Студопедия КАТЕГОРИИ: АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция |
Сверхъестественное. Нечестивое дело.
SUPERNATURAL.THE UNHOLY CAUSE
ГЛАВА 1
Бошам приготовился умереть. Он стоял на вершине холма и скользил взглядом по широкому травянистому склону до самой реки, неподвижной в нынешний жаркий полдень. В кронах виргинских дубов молчали птицы, даже ветер стих, и на долину опустилась напряженная тишина. Казалось, весь мир затаил дыхание. А потом Бошам увидел их – солдат в синей униформе, гуськом пробирающихся вдоль каменистого вала на другом берегу реки. Даже отсюда Бошам разглядел их мушкеты и поблескивающие на солнце пуговицы. Спустя несколько секунд солдаты пошли в атаку. Бошам ни о чем не думал – он со всей мочи бросился бежать вниз по склону, к высокой траве у подножия холма. Он несся так, что все перед глазами мелькало и прыгало, а из-под сапог врассыпную бросались кузнечики и прочие мелкие насекомые. Бошам уже мог видеть грязную речную воду, сверкающую сквозь камыши как осколки зеркала. Ноги двигались будто по собственной воле, ударялись о неровную почву тяжело и часто, жадно поглощая пространство длинными шагами. Позади него солдаты перевалили через вершину холма и с ревом помчались следом. Противники поднялись и дали залп с другой стороны насыпи. Выстрелы грянули с таким звуком, словно кто-то уронил тяжелые книги на пол библиотеки. И Бошам очутился в самой гуще боя. Его люди начали отстреливаться на бегу, останавливаясь только чтобы перезарядить оружие или, попав под пулю, повалиться на землю с застрявшим в горле стоном. Кричали теперь все: кто-то издавал боевой клич конфедератов[1], кто-то вопил в агонии. Зачастую отличить одно от другого было трудно. Пробежав в полную силу последние несколько метров, Бошам, задыхаясь и пошатываясь, замедлил шаг, перешел на рысцу и, наконец, остановился совсем. Его люди перестреливались с врагами, засевшими на той стороне, и все поле зрения заполнилось лихорадочным мельтешением. Рядом промелькнул солдат и упал, держась за грудь. Бошам сморгнул заливающий глаза пот и сосредоточился на снайпере, до которого было менее двадцати метров. Он был абсолютно спокоен. Время словно замедлило ход. Бошам чувствовал запахи пыли, пороха, кипариса, речной воды, дыма, пота, лошадей и свежей крови очень остро, почти мучительно. Все остальное – город, который они поклялись защищать, отданные приказы, людские жизни – исчезло совсем. Даже звуки пропали, и Бошам слышал лишь удары собственного сердца. Снайпер оказался деревенским парнем, не намного старше самого Бошама. Бошам разглядел даже оружие – мушкет Спрингфилда 58 калибра, направленный прямиком на него. Янки немного расслабился и уверенно прицелился. С такого расстояния промазать было практически невозможно. Прозвучал сухой выстрел, полыхнуло, и Бошам увидел небольшое облачко дыма. Улыбнувшись, он просто ждал... и ничего не ощутил. Снайпер, ожидавший, что жертва упадет, заморгал, а Бошам, все еще улыбаясь, потянулся к штыку. Штык был хорошо наточен, и Бошаму нравилось, как играл свет на острие. «Сделай это. Сейчас». Он аккуратно приставил острие к запястью и надрезал кожу: кровь закапала на мушкет, стекая по стволу. А потом Бошам прицелился в янки и выдохнул, одновременно нажав на спусковой крючок. Отдачей сильно толкнуло в плечо, и голова парня превратилась в мешанину крови и осколков черепа. Бошам снова начал дышать. Время отмерло и вернулось в положенное русло. Ожили звуки: вокруг кричали люди – его люди, люди неприятеля – все люди в этом безумном, захлебывающемся кровью мире. Когда тридцать второй полк хлынул на укрепления южан, Бошам чувствовал себя одурманенным, восторженным и пьяным одновременно. Он поднял руку, заслоняясь от слепящего солнца. На коньке крыши миссии развевался флаг конфедератов, и от этого зрелища – флаг, реющий на фоне бездонного синего неба – перехватило горло. Бошам снова поднял мушкет, но не стал его перезаряжать. Слева приблизился один из солдат, рядовой по фамилии Гэмбл. Он таращился во все глаза, приоткрыв рот. - Что… - Гэмбл пытался отдышаться. – Что произошло? Бошам просто улыбнулся в ответ. Он чувствовал, как воздух, касаясь кожи, вибрирует, будто живой. Таинственное величие дня адреналином бежало по нервам. - Я застрелил его. - Ты убил его? Бошам продолжал улыбаться: - Ага. - Но как? - Очень просто, - Бошам направил штык на светящееся недоверием лицо и с хрустом ткнул острием в правый глаз рядового. Гэмбл испустил крик – не воинственный клич, а протяжный пронзительный вопль боли и ужаса. «Как поросенок под ножом мясника», - подумал Бошам. Гэмбл рухнул, зажимая глаз окровавленными пальцами, и перекатился на бок. Бошам перевернул его обратно и заколол в сердце. В воцарившейся тишине Бошам поднял голову. Поле битвы снова утонуло в молчании. Ни единого дуновения ветерка. Люди по обе стороны баррикад опустили оружие и уставились на него с выражением чистейшего неверия на лицах. Как будто бог - или какое-нибудь божественное создание - взял и все прекратил. Теперь Бошам стоял один в опустевшем пространстве. Он устремил взгляд через вал южан на козлы, отгораживающие поле военных действий от парковки, забитой рядами сверкающих на солнце легковушек, автофургонов и мотоциклов. Все зрители – и мужчины, и женщины, и дети – таращились на него. Некоторые, отвернувшись, закрывали своим чадам глаза. По радио передавали что-то пронзительное. Бошам очень отчетливо расслышал женский голос: - Это ведь настоящая кровь? - Дэйв? Еще один человек в форме конфедерата и шляпе с широкими опущенными полями подбежал к нему. Вещевой мешок хлопал его по бедру. Когда он увидел окровавленный труп Гэмбла у ног Бошама, то замер, побледнел и еле-еле выговорил: - Дэйв… Господи… Парень… что ты наделал? Бошам огляделся, снова улыбнулся и пристроил штык под подбородок. - Война – это Ад[2], - сказал он и дернул штык кверху.
