка времени большего, чем его давало обращение к отцам и к их славе. В «Слове» постоянно говорится о дедах и внуках, о славе дедов и прадедов, об «Ольговом гнезде» (Олег — дед Игоря). Сам автор «Слова» — внук Бояна, ветры — «Стрибожи внуци». Ярослав Черниговский с подвластными ему войсками ковуев звонит в «прадеднюю славу», Изяслав Василькович «притрепал» славу деду своему Всеславу Полоцкому — внуки последнего призываются понизить свои стяги — признать себя побежденными в междоусобных бранях и т. д. и т. п.

С монументализмом и историзмом литературы XI—XIII веков была соединена и ещё одна очень важная её черта — церемониальность. Произведения литературы XI—XIII веков были церемониальны по формам своего применения, по художественным средствам, к которым литература прибегала, по темам, которые она для себя выбирала. Произведения литературы входили в церемониалы и вместе с тем церемониально оформляли изображаемое.

Не случайно в «Слове» так часто говорится о таких церемониальных формах народного творчества, как слава и плач. Боян поёт славу старому Ярославу и храброму Мстиславу, он свивает славы «оба полы сего времени» и исполняет славу «княземь» на своем струнном музыкальном инструменте. Славу поют иноземцы (немцы, венецианцы, греки и морава) великому Святославу. В «Слове» говорится о плаче русских жен, о пении славы девицами на Дунае, приводится плач Ярославны.

Описан или упомянут в «Слове о полку Игореве» ряд церемониальных положений: обращение Игоря к войску, звон славы в Киеве: «звенить слава въ Кыевъ... стоять стязи в Путивлъ». Как на параде, с оружием на изготовку проносятся в «Слове» «свъдоми къмети» — куряне. Игорь вступает в золотое стремя — момент также церемониальный. <…>

Монументализм XI—XII веков связан с целым рядом и других признаков и свойств. Монументализму свойственна особая лаконичность и краткость: «церемониальная геральдичность». В произведениях монументального стиля обычно мало орнаментики, они требуют выразительности при немногословии. Это касается, например, характеристик людей и населения той или иной местности. В летописи такая лаконичность и «геральдичность» в характеристиках постоянны. <…> В «Слове о полку Игореве» куряне — «свъдоми къмети», ольговичи — «хороброе гнездо», полки Игоря «храбрые», полки Ярослава Осмомысла «железные» и пр.

Особую роль в церемониальном, монументальном стиле литературы играли афоризмы, приписываемые обычно каким-то древним мудрецам или просто вкладываемые в чьи-то уста: «Яко инде глаголеть: «Скырт река злу игру сыгра гражаном», тако и Днестр злу игру сыгра Угром» (Ипатьевская летопись под 1229 годом); <…> В «Слове о полку Игореве»: «рекоста бо братъ брату: „Се мое, а то мое же"», «Рекъ Боянъ... „Тяжко ти головы кромъ плечю, зло ти тълу кроме головы"», «Тому въщей Боянъ и пръвое припъвку, смысленый, рече: „Ни хытру, ни горазду, ни птицю горазду суда божиа не минути"».

Одна из сторон церемониальности — истовая неторопливость, «степенность» и своеобразная полнота в перечислении всего того, что участвует в церемонии. Эта полнота преследует цели не столько информационные, сколько украшающие и напоминающие присутствующим о том, что входит в церемонию…

Найдите в тексте ответы на следующие вопросы:

1. Что представляет собой монументально-исторический стиль в древнерусском искусстве?

2. Как проявляется «ландшафтное зрение» в «Слове о полку Игореве»?

3. В чём особенность воплощения понятия «слава» в «Слове о полку Игореве»?

4. Чем объясняется динамизм монументального стиля древнерусской литературы?

5. С какой целью автор «Слова о полку Игореве» прибегает к истории?

6. Что такое церемониальность в искусстве древней Руси?

Старайтесь формулировать ответы своими словами, опираясь на прочитанный текст, при необходимости используйте цитаты из статьи.

Д

Что в статье показалось вам наиболее интересным? Наиболее трудным? Особенно важным для изучения древнерусской литературы? Аргументируйте свою точку зрения.

[1] Дева безмолвная – старшая из жриц-весталок. Вслед за верховным жрецом, она всходила на Капитолий для совершения молений Юпитеру о благе Рима.

