Ойраты и Далай-лама V. Сложение теократического Тибетского государства

Тибетский буддизм успешно шествовал по Монголии. В 1587 г. был освящен ведущий храм Халхи Эрдэни-дзу. Далай-лама на освящение не приехал, прислал другого ламу, но, по преданию, «во время [освящения] с юга [приплыло] облако, все состоящее из света, и из него посыпались зерна риса и ячменя, освящавшие [монастырь]. Это Далай-лама исполнил свое обещание совершить освящение... [Монастырю] дали имя „Неколебимый Эрдэни- {113} дзу"... [История Эрдэни-дзу, 1999, с. 67]. Посланец Далай-ламы уберег знатных монголов и простолюдинов от продолжения неправедной жизни, пресек убиение живых существ, приобщил монголов к добродетелям учения. Чахары-монголы обучали халха-монголов в школе монгольского письма, «[люди] вступили на путь белой добродетели, стали почитать Три драгоценности и усердствовать в делах высших существ — вере и подаянии» [там же].

Стали усиливаться ойраты, до этого потерпевшие ряд поражений от халха-монголов (1562, 1574 гг.). В 1578 г. Байбагас-хан на р. Иртыш разгромил халха-монголов. Добив остатки войск татарского сибирского хана Кучума, ойраты продвинули свои кочевья на север до рек Ишим и Омь. В 1608 г. ойраты победили Алтан-хана, правителя местности между озерами Хубсугул и Уса. Часть ойратов в 1628-1630 гг. во главе с Хо-Урлюком уходит за Волгу, другая во главе с Туру-Байху (Гуши-ханом) между 1636-1639 гг. расселяется в районе оз. Кукунор. С начала XVII в. ойраты становятся буддистами, и в середине XVII в. у них появляется свой просветитель Зая-пандита, получивший образование в Тибете. В 1634-1635 гг. на Кукуноре обосновался халхаский Цокту-тайджи, сторонник Кармапа. Он и его сын Арслан «решили уничтожить (даже) имя Гэлугпы» [Дугаров, 1983, с. 33].

Лидеры Гэлугпа, осознавая в полной мере опасность, нависшую над их учением и властью, решают искать поддержки у своих новых адептов — джунгаров. Посольство Гэлугпа прибыло в Джунгарию. Джунгары согласились оказать помощь Гэлугпа. Экспедиционный корпус возглавил 28-летний хошут Гуши-хан. Его поддержали Батур-хунтайджи и глава торгутов Хо-Урлюк. Под лозунгом оказания помощи Далай-ламе джунгары двинулись в Тибет.

В 1635 г. Цокту-тайджи направил в Тибет 10-тысячный корпус халха-монголов во главе со своим сыном Арсланом. Гуши-хан намеревался защитить Гэлугпа, Арслан — уничтожить. Когда противники встретились, начались переговоры. По их завершении Арслан оставил основную часть своей армии у оз. Тэнгри-Нур и вступил в уй только с личной охраной. Поскольку стало неясно, чью сторону примет теперь Арслан, лама Кармапа, которого Арслан должен был защищать, на всякий случай бежал из Лхасы. Вступив в Лхасу, Арслан в храме Рамоче встретился с Далай-ламой и оказал ему почести как паломник. Из Лхасы Арслан поехал в монастырь Дэпун. Там он прослушал курс учения Гэлугпа и дал слово, вопреки приказу отца, не перечить «желтому учению». Таким образом, планы Кармапа уничтожить Гэлугпа руками Арслана оказались под {114} угрозой. Правитель Цзана Карма Тэнкьён послал людей известить Цокту-тайджи об измене сына. Одновременно войска Цзана двинулись в Лхасу с целью изгнать оттуда монголов. Дело не дошло до большой войны — сыграли свою роль старания Далай-ламы примирить противников. Однако Арслан за неповиновение воле отца поплатился жизнью, подосланные убийцы убили его и двух его ближайших помощников.

