Соотношение грамматической и лексической семантики в языках мира. Пересечение грамматических и тематических классификаций в языках мира.

Рассматривая соотношение грамматической и лексической семантики в языках мира, необходимо, прежде всего, обратиться к вопросу о наличии грамматических категорий в разных языках.

Так, грамматические категории – это объединения, группы, совокупности однородных грамматических явлений (совокупности однородных грамматических слов) при различии их форм. Единство той или иной категории обусловлено не способом выражения, а общим грамматическим значением. Например, формы существительных: столу, стене, пути, хотя и имеют разное оформление аффикса: [- у, - е, - и], т.е. разную грамматическую форму, но, тем не менее, объединены общим значением Д. п. сущ.

Категории в грамматике могут быть более широкие (напр. части речи) и более узкие (напр. явления внутренней группировки в пределах той или иной части речи: в сущ. – категория числа, грамматические категории собирательности, абстрактности, вещественности и т.п., в пределах глагола – категории залога, вида и др.).

Грамматические категории разных языков:

- языки отличаются друг от друга наличием или отсутствием грамматических категорий;

- языки, имеющие аналогичные грамматические категории, отличаются друг от друга средствами выражения грамматических значений, парадигмой и типом категории (морфологическая, лексико-грамматическая, синтаксическая).

Несоответствие грамматических категорий в разных языках – и есть свидетельство специфичности подбора грамматических категорий в каждом языке.

 Рассмотрим это различие на примере русского, немецкого и французского языков:

- существительные русского, немецкого и французского языков имеют категории числа и рода;

- французские существительные не склоняются;

- русские и немецкие существительные – склоняются;

- все эти языки имеют два числа – ед. и мн. число;

- в русском языке формы мн. ч. образуются в основном при помощи флексий, тогда как в немецком и французском языках используется артикль, а также формообразующий суффикс и умляут; 

- в русском и немецком языках имеется три грамматических рода;

- во франц. языке – два грамматических рода;

- родовым показателем в немецком и французском языках выступает артикль;

- в русском языке родовой показатель – только флексия.

То же самое можно рассмотреть и на примере английского языка или любого другого.

Рассмотрим соотношение того, как: грамматически или лексически выражаются в языках мира, следующие грамматические категории:

категория определенности/неопределенности;

значение «двойственности»;

категория одушевленности/неодушевленности; категории глагольного вида и рода существительных;

наличие склонения (количество падежей);

значение множественности в формах мн. ч.; 

различие в склонении и спряжении;

глагольная категория времени.

1. категория определенности/неопределенности является существенной для грамматики романо-германских языков. В данных языках, в отличие от русского языка, эта категория отчетливо выражена различием определенных и неопределенных артиклей, что отсутствует в русском языке. Однако, это не значит, что русские не могут иметь в сознании этих значений – в русском языке эти значения выражаются лексически, т.е. особыми словами, напр. местоимениями этот, тот и т.п. для определенности и какой-то, некий для неопределенности. Кроме того, употребление числительных один, одна, одно, одни также может служить в русском языке выражением неопределенности (как, например, артикль un, une во французском; ein в немецком языках и т.п.).

В качестве примера можно взять сомалийский язык. Наличие в этом языке особого всесторонне-окончательного вида, выраженного повтором fen-fen от глагола fen – «глодать», по-русски переводится: «обгладывать со всех сторон, до конца», свидетельствует о том, что то, что для сомалийского языка (грамматическое значение вида) выражено грамматическим способом повтора, по-русски передается лексически, словами: «со всех сторон», «до конца». Т.е. это подтверждает, что такая видовая категория свойственна сомалийскому языку и несвойственна русскому.

2. Значение «двойственности» в одних языках имеет грамматическое выражение формами двойственного числа (старославянский, древнегреческий, санскрит, древнерусский, литовский), в то время как в других языках, где нет категории двойственного числа, то же самое может быть выражено сочетанием числительных со значением «два», «двое» и соответствующих существительных.

