Искусство 30-40-х гг. XIV в. (эпоха церковных споров)

Палеологовский Ренессанс был исчерпан примерно к 30-м гг. XIV в. Неблагополучия в государственной и цер­ковной жизни определили совсем иную атмосферу куль­туры. Борьба за власть и гражданская война (в 40-х гг.) пришли на смену относительной стабильности сущест­вования при Андронике II. Кроме того, в 30-х гг. начина­ются, а в 40-х гг. развертываются бурные церковные споры между Варлаамом, ученым монахом-греком, при­ехавшим в Константинополь из Калабрии (Италия), че­ловеком православной веры, но отступавшим от тради­ционного Православия, вносившим в него рационалис­тические элементы в духе западного богословия, и Гри­горием Паламой, ученым-монахом с Афона, выразите­лем древней и традиционной православной мистики — таинства приоб­щения человека к Богу путем соприкосновения с исхо­дящими от Него Божественными энергиями. Путь исихии приводит душу к тому особому состоянию, при ко­тором Божественные энергии могут быть восприняты. В период этих споров, особенно в 40-х гг., когда они бы­ли чрезвычайно напряженными (дважды даже собира­лись церковные соборы, в 1341 и 1347 гг.), атмосфера была тревожной. Население было взбудоражено и поли­тическими катастрофами, и кризисом в духовной жиз­ни. Этот период иногда называют «смутным временем». Все это не могло не сказаться на искусстве. Правда, оно '' как будто по-прежнему опирается на классические образцы, явно хочет следовать установкам, принятым в годы Палеологовского Ренессанса. Однако в художест­венных образах очевидны совершенно новые интона­ции: напряжение, взволнованность, иногда даже тре-. вожность. Подобные изменения заметны и в художест-венном языке. Основные его черты остаются классиче­скими, близкими тем, что использовались в живописи раннего XIV в., однако, некоторые из них чрезмерно ак­центируются и утрируются. В образах исчезает спокой­ствие, в стиле — гармония. Появляется немыслимая раньше острота душевных переживаний. Этот период длился недолго, всего около двух десятилетий, и его ис­кусство представляет собой совершенно оригинальный феномен. Несомненно, что в нем были и потери, и большие приобретения.

К этому времени относится икона «Иоанн Креститель» из Эрмитажа, входившая в поясной Деисус, ны­не утраченный. Облик Иоанна Крестителя поражает страдальческим выражением и утонченным психоло­гизмом. У святого Иоанна — мучительный взгляд, изломан­ные брови, растрепанные волосы, рваная линия конту­ра головы, резкие морщины, впалые щеки, лицо, изборожденное глубокими провалами. Манера исполнения лика и рук отличается большой строгостью: однообраз­ная тональность (только охры и глухая зелень), ровное, совершенно сплавленное тонкослойное письмо, проти­воположное какой-либо живописной лепке, отсутствие чего-либо красочного, сочного, густого, и, наоборот, хрупкость, неплотность, как бы аскетичность самой жи­вописи. Пророк Иоанн облачен в красный хитон, про­низанный золотым ассистом, и в темно-синий плащ с изобильными тяжелыми складками; такое сочетание форм, линий и цветов полно контрастов и напряжения. Этот образ Иоанна Крестителя, построенный на диссо­нансах скорее, чем на гармонии, возник в тревожную эпоху, на изломе путей византийской духовной жизни. К этому же периоду, по-видимому, принадлежит икона «Благовещение» из Музея изобразительных ис­кусств имени А.С.Пушкина.Ее часто считают созданной в десятилетия Палеологовского Ренессанса. Сходство ее с классическим искусством начала XIV в. действительно велико: великолепная построенность композиции, сце­ничность, подробная повествовательность (фигура слу­жанки — свидетельницы события), ощущение конкрет­ной среды, объемные и пространственные здания, об­ладающие иллюзией реального существования, геомет­рически ясная и ритмически музыкальная расстановка фигур на их фоне, совершенно античное сопоставле­ние человеческой фигуры с колонной, мягкие драпи­ровки, точно соответствующие формам тела, пластич­ность наложения красок, сочность и красота самой жи­вописной фактуры и другие нюансы.

Однако есть и отступления от законов Палеологовско­го классицизма, и вовсе не из-за непонимания их, но явно из-за желания создать иную атмосферу, для кото­рой требуются другие средства. Асимметричные, не­крупные черты ликов, скошенность взгляда, психологи­чески тонкое, несколько тревожное выражение в лике

Девы Марии, трогательная, нежная припухлость щек (особенно у архангела), мягкий скользящий свет — все это придает обликам выражение неустойчивое, нео­бычно личностное. Художественные приемы говорят о том же: архитектурные формы чрезмерно изобильны, а в сопоставлении их есть нелогичность; их нагроможденность сильно сужает пространство, а динамика на­сыщает его повышенной энергией; свет иногда стано­вится пронизывающим, жестким и императивным; си­луэт архангела Гавриила стал светящимся, что делает фигуру светоносной и даже создает вокруг небольшой ореол. Все это уводит образность иконы от классичес­кого идеала равновесия и спокойствия и сообщает ей новую выразительность, передающую и творческую ак­тивность, и одновременно беспокойство, характерные для искусства 30—40-х гг. XIV в.