Шесть стадий ласки в действии

Ирландский математик Уильям Гамильтон был охвачен идеей функций кватерниона в математике и самоотверженно посвятил себя этому исследованию. Он трудился над этой проблемой в течение 15-ти лет, полных разочарования. Раз за разом он отчаивался и пытался выбросить из головы эту загадку, но вновь возвращался к ней и стремился выработать новый подход. В конце концов, он действительно бросил эту задачу, горько сетуя о лучших годах жизни, потраченных на бесплодное занятие. Вслед за этим мгновенно принятым решением оставить свои поиски, он попросил свою жену прогуляться с ним за компанию, разделить с ним самые горькие минуты. Как только они пересекли небольшой пешеходный мост по дороге в Дублин, его мозг внезапно стал как бы совершенно пустым, и тут в мгновение ока ответ буквально свалился на голову. Позже он говорил, что в этот момент понял, что ему понадобится ещё пятнадцать лет, чтобы подготовить почву для перевода этой символической вспышки просветления в краеугольный камень современной математики, его знаменитые кватернионы.

Август Кекуле, бельгийский химик, был столь же одержим своей идеей, как и Гамильтон. Он преследовал цель вывести определенную конфигурацию в молекулярной структуре, следуя своей интуиции. Структура ему не давалась, несмотря на тяжкий и упорный труд. В конце концов он оставил работу, признав свое поражение. И вот, сидя у камина, отдыхая и пребывая в полусознательной задумчивости, он прямо перед собой увидел змею, свернувшуюся кольцом и зажавшую хвостом у себя во рту древнейший символ, образующий ту самую определенную конфигурацию. Эврика! — он получил ответ. Обработав свое видение, он дал миру науки теорию бензолового круга, краеугольный камень современной химии.

Опыт Гордона Гоулда не только отличается от описанных опытов Гамильтона и Кекуле, но и интригует. Гоулд, физик-оптик, в выходные дни находился дома и ничем особенным не занимался. Внезапно ему привиделась символическая структура неимоверной сложности, с поразительной степенью подробности, которая запечатлелась в его мозгу в мгновение ока. Он описал свое состояние как "сногсшибательное, наэлектризованное". Остаток своих выходных он провел, лихорадочно записывая, страница за страницей смысл и подтекст того, что увидел. К понедельнику он вчерне набросал теорию лазерного света, за которую в результате получил Нобелевскую премию.

Наиболее интригующий аспект озарения Гоулда заключается в том, что ему не пришлось пройти через долгий предварительный путь бешенных поисков. О лазерном свете никто никогда раньше не слышал, как и о двойной спирали, которую открыли Уотсон и Крик. Эти явления не находились в сфере интересов исследователей и не были предметом напряженных размышлений. Гоулд был крайне озадачен столь поразительной возможностью, нежданно-негаданно свалившейся ему на голову. Однако, подумав, он решил, что в то время, как он в течение многих лет занимался своей профессией, без его ведома "кладовую его разума снабдили всеми материалами, кирпичами и известкой" для потрясающего сооружения, которое само собой материализовалось и явило ему себя.

Сюзанна Сегал, замечательный человек, о чем можно судить по её краткому описанию произошедшего с ней, явила странную параллель с Гоулдом. Её родители выжили во время Холокоста и были нетерпимы к религиозной сфере, интерес к которой Сюзанна испытывала с пяти лет. Однако получив наконец родительскую поддержку в своем стремлении изучать сферу духовного, она открыла для себя трансцендентальную медитацию (ТМ) в возрасте шестнадцати лет и занялась ею пылко и энергично. Шесть лет она жила, питалась и дышала этой медитацией. Она сделалась инструктором и, пройдя до конца все продвинутые уровни в Швейцарии, в конце концов, стала членом закрытого круга самой организации ТМ. После этого, ощутив острое чувство пресыщения и застоя, она утратила иллюзии, отошла от трансцендентальной медитации, и даже прекратила медитировать.

Еще шесть лет она просто жила своей жизнью, до того как в двадцать восемь вышла замуж за одного парижанина. Забеременев, она начала испытывать странные, приводящие её в замешательство изменения в восприятии, продолжавшиеся несколько дней. Однажды, стоя на трамвайной остановке, она вдруг утратила осознание себя как личности. Было такое ощущение, как будто её голова открылась и её личность вылетела прочь. После этого события она в течение десяти лет проходила через тяжкое испытание, стремясь жить в обществе и воспитывать дочь в отсутствие ощущения собственной личности.