ГЛАВА 2
Сэму Винчестеру снился сон. Ему снилось, что он стоит перед панорамным окном в роскошном номере «Белладжио», а внизу яркие огни Вегаса разбросаны, как пригоршня дешевой бижутерии. За его спиной ровный голос с плоского экрана плазменного телевизора вещал о правилах блэкджека[1]: по этому каналу обучающие передачи шли круглые сутки семь дней в неделю. Сэм не слушал. Во сне он как-то понимал, что пришел сюда играть и выиграл – выиграл по-крупному. Обернувшись, он увидел фишки и купюры, грудой наваленные на разворошенной постели рядом с пустой бутылкой из-под шампанского, которая покоилась в металлическом ведерке, наполненном полурастаявшим льдом. Медовый голос из телевизора тек монотонной скороговоркой уличного фокусника: – Если игрок решает идти ва-банк, ему всегда следует вначале посмотреть на карту крупье, а затем наего собственную. Голос изменился, немного оживившись: – А что ты, Сэм? Ты знаешь, какая карта у крупье? Сэм перевел взгляд на экран и узнал на нем лицо, знакомое из других снов и кошмаров, преследующих его каждую ночь – лицо Люцифера. – Сэм? – Уходи, – сказал Сэм. – Оставь меня в покое. Его голос прозвучал напряженно, шею горячо сжимало, сдавливая голосовые связки. – Боюсь, не могу, – отозвался Люцифер. – Не сейчас. Никогда. Сэм попытался сказать еще что-то, но обнаружил, что не может ни говорить, ни дышать. – Посмотри на себя, – Люцифер возник рядом. – Хорошенько посмотри на себя в зеркало и скажи, что ты видишь. Посмотреть на себя? Это было нетрудно: недостатком зеркал номер не страдал. Сэм развернулся к ближайшему зеркалу, вцепившись взглядом в то, что пережимало горло, но разглядел лишь слегка продавленную кожу на шее. Люцифер рассмеялся: – Большую часть этого ты не вспомнишь, когда проснешься, – сказал он почти сочувственно. – Но ты будешь знать, что я приду за тобой. Сэм все еще не мог говорить. На шее кольцом проявлялись фиолетовые синяки и темнели, принимая форму невидимых пальцев. Страх – нет, паника – пронзила его ледяным копьем. Хотелось орать. Откуда-то он знал: стоит выдавить хотя бы один звук, и все кончится: синяки исчезнут, и снова получится дышать. Но он не мог. По-прежнему не мог. И… – Эй! Эй, Сэм! Слюни утри! – чья-то рука не очень-то ласково трясла его. – Алло! Подъем! Сэм всхрапнул, отшатнулся и открыл глаза, отлепляясь от окна. Дин с любопытством взглянул на него с водительского сиденья: – Вытри морду, чувак, а то твой рот выглядит так, как будто ты им вытворял что-то непристойное. Сэм молча потянулся к зеркалу заднего вида и опустил его, одновременно подняв подбородок, чтобы разглядеть шею. Кожа была абсолютно нетронутой. Сэм выдохнул и откинулся на сиденье, чувствуя скорее усталость, чем облегчение. Дин смотрел на него с совершенно непроницаемым выражением лица: – Плохой сон? – Типа того. Сэм понимал, что брат ждет более подробного ответа, но картинка в мозгу уже начала таять, оставив после себя смутное чувство страха. Попытка озвучить это чувство только даст Дину лишнюю пищу для подозрений. – Точно? – Дина его ответ, кажется, не убедил. – Точно. – Отлично. И все на этом. Дин сделал погромче радио: «LynyrdSkynyrd»[2] как раз исполняли один из проигрышей «SweetHomeAlabama». За последние полчаса песня играла уже дважды, но Дин все равно настраивал ее, заполняя тишину раскатами гитар и ударных. Сэм разыскал на полу сравнительно чистую салфетку и вытер рот, а салфетку скатал в шарик и выкинул в окно. За стеклом мелькали болотистые сосны и падуболистные дубы – густой лес. За деревьями тянулись мили заболоченных земель, прерываемые лишь случайным домом, речкой или холмами: тот же ландшафт бросил вызов солдатам Юга и Севера почти полторы сотни лет назад. – Далеко еще? – Тсс! Моя любимая часть, – на гитарном соло Дин сделал звук еще громче, потом отвлекся. – Прости, ты что-то сказал? – Ты же в курсе, что мы не в Алабаме? Дин пожал плечами: – Ни один из участников «Skynyrd» там не родился. Но знаешь, где они записали эту песню? – Сейчас угадаю… В Джорджии? Через двадцать минут они прибыли на кладбище.
Полиция штата перекрыла ворота, чтобы удержать репортеров и добрую сотню зевак. Некоторые потрясали импровизированными плакатами «МАЛЬЧИК С КЛАДБИЩА, МЫ ЛЮБИМ ТЕБЯ!» и «ТОБИ, ВЕРНИСЬ ДОМОЙ!». Минув толпу, Дин высунулся из окна и махнул удостоверением ФБР. Полицейский с выражением человека, давно и прочно замученного обязанностями, вялым жестом дал добро на проезд. Сэм его не винил: вокруг творился натуральный зоопарк. Кладбище представляло собой большой участок заболоченной земли, покрытый мхом и испещренный старыми надгробиями, многие из которых покосились либо вовсе упали, утопая в мягкой почве. С некоторых надгробий полностью стерлись имена, оставив девственно гладкий мрамор. Дин припарковал Импалу под дубом, и братья вылезли из машины. Неважно сидящие костюмы от жары липли к телу. Винчестеры направились к полицейским автомобилям и людям в форме. – Итак, – начал Дин. – Этот малыш, Мальчик-С-Кладбища… – Тоби Гэмбл, – добавил Сэм. – Четыре дня назад он пропал из дома… – Точно. – Никто не в курсе, что с ним. – Насколько я знаю. – А вчера утром… Они остановились около усыпальницы, рядом с которой копы пили кофе. Большинство полицейских разглядывали накарябанные детским почерком прямо на камне темно-красные буквы: «ПАМАГИТЕ». – Малыш не в ладах с грамотой, – заметил Дин. – Ему только пять. – Результат домашнего обучения, должно быть. – Вот, – Сэм сверился с распечатками. – Его мать утверждает, что это его почерк. – А кровь? – Образец все еще в лаборатории. – Получается, это все, что у нас есть? – Это, – проговорил Сэм. – И вон то. Он указал на холм, и Дин, окинув взглядом надгробия в западной части кладбища, охнул: все камни были исписаны теми же корявыми детскими буквами: «ПАМАГИТЕ, ПАМАГИТЕ, ПАМАГИТЕ, ПАМАГИТЕ…» Дин покивал: – Что тут скажешь, настойчивый паренек. – Мать сказала, что в ночь исчезновения сына слышала в его комнате голоса. – Что за голоса? – Сейчас узнаем, – Сэм кивнул на светловолосую женщину, стоящую около полицейских. Женщине было немного за двадцать, но худоба и изнеможение прибавляли ей еще столько же. Легко было представить, как она обслуживает столики субботним вечером, уносит подносы, уставленные пустыми бутылками, и терпит щипки пьяных посетителей, в то время как музыкальный автомат надрывается последним шедевром кантри. Подойдя поближе, Сэм разглядел, что женщина мнет в руках и прижимает к груди какую-то голубую тряпочку. Через секунду он узнал в ней детскую футболку. – Я просто хочу, чтобы он вернулся, – повторяла женщина хриплым от едва сдерживаемых эмоций голосом. – Я хочу, чтобы мой мальчик вернулся. – Мэм? – Дин шагнул вперед. Женщина резко подняла голову: у нее были встревоженные покрасневшие глаза. Полицейский, с которым она говорила, посмотрел на братьев настороженно. – Да? – Агенты Таунс и Ван Зандт[3], ФБР. Мы можем задать несколько вопросов о вашем сыне? – Я уже все рассказала полиции. – Нам нужна всего минутка. – Я не… Простите… Я просто не знаю, смогу ли я… – Голоса в комнате вашего сына, – настойчиво продолжил Дин. – Что они говорили? – Слова… на каком-то незнакомом языке. Потом они просто повторяли его имя. Сначала… – ее глаза снова наполнились слезами. – Я сначала думала, что это телевизор. Потом услышала, как он кричит. Я побежала в комнату, но там уже никого не было. Она покачала головой, обвела взглядом кладбище и покрепче прижала к груди футболку. – Когда я услышала, что тут творится, то подумала… Внезапно кто-то пронзительно вскрикнул, и братья рывком развернулись, отыскивая источник шума. Из-за надгробий показался афро-американец с ребенком на руках. Мальчик, до пояса перепачканный алым, но вполне живой, выворачивался из рук мужчины. – Эй, ты! – крикнул один из копов. – Стоять! Отпусти