[2] Ауфид - река в Апулии, регионе на востоке Италии.

[3] Давн - легендарный царь Апулии.

[4] Эолийский напев в песнь италийскую перелив - то есть перенеся греческую лирику на римскую почву. Гораций считал это главной своей заслугой.

[5] Земную жизнь пройдя до половины. – Серединой человеческой жизни, вершиной ее дуги, Данте считает тридцатипятилетний возраст. Его он достиг в 1300 г. и к этому году приурочивает свое путешествие в загробный мир. (здесь и далее примечания М.Л.Лознского).

[6] Свет планеты. – Согласно Птолемеевой системе мироздания, которой придерживается Данте, Солнце было одной из планет, вращающихся вокруг неподвижной земли.

[7] Восхождению поэта на холм спасения препятствуют три зверя: рысь – сладострастие, лев – гордость и волчица – корыстолюбие.

[8] Те же звезды вновь – звезды созвездия Овна, в котором солнце находится весной, то есть в ту пору года, когда, согласно христианской мифологии, бог сотворил мир и придал движение небесам с их светилами

[9] Божественная двинула Любовь – Вечная любовь у Данте – главная движущая сила во Вселенной.

[10] Какой-то муж – Вергилий  (70-19 гг. до н. э.), знаменитый римский поэт, автор «Энеиды». В средние века он пользовался легендарной славой мудреца, чародея и предвозвестника христианства. В «Божественной Комедии» Вергилий, ведущий поэта через Ад и Чистилище к Земному Раю, – символ разума, направляющего людей к земному счастью.

[11] И Мантуя. – Вергилий родился в Мантуанской области, в местечке Андес, ныне Пьетола.

[12] Sub Julio (лат.) – при Юлии Цезаре (убитом в 44 г. до н. э.).

[13] Под Августовой сенью – то есть при римском императоре Августе (27 г. до н. э. – 14 г. и. э.).

[14] Я был поэт и вверил песнопенью… - Вергилий имеет в виду свое главное произведение «Энеиду», где троянец Эней, сын Анхиза становится основоположником Римского государства. Данте преклоняется гению Вергили, назвает его светочем всех певцов земли и своим учителем.

[15] Ты должен выбрать новую дорогу. – Данте еще не подготовлен к тому, чтобы одолеть волчицу и взойти на отрадный холм. Предварительно он должен посетить три загробных мира.

[16] Нагрянет Пес … - он прогонит волчицу пороков и спасет Италию от раздоров и междуусобных войн. Кто это? Комментаторы до сих пор теряются в догадках.

[17] Не прах земной и не металл двусплавный – то есть его не прельстят ни земельные владения, ни сокровища.

[18] Меж войлоком и войлоком (tra feltro e feltro). – Старейшими комментаторами толковалось различно, в зависимости от понимания аллегории Пса. В XV в. пророчество о Псе начали относить к Кангранде делла Скала, синьору Вероны (1312–1329 гг.) и главе гибеллинской лиги в Ломбардии, и было предложено новое объяснение спорного стиха: «Между городом Фельтро в Тревизанской марке и замком Монтефельтро в Романье» (так расположена Верона).

[19] Камилла, предводительница вольсков, и Турн, вождь рутулов, пали, обороняя Италию от троянцев, а троянские юноши Нис и Эвриал погибли в борьбе против рутулов, ради завоевания земли, на которой Энею суждено было стать родоначальником римской державы.

[20] О новой смерти тщетные моленья. – Грешники в Аду, уже умершие телесной смертью, хотели бы умереть и душой, чтобы прекратились их муки.

[21] Душа достойнейшая – Беатриче.

[22] Врата Петровы – врата Чистилища.

[23] Минос – в греческой мифологии – справедливый царь-законодатель Крита, ставший после смерти одним из трех судей загробного мира (вместе с Эаком и Радамантом). В Дантовом Аду, превращенный в беса, он назначает грешникам степень наказания.

[24] Вдоль скалы – на которой восседает Минос.

[25] Нежной страсти горестная жрица – карфагенская царица Дидона, вдова Сихея, заколовшая себя, когда ее покинул Эней

[26] Я бы хотел ответа от этих двух. – Это и в Аду неразлучные тени Франчески да Римини и Паоло Малатеста. Франческа, дочь Гвидо да Полента, синьора Равенны, была около 1275 г. выдана замуж за Джанчотто Малатеста, отец которого был вождем риминийских гвельфов, некрасивого и хромого. Когда Джанчотто узнал, что она вступила в любовную связь с его младшим братом Паоло, он убил обоих. Это случилось между 1283 и 1286 гг. Последний свой приют изгнанник Данте нашел у племянника Франчески, Гвидо Новелло да Полента, синьора Равенны.