Это состояние, непостижимое для моего понимания, для нее было ужасающим опытом. Бернадетт Робертс написала три книги, посвященные феномену личности и тому, что происходит, когда человек утрачивает ощущение себя. Все эти три работы служат напоминанием о том, что интеллект и ощущение себя — не одно и то же. Читая работы этих двух выдающихся людей, легко увидеть, что ни у Робертс, ни у Сюзанны Сегал ни в коей мере не снизился уровень интеллекта, хотя их логика не совсем совпадала с общепринятой.

После десятилетнего исследования того, что могло с ней произойти и поиска решения, Сегал сумела прорваться сквозь преграды страха, омрачившего целый период её жизни. Очевидно, что именно страх останавливал её от того, что можно назвать окончательной передачей опыта. После этого прорыва она испытала слияние с тем, что она назвала "бесконечностью", и вступила в реальность, которая, как следует из её краткого и простого описания, была величественным поддерживающим мистическим состоянием, превосходившим любое другое когда-либо описанное. Четыре года спустя, сделав наброски для своего труда "Столкновение с бесконечностью", как она сама оценила свое приключение, Сюзанна Сегал скончалась от быстро развившейся опухоли головного мозга. Ей было сорок два года.

Почему перевод?

Последний, решающий шаг в последовательности предложенной Ласки — шестой шаг перевода — ставит два вопроса: зачем переводить ответы и почему перевод зачастую бывает так сложен? Во-первых, следует несколько более подробно охарактеризовать подобные "ответы". Они фактически являются своим получателям в метафорической или символической форме, — в той образной системе, которая понятна и имеет значение только для посвященных. Во-вторых, очень редко воспринятый ответ несет хоть какие-то черты сходства с объемом знаний и с той сферой, в которой проводился поиск. Хотя ответ должен быть связан именно с этим полем знаний и переведен именно в структуру его понятий. Иногда ответ приходит как нахлынувшая волна, похожая на духовное откровение, содержание которого следует холить и лелеять и лестью и обманом склонять к некоему способу вербального выражения. Опыт Сегал внес некоторые изменения в её мозг, и её перевод был затянувшейся попыткой подстроиться под эти перемены, открыть их смысл, а не попытками вернуться к предшествовавшему мировосприятию.

Перевод и необходим и одновременно очень сложен, поскольку ответ прерывается усилием, из которого возник вопрос. Ответ никогда не состоит из материалов, собранных при поиске ответа, и в период созревания никогда не появляется новый синтез существующего знания. Скорее, поиск может породить нечто совершенно новое. Сравнение Гоулда с "кирпичом и известкой" в товарном вагоне сознания на самом деле не очень точно, потому что полученный им ответ лежал за пределами знания в той области. И хотя его ответ в конечном счете можно было передать только с помощью имевшихся "кирпичей и известки", произошло нечто совершенно новое. Кватернионы были реальной возможностью в математике до Гамильтона, и шестиугольники существовали в химических структурах до Кекуле, но природных лазеров и в помине нет, даже после открытия Гоулда. Потому что нечто, не существовавшее до его "Эврики!", лишь после начало свое существование или, скорее, обрело такую возможность, но только при условии сооружения соответствующего электронного оборудования. Ту же оценку можно дать открытиям Гамильтона или Кекуле, хотя такая возможность не учитывается ограниченной условностями академической мыслью и может глубоко противоречить рациональному сознанию человека. Временами между открытием и созданием нельзя провести разделительную черту. То событие, которое выглядит как открытие, одновременно может быть и актом созидания. Так почему же тогда, если собранные материалы не имеют отношения к данному ответу, так необходимо совершать этот долгий путь? Иисус советует нам "стучать, и дверь откроется". Если не открывается, следует стучать более настойчиво, часто очень подолгу. Продолжайте колотить, настаивает он, и, в конце концов, независимо от сути дела, произойдет откровение. Гордон Гоулд, в отличие от Кекуле и, определенно, Гамильтона, не стучал в дверь осознанно. В его случае просветление пришло внезапно, средь бела дня — как и в случае с Сюзанн Сегал. Но, как и в истории Сегал, удар грома у Гоулда случился в результате собирания резонирующих возможностей. Резонанс был невероятно тонким, а существование надстройки было неизвестно тому, кому она предназначалась до момента её завершения. Но при наличии всех условий, разум поля действия прорывается к интеллекту родственного характера. (Вариант развития событий лежит за феноменом саванта.) Помните о том, что материя это совокупность частот, нейроны тоже совокупность частот, а нервные области резонируют с полями частот. Подобное притягивает подобное.