В Лхасе под видом паломника оказался и Гуши-хан. Он имел встречи с Далай-ламой V и Панчен-ламой IV и сделал богатые подношения Гэлугпа. Во время этих встреч был разработан план, согласно которому основная часть армии Гуши-хана, все еще находившаяся в Восточном Туркестане, должна была двинуться на Кукунор, разгромить войска Цокту-тайджи, затем из Кукунора направиться в Кам изгнать из Бери местного правителя Донье Дордже, сторонника бон, который преследовал всех буддистов без разбора, к какой бы школе они ни принадлежали. И уже затем армия Гуши-хана должна была вступить в уй и Цзан. В 1637 г. план был приведен в действие. Войска Гуши-хана и Батур-хунтайджи атаковали Цокту-тайджи. У горы, впоследствии названной «Кровавая», войска Цокту-тайджи были разгромлены, а сам он убит. Гуши-хан стал правителем Кукунора, Батур-хунтайджи, забрав огромную добычу, возвратился в Джунгарию. Те монголы, которые были посланы с Арсланом, на Кукунор не вернулись. Они остались жить у оз. Тэнгри-Нур, в равнинных районах Замара и позже стали известны под именем согде.

В 1638 г. Гуши-хан посещает Лхасу в качестве паломника. Далай-лама дарует ему титул чоки гъялпо (таб. Сhos kyi rgyal ро — Хан веры, Охранитель буддизма). Гуши-хан наделяет тибетских чиновников из окружения Далай-ламы монгольскими титулами дзаса, тайджи, даян. Эти титулы использовались в среде тибетского чиновничества вплоть до середины XX в.

Цзан и Кам объединяются для борьбы с Гуши-ханом. Правитель Кама писал в Цзан: «Я подниму войска Кама и введу их в уй. В то же самое время вы должны двинуть вашу армию из Цзана. Вместе мы искореним Гэлугпу так, что и следов от нее не останется. Кажется, что все эти войны происходят по вине изображения Будды в храме Цуклакан. Оно должно быть сброшено в реку. Мы предоставим свободу вероисповедания всем школам, включая и бон, но за исключением Гэлугпа» [Shakabpa, 1967, р. 105-106]. Неизвестно, было ли такое письмо подлинным или фальшивкой, но, как полагают, именно оно дало Гуши-хану повод для начала {115} похода в Кам. Согласие на поход дал Далай-лама V; кроме хошутов воевать в Кам отправились отряды тибетцев из Амдо. Войска Донье Дордже упорно оборонялись, Гуши-хану потребовался год, чтобы завоевать Кам. Донье Дордже был убит. Монахи-буддисты, ранее содержавшиеся Донье Дордже в тюрьмах, были освобождены. Пока, по некоторым сведениям, Далай-лама колебался, пускать ли ему Гуши-хана в уй и Цзан, ойраты опередили его и вступили в Центральный Тибет. Этому способствовал и один из сановников Далай-ламы Сонам Чойпел. Предвидя приход ойратов, правитель Цзана Цанпа-хан подарил Панчен-ламе IV две волости (шика) и просил его выступить в качестве посредника на возможных мирных переговорах. По одним данным, Панчен-лама встречался с Гуши-ханом с целью отговорить его от вторжения в Цзан, по другим — Панчен-ламу эвакуировали из Ташилунпо, но по дороге он был перехвачен войсками Цзана и привезен в Ринггун, где у него и получили согласие на посредничество. На переговорах с Панчен-ламой Гуши-хан твердо заявил, что он намерен завоевать Тибет, Цанпа-хану он подарит волость, в которой тот сможет спокойно дожить оставшиеся дни. Эти предложения были доведены до Цанпа-хана, но он отказался их принять [Yа Hanzhang, 1994, р. 40]. Войска Цзана сравнительно быстро были разгромлены хошутами, Цзан оккупирован, не сдавался только Шигацэ, который был взят в осаду. Сонам Чойпел с войсками Далай-ламы овладел всеми укрепленными пунктами Цзана, находившимися в уй, после чего его отряды присоединились к войскам хошутов, осаждавшим Шигацэ. В начале 1642 г. Шигацэ пал, за ним объединенные силы Гуши-хана и Далай-ламы овладели монастырем Тапгалунпо. Цанпа-хан сдался, его привезли в Лхасу и заключили в тюрьму. Далай-лама V прибыл в Шигацэ. Здесь была проведена церемония его интронизации. Далай-лама сидел на троне в центре, по бокам от него на более низких сиденьях разместились Гуши-хан и Сонам Чойпел. Гуши-хан торжественно объявил, что вся власть над Тибетом — от Дацзяньлу на востоке и до Ладака на западе — передается Далай-ламе V.

