Астрономия и психология по ночам

— Вон там, — говорил Шрек, показывая на небо, — созвездие! Это единственный людоед, который может плюнуть через три пшеничных поля!

Они с Ослом лежали на краю обрыва на земле, спиной к разведенному костру, и смотрели на звездное небо. Звезд там было видимо-невидимо, как всегда в летнюю ночь, и небо казалось очень глубоким, а звезды — яркими и близкими.

— Шрек, а ты не можешь предсказать мое будущее по звездам? — спросил Осел.

— Звезды не предсказывают будущее, Ослик! Они рассказывают истории. Вот, например, Вонючка. Ты знаешь, чем он знаменит? — Шрек рассмеялся.

— Ладно, а ты знаешь? Расскажи, я слушаю.

— Знаю, смотри. Вон он, а это — охотники, бегущие от его запаха.

— Да это всего лишь куча точек на небе, — скептически заметил Осел.

— Знаешь, Осел, иногда вещи другие, чем выглядят на первый взгляд.

Осел зевнул. Некоторое время они молчали.

— Скажи, Шрек, — спросил Осел, — а что ты будешь делать, когда мы вернемся на наше болото?

— Наше болото? — возмутился Шрек.

— Знаешь, после того, как мы спасли принцессу, и все такое…

— Мы? Осел, нет никакого «мы», нет никакого «наше», есть только «я» и мое болото! — Шрек привстал. — Первое, что я сделаю — это построю трехметровую стену вокруг моей земли, — и Шрек демонстративно повернулся на другой бок.

Осел вскочил на ноги и прижал уши.

— Ты сильно задел меня! — заявил он. — Ты очень сильно задел меня сейчас! Знаешь, что я думаю? — Осел обошел Шрека, подойдя к нему спереди. — Я думаю, что все в мире ждут, когда появится кто-нибудь, кто сможет их понять и оценить.

— Нет!

— Тебе так не кажется? А у тебя есть кто-нибудь?

— Не твое дело, Осел! — ответил Шрек, опять отворачиваясь от Осла.

— О, — продолжал Осел, снова обходя Шрека и появляясь в поле его зрения, — это еще что-то вроде слоев лука, да?

— Нет, это что-то вроде «выбрось и забудь»!

— Почему ты не хочешь об этом говорить?

— А почему ты хочешь говорить об этом?! — и Шрек снова повернулся на другой бок.

— Почему ты отворачиваешься?

— Я не отворачиваюсь!

— Отворачиваешься!

— Осел, я предупреждаю тебя! — взревел Шрек, приподнимаясь.

— От кого ты пытаешься скрыться? От кого?

— От всех, понятно? — Шрек уже стоял перед Ослом, сжимая кулаки.

— О, ну вот, хоть до чего-нибудь добрались!

— До чего ты назойливый! — вскричал Шрек, потрясая кулаками и направляясь к обрыву.

— Что у тебя за проблемы, Шрек? Почему ты пытаешься скрыться?

— У меня нет проблем, понятно? — устало ответил Шрек, присаживаясь на край обрыва. — Это у всего мира, похоже, проблемы со мной! Как только люди видят меня, они кричат: «А-а-а! Помогите, бегите! Огромный, тупой, ужасный людоед!». Они судят меня до того, как узнают… Поэтому мне лучше быть одному.

Осел подошел и уселся рядом.

— Ну, ты знаешь… Мы вот повстречались… И я не думаю, что ты такой тупой, ужасный людоед.

— Да, я знаю.

Они помолчали. Потом Осел снова заговорил:

— Слушай, а осла там, на небе, нет?

— Ну, там наверняка должен быть маленький надоедливый Осленок!

— Да, да, я вижу — вон там, большой, сияющий, выходит из-за гор.

— Это луна!