3. Далее, категория одушевленности/неодушевленности характерна для русского языка, в то время как она необычна для иных европейских языков (равно как некоторым европейским языкам не свойственно различение категории глагольного вида и рода существительных – английский, армянский языки и все тюркские языки). В русском же языке категория одушевленности/неодушевленности проявляется в В. п. мн. ч. (Я вижу точки – Я вижу дочек; Я вижу концы – Я вижу отцов), а для м.р. и в ед. ч. (Я вижу конец – Я вижу отца).

4. Количество однородных категорий различно в разных языках. Так, в языках, имеющих склонение,количество падежей может колебаться от трех (арабский), четырех (немецкий), шести (русский) до пятнадцати (эстонский) и более (некоторые дагестанские языки). Однако если даже между языками есть соответствие в отношении наличия тех или иных падежей, то их функции могут быть различными. Например, по-русски Пошел за дровами (Т. п. с предлогом), а в казахском это же самое передается как отынга барды (где отынга – Д. п.).

5. Значение множественности в формах мн. ч. – грамматическое, выраженное грамматическим способом. А в собирательных именах множественность – факт лексического значения, выраженный основой, тогда как грамматический способ показывает ед. ч. (например, в русском языке [кулак] – [кулак’-и] и [кулач – j- о] ).

Категория ед. ч. гораздо реляционнее в тех языках, где есть только противопоставление ед. и мн. ч., чем в тех языках, где есть еще двойственное или даже особое тройственное число. В этих случаях любая категория числа гораздо деривационнее, т.е. имеет меньшую степень грамматической абстракции.

6. Различие в склонении и спряжении в языках мира. В русском языке имена существительные, а также причастия склоняются (т.е. изменяются по падежам и числам), а глаголы спрягаются (т.е. изменяются по лицам и числам). Однако, в некоторых языках, например, в тюркских, угро-финских и других имена существительные могут изменяться по лицам (в казахском), или, например, в латинском языке глагольная форма герундия склонялась.  

7. Глагольная категория времени. Во флективных языках она обладает трехкомпонентной парадигмой. Рассматривая настоящее время, можно отметить, что простые формы настоящего времени славянских языков отличаются разным числом типов спряжения: в русском языке – два, в болгарском – три. Особенно сложна система форм прошедшего времени. В отличие от восточнославянских языков, другие славянские языки, а также германские и романские сохранили сложную систему форм прошедшего времени (английский, немецкий языки и др.).

 ВОПРОС 25

Оппозиция как принцип организации фонологической системы языка. Единицы фонетико-фонологического уровня: аллофон, фонема, дифференциальный признак фонемы, интегральный признак фонемы.

Труды И. А. Бодуэна де Куртенэ и Л. В. Щербы заложили основу для создания общей теории фонем. Но если говорить о фонологии как о самостоятельной и цельной отрасли языкознания, то се возникновение связано с именем еще одного русского учено­го — Н. С. Трубецкого. Н. С. Трубецкой — крупнейший специалист в области морфологии и фонологии славянских языков, один из основателей Пражского лингвистического кружка. Последние 12 лет-жизни он посвятил работе над капитальным трудом «Основы фо­нологии». Книга эта впервые вышла в 1939 г. в Праге на немецком языке (русский перевод — М., 1960).

Исходными теоретическими предпосылками для Н. С. Трубецкого явились положения, выработанные И. А. Бодуэном де Куртенэ и Л. В. Щербой. Это- а)фонема — кратчайшая единица языка, реализующаяся в звуках речи, б) фонема служит различению смысла слов. Практическим же материалом для его концепции послужили Звуковые системы более чем ста обследованных языков. Однако заслуга ученого не только в том, что он соединил теорию с практикой. Гораздо важнее то, что Н. С. Трубецкой был в науке активным сторонником последовательного системно-структурного подхода, и именно этот подход придал всей фонологической теории недостававшую ей стройность и завершенность.