Сонам Чойпел получил титул и должность деси. Правительство было названо Ганден-побран. По возвращении Далай-ламы Лхаса официально была объявлена столицей Тибета. Далай-лама позже писал: «Мятеж разрастался. Но под руководством правителя людей... был подавлен. ...Гуши-хан привел большую армию в миллион солдат для того, чтобы занять южные границы. Все тибетские семьи и все чиновники выразили свою преданность. Поэтому он завершил объединение Тибета и стал правителем трех областей всего {116} Тибета... Его повеления столь же велики, как то священное белое покрывало, которое накрывает небо» [ibid, р. 41-42].

Первое празднование победы произошло в ставке Цанпа-хана в Шигацэ. Все сокровища Цанпа-хана были переданы Далай-ламе. Дворец Цанпа-хана разобрали. Строительные материалы, из которых он был сооружен, отправили в Лхасу на ремонт храма Джокан и сооружение дворца Потала. Цанпа-хана судили. На суде были оглашены документы, доказывающие, что он и его сторонники намеревались разрушить главные монастыри Гэлугпа. Суд приговорил Цанпа-хана к смертной казни. Его завернули в еще свежую и оттого сырую шкуру яка и, продержав положенное для этого вида смертной казни время на солнце, от чего он испытывал страшные мучения от ссыхавшейся на солнце и сжимавшей его тело шкуры, бросили в реку. С гибелью Цанпа-хана и воцарением в Лхасе Далай-ламы V завершилось правление в Тибете школ Кармапа-Кагьюпа (1619-1642).

Против правления Далай-ламы V и Гуши-хана восстали сторонники Кармапа в Гьянцэ и Конпо. Объединенные силы ойратов и правительственных войск, руководимые Сонам Чойпелом, жестоко подавили эти восстания. Все видные представители школы Кармапа и чиновники Цзана, сторонники Кармапа, содержавшиеся до восстания в тюрьмах, были казнены.

В 1643 г. Далай-лама V в качестве правителя Тибета был признан Непалом и Сиккимом. Тибет вмешался во внутренние дела Бутана, где вспыхнуло восстание против правительства. Тибетцы поддержали восставших. Войска ойратов и тибетцев вторглись на территорию Бутана, но одержать победы не сумели и после ряда военных неудач возвратились обратно. В 1646 г. начались мирные переговоры между правительствами Тибета и Бутана, которые закончились ничем. В 1647 г. тибетцы снова напали на Бутан и вновь были разбиты.

В 1645 г. Гуши-хан пожаловал Панчен-ламе титул панчен-покто (богдо) — «мудрый». В 1648 г. часть монастырей Кагыопа силой была преобразована в монастыри Гэлугпа, население покоренного Кама обложено налогом в пользу центрального правительства. Лхаса нуждалась в средствах, так как в 1645 г. началось строительство дворца Далай-лам Потала. Его начали возводить на одном из господствующих на местности холмов, на котором к этому времени еще сохранялись руины дворца, построенного в 638 г.