— Гм, да…

Глава шестнадцатая

Как лорд Фарквуд готовился к свадьбе. Утро в лесу

Та же самая луна заглядывала в окно опочивальни лорда Фарквуда. У стены стояли два манекена с надетыми на них свадебными нарядами — маленький, в роскошном кафтане с золотыми позументами и пуговицами, и большой, в белом сверкающем платье, усыпанном жемчугом. Рядом на столике лежали две короны, приготовленные для лорда Фарквуда и его будущей жены. На стене висела картина, изображавшая лорда рядом с принцессой. Художник, наверное, был представителем школы социалистического реализма — он не изменил внешности Фарквуда, но изобразил его стоящим на бугорке, так что лорд был с принцессой как бы одного роста.

В камине пылал огонь, на стене висело волшебное Зеркало. Лорд Фарквуд сидел в постели, облокотившись на подушки, и прихлебывал из бокала. Он говорил:

— Еще, еще! Зеркало, зеркало! Покажи мне ее, покажи мне принцессу!

На Лице, появившемся в Зеркале, было выражение крайнего неудовольствия, но оно не посмело спорить. В стекле поплыли полосы тумана, и возникло изображение Фионы, то самое, в окне, которое уже видел Фарквуд. Принцесса, с мечтательным выражением лица, опершись на подоконник, смотрела вдаль.

— О, само совершенство! — прошептал лорд Фарквуд, всматриваясь в Зеркало.

* * *

Ночь миновала. На поляне у пещеры наступило утро. Кусок коры, заменявший дверь пещеры, отодвинулся, и принцесса Фиона выскользнула наружу. Она осмотрелась — Шрек и Осел мирно спали у едва дымившегося костра. Только что взошедшее солнце просвечивало сквозь листву, рассыпая тысячи золотистых зайчиков. Небо сверкало голубизной, разлившееся рядом озерцо, заросшее камышом, было тихо и спокойно, как зеркало.

Фиона сделала несколько шагов, и вступила под своды леса. Напевая и кружась, она прошла немного, и вдруг услышала ответное пение. Пела голубая птичка, сидевшая на яйцах в гнезде. Фиона пела, а птичка ей подпевала, и, чтобы легче было подпевать, она слетела с гнезда и расположилась на ветке рядом. Сначала все шло отлично, но затем принцесса, обладавшая прекрасными вокальными данными, увлеклась, и взяла несколько высоких нот. Птичка старалась не отставать, но это давалось ей с все большим напряжением. Фиона распелась не на шутку, она тянула очень высокую ноту, все громче и громче, даже закрыв глаза от увлечения. И вдруг услышала громкий хлопок. Это птичка, пытавшаяся с ней соперничать, не выдержала, раздулась и лопнула от натуги! Когда Фиона взглянула на ветку, то увидела лишь две лапки, вцепившиеся в ветку коготками, и разлетающиеся голубые перышки… Она смутилась, но тут взгляд ее упал на осиротевшее гнездо, где лежали три крупных яичка…

Когда Шрек проснулся, он увидел, что Фиона, присев на камень у костра, что-то стряпает. Осел, лежавший рядом, в этот момент пошевелился и пробормотал во сне:

— Да, мне это очень нравится… Нравится…

— Осел, — взял его за морду и потряс Шрек, — Осел, проснись!

— А? Что? — спросонок выговорил Осел, открыл глаза и зевнул.

— Доброе утро! — приветствовала их Фиона. — Вы не желаете яичницу? — и она протянула им глазунью из трех яиц, зажаренных на тонком камне, как на сковороде.

— Доброе утро, принцесса! — воскликнул Осел, а Шрек спросил:

— Откуда это?

— Знаешь, с нас хватит вчерашних мрачных историй, — заявила Фиона. — Я… Я хочу извиниться перед тобой. Все же, как-никак, ты спас меня! — говоря это, она поставила камень-сковороду у ног Шрека.

— Спасибо… — ответил тот, и неясно было, к чему это больше относится — к яичнице, или к признанию Фионой его заслуг героя-спасителя.

— Давайте, ешьте, — сказала Фиона, отходя, — у нас впереди длинный день.

Осел со Шреком, в который уже раз, переглянулись.

Глава семнадцатая