Те, кто, как Гоулд и Кекуле, получают ответы подобным образом, свидетельствуют о том, что ответы пришли к ним не изнутри, а извне, совершено неожиданно, и застали их врасплох в момент прорыва. Ответ приходит через работу нервной системы мозга, но не идет от нее. Вот почему сознание должно быть очищенным, чтобы предоставить ответу возможность придти, и вот почему схема должна быть в состоянии готовности к принятию ответа. Условия для готовности создаются длительным собиранием материалов.

Данное исследование показывает, что мозг гораздо гибче, чем человек представляет себе. Он может изменяться в соответствии со стимулами, поступающими из окружающей среды. С риском придать элемент обыденности и незначительности удивительному процессу вдохновения, представьте себе, что первоначальная постановка вопроса, первая стадия процесса Ласки, побуждающая к поиску материалов, идет от стремления к новизне, от импульса соединения работы левого полушария с лобными долями мозга. Затем этот цикл "загорается" энтузиазмом правого полушария, связанного с эмоционально-лимбическим мозгом, который сам является связующим соединением сердца. Через лобный нервный узел лобные доли связываются с лимбической частью и сердцем, как и с неокортексом. Электромагнитное поле сердца связано голографической системой со всеми полями потенциальности и черпает из них материал, образуя корпус общего знания. Когда на пятой стадии формируется ответ, эта энергия следует тем же нервным путем, по которому уже прошли вопрос, находившийся тогда в зачаточном состоянии, и поиск. Целостное правое полушарие не может снабжать левое материалом в том отточенном, цифровом, линеарном стиле, который присущ левому полушарию. Оно только делится тем единым целостным знанием, с помощью которого правое полушарие функционирует. Так что, когда масса достигает своей критической точки, в правое полушарие непроизвольно поступает ответ и переворачивает корпус калоссум к левому полушарию. Буквально происходит переход энергии от творческих усилий к работе аналитических структур мозга. Все знание сосредотачивается на процессе работы левого полушария в виде вспышки молнии — метафорической или символической формы.

Корпус каллоссум может завершить этот цикл только при бездействии левого полушария, когда аналитические и критические процессы сознания приостановлены, так как нельзя одновременно воспринимать образ в целом и аналитически разбирать его на составляющие. После получения ответа, наш способ толкования приступает к разложению на элементы и анализу непостижимого всеобщего, для получения осязаемого варианта. Заметим, что подлинная природа появления ответа до сих пор не получила объяснения, осталась загадкой, как и опыт с савантом. Можно сказать, что ответ формируется внутри иерархии полей, в которую помещено поле нашего сердца.

Почему молния?

Большинство людей, восклицавших в свое время "Эврика!", увлекательно описывают свое переживание как вспышку молнии. Настоящая молния, такая, как происходит во время грозы, ударяет только в полностью заряженную электрическую цель. В высшей степени странно и символично, что большая масса энергии, необходимая для возникновения молнии, аккумулируется в облаках, в то время как соответствующая, противоположная, но меньшая часть заряда формируется на земле. Обе части заряда могут собирать энергию с большой площади. Земной заряд может пройти довольно протяженный путь, прямо через человека, и поднять его волосы дыбом в поисках выхода и собирая попутно энергию. В конечном итоге оба заряда словно ищут друг друга. Когда они достигают максимальной близости, более слабый земной заряд делает движение наверх, к облаку, через любой проводник, который предоставит некоторый подъем или проход, например, дерево. Это гальванизирует большое скопление облаков, идущих по слабому следу, пока оба заряда не сливаются в диком грохоте, который вызывает появление заметной массы удобрений в почве: ежегодно миллионы тонн азота производятся именно таким путем. Земля посеяла маленький ветер и пожинает бурю, пришедшую с небес. Или, иначе говоря, земля задала вопрос, и небо дало ответ.

Созидательная деятельность может вовлечь союз многих сил как в творческое увлечение, так и в поиск ответа. В обоих случаях процесс протекает одинаково, вне зависимости от характера (или природы) увлечения или задачи. Если вы исчерпаете ваш небольшой запас духовной энергии, не имея резерва, крепитесь. Ваш ответ, или вспышка молнии, могут найти соответствующий поджидающий эту вспышку заряд среди облаков. Помните о том, что только нервная система, давно вовлеченная в сферу деятельности, связанную с поставленной задачей, способна привлечь поле и получить ответ, когда он сформулируется. Возможно, Гоулд пожинал то, что посеяли многие из его единомышленников.