Монах Кагьюпа Дакпа Шэтра Ринчен написал трактат против Гэлугпа, который был отпечатан и распространен по всему Тибету. {117}

Опровержение было написано лично Панчен-ламой. В целом борьба между Гэлугпа и Кармапа-Кагьюпа длилась несколько десятков лет. За каждой из сторон стояли свои политические и экономические силы. Мы не знаем о каких-либо особых экономических интересах каждой из сторон, очевидно, они имелись на уровне противоречий между уй и Цзан, вообще между четырьмя наиболее экономически развитыми регионами Тибета — уй, Цзан, Кам и Нгари. Вероятно, это была борьба Гэлугпа за увеличение своих доходов, создание своей прочной экономической базы. Гэлугпа более жестко выступала за объединение страны, за создание мощных по масштабам Тибета того времени монастырско-экономических центров, которые бы обеспечивали это единство. Лидеры Гэлугпа стремились создать единую систему управления страной. Противоборствующие стороны, не находя каждая в отдельности достаточных для осуществления своих целей сил внутри страны, искали поддержки извне, в монголоязычном мире, активно принимавшем тибетский буддизм, что, безусловно, подпитывалось и историческим примером ХIII-Х1У вв., взаимоотношениями между объединившими Тибет Сакья и монгольскими императорами династии Юань. Монгольский мир в идеале должен был стать гарантом сохранения единства Тибета. Гэлугпа была успешнее, потому что она в основном приобщила монгольский мир к буддизму своего направления, а институт далай-лам имел монгольско-тибетское происхождение. Монгольский мир становился крупнейшим милостынедателем. Эта внешняя экономическая поддержка также работала на пользу Гэлугпа.

Минский Китай с конца XVI — первой половины XVII в. не мог оказывать и не оказывал никакого влияния на происходящее в Тибете. Раздача титулов буддийским лидерам Тибета, эпизодические поездки этих иерархов в Нанкин и Пекин имели политическое значение в глазах минских властей в рамках внешнеполитической доктрины Китая, которую грубо можно сформулировать как «Китай-варвары», не вкладывая уничижительного смысла в последнее слово, или как «центр-периферия». В рамках этой доктрины минский Китай не был для Тибета центром, реально он жил своей самостоятельной жизнью. Экономическое влияние Китая затрагивало лишь восточные приграничные районы Тибета, где шла торговля по принципу «скот в обмен на чай и шелк». Китайцы регулировали эту торговлю, иногда по традиции используя ее и в своих политических, в данном случае региональных интересах.

В конце XVI — начале XVII в. на территории Маньчжурии, нынешнего северо-востока Китая, возникло новое государство Цин. {118} Лидерами его (ханами-императорами) стали представители чжур-чжэньского (маньчжурского) клана Айсинь Гиоро. Пользуясь тяжелым положением минского Китая, вызванным мощными крестьянскими восстаниями, цинские войска вторгались в северные районы Китая. В 1634 г. маньчжуры уничтожили монгольское Чахарское ханство Лигдан-хана, претендента на лидерство среди чингисидов. Имперская власть Цин при лидерстве маньчжуров была полиэт-нична, в ее созидании немалую роль сыграли восточные монголы и китайцы южных районов Маньчжурии.

Будучи шаманистами, маньчжуры знали о буддизме и возможностях его использования в политических интересах. Перед ними, как и перед тибетцами, был пример Юань. Поход императора Цин Хуантайцзи (Абахая) на чахаров имел одной из своих целей завладение печатью Чингис-хана как сакральным «удостоверением», дававшим право наследовать династии Юань. При дворе маньчжуров жили ламы. По данным китайских источников, в 1637 г. монголы просили Абахая пригласить в Маньчжурию Далай-ламу. В 1639 г. императору Цин были направлены письма от Далай-ламы V, Панчен-ламы, Гуши-хана и Цанпа-хана. Тибетские лидеры и правители выражали пожелание установить отношения с маньчжурским двором. В ответ на эту просьбу в Лхасу отправился Чахань-лама. В письме «тибетскому хану и верховному ламе» Абахай уверял, что он не хочет, чтобы «законы Шакьямуни гибли и не распространялись», и намекал, что он «является сюзереном... тибетского хана». В 1642 г. в Мукден прибыло ответное посольство из Тибета во главе с Илагугсан-хутухтой [Мартынов, 1978, с. 79].