ребенка! Живо! – он выхватил пистолет и прицелился в незнакомца. Сэм прищурился: – Это что… – Руфус? – заморгал Дин. – Какого черта? Братья шагнули навстречу охотнику. Дерганый полицейский, озадаченный знакомством агентов и покрытого кровью пришельца, опустил пистолет. Руфус Тернер остановился и отпустил мальчика, который немедленно бросился к матери. – Все нормально, – Руфус оглядел свой пиджак. – Единственное, я с ног до головы в проклятом кукурузном сиропе. – Кукурузном сиропе? – У парня за деревьями целая бутылка заныкана. Мальчик тем временем заговорил – тихо, но отчетливо: – Мамочка, я больше не хочу играть! – он обнял мать, а та выглядела так, будто захотела немедленно оказаться подальше отсюда. – Я кушать хочу, у меня животик болит. – И его внезапно вырвало. – Шикарно, – пробормотал Дин и перевел взгляд на Руфуса. – Не знал, что ты тоже здесь. Руфус пожал плечами: – Я проезжал мимо. Направлялся в городок Мишнс-Ридж и подумал, что сначала остановлюсь здесь и разберусь что к чему. А теперь моя последняя чистая рубашка выглядит, как хирургический халат после пересадки сердца. – Сэр, у нас к вам несколько вопросов, – окликнул его один из детективов в штатском. – Не пройдете с нами? – Хотите оплатить мне прачечную? – поинтересовался Руфус. – А что случилось в Мишнс-Ридже? – вскинулся Сэм. – Перестрелка на реконструкции Гражданской войны, – тихо ответил Руфус. – Погибло несколько человек. – И что? – Оружие было всего лишь макетом. И в крови. – Хоть в настоящей, на этот раз? – Так я слышал. – Вот как? – переспросил Дин. – А откуда? – Анонимная наводка по электронной почте. Скорее всего, из Мэриленда. Дин нахмурился: – Мэриленд? – Местечко под названием Ильчестер. Что, вы слышали о нем? Дин повернулся к брату, который уже смотрел на него: – А твой источник? – Я уже говорил – анонимный. – Мы берем это дело, – сказал Дин. – Расскажи, что ты успел нарыть, и мы за него возьмемся. – Уверен? – уточнил Руфус. – Чего ты так заинтересовался? – Забей, – отозвался Дин. – Иди лучше пиджак почисти. ГЛАВА 3 Часом позже Дин снял ладонь с руля и махнул на указатель на обочине: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ИСТОРИЧЕСКОЕ МЕСТО МИШНС-РИДЖ, ДЖОРДЖИЯ, САМЫЙ ДРУЖЕЛЮБНЫЙ ГОРОДОК ЮГА. МЫ ЧЕРТОВСКИ РАДЫ, ЧТО ВЫ ЗАГЛЯНУЛИ К НАМ!» – Говорил я тебе, что идея была хороша, – сказал Дин. – Они чертовски рады. Сэм вынырнул из-за ноутбука и сухо отозвался: – Интересно, жертвы бойни тоже заценили знаменитое южное гостеприимство? – Проехали. Так что там с Ильчестером? Сэм покачал головой: – Кто-то хочет, чтобы мы были здесь. – Или не хочет. – В любом случае… – Сэмми, давай называть вещи своими именами. В монастыре Святой Марии, в Ильчестере, Мэриленд, ты выпустил из клетки Люцифера. Это не совпадение. – Я знаю, – не желая развивать тему, Сэм уставился в окно. Преодолев железнодорожные пути, Импала въехала в центр города. На взгляд братьев весь Мишнс-Риджс состоял из узкой главной улицы с витринами по обе стороны. Прохожие не спеша брели по тротуару. Перетяжка над дорогой сообщала о ежегодном историческом празднике и реконструкции битвы при Мишнс-Ридже. Целые семьи любителей экзотики бродили по антикварным магазинам, недорогим музеям, выставляющим реликты времен Гражданской войны, экскурсии с привидениями и фото в «настоящих исторических костюмах». Казалось, никто особо не обеспокоен недавними смертями. Братья ехали по центральной части города. Дин сбросил скорость и, наконец, совсем затормозил: впереди неспешно вышагивали две загорелые девушки в джинсовых шортах и топах, причем одна, остановившись, взглянула на Дина из-под солнечных очков. – С другой стороны, – улыбнулся Дин, – я обожаю Юг. Тут кто-то громко и заинтересованно присвистнул, и девушки отвлеклись. С другой стороны улицы к ним спешили два молодых солдата в пыльной униформе конфедератов и шляпах. Все четверо застряли на перекрестке, болтая, и одна из девушек потянулась потрогать мушкеты. – Эй! – заорал Дин в окно. – Мэйсон и Диксон[1]! Война уже кончилась! Солдаты не обратили на него никакого внимания. Тогда Дин посигналил, и один из парней продемонстрировал ему средний палец, что, как подумал Сэм, едва ли было исторически достоверным жестом. Вслед за тем четверка медленно удалилась. – Поехали, – Сэм не сдержал улыбки. – Поле битвы на другом конце города. – Ага, – но машина по-прежнему стояла. – Дин. – Ну чего тебе? – Соберись. – Уже-уже, – Дин провожал взглядом компанию в зеркале заднего вида. – Чувак, в поездках просто обязаны быть какие-то бонусы. – Он пожал плечами и повернулся к брату. – Эй, поправь галстук. Он у тебя сбился. Дин потянулся помочь, но Сэм отшатнулся. – Это еще что? – нахмурился Дин. Сэм немного помялся перед тем, как ответить: – Тот сон, который мне снился… Я мало что помню, но что-то обвилось тогда вокруг шеи. И я не мог дышать. – И только? – Вроде бы. Дин не особо поверил, и Сэм не мог его за это упрекать. Но детали он не помнил, а попытки описать неясное чувство страха только взвинтят Дина. Если он вспомнит больше – например, что сказал ему тот голос – он расскажет. А пока лучше поиграть в молчанку. «Пора сменить тему». – Что хорошо, – проговорил Сэм, – это что здесь ловится вай-фай. Сэм снова нырнул в ноутбук и принялся шерстить ссылки, выданные по запросу «Мишнс-Ридж» – многочисленные упоминания знаменитого сражения и ежегодной его инсценировки. Но все это затмевали сообщения о реконструкторе, который необъяснимым образом умудрился убить двоих людей и себя при помощи ненастоящего мушкета и штыка, который был не острее ножа для масла. Все совпадало с тем, что рассказал на кладбище Руфус, за исключением одной детали: нигде ничего не упоминалось про кровь. – Кажется, битва в основном происходила на склоне у реки, примерно в шести километрах от города, – Сэм сверился с картой на экране. – Там у них сейчас лагерь. – Там и произошли убийства? – Похоже на то. Дин прибавил газу, снова включил радио и повел Импалу дальше по главной улице. Скоро он нашел «MidnightRider» от «AllmanBrothers» – хороший южный рок-н-ролл – и сделал звук погромче, опустив стекла, чтобы впустить в салон ветерок. За окнами снова потянулась сельская местность, но пейзаж изменился: поля были очищены где огнем, где застройщиками, трава была зеленая, чуть ли не под гребенку причесанная. На вершине ближайшего холма Сэм рассмотрел изваяния, пушки и ряды автомобилей, припаркованных на площадке размером почти с сам город. Справа стоял коричневый щит, на котором жирным белым шрифтом значилось: «НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ ПАМЯТНИК – ВЫНОСИТЬ СУВЕНИРЫ ЗАПРЕЩЕНО!». – Вот, вроде, и оно, – Дин покатался по парковке и отыскал свободное место около ряда «Харлеев». Все мотоциклы щеголяли флагами Конфедерации. – Готов к бою? Сэм кивнул и вышел из машины: – В новостях говорят, что стрелка звали Дэйв Волвертон. Он работал официантом в ресторанчике фаст-фуда в аэропорту Атланты. Сюда приехал на выходные. – Ну, – Дин махнул в сторону парковки. – Он был не одинок. Взобравшись наверх, Сэм посмотрел на запад, и Дин заметил, как на его лице промелькнуло изумленное выражение. За толпой наблюдателей открывался вид, словно перенесенный из далекого прошлого: две армии в серой и синей форме стояли лагерем на обоих берегах реки; там были палатки и фургоны, лошади, оружие и пушки, флаги и фермерская утварь – и все это тянулось, сколько хватало глаз. – Что скажешь? – поинтересовался Сэм. Дин потряс головой: – Такая Гражданская война мне ни шла, ни ехала. Они протолкались через толпу, прошли мимо кабинок биотуалетов, к которым тянулись длинные очереди жаждущих воспользоваться удобствами, разряженных кто в шорты и футболки с Кид Роком[2], кто в исторические костюмы. В лагере кипела жизнь: солдаты сновали между палатками и