Если вас мучит жажда

Процесс, ведущий к "Эврике!", похож на утверждение Сэта Према: "Если вас мучает жажда, река придет к вам. Если вы не хотите пить, река не существует". Наблюдение Сэта Према было сделано в связи с делами духовными, но если мы будем следовать этому выводу достаточно последовательно, то обнаружим, что слова так же универсальны, как и сам дух.

Если наша вера в достаточной мере самоотверженна, то река придет к нам в любом образе, который вера способна создать. Вера является побудителем, а страсть созидателем. Страстная вера — это хаотический "зазывала", который приводит хаос в соответствующий порядок.

Человек, втянутый в поиск, не просто вырабатывает новую возможность. Он или она, останавливая процесс поиска, ищут в себе разумные пути, которые после смогут стать средством реализации той самой возможности. Если некое великое откровение снизойдет на мой неподготовленный разум, оно может разрушить хрупкие связи. И да падут семена созидания не на бесплодную, необработанную землю, а на почву сдобренную, возделанную и готовую.

Поиск материалов, второй шаг в схеме Ласки, производится не только для безопасного их накопления, как мы всегда считали, но и для выстраивания подходящих нервных циклов, нужных для восприятия ответа. Без возможности подготовиться, семена будут падать бессистемно. Если бы мне в голову пришли кватернионы Гамильтона, никто бы этого не узнал, а я меньше всех, потому что никогда бы не распознал, что это за зерна, и в ещё меньшей степени был бы способен вырастить их. Связь между нервным циклом и возможностью подобна отношениям между бытием и небытием, жаждой и рекой, создателем и созданным. Одно невозможно без другого, и оба невозможны одновременно.

Описание Моцартом пути его творческого процесса в зрелый период, раскрывает новый аспект творчества, укрепляя при этом теорию поля и идею готовности для принятия созданного. После того как он получал аванс за музыкальное произведение, он мысленно представлял себе вознаграждение как открытую возможность, и в какой-то момент музыка врывалась в его сознание как "округлая масса звука". Весь концерт, симфония, соната, завершалась до последней фразы, ноты и нюанса, вспыхивая в мозгу в окончательной форме, в единстве совершенства. Вне зависимости от величины, это совершенное целое возникало в единый миг озарения.

Перевести этот мгновенный образ "Эврики!" в тысячи отдельных маленьких чернильных клякс на бумаге, чтобы потом оркестр мог перевести их в мир звучания, казалось непосильной задачей. Моцарт, как и математик Стефен Хокинг, мог провести целые дни, прорабатывая перевод в своей голове. Когда был завершен внутренний перевод и он был готов превратить его в ноты на бумаге, он часто просил свою жену читать вслух какие-нибудь рассказы, чтобы отвлечь его внимание и тем самым облегчить его музыкальному сознанию задачу транспонировать тысячи нотных знаков.

Однако уподобить творческий процесс Моцарта и того, что дышало сквозь него, образу простого секретаря, автоматически пишущего под диктовку музы, было бы, по меньшей мере, скверной услугой. Собственный комментарий композитора звучит так: "Никто не знает, как тяжко я трудился над этим". Эти слова относятся к трудной стадии доведения произведения до полной готовности, когда оставалась лишь легкая часть работы с помощью пера и чернил.

В своем понимании музыки Моцарт вышел за границы нотных листов, что удавалось очень немногим музыкантам. Он явился примером наблюдения Блейка о том, что "гений может проявить себя только через свои произведения" (В кн.: Уильям Блейк "Видения Страшного суда", пер. В.Чухно). В мгновенном представлении "округлой массы звука", Моцарт слился с самим полем музыки, как Сегал сливалась с пространством. Чтобы передать через Моцарта "ответ", необходимо было проложить нервные пути и постоянно за ними ухаживать, удобряя почву. И даже в этом случае контроль следовало ослабить, чтобы проявилась другая часть личности — совершенный образец гармонии разума и таланта, тот самый пример, про который в Евангелии сказано: "ибо всякому имеющему дастся и приумножится". Моцарту было дано многое, потому что он мог это воспринять.