В 1643 г. ситуация круто изменилась. Внезапно скончался осторожный и умный Хуантайцзи. Столица Мин оказалась в руках восставших, последний минский император покончил с собой. Неспособные подавить восстание, китайские генералы призывают на помощь маньчжуров, и цинские войска в 1644 г. входят в Пекин. Гуши-хан направил письмо малолетнему императору Цин с просьбой пригласить в Пекин Далай-ламу V, чтобы освятить завоевание, с надеждой установить между цинским императором и Далай-ламой отношения покровителя учения и наставника в учении. В 1647 г. Далай-лама и Панчен-лама отправляют в Пекин поздравления с победой и золотые статуи Будды. Важно отметить в этом случае инициативу именно тибетской стороны в установлении отношений с новой династией. Эта инициатива имела целью закрепить победу Гэлугпа в Тибете, заручиться поддержкой извне, возможно даже перед лицом очень важного для Тибета, но непредсказуемого {119} монголоязычного мира. На западе набирало силу и крепло Джунгарское ханство, и его отношения с халха-монголами были отнюдь не безоблачны. Маньчжуры, занятые подчинением Китая, тем не менее не пренебрегали интересами монгольского мира, они знали ему цену. Далай-лама мог быть полезен для монгольской политики цинского двора. Поэтому лама Шэраб прибыл в Лхасу в качестве представителя цинского двора и пригласил двух великих лам — Далай-ламу и Панчен-ламу в Пекин.

Визит Далай-ламы V в Пекин

Как полагает А.С. Мартынов, уже у Нурхаци «четко определилось утилитарное отношение к буддизму. Он совершенно осознанно видел в нем эффективное средство воздействия на монголов» [Мартынов, 1978, с. 77]. В 1634 г. некий монах привез в Мукден статую Будды, которую, по преданию, Пагпа-лама подарил монахам храмов в горах Утайшань при Хубилае. Статуя находилась у чахаров, а после их разгрома маньчжурами оказалась в Мукдене. Для нее выстроили специальный храм. В письмах к Цанпа-хану и Гуши-хану, направленных с Илагугсан-хутухтой, Хуантайцзи обнаружил свою осведомленность в тибетских делах. Цанпа-хану он сообщал, что «ойратский бэйлэ Гуши-хан нанес тебе поражение. [Я еще] не разобрался в этом деле». Гуши-хану он писал, что в Тибете были «нарушившие путь-дао и шедшие против учения... и ты их покарал». В то же время цинский император заверял всех буддистов в том, что он готов «оказать почести монахам Тибета... без различия цвета их облачения, будь оно красным или желтым», т.е. оповещал Тибет о том, что он не принимает сторону ни Цанпа-хана, ни Гуши-хана [там же, с. 85-86]. В 1644 г. Гуши-хан отправляет в Пекин письмо с советом преемнику Абахая Фу-линю (Шунь-чжи) пригласить Далай-ламу V в Пекин. Приглашение было получено в 1648 г. и принято в надежде, что тибетский буддизм приобретет в Китае то же положение, которое он занимал при династии Юань, а школа Гэлугпа займет в Тибете такое же положение, какое в свое время было у школы Сакья. Со своей стороны, цинский двор надеялся с помощью великих лам привести в покорность монголов Халхи.