[27] Если Тот позволит – то есть если позволит бог.

[28] Я родилась над теми берегами – в Равенне.

[29] Каина – первый пояс девятого круга Ада, где казнятся убившие или предавшие своих родных

[30] О Ланчелоте сладостный рассказ – французский прозаический роман XIII в. о рыцаре Круглого Стола Ланчелоте (Ланселоте) и о любви его к королеве Джиневре (Женьевре), жене короля Артура. Роман этот имелся и в итальянском переводе.

[31] Галеот – рыцарь, способствовавший сближению Ланчелота с Джиневрой. Он уговорил прекрасную королеву поцеловать застенчивого героя.

[32] Vexilla regis prodeunt infemi. – К латинским словам церковного гимна «Vexilla regis prodeunt» («Близятся знамена царя») Вергилий, добавляет «inferni» («Ада»), разумея под этими знаменами шесть крыльев Люцифера, уже возникшие перед ними во мгле.

[33] Мы были там... – Поэты вступили в последний, четвертый пояс или, точнее, в центральный диск девятого круга Ада, Джудекку, названный так по имени апостола Иуды, который предал Христа. Здесь казнятся предатели своих благодетелей. Они вмерзли в недра ледяного слоя.

[34] Дит – Люцифер, по грудь возвышающийся изо льда в самом центре Джудекки. Сочетая данные библейского мифа о восстании ангелов с построениями собственной фантазии, Данте по-своему рисует судьбу и облик Люцифера: некогда прекраснейший из ангелов, он возглавил их мятеж против бога и вместе с ними был свергнут с небес в недра Земли, в средоточие вселенной. Превратясь в чудовищного Дьявола, он стал властелином Ада. Так в мире возникло зло.

[35] Если вежды он к Творцу возвел. – То есть если он дерзостно взглянул на бога.

[36] Как у пришедших с водопадов Нила – то есть как у чернокожих эфиопов.

[37] Они все три терзали... по грешнику. – В трех пастях Люцифера казнятся те, чей грех, по мысли Данте, ужаснее всех остальных: предатели величества божеского (Иуда) и величества человеческого (Брут и Кассий), то есть тех двух властей, которые, согласно его доктрине, должны совместно (в лице первосвященника и в лице императора) вести человечество к блаженству вечному и к блаженству земному.

[38] Марк Юний Брут и Гай Кассий Лонгин – поборники республики, убившие (в 44 г. до н. э.) Юлия Цезаря, основоположника Римской империи.

[39] Наступает ночь. – На земле снова наступает ночь.

[40] Когда мы пробирались... – Спустившись до поясницы Люцифера, которая приходится в центре Земли, Вергилий перевернулся головою вниз и начал, уже в пределах южного полушария, подъем головою вверх к земной поверхности. Данте же показалось, что Вергилий повернул вспять, в сторону Коцита.

[41] Он в толще скал... – Голени Люцифера, зажатого в каменное дно Джудекки, окружены пещерой. Сюда, карабкаясь по его шерсти, Вергилий вынес Данте и помог ему сесть па край отверстия, из которого торчат ноги Люцифера, после чего сам перешагнул па скалы, то есть ступил на дно пещеры.

[42] Строки 112-115 – Смысл: «И над тобой теперь южный небосвод, осеняющий безлюдное море, посредине которого возвышается остров Чистилища, и противоположный северному небосводу, осеняющему обитаемую сушу, посредине которой стоит Иерусалим, где угасла жизнь в безгрешном Человеке, то есть в Христе».

