Каковы основные противоречия либеральной морали?

В современном мире классический либерализм выступает в роли искаженной формы толерантности. Разрешая каждому жить, как ему заблагорассудится, лишь бы он держался в рамках закона и не вторгался «на чужой задний двор», либеральная мораль приводит к серьезному риску. Мы не можем более держать других подальше от нашего «заднего двора» - мы живем в перенаселенном и взаимозависимом мире. Предоставлять каждому возможность жить, как ему угодно, становится опасным. Богатые и сильные могут потреблять непропорционально большую долю ресурсов, на которые мы также имеем вполне законные притязания, к тому же богатые и бедные могут причинять невосполнимый вред окружающей среде, который нам придется разделять с ними. Кроме того, либеральная этика не столь либеральна на практике. Она делает маргиналами тех, кто не может или не будет конкурировать за место на рынке, и способствует установлению «двухъярусного» мира, в котором «современные» люди занимают верхний ярус, а «отсталые» люди располагаются в нижнем ярусе.

Нам необходима не столько этика, основанная на принципе «живи и давай жить другим», сколько планетарная этика, столь же интуитивно осмысленная и инстинктивно привлекательная, как этика либерализма, но лучше приспособленная для обеспечения мира и справедливости на нашей планете. Такая этика заменила бы этический принцип либерализма «Живи и давай жить другим» на этический принцип Махатмы Ганди «Живи проще, чтобы другие могли жить просто». Что касается последней идеи, то она требует уточнения, поскольку речь идет не о внутренней простоте образа жизни, а о влиянии образа жизни на общество и природу. Образ жизни людей должен быть таким, чтобы его потребности не превышали способностей нашей планеты доставлять необходимое для всех ее обитателей. Следовательно, мы можем заключить планетарную этику в следующий принцип: «Живи так, чтобы все другие могли жить столь же хорошо».

Возможности и границы науки. Творческая свобода и социальная ответственность ученого

Авторский текст // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 739–756.

Какую роль в культуре техногенного общества играет наука?

Ведущей формой культуротворчества в техногенном обществе является наука. Уже к концу XIX в. наука стала не только формой познания духовной жизни, но и главной материальной, производительной силой общества. Развитие техногенного общества определяется, прежде всего, тем, что все более мощные космические силы природы превращаются посредством техники и технологии в социальные силы, ускоряющие темпы его развития. Поэтому наука как способ познания космических сил и создания технологий, превращающих эти стихийные силы природы в социальные, становится необходимым условием функционирования и развития техногенного общества. На начальных стадиях этого развития наука рассматривалась большинством социальных теоретиков (от позитивизма до марксизма) как мотор общественного развития, на нее возлагалась задача преодоления социальных противоречий раннего техногенного общества и выведение этого общества на новые, более прогрессивные стадии его развития.

Однако реалии XX в. — две мировые войны, которые велись с применением самых передовых достижений науки, изобретение ядерного оружия, впервые поставившее вопрос о возможности дальнейшего существования человечества, экологический кризис - привели к разочарованию в возможностях науки изменить к лучшему жизнь человека и общества. В этих условиях именно на науку общественное мнение стало возлагать ответственность за те глобальные проблемы, с которыми столкнулось человечество во второй половине XX в.

Наука, с одной стороны, является одной из форм культуротворчества, а с другой - включена в систему социальных отношений, то она не может быть автономной по отношению к системе культуры, и к социальным институтам техногенного общества. Как показывает И. Валлерстайн, само появление современной науки было связано с тем типом социальных отношений, который формировался в XVII в. в странах Запада.

С чем связано разочарование общественного сознания ХХ в. в идеалах научного познания?

Таким образом, формирование самих идеалов классической науки XVII-XVIII вв. и в определенной степени неклассической науки первой половины XX в. определялось тем «социальным заказом», который поручался научному познанию развивающимся капитализмом, где главная цель заключалась в получении максимальной прибыли. По сути дела, особенности современного сциентистского мышления, на которое не без основания возлагаются обвинения в создании условий появления глобальных проблем современности, вытекают из данных идеалов классической науки. К этим особенностям можно отнести представления о том, что только науке доступно постижение объективной Истины, что объекты науки можно изучать только с помощью чисто количественной формализованной методологии (отсюда вытекает редукционизм, пытающийся свести все сложные процессы природы только к физико-химическим закономерностям). К важной характеристике сциентизма относится также представление о том, что только мнения экспертов-специалистов в тех или иных научных дисциплинах являются определяющими в решении главных проблем современности. При этом сциентизм игнорирует смысложизненные проблемы, встающие как перед отдельным индивидом, так и перед всем обществом в целом.

Но стихийный процесс развития науки, определяемый принципами максимизации экономической выгоды, приводит не только к утрате наукой смысложизненных ориентиров, но и к утрате единства самого научного знания, к потере социального контроля над процессом ее развития.

Какую роль философия может сыграть в преодолении кризиса современной науки?

Проблемы социальной детерминации научного знания и ее последствия в условиях капитализма достаточно часто обсуждались в философии XX в. Однако следует отметить, что одним из первых мыслителей, кто обратил внимание на негативные последствия развития науки в условиях западных буржуазных социально-экономических отношений, был выдающийся русский мыслитель, один из родоначальников философской школы русского космизма Н.Ф. Федоров.

И. Валлерстайн // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 741-743.