восхищались оружием и униформой товарищей, женщины и дети тоже оделись соответственно эпохе, а их речь пестрила оборотами, подобных которым Дин не слышал с той поры, как затащил брата пообедать в стилизованный под Средневековье ресторанчик. Откуда-то раздавались звуки труб и пушечных выстрелов. – Слышишь? – Это вон оттуда, – Сэм показал на громкоговорители, установленные по краю поля. – В интернете писали, они даже могут передавать звуки настоящего сражения. – Ага, – отозвался Дин. – А где хворост[3]? – Дин, это тебе не карнавал. – Брось! Что за история такая, если даже съесть нечего? Сэм только головой покачал и зашагал дальше: – Волвертон был в тридцать втором подразделении. Они пробирались сквозь толпы реконструкторов, пытаясь найти какой-нибудь знак, по которому можно было бы определить подразделение Волвертона. Было тут что поесть или нет, но Дин признал, что один из атрибутов истории точно имелся: было совершенно невозможно что-либо отыскать. Может, сверху и проглядывалась бы какая-нибудь система, но отсюда… Внезапно Дина пнули в бок и рявкнули: – Эй! Смотри куда прешь, идиотина! Голос принадлежал грузному краснолицему солдату-южанину, который явно перебарщивал с хворостом (или что там они у себя едят). – Прости? – ощетинился Дин, покрепче упираясь ногами в землю. – Спокойно, – встрял Сэм и обратился к солдату. – Мы ищем тридцать второе подразделение. Не подскажете, куда идти? – Дальше, – не отрывая взгляда отДина, отозвался солдат. – Еще пять-шесть палаток. – Благодарю, – и Сэм потащил брата в указанном направлении. – Идиотина, – повторил Дин. – Думаешь, в Гражданскую войну так выражались? – Что-то сомневаюсь, – улыбнулся Сэм. И они зашагали дальше – сквозь группы солдат, мимо палаток и фургонов. В одном месте Сэм услышал лязг и обнаружил мускулистого кузнеца, склонившегося над наковальней с горном и горячими угольями. Кузнец трудился над конскими подковами, а толпа любопытных провожала взглядами рассыпающиеся искры. Вдоль полосы деревьев проходили рельсы, а поодаль в импровизированном загоне лошади тыкались мордами в деревянную ограду. Восхищенные детишки протягивали животным морковь и яблоки. Побродив еще минут десять, братья наткнулись на дюжину солдат-конфедератов, стоящих под потрепанным тентом. На стене его значилось: «Подразделение 32 – Команчи». Когда они подошли поближе, ветер переменился, и Дин учуял запахи пота и немытых волос, а еще едкий запашок аммиака, который у него обычно ассоциировался с вытрезвителями и домами престарелых. «Кажется, эти парни относятся к достоверности чересчур серьезно…» Сэм, судя по его виду, думал о том же. Братья остановились около одной из опор тента. – Парни! – позвал Дин. Конфедераты оглянулись на него так равнодушно, будто были манекенами. Двое продолжали чистить мушкеты, один, скрючившись, плескал на голову и шею воду из фляги. Еще двое и вовсе отпрянули в сторону, и с головой ушли в пергаментную карту. – Я федеральный агент Таунс, мой приятель – агент Ван Зандт. Вы, парни, сражались вместе с Дэйвом Волвертоном, так? – Точно, – отозвался стоящий ближе всех солдат и закинул ружье на плечо. Это был долговязый парень с густой копной растрепанных рыжих волос и куцей порослью на подбородке, сбегающей вниз по шее и только подчеркивающей сильно выступающий кадык. – Вы были здесь вчера? – начал расспросы Дин. Парень кивнул с таким лицом, что стало ясно: он бы предпочел не пускаться в воспоминания. – Да, я был сзади. Может, шагах в десяти, – он таращился в пространство. – Вы видели, что произошло? – Да, видел, – он повернулся к Дину и окинул жестом всех присутствующих. – Мы все видели. – И уже беседовали с шерифом, – к ним шагнул другой солдат. – Нам больше нечего рассказать. Дин оценил второго собеседника: здоровый, как медведь, с широченными плечами и словно нарисованными жирным черным маркером бровями. Кажется, он играл свою роль слишком буквально – навис над Дином и выставил подбородок, будто вызов бросил. Дин покачал головой, не желая идти на конфликт. – Остыньте, лейтенант, – спокойно проговорил он. – Я ничего такого не имел в виду. Просто спросил. – Я рядовой, – прогромыхал великан. – Норволк Бенджамин Петтигрю, Конфедеративные Штаты Америки[4], прибыл для прохождения службы. – Это ваше настоящее имя? – поинтересовался Сэм. – Или ваше?.. – Мое что? – Ваше маскарадное имя, – завершил Дин. – Это не маскарад, – возразил рыжий. – Мы исторические реконструкторы. Меня зовут Орен Генри Эшгроув. Мы… – Мое настоящее имя Фил Ойлер. Это снова вмешался громила. Теперь, признав правду, он выглядел не так угрожающе и даже как-то съежился, так что Дину даже стало его немного жалко. – Я продаю страховые полисы в Атланте. – Вы хорошо знали Дэйва? – Очень хорошо, – ответил Эшгроув. – Он состоял в подразделении не один год. Поэтому то, что случилось, кажется действительно безумием. В смысле, он был увлеченный … – В каком смысле увлеченный? – перебил Сэм. – Во всех возможных, – отозвался Ойлер. – Например, сбросил уйму веса. Во время войны солдат-конфедерат весил в среднем шестьдесят один килограмм. Дэйв два года сидел на диете Аткинса[5], чтобы загнать свой вес в нужные рамки. Таскал камни в сапогах. Брился ржавым куском жести. А про форму его слышали? – Удивите меня, – кивнул Дин. – Он следовал истории во всем. Взять хотя бы пуговицы. Он их выдерживал в собственной моче, чтобы металл как следует окислился. Он-то все и начал… – Погодите-ка, – доДина дошло, откуда взялся запах аммиака. – Хотите сказать, вы писаете на свою форму? – Не в то время, когда мы ее носим. Но да, – на лице Ойлера появилось выражение восхищения, чуть ли не благоговения. – Это единственный способ достичь того, чтобы она правильно выглядела, – в его голосе на смену уважения пришло почти отвращение. – Когда вы сюда шли, то видели, наверное, парочку павлинов, проверяющих портфели акций по мобильникам. Они позорят свои мундиры, понимаете? Но Дэйв был не такой. Он был очень… – Увлеченный, – закончил Сэм. – На все сто. – Такой увлеченный, что решил пронести на мероприятие настоящее ружье и острый нож? Парни замотали головами, что выглядело скорее жестом недоверия, чем реальным ответом. Как будто предположение Сэма было таким кощунственным, что им аж слов не хватило – Но вы видели, как Волвертон стрелял, – не сдавался Дин. – И что пострадали люди. Эшгроув промолчал, но Ойлер неохотно кивнул. – Значит, оружие действительно было настоящим. Должно быть, Волвертон как-то переделал мушкет. Дин подождал немного: – Правильно? Ответом была тишина. – А где оружие сейчас? Эшгроув пожал плечами: – В офисе шерифа, наверное. Все-таки улика. – Кровь на оружии была? – спросил Сэм. – Кровь везде была. – В смысле, до того, как Волвертон выстрелил. Эшгроув взглянул озадаченно: – А с чего ей там быть? Не успел Сэм придумать достойный ответ, как к беседе присоединился еще один солдат – высокий и лысый, который явно прислушивался к разговору, прикрывшись картой. – Думаю, вся кровь появилась уже потом, – сказал он. Дин шагнул к нему: – А вы?.. Солдат протянул руку: – Рядовой ТрэвисУопшот, приятно познакомиться. – Тоже состоите в плохой компашке[6]? – Команчи? Да, у нас довольно постоянный состав, – Трэвис передернул плечами. – Звучит, наверное, диковато. Черт, да так оно и есть. Но все-таки лучше, наверное, чем зависать в казино или оттягиваться с секретаршами, так? – он посмотрел на собственные чумазые ладони. – По крайней мере, нашу грязь можно смыть. – Ну не знаю, – протянул Дин. – Часть про секретарш прозвучала неплохо. – Простите? – нахмурился Трэвис. – Не берите в голову. Я еще вот что хотел спросить: зачем вы этим вообще занимаетесь? Солдаты обменялись короткими беспомощными взглядами, потом Трэвис все-таки ответил: – Иногда современная жизнь кажется слишком уж легкой. Нам хочется