Глава 2.2 Особенности организации и деятельности военной прокуратуры

Прокурату́ра Росси́йской Федера́ции — единая федеральная централизованная система органов, входящая в структуру федеральных органов исполнительной власти[28], в задачу которой входит осуществление от имени Российской Федерации надзора за соблюдением Конституции Российской Федерации и исполнением законов, действующих на её территории. Прокуратура Российской Федерации выполняет и иные функции, установленные федеральными законами.

Полномочия, организация и порядок деятельности прокуратуры Российской Федерации определяются федеральным законом «О прокуратуре Российской Федерации»[29]. Относится к государственным военизированным организациям, которые имеют право приобретать боевое ручное стрелковое и иное оружие[30]. В прокуратуре России предусмотрена федеральная военная, правоохранительная и гражданская государственная служба. Прокуратура должна осуществлять свои полномочия независимо от органов государственной (законодательной, исполнительной, судебной) власти, не относится ни к одной из ветвей власти.

  Военная прокуратура Российской Федерации поднадзорна прокуратуре Российской Федерации, организационно входит в состав Генеральной Прокуратуры Российской Федерации. Её возглавляет, обеспечивает подбор, расстановку и воспитание кадров, Формирование, реорганизация и ликвидация органов военной прокуратуры, определение их статуса, компетенции, структуры и штатов, проводит аттестацию военных прокуроров, издает приказы и указания, обязательные для исполнения всеми военными прокуратурами - заместитель Генерального прокурора Российской Федерации - Главный военный прокурор Петров Валерий Георгиевич.

  Деятельность военной прокуратуры направлена исключительно на Вооруженные Силы Российской Федерации, другие войсках, воинские формирования и органы, созданные в соответствии с федеральными законами и иными нормативными правовыми актами.

Назначение и освобождение от должности Главного военного прокурора осуществляет Совет Федерации по представлению Президента Российской Федерации.[31]

  Ему подчинены и подотчётны первый заместитель, Заместители Главного военного прокурора, старшие помощники и помощники.

  По вертикали власти за ними следуют управления, аппарат, приёмная, отделы и службы военной прокуратуры.

  В свою очередь они регулируют деятельность военных прокуратур окружного звена, которых девять:
- Восточный военный округ (26 военных прокуратур)

- Западный военный округ (35 военных прокуратур)

- Центральный военный округ (43 военных прокуратуры)

- Южный военный округ (40 военных прокуратур)

- Балтийский флот (5 военных прокуратур)

- Тихоокеанский флот (9 военных прокуратур)

- Северный флот (7 военных прокуратур)

- Черноморский флот (5 военных прокуратур)

- Ракетные войска стратегического назначения (14 военных прокуратур)

  В местностях, где в силу исключительных обстоятельств не действуют иные органы прокуратуры Российской Федерации, а также за пределами Российской Федерации, где в соответствии с международными договорами находятся войска Российской Федерации, функции прокуратуры могут выполнять другие органы только по приказу Генерального прокурора Российской Федерации.

  В военных прокуратурах, приравненных к прокуратурам городов и районов, по решению Главного военного прокурора могут создаваться прокурорские участки.

  Деятельность военной прокуратуры весьма заметна с переводом военнослужащих на контрактный вид службы. Показатели нарушений несения службы выросли с того момента в десятки раз, всё потому что «солдат-контрактник» имеет гораздо больше проблем за стенами военной организации чем, военнослужащий проходящий военную службу по контракту. Так же, с проведением денежной индексации у военнослужащих войск национальной Гвардии повысилось денежное довольствие. С одной стороны, это есть хорошо, больше людей хотят служить Родине, получать больше денежных средств, тем самыс улучшают своё материальное положение, но и есть в этом ложка дёгтя, которую необходимо разгребать военной прокуратуре и её органам.

  С увеличением денежной массы в Вооружённых Силах и Войсках национальной гвардии увеличилось число кредитов, сделок, займов и других возможных отношениях между воинскими частями, учреждениями и военнослужащими с государством.

Так вот, военная прокуратуры, как было сказано ранее осуществляет надзор за соблюдением законодательства любых отношений, если хотя бы один из субъектов будет являться военная организация.

  Прокурорские работники, проходящие службу в органах военной прокуратуры, имеют статус военнослужащих. Таким работникам в соответствии с Федеральным законом «О воинской обязанности и военной службе» присваиваются воинские звания[32].

  Главный военный прокурор является высшим должностным лицом военныой прокуратуры, выполняющий функции по руководству деятельности военной прокуратуры.

Он является одновременно заместителем Генерального прокурора РФ. У него имеются 3 заместителя.

Первый заместитель Главного военного прокурора, генерал-лейтенант юстиции - Иванов Евгений Вячеславович

заместитель Главного военного прокурора, генерал-лейтенант юстиции - Девятко Александр Юрьевич

Заместитель Главного военного прокурора, генерал-лейтенант юстиции - Никитин Александр Павлович

  Положения о структурных подразделениях Главной военной прокуратуры утверждаются Главным военным прокурором. В управлениях и отделах устанавливаются должности старших прокуроров. В Главной военной прокуратуре образуется коллегия в составе Главного военного прокурора (председатель), его первого заместителя и заместителей (по должности), других прокурорских работников, назначаемых Главным военным прокурором. Персональный состав коллегии утверждается Генеральным прокурором Российской Федерации по представлению Главного военного прокурора. Главный военный прокурор и подчиненные ему прокуроры обладают в пределах своей компетенции полномочиями, определенными настоящим Федеральным законом, и осуществляют их независимо от командования и органов военного управления в соответствии с законодательством Российской Федерации. Военные прокуроры также обладают полномочиями:

- участвовать в заседаниях коллегий, военных советов, служебных совещаниях органов военного управления;

- назначать вневедомственные ревизии и проверки, затраты на проведение которых возмещаются по постановлению прокурора органами военного управления, где состоят на довольствии проверяемые воинские части и учреждения;

- по предъявлении служебного удостоверения беспрепятственно входить на территории и в помещения воинских частей, предприятий, учреждений, организаций и штабов независимо от установленного в них режима, иметь доступ к их документам и материалам;

- проверять законность содержания осужденных, арестованных и задержанных военнослужащих на гауптвахтах, в дисциплинарных частях и других местах их содержания, немедленно освобождать незаконно содержащихся там лиц;

- требовать обеспечения охраны, содержания и конвоирования лиц, находящихся на войсковых и гарнизонных гауптвахтах, в иных местах содержания задержанных и заключенных под стражу, соответственно воинскими частями, военными комендантами, органами и учреждениями внутренних дел Российской Федерации.[33]

  Прокуратура военного округа занимается надзором за соблюдением законодательства РФ воинских частей соединений, дислоцированных на территории данного округа…

Её возглавляет военный прокурор округа, он подчиняется главному военному прокурору и является прямым начальником всего личного состава военной прокуратуры округа.

 В состав окружных военных прокуратур входят военный прокуратуры гарнизона.

  Прокуратуру гарнизона возглавляет военный Прокурор.

Имеются подразделения военной прокуратуры зарубежом, в районе дислокации подразделении ВС РФ. Так, н на территории арендованного у Казахстана Байконура, действует гарнизонная военная прокуратура. Многие подразделения военной прокуратуры находяться на территории воинских частей.
Согласно п. 1 ст. 21 Федерального