Объект исследования при таком подходе рассматривается как единая система, все элементы которой взаи­мосвязаны и взаимообусловлены. В то же время степень сложности системы, характер ее организации и материальная природа образующих ее явлений не играют принци­пиальной роли. В качестве подобных систем можно трактовать самые различные объекты, например естественный язык, тип че­ловеческой культуры, моду в одежде, живой организм, шахматную игру и т. п. Для системно-структурного подхода важно одно: каждый элемент объекта может быть описан (т. е. охарактеризован, опре­делен) по его месту в системе или, что в общем-то то же самое, по его отношениям с другими элементами. Таким образом, под структурой вообще здесь понимается внутренняя организация объекта, скрытая от непосредственного наблюдения. Именно поэтому для описания структуры объекта его материальная сторона оказывается на каком-то этапе неважной, даже излишней — от нее необходимо отвлечься.

В языкознании подобные идеи были впервые достаточно отчет­ливо сформулированы Ф. де Соссюром. Вот одно из характерных мест в его «Курсе общей лингвистики»: «Какую бы сторону знака мы ни взяли, означающее или означаемое, всюду наблюдается одна и та же картина: в языке нет ни понятий, ни звуков, которые существовали бы независимо от языковой системы, а есть только смысловые различия и звуковые различия, проистекающие из этой системы». Отсюда вытекает вывод, обна­жающий общеметодологическую (философскую) подоплеку лингви­стической теории Ф. де Соссюра: «Отличительные свойства единицы сливаются с самой единицей. В языке, как и во всякой семиологической системе, то, что отличает один знак от других, и есть все то, что его составляет» (Соссюр).

В учении Н. С. Трубецкого эти теоретические принципы находят себе практическое применение. Языковые единицы — фонемы — образуют, по Н. С. Трубецкому, систему, и весь инструмент, не­обходимый и достаточный для их описания, — это понятия противопоставления, или оппозиции, и дифференциального признака.

Прежде всего все звуковые противопоставления делятся на два типа: фонологические (смыслоразличительные) и нефонологические. Фонологическую оппозицию образуют любые звуковые единицы, при условии, что их противоположение связано в нашем сознании с разным значением. Например, рус. замок и пень, садовод и садануть, хор и хорь или нем. Mann 'мужчина' и Weib 'женщина', Mahnc 'грива' и Biihne 'сцена' и т. п. находятся в отношениях смыслоразличительной оппозиции и, следовательно, по Трубецкому, являются фонологическими единицами. Находя сходства и различия в звуковой оболочке этих единиц, мы тем самым разлагаем их на последовательный ряд более мелких элементов, таких, как, напри­мер, [вот] и Гнут'] в садовод и садануть. Этот анализ может быть продолжен до тех пор (ср.: вот — нот, ток — тук, тук — тюк...), пока мы не дойдем до противопоставлений, члены которых для носителя языка далее уже не расщепляются: [в] — [н], [о] — lyli [т] — [т¹] и т. п.

Минимальные звуковые единицы, выполняющие смыслоразличительную функцию, Н. С. Трубецкой и называет фонемами. «Любое слово представляет собой целостность, струк­туру; оно и воспринимается слушателями как структура, подобно тому как мы узнаем, например, на улице знакомых по их общему облику. Опознавание структур предполагает, однако, их различие, а это возможно лишь в том случае, если отдельные структуры отличаются друг от друга известными признаками. Фонемы как раз и являются различительными признакам и словесных структур. Каждое слово должно содержать столько фонем и в такой последовательности, чтобы можно было отличить его от других слов». Итак, по отношению к словам фонемы играют роль различительных признаков. А чем различаются между собой сами фонемы? Вот здесь и становится очевидным то особое место, которое отводится в концепции Н. С. Трубецкого понятию дифференциального признака.