Посольство Далай-ламы состояло из трех тысяч человек. Далай-лама обратился к цинскому императору с неожиданной просьбой — встретить его за пределами Китайской империи, чем сразу создал затруднения для цинского двора. Ритуал встречи и приема имел решающее значение для определения отношений сторон, {120} именно поэтому из-за него сразу же началась глухая и вежливая борьба. Далай-лама желал «наставлять», тем более что Фу-линю во время визита было 13-14 лет. Фу-линь, точнее его окружение, должен был дать понять Далай-ламе, не причиняя ему большой обиды, что отношений как во времена Юань не будет. Далай-лама обязан был почувствовать свое более низкое положение по сравнению с цинским императором. Не могло быть и речи о том, чтобы последний поехал на границу лично встречать Далай-ламу. Предполагалось прислать для встречи сановника — этого было бы достаточно и для соблюдения правил приличия, и для успокоения монголов. Далай-лама доехал до г. Нинся. Здесь его встретил министр двора. После этой встречи Далай-ламу везли в желтом паланкине. Предполагалось, что император встретит Далай-ламу. Они в г. Хух-Хото или в г. Дайгэ. Однако император уклонился от личной встречи, прислав вместо себя одного из князей императорской фамилии. Где и как император встретил первоиерарха, остается неясным. Это случилось где-то в окрестностях Пекина — император охотился и якобы случайно оказался на пути Далай-ламы. Они обменялись рукопожатиями. Резиденцией Далай-ламы стал храм Хуансы, специально выстроенный к его приезду. Тибетский иерарх первым нанес визит императору. Весной 1652 г. в храме Хуансы он устроил прием по случаю наступления тибетского Нового года. С наступлением лета Далай-лама объявил, что из-за жаркого пекинского климата он хотел бы вернуться обратно. Император сказал, что он тоже первое время страдал от жаркого и влажного пекинского климата, но теперь привык. Маньчжурский двор вынашивал идею созыва съезда монгольских князей с участием Далай-ламы — это в большей мере гарантировало успех съезду, но тот от участия в съезде отказался. Все исследователи сходятся на том, что желание Далай-ламы поскорее возвратиться обратно было связано с его разочарованием итогами визита. Юаньский вариант не повторялся. Цинский двор мягко, но настойчиво старался представить Далай-ламу приехавшим издалека данником.

Весной 1653 г. Далай-лама покинул Пекин. Цинский император пожаловал ему титул «Наиблагой самосуществующий будда Западного края, управляющий делами буддийского учения в Поднебесной, всепроникающий, несущий громовой скипетр, подобный океану лама». В свою очередь, Далай-лама пожаловал маньчжурскому императору титул «Наивысший, великий властитель, владыка Неба, бодхисаттва». Гуши-хану было пожаловано звание «Почтительный в действиях, просвещенный, верный долгу и мудрый {121} Гуши-хан» [там же, с. 116, 123, 126]. И Далай-лама, и Гуши-хан получили писанные золотом дипломы и золотые печати.

Оценки визита Далай-ламы V в Пекин в современной китайской историографии однозначны: Далай-лама получил титул, в котором фраза лин Тянься шицзя — «управляющий делами буддийского учения во всей Поднебесной» — это пожалование центрального правительства, которое установило связь с Далай-ламой, связь, которая обозначала, что «цинская династия — это чжу цюанъ — главная власть» [Цзанцзу цзяныпи, 1985, с. 196]. А.С. Мартынов исследовал китайские документы, появившиеся после визита Далай-ламы в Пекин. Его вывод таков: для этих документов характерна полная победа традиционного подхода — после визита и получения титула Далай-лама «посылал посольства и подносил дань без перерыва» [Мартынов, 1978, с. 135]. Такая оценка китайской стороны, безусловно, не отражала реалии события и была попросту односторонней, в духе «традиционного подхода» — статус целой страны был определен через персональный статус лица, которое в тот момент даже не являлось главой политической власти. С современной точки зрения такая трактовка взаимоотношений кажется довольно странной, но «эта форма статуса Тибета оказалась весьма долговечной» [там же, с. 139].

В 1653 г. на пути из Китая Далай-лама посетил монастыри Амдо. В семи днях пути от Лхасы он был встречен Гуши-ханом и официальными лицами своего правительства. Гуши-хан в последние годы своей жизни зиму проводил в Лхасе, а летом кочевал в долине Дам. Он умер в возрасте 74 лет в 1655 г. (по другим данным, в 1654 г.). Вся полнота власти над Тибетом оказалась в руках Далай-ламы, хотя, по мнению В.Д. Шакабпы, и при жизни Гуши-хан не вмешивался в административные дела и «вся власть без остатка была в руках Далай-ламы V до самой его смерти» [Shakabpa, 1967, р. 124].