знать, каково было этим ребятам в свое время. Незамутненный опыт, понимаете? Настоящий, – он подумал немного. – В нашем подразделении был трубопроводчик. Его звали Арт Эдвардс, он умер в прошлом году. У него была метастатическая опухоль мозга – затяжная кошмарная болезнь. Но он тусовался с нами, пока родные не отправили его в хоспис. Он говорил, раз будущее ему светит неважное, то лучше уж прошлое. – Может, Дэйву Волвертону так наскучила легкая жизнь, что он решил с ней покончить раз и навсегда? – предположил Сэм. Солдаты печально кивнули: разобрать по их лицам, что они думают, было сложно. – Не знаете, с кем еще можно поговорить насчет Дэйва? – С УилломТаннером, наверное, – отозвался Трэвис. – Он тоже в нашем подразделении. Они с Дэйвом были приятелями, общались даже в реале. – Он здесь? – Не видел. Посмотрим, может, смогу выведать его электронный адрес. – И они должны увидеть новенького, – вмешался Эшгроув. – Ну, того врача. – О да! – оживился Ойлер. – Вы просто обязаны поболтать с врачом. Он просто супер-увлеченный. – Разумеется, – согласился Дин, который уже был сыт по горло «увлеченностью». – Слушайте… – Кроме шуток! У него лазарет вооон за теми деревьями, – Ойлер нахмурился. – Он еще себе такое прикольное имя выбрал… доктор… как его там? – он вопросительно взглянул на товарищей. Эшгроув немного подумал и прищелкнул пальцами: – Точно! Доктор Кастиэль! ГЛАВА 4 Полевой госпиталь оказался качающейся на ветру грязной брезентовой палаткой, пристроившейся метрах в сорока от бивака Команчей. Уже издали братья расслышали стоны и крики лежащих внутри людей. – Док, у меня пуля в брюхе… – Тропическая лихорадка… Ангелы зовут меня… – Дайте мне зажать что-нибудь в зубах… Это гангрена… Боюсь, ногу придется отрезать… Сэму, который перевидал более чем достаточно страданий и смертей, их игра показалась пугающе реалистичной. «Где они научились так правдоподобно изображать боль? – подумал он. – И главное, почему им это нравится?» Он приподнял полог и заглянул в палатку: люди лежали почти вплотную друг к другу на матрацах, а кое-кто и вовсе растянулся прямо на земле. Стоны и мольбы звучали практически непрерывно. Среди «раненых», обряженный в потрепанный халат, свисающий до колен, стоял мужчина, который выглядел здесь еще более чужеродно, чем Винчестеры. – Кас, – позвал Дин. – Что происходит? Чего ты тут топчешься? Кастиэль даже не взглянул в его сторону. Он положил ладонь на голову одного из страдальцев и что-то шептал. Потом вздернул его вверх, поставив на ноги. Реконструктор отшатнулся, чуть не наступив на тех, кто лежал сзади, и ошарашенно взглянул на Кастиэля – Какого черта? – Я вернул силу твоим ногам, – с каменным лицом отозвался Кастиэль и, отвернувшись, развел руки в приглашающем жесте. – Кто следующий? – Кас… – заикнулся Дин. Продолжая его игнорировать, Кастиэль склонился над человеком, чье лицо было замотано неряшливыми окровавленными бинтами. Он снял марлю и опустил ладонь парню на глаза: – Сейчас… Вот так. Теперь взгляни на меня. Реконструктор, нахмурившись, захлопал глазами: – Ты откуда такой взялся, братишка? – С небес, – ответил Кастиэль и начал задирать на нем пропитанную алым рубашку. – Дай мне осмотреть твою рану в груди. – Лапы убери! – заорал тот и рванулся в сторону. Кастиэль застыл с приподнятыми руками, а Сэм взглянул на брата. В палатке началось движение: все «раненые» принялись расползаться по углам, хотя играть свои роли не бросили. Наконец, Кастиэль оглянулся, увидел наблюдающих за ним Винчестеров и слегка нахмурил лоб. – Упс, – сказал Дин. – Неловко вышло. – Что делаете вы здесь? Дин поднял брови: – У меня к тебе тот же вопрос. – Сто шестьдесят лет тому назад я был на полях сражений Юга, – отозвался Кастиэль с отсутствующим видом. – Я шествовал среди погибших и забирал их души в райский сад. Сейчас же… – что-то промелькнуло на его лице так мимолетно, что Дин едва успел распознать выражение: то была надежда. – Сейчас же я исцеляю снова. – Кас, – Дин покачал головой. – Ты же понимаешь, что все эти шуты здоровехоньки, правда? Кастиэль помрачнел, но ничего не ответил. – Видишь? – Дин пихнул носком ботинка ближайшего «раненого», и тот изобразил очень натуралистичный крик боли. – Это показуха. Их хобби. Ну, как у тех парочек, которые натягивают костюмчики пушистых зверушек[1] и… – Дин! – прикрикнул Сэм. – Прости, – Дин повернулся к подавленному ангелу и пожал плечами. Ангел оглядел палатку, вздохнул, снял белый халат и уронил его на пол. Пряча глаза, он стянул со спинки стула свой плащ и накинул на плечи. Когда он снова развернулся к братьям, лицо его ничего не выражало. Надежда ушла, исчезнув под маской угрюмой решимости. – Меня ждут более неотложные дела, – сообщил Кастиэль. – Большая охота на Бога, – понимающе сказал Дин. – Скажи-ка, а Он – фанат Гражданской войны? – Я нашел зацепку. Один из первых свидетелей. – Это как почтовая невеста[2]? – Первые свидетели – редчайшие божественные создания. Так называют тех, кто преломил хлеб с самим Иисусом. – Шесть ступеней Иисуса[3], что ли? – уточнил Дин. – Не шесть. Один. – И с чего ты решил, что он расколется? – Я на это надеюсь. Кто бы он ни был, он мне ответит. – Конфиденциальность – это, разумеется, круто, но давай смотреть… Дин осекся: место, где стоял Кастиэль, опустело. Старший Винчестер покачал головой и огляделся. Некоторые реконструкторы окончательно вышли из роли и, вскочив на ноги, неверяще таращились в точку, из которой исчез Кастиэль. – Это что за чудак был? – выдавил один из них. – Он-то чудак? Дин окинул взглядом присутствующих – взрослых мужиков, обряженных в костюмы и раскрасивших лица синяками и ранами – и Сэм побоялся, что брат сейчас ляпнет что-нибудь, о чем они оба пожалеют, но тот лишь снова покачал головой. – Не волнуйтесь, – проговорил Дин. – Он не вернется. ГЛАВА 5 Время уже перевалило за полдень и деревья бросали длинные тени на шоссе, когда братья вернулись в центр города. – Думаешь, между этим свидетелем Иисуса и тем, что произошло, есть какая-то связь? – А как можно думать, что связи нету? – парировал Дин. – То есть, «Страсти Христовы»[1] не стоят на вершине моего хит-парада, но то, что этот свидетель перекусывал с Христом, не делает его автоматически белым и пушистым. А кто-то или что-то, убившее Дэйва Волвертона, тоже под это описание не попадает. – Значит, по-твоему, демон. – Начнем с такой версии. – Я тут запустил поиск первых свидетелей… – Сэм взглянул на спидометр, стрелка которого дрожала у отметки в сто тридцать километров, и добавил: – А тебе бы лучше притормозить. Не хочется начинать знакомство с местным шерифом со штрафа за превышение. – Как, бишь, его зовут? – Секунду… – Сэм сверился с добытыми из сети сведениями. – Джек Дэниэлс[2]. Дин бросил на него подозрительный взгляд: – Ты издеваешься! – Думаешь, я стал бы такое придумывать? – Еще как стал бы! – Дин сосредоточился на дороге. – Жду не дождусь с ним встретиться, – но скорость он все-таки сбросил. – Не сомневаюсь, что взаимно. Проехав городской центр, Дин припарковался у обочины около участка. Рядом стояла полицейская машина. Она сверкала, как будто ее только что помыли и отполировали, а из опущенных окон тихонько потрескивало радио. На сиденье лежала обертка из-под сэндвича. – Что думаешь? – спросил Сэм. – Дай-ка обмозговать. Думаю… – Дин замолчал и прикрыл глаза, будто советуясь с каким-то своим внутренним оракулом. – Пятьдесят с лишком, лысина и внушительное пузо в близком соседстве с офицерским поясным ремнем. – За шестьдесят, – в свою очередь предположил Сэм. – Длинные подкрученные усы, до кучи волос, которые он каждую субботу подстригает у местного цирюльника. Да, а еще он тощий, как скелет. Ну, из тех ребят, которые лопают куриные стейки по три раза в день и хоть бы полкило набрали. – Ветеран Вьетнама. Типа