[43] Сюда с небес вонзился он когда-то... – Данте вполне самостоятельно перерабатывает и дополняет библейский миф о падении Люцифера. Этой мистической катастрофой он объясняет ту архитектонику преисподней и горы Чистилища, которая лежит в основе его поэмы. По мнению Данте, Люцифер, свергнутый с небес, вонзился в южное полушарие Земли и застрял в ее центре, средоточии вселенной. Земля, то есть суша, прежде выступавшая на поверхности южного полушария, застлалась морем, в ужасе уклоняясь от соприкосновения с Люцифером, скрылась под водой и выступила из волн в нашем, северном полушарии. Быть может, продолжает Вергилий, здесь, где теперь имеются пещера и ведущий от нее «незримый путь» к земной поверхности, земля, отшатнувшись от Сатаны, скакнула вверх, образовав гору Чистилища, приходящуюся как раз над его ступнями, и он остался в пустоте дупла. Тогда же в северном полушарии, вокруг головы Люцифера, расступившаяся земля образовала воронкообразную пропасть Ада.

[44] Там место есть... – В глубине пещеры, окружающей Вельзевула (одно из имен Люцифера), есть место, где вытекает ручей, вдоль которого, следуя путем незримым, то есть в полной тьме, поэты начинают восхождение к поверхности южного полушария. По-видимому, этот ручей уносит в преисподнюю воды Леты, стекающие сюда с вершины Чистилища.

[45] Строки 1-7 – Смысл: «Когда небес верховных семизвездье (сошедшие с десятого неба семь светильников, затмеваемые только духовной мглой, последствием греха), указуя всем участникам шествия, что им надлежит делать, подобно тому как нижнее семизвездие восьмого неба (Малая Медведица с ее Полярной звездой) указует движения корабельщику, остановилось...»

[46] «Veni, sponsti, de Libano, уепг!» (лат.) – «Иди, невеста, с Ливана, иди!»

[47] Ad vocem tanti senis (лат.) – при голосе столь великого старца.

[48] Сто... вестников и слуг – множество ангелов.

[49] «Benedictus qm venis!» (лат.) – «Благословен грядущий!»

[50] «Manibus о date lilia plenis!» (лат.) – слегка видоизмененные слова Вергилия: «Дайте лилий полными горстями!»

[51] Предстала женщина – Беатриче.

[52] Омытого росой – у подножия Чистилища

[53] Минервиной листвой – то есть ветвями оливы

[54] Как соизволил ты взойти сюда. – Ироническое обращение к когда-то горделивому философу, пытавшемуся все постигнуть своим разумом.

[55] «In te, Domine, speram» (лат.) – «На тебя, господи, уповаю».

[56] Едва дохнет земля, где гибнут тени – то есть едва повеет ветер из Африки, где в полдень исчезает тень.

[57] До песни тех – то есть пока не запели ангелы.

[58] В новой жизни – то есть в своей молодости, о которой он писал в книге, озаглавленной «Новая Жизнь».

[59] Между первым и вторым из возрастов – то есть двадцати пяти лет отроду.

[60] Меня покинув, он ушел к другим – то есть был неверен Беатриче и как женщине, и как небесной мудрости, ища ответы на все свои вопросы в мудрости человеческой.

[61] А та, что, рея – то есть другая небесная рать, ангелы.

[62] Древнею и новою толпой – то есть праведниками Ветхого и Нового завета.

[63] Гелика – созвездие Большой Медведицы, с милым сыном, то есть с созвездием Волопаса

[64] Датчан – один из округов Рима – в смысле: Рим. Латеранский дворец был резиденцией римских императоров, а затем – пап.

[65] Старец – Бернард Клервоский (ок. 1091-1153), богослов – мистик, принимавший живое участие в политической жизни своего времени. Данте видел в нем тип «созерцателя», и в Эмпирее он является таким же наставником поэта, какою в Земном Раю была деятельная Мательда.

[66] Взглянув на третий ряд под верхним кругом. – Исполнив свою миссию путеводительницы, Беатриче вернулась на свое место в небесном амфитеатре

[67] Как мне и просьба и любовь велят. – Просьба исходит от Беатриче. Любовь – может быть понято как любовь Беатриче или же как любовь самого Бернарда.

[68] Нерукотворный лик – образ на куске ткани, считавшийся подлинным отпечатком лица Христа и хранившийся в соборе св. Петра в Риме.

[69] Царицу – то есть деву Марию.

[70] Часть каймы – то есть часть верхнего ряда амфитеатра.

[71] Дышло, Фаэтону роковое – то есть дышло солнечной колесницы

[72] Орифламма – алая боевая хоругвь французских королей. Здесь мирной орифламмой названа лучезарная часть верхнего ряда.

[73] Красота – то есть дева Мария.

[74] Его палящий пыл – то есть предмет его обожания.