как БаффордПуссериз «Широко шагая»[3]. – Из «Освобождения»[4]. Цитаты гражданских прав по всему столу. – Сын потерял ногу в «Буре в пустыне»[5]. Тайком завидует парню. – Мухлюет с налогами, – подхватил Сэм, распахнув дверь в участок. – Души не чает в жене. Дин фыркнул: – Носит женское белье. С вырезом. Ну, которое… – Чем я могу вам помочь? Винчестеры застыли, а потом одновременно развернулись. Сэм первым обрел дар речи: – Мы… эээ… ищем шерифа. Джека Дэниэлса. Женщина в облегающей коричневой униформе кивнула: – Я ДжеклинДэниэлс. Она подошла чуть поближе, стуча каблучками кожаных сапог по кафелю. Шериф была не так молода, как встреченные на улице девушки (Сэм прикинул, что ей немного за тридцать), но карие глаза и полные губы показывали, что энергичности ей хватит еще надолго. Дин тем временем никак не мог оторвать взгляд от ее значка, такого же начищенного и сияющего, как автомобиль у обочины. – Так вы – шериф Дэниэлс, – он с некоторым усилием взял себя в руки. – Я агент Таунс, – он показал удостоверение. – А это агент Ван Зандт. – Таунс? – переспросила шериф. – Ван Зандт? Это шутка такая? Сэм приподнял бровь: – Прошу прощения? – Я про ваши фамилии. – Слушайте, если вы думаете… – набычился Дин. – Или вы меня дурите, – засомневалась женщина, – или у вашего начальника кривое чувство юмора. Дин вздохнул: – Ага, а вас, должно быть, называют Джеки, угадал? – Меня называют шериф Дэниэлс, – сухо отозвалась она. Тут затрезвонил телефон, и шериф оглянулась на стол (который, по крайней мере, издалека, тоже выглядел прибранным и чистеньким). Из общего порядка выбивалась только металлическая пепельница, наполненная чем-то, похожим на смятые обертки от жевательной резинки. – Извините. Моя секретарь приболела, так что я тут немного занята. – Конечно, не беспокойтесь, – Дин наблюдал, как она отходит за телефоном, и Сэму даже не нужно было смотреть на старшего брата, чтобы понять, куда прикипел его взгляд. – Слушай, как думаешь, она… Прекрати, – перебил Сэм. – Просто прекрати. – Ладно тебе, чувак! Про это даже песни пишут. – Про тюрьму тоже песни пишут, – заметил Сэм. – И давай постараемся не загреметь туда в первые же десять минут, ладно? Шериф положила трубку. – Хорошо, – сказала она, оставшись стоять около стола. – Давайте к делу. Не успели братья рта открыть, как шериф продолжила: – Скажу прямо. Если вы не заметили, у меня сейчас расследование в разгаре, и если я не потороплюсь с ответами, разгорится скандал. – Телефон снова ожил, но женщина даже не взглянула в его сторону. – Так что, если вам что-то от меня нужно, поторопитесь. – Всенепременно, – пообещал Сэм. – Ну? – Начнем с этого парня, Дэйва Волвертона, который… – Дин изобразил неопределенный жест. – Как вы их называете? Ряженые? – Они называются реконструкторы, – отозвалась шериф. – А если вы их назовете ряжеными, они вам, скорее всего, начистят морду. – Отлично. Простите. Реконструкторы. В отчете сказано, Волвертон играл реального участника Гражданской войны по имени Джубал Бошам, правильно? И что он на поле битвы убил другого ряж… реконструктора из макета ружья. Дэниэлс коротко кивнула: – Модифицированная модель классического мушкета Спрингфилда. Стреляет холостыми патронами. – А откуда вы знаете, что оружие не было настоящим? – Я могу различить на глазок, – шериф указала на ружье, прислоненное к стулу. – Вот такое. – Можно? – попросил Сэм. – Валяйте. Младший Винчестер поднял оружие и взвесил его в руках: – Кажется настоящим. – Естественно, оно кажется настоящим, – фыркнула шериф. – Это точная копия реального оружия. Реконструкторы стремятся к достоверности до последнего винтика. Они увлеченные. – Да, мы уже слышали, – проговорил Сэм. – А что с теми мушкетом и штыком, которые использовал Волвертон? – Они в лаборатории. – Ладно, – сказал Дин. – Может, он просто немножко увлекся и решил, что война все еще продолжается? Может, он был, ну, знаете, малость не в себе. Дэниэлс вздохнула: – А может, вы не слушаете, о чем я тут толкую? Мы говорим про адвокатов и программистов, которые по доброй воле натягивают колючую шерстяную форму и подбитые гвоздями сапоги и во всей этой амуниции делают многокилометровые марш-броски в тридцатиградусную жару. Ради забавы. Такая у них идея хорошего времяпровождения. Они не «немножко не в себе», они с крышей давно распрощались. Но, тем не менее, оружие у них не настоящее. Я не против, если вы возомнили себя призраком Ли Харви Освальда[6], потому что холостыми вы никого не пристрелите. – Вы говорите… – начал было Дин, и замолчал, не зная, как продолжать. – Я говорю, что если только в пространственно-временном континууме не появился портал, который внезапно подменил все макеты реальным оружием, нет никакой возможности при помощи того оружия, которым пользовался Дэйв Волвертон, сотворить что-то подобное. Дэниэлс достала из ящика стола бумажную папку и бросила ее на стол. Из папки выпали фотографии, на которых Сэм разобрал труп в униформе солдата Союза. Он передал первый снимок Дину: большую часть головы буквально снесло, и на цветном фото все это выглядело, как будто по траве просто разбросали особо неаккуратное блюдо итальянской кухни. Следующее фото крупным планом показывало еще один труп, на этот раз с выколотым глазом, причем кровь растеклась так, что стало похоже, будто человек надел театральную полумаску. – Волвертон заколол его штыком, – Дэниэлс кивнула на приставной столик. – Вот таким. Дин повертел штык в руках и попробовал лезвие ладонью: – Этим даже хлеб не разрежешь. – Да ну? – пронзительные зеленые глаза шерифа перебегали с одного брата на другого. Она полезла в стол, выудила пластинку жвачки и бросила в рот, а обертку смяла и кинула в пепельницу. – Слушайте, я знаю, что вы не местные. Вот что, сходите в Историческое общество, посмотрите старые картинки, осмотрите поле боя, поболтайте с реконструкторами… – Уже, – вмешался Дин. – Поздравляю, – шериф вытащила изо рта жвачку, посмотрела на нее так, будто та нанесла ей персональную обиду, и тоже отправила в пепельницу. – Значит, разобрались. Делайте свою работу, а мне дайте делать свою. Если придумаете какие-нибудь действительно умные вопросы, обращайтесь, лады? И она уткнулась в бумаги, ясно намекая, что разговор окончен. – Отлично, – сказал Дин. – Умные вопросы. Сэм поднял голову: – У меня есть один. Шериф посмотрела на него с выражением глубочайшего равнодушия: – Ну? – Волвертон заколол себя собственным штыком, да? – Да. – Тогда что это за отметины у него на шее? – Где? – Вот здесь, – Сэм постучал пальцем по фото в том месте, где шею трупа украшали несколько фрикционных ожогов[7]. – На синяки похоже, да? – Спросите у коронера. – А сами вы ничего странного не замечаете? – Странного? – шериф вскинула бровь. – Шутите, что ли? Но Дин отметил, что на вопрос она так и не ответила. – Наверное, нам действительно лучше поговорить с коронером, – сказал он. – На здоровье. Два квартала отсюда, – она взглянула на часы. – Вот что… поздновато уже, но я ему позвоню и скажу, что вы зайдете. – Синяки, – Дин все еще изучал фото. – Как будто его задушили. Да, Сэм? Не дождавшись ответа, он посмотрел через плечо на брата, надеясь на согласие или хотя бы кивок. – Сэм? Но Сэм Винчестер поступил очень странно – он не сказал ни слова. ГЛАВА 6 – Ладненько, – начал Дин, когда они покинули участок. – Не расскажешь, что это только что было? – Не знаю. – Ага, я типа поверил. – Я увидел эти отметины и подумал… Что-то вдруг всплыло в мыслях, – Сэм остановился и посмотрел на брата. – Из того сна. Но что именно, я не помню. – Сэмми, ты же от меня ничего не скрываешь? Сэм помотал головой. – Ты же знаешь, что это никогда не срабатывает. – Знаю, – подтвердил Сэм. – Я просто… По памяти будто ластиком прошлись. – Ну, может, взгляд на тело подстегнет твои воспоминания.
Офис окружного коронера Мишнс-Риджа скрывался за стальной дверью длинного коричневого муниципального здания, стоявшего на выезде с главной улицы. Братья прошли мимо мусорного контейнера и одного-единственного автомобиля – простого бежевого седана с правительственными номерами. Земля здесь была усыпана лотерейными билетами и окурками, будто кто-то долго пытал удачу. Дин подергал дверь – заперто. Он позвонил, подождал несколько секунд и принялся стучать в забранное сеткой окно. – Свет выключен. Разве шериф Красотка не обещала его предупредить? – Может, коронер еще раньше ушел? – предположил Сэм. – Или просто никто не хочет разговаривать с парочкой янки, которые задают неудобные вопросы, – Дин отступил, разглядывая щит сигнализации. – Я бы сказал, Сэмми, что-то не чувствуется здесь южной гостеприимности. – А не ты ли говорил, что обожаешь Юг? – Сэм оглянулся на пустую улицу. – Что насчет Исторического общества? – В смысле? – Может, туда сходим, пока совсем поздно не стало? – Ты не хочешь взглянуть на труп? – нахмурился Дин. – Дин, ау, дверь на замке! – Сейф в Белладжио тоже был на замке, но это не остановило одиннадцать друзей Оушена[1]. – Я просто пытаюсь рационально распределить время. – Значит, ты не испугался, что придется смотреть на отметины? – Испугался? – Ага, – Дин уставился на него пытливым взглядом. – Ну, как в кошмаре. – Я же сказал, что не помню. – И вспоминать не хочешь. – Слушай, – вскипел Сэм. – Если хочешь, чтобы я остался… Дин пожал плечами: – Нет, ты прав. Ты иди и посмотри, не удастся ли чего нарыть. Будем разделяться и властвовать[2]. Чертов апокалипсис на дворе. Но Сэм уперся: – Ты чего? Не доверяешь мне? Если нет, ничего путного у нас не выйдет. – Ты мой брат, все верно, – отозвался Дин. – Но, кроме того, ты – выпускное платьице Люцифера. И если он пихает в твои сны намеки о программе праздничного вечера, то все-таки, наверное, лучше тебе будет изучить их повнимательнее. Вот и все, что я хочу сказать. – Это не намеки, Дин, – возразил Сэм и попытался точнее донести свои ощущения. – Это не ключи к разгадке, а даже если и так, они мешают мне понять, что к чему. Как будто электрошокером в мозг тыкают. Так что, если я не рвусь насладиться этими ощущениями, ты уж меня прости. – Ладно, – Дин достал сотовый. – Я еще попытаю шерифа: может, она оттает и расколется. Ты ступай разбирайся с историей, потом встретимся и обговорим. Сэм кивнул и ушел. Дин следил за братом, пока тот не завернул за угол. Поспешность, с которой Сэм это сделал, не оставляла сомнений: что бы не осталось в его голове от кошмара, брат не был готов с этим встретиться. Не лицом к лицу, по крайней мере. Дин только надеялся, что когда Сэм наберется-таки смелости, будет не слишком поздно. Он перевел взгляд на окошко, спрятал телефон и подобрал кирпич. – Джордж Клуни[3] – слабак, – пробормотал старший Винчестер и размахнулся. Но не успел он ударить, как замок щелкнул и дверь распахнулась. Из-за двери на него уставился Кастиэль. – Ты здесь давно? – Дин поспешно прошмыгнул внутрь: после удушающей жары прохладный кондиционированный воздух был настоящей отрадой. – Только что прибыл. – Эй! – воскликнули за спиной ангела. – Вы кто такие, черт возьми? Дин заглянул через плечо Кастиэля и увидел небритого мужчину в белой рубашке с подвернутыми до локтя рукавами и с ослабленным галстуком. Мужчина как раз зажигал сигарету, но от изумления почти выронил ее изо рта. – Дверь была открыта, – выпалил Дин. – Неправда. – Вы коронер? – А кто спрашивает? Дин показал удостоверение: – Агент Ван Зандт, ФБР. А это агент… Зивон[4], – не дожидаясь реакции Кастиэля, он продолжил: – Шериф Дэниэлс сообщила нам код на случай, если вы заняты. Коронер долго разглядывал то неожиданных гостей, то открытую дверь, потом поднес к сигарете зажигалку: – Меня зовут Тодд Уинстон. Да, я коронер, – он затянулся и выпустил струйку дыма из уголка рта. – Но шериф Дэниэлс вам не давала никакого кода, потому что она не особо жалует федералов. – Ох ты боже ж мой, сейчас помру с горя, – бросил Дин. – Давайте оставим в покое шерифа, и вы мне покажете недавно поступивший труп. Ворча под нос, Уинстон проводил гостей по коридору к маленькому офису и нырнул внутрь. Дин успел разглядеть, что стены там увешаны книжными полками от пола до потолка – книги были, в основном, в твердых переплетах и все еще в суперобложках[5]. Уинстон появился из офиса со связкой ключей и отвел «агентов» в другой коридор, еще уже прежнего. За очередной дверью открылось помещение с длинными флюоресцентными лампами, заливающими его холодным безжалостным светом. Если во всем здании царила приятная прохлада, здесь было ощутимо холодно, и Дин порадовался, что на нем костюм. В центре стоял стальной стол со стоком внизу, окруженный стендами с инструментами и емкостями с каким-то жидкостями. Рядом примостилась полуопустевшая бутылка питьевой воды. Дин помедлил, чувствуя, как знакомые запахи дезинфекции и химических консервантов щекочут нос, и подождал, пока Уинстон наденет латексные перчатки и халат. Потом коронер отошел к дальней стене с отсеками, поднатужившись, вытащил двухметровый выдвижной ящик и поднял плоскую крышку из нержавейки: – Это ваш парень? Дин заглянул внутрь: белый, голый и какой-то плоский, труп Дэйва Волвертона выглядел еще более тощим и жалким, чем Дин себе представлял. Хоть Волвертон и старался при жизни одеваться и вести себя, как солдат Гражданской войны, но по странной иронии именно этих обнаженности и неподвижности ему и не хватало, чтобы окончательно завершить превращение. Рана под подбородком была очищена и зашита, а кожа все еще оставалась вспухшей и розоватой там, где швы обычного Y-образного разреза скрепляли вскрытую грудную клетку. Редкие темные волосы покрывали костлявую грудь и почти болезненно впалый живот. Это тело было очень легко представить в настоящем полевом госпитале 1864 года. «Кажется, он был голодным, когда умер», – подумал Дин и удивился ходу собственных мыслей. Он обнаружил, что не может оторвать взгляда от лица Волвертона, от втянутых щек и впалого рта. Лицо это, даже расслабленное и неподвижное, выглядело странно зловещим, и Дин начал нервничать. Он понял, что не горит желанием находиться рядом с трупом дольше необходимого. – Вскрытие показало что-либо необычное? – Ничего особенного. – А что с токсикологическим отчетом? – Еще не переслали, – Уинстон снова затянулся, поискал глазами пепельницу и, не найдя, выбросил окурок в немытую чашку из-под кофе. – Вы его не сами готовите? – поинтересовался Дин. Уинстон покачал головой: – Этой частью заведует лаборатория в Уолдроп-сити. У нас тут нет нужного оборудования. – Что ж, у вас есть, что попросить у Санты на Рождество, а? – Дин нагнулся, чтобы рассмотреть шею погибшего, и увидел синяки, которые заметил Сэм на фото. – А это что? – Повреждения? Ожоги от веревки. – И откуда они взялись? – От веревки, – на полном серьезе повторил Уинстон. – Возможно, какая-то разновидность шнура. – Спасибо, – съязвил Дин. – Теперь все предельно ясно. Но Уинстон не заметил сарказма. – Когда тело принесли, вокруг его шеи ничего не было. Ни следа волокон на коже, опять-таки. Но, тем не менее, вот. – Существуют другие способы связать душу человеческую, – проговорил Кастиэль, прикоснувшись к ожогам. – Некоторые разновидности демонических пут нелегко распознать. – Пут? – коронер взглянул на Дина. – Какого черта он болтает? Кастиэль хотел ответить, но старший Винчестер перебил его: – Не обращайте внимания. А где опись вещей, которые имел при себе Волвертон? – Ее пока не закончили, – Уинстон оглянулся на дверь. – О, я совершенно забыл. Мне нужно позвонить, – и, не ожидая ответа, он вышел, оставив Дина и Кастиэля с трупом. – Попробуем что-нибудь сделать, – Дин вытащил из кармана разлинеенную карточку и начал читать Римский ритуал[6]: – Deus, et Pater Domini nostri Jesu Christi, invoconomen sanctum tuum… – Ты его еще не запомнил? – серьезно спросил Кастиэль. – Достало, что каждый норовит меня исправить, так что я все записал, – отозвался Дин, и продолжил читать: – ...etcelmentiamtuamsupplexexposco… Внезапно труп Волвертона дернулся так, что его рука перевернулась тыльной стороной вверх, а пальцы открытой ладони дрогнули и сжались. Голова слегка перекатилась набок. – ...utadversushunc, etomnemimmundumspiritum… – Что-то происходит, – пробормотал Кастиэль. Дин остановился и взглянул на труп. Из левого уха Волвертона показалось что-то черное. Сначала Дин решил, что это жидкость, но потом сообразил, что оно живое, обрамленное десятками крохотных подвижных волосков-ножек. Существо, напоминая уродливого таракана, начало неспешно пробираться по бледной щеке к глазам, но замерло, как только на него упал взгляд Дина. «Оно смотрит на меня, – волосы у него на загривке стали дыбом. – Невозможно! У него ведь даже нету…» И тут с пронзительным писком оно прыгнуло Дину на лицо. Старший Винчестер машинально отшатнулся, и существо шлепнулось на пол. Дин подскочил к нему и наступил, сминая под каблуком и морщась от липкой пакости, брызнувшей из-под ботинка. Тварь продолжала извиваться, потом, корчась, залезла ему на лодыжку и скользнула вверх, к голени. Дин почувствовал, как она пристает к коже, и заорал: – Она все еще двигается! Отцепи ее! Кастиэль немедленно схватил ту самую бутылку, что-то прошептал над ней и выплеснул воду Дину на ногу. Раздалось шипение, и тварь снова пронзительно запищала. И перестала чувствоваться. Дин поддернул мокрую штанину и не увидел ничего, кроме красноватой отметины над пяточным сухожилием. Он схватил бумажное полотенце, стер остатки святой воды и выкинул его в мусорное ведро. – Что это было? – Дин все еще не мог успокоить дыхание. – Моа, – отозвался Кастиэль. – Что-что? – Демонический посредник, уникальный для этого региона американского Юга, – ангел нахмурился. – Я не видел таких со времен Гражданской войны, когда ангелы и демоны сражались за души погибших. – А теперь оно вернулось, – Дин с отвращением осмотрел подошву. – Почему? И почему именно Волвертон? – Его коснулся Свидетель. – То есть, этот твой Свидетель использовал парня вместо носового платка? – Ты не понимаешь, – возразил Кастиэль. – Моа не очень хорошо известна в люциферианском бестиарии, она – одна из самых его смутных визитных карточек. Ее вообще существовать не должно. Само ее присутствие – предвестник Апокалипсиса. И Свидетель это знает. И хочет, чтобы знали мы. – И этого парня ты ищешь? – спросил Дин. – Специально? – Мне нужно его найти. – Ну, что сказать, – старший Винчестер покачал головой. – Удачи.
Уинстон обнаружился в офисе с телефоном у уха. Дин решительно подошел и нажал на кнопку «разъединить». – Эй! – рявкнул коронер, вскочив на ноги. Он хотел, кажется, шагнуть кДину, но что-то в выражении лица «агента» остановило его. – Кто еще оставался наедине с трупом? – спросил Дин. – Что? – Вы меня услышали. Кто, кроме вас, был здесь? – Никто. Ну, разве что шериф Дэниэлс. Наверное. Все произошло прямо на поле боя, при всем честном народе. Если вокруг шеи Волвертона была веревка, кто-то должен был ее увидеть, – теперь в голосе Уинстона проскальзывало отчаяние. – Правильно? – Веревка – наименьшая из ваших забот, – Дин задрал голову. – У вас тут есть камеры слежения? Или датчики движения? – Свидетель обладает силой демона, – вмешался Кастиэль. – Он мог войти незамеченным. – Что? – вытаращился Уинстон. – Фигня. Бьюсь об заклад, засранец оставил хоть какой-то след. Кастиэль покачал головой: – Но… Дин, не слушая, снова развернулся к коронеру: – Когда будет готов токсикологический отчет? – Вероятно, завтра. – Вы находили что-нибудь необычное на трупе или на его одежде? Отметины, ритуальные ожоги, шрамы? – Нет, – но голос прозвучал как-то не так. – Уверены? – Да, – Уинстон беспомощно уперся взглядом в столешницу. – Боже, да! Дин переключился на телефон. – Посмотрим, что это был за звонок, – пробормотал он, включив телефон и поставив автоматический дозвон. – Не делайте этого! – взмолился Уинстон. – Вы же не хотите… – Еще как хочу, – отозвался Дин. – Привет, – произнес женский голос. – Это… Старший Винчестер покосился на Кастиэля: – Постойте-ка, я знаю этот голос! – он перевел взгляд обратно на трубку. – Кто говорит? Но голос оказался записан на пленку и продолжал: – …Кэнди. У нас с подружками вечеринка в джакузи, но мы потеряли топы бикини, и теперь… – голос заговорил с придыханием. – Ты прямо-таки обязан помочь нам найти их. Просто введи номер кредитной карточки и получи три минуты… – Ты знаком с этой женщиной? – поинтересовался Кастиэль. Дин оборвал вызов на полуслове и посмотрел на коронера – тот густо покраснел. – Лучше городу не оплачивать этот звонок, – буркнул Дин и собрался уходить. – Да, и мы еще вернемся взглянуть на токсикологический отчет. – Конечно, – отозвался Уинстон. – Как скажете. Только… вы уж предупредите сначала, ладно? Когда они вышли на улицу, уже начало темнеть. – Он не лжет, – проговорил Кастиэль. – Ясное дело, – вздохнул Дин. – И это значит, что у нас полный ноль. – Не обязательно, – они шагали по тротуару под фонарями. – Есть вероятность, что Волвертон встретил Свидетеля на поле битвы или… – Притормози, – Дин остановился. – Ты говоришь, Свидетель то, Свидетель это… Но если этот Свидетель тусовался с Иисусом и речь зашла про удавку, то у меня только одна догадка. – Какая же? – Иуда. Ты охотишься на Иуду. Кастиэль покачал головой: – Не знаю… – Почему нет? – Имя Иуды больше связано с искусом и предательством, нежели с кровью и жестокостью. – Так-то оно так, но, насколько я знаю людей, и предательство бывает кровавым, когда в ход идет оружие. Внезапно до Дина донеслись громкие голоса и смех. Он оглянулся, впервые обратив внимание на окрестности: они стояли недалеко от большой старой церкви, которая выглядела так, будто пережила столетия боев и ненастной погоды, и, в общем, смахивала на военный корабль, потерпевший крушение и обретший здесь покой. Из высокой сводчатой двери выплеснулась толпа в костюмах и платьях. – Это… – начал Кастиэль. – Свадьба. Старший Винчестер увидел, как под гром аплодисментов и радостные крики жених с невестой спускаются по ступеням и направляются к лимузину, поджидающему их у обочины. Платье невесты было явно не современным, а жених носил форму солдата Конфедерации – такую реалистичную, что Дин почти видел над ней клубы пыли. – Они издеваются? Как можно жениться в этих обносках? – Любовь – это поле боя, – изрек Кастиэль. Дин вытаращился на него: – Чего? – Я слышал эти слова в песне. Дин отвернулся, едва сдерживая улыбку: – Ты просто нечто, Кас, знаешь? – не услышав ответа, старший Винчестер продолжал, не оглядываясь. – Ты там уже исчез, да? Ясное дело, когда он все-таки обернулся, Кастиэля за его спиной действительно не было. ГЛАВА 7 Сэм подошел к украшенному колоннами фасаду Исторического общества Мишнс-Риджа, задержавшись у Импалы, чтобы скинуть пиджак и галстук. Он поднялся по гранитным ступеням к дубовой двери с вычурной металлической ручкой, твердо уверенный, что все уже закрыто, но дверь легко подалась на хорошо смазанных петлях, и Сэм окунулся в прохладу холла. Без окон в зале было темнее, чем он ожидал; шаги отдавались тем гулким эхом, какое бывает в давно заброшенных помещениях. Пахло камфорой, старой бумагой, тканью и плесенью, а глаза все никак не могли приспособиться к полутьме. Несколько мгновений Сэм даже не мог прикинуть размеры холла. |
||
Последнее изменение этой страницы: 2018-05-31; просмотров: 180. stydopedya.ru не претендует на авторское право материалов, которые вылажены, но предоставляет бесплатный доступ к ним. В случае нарушения авторского права или персональных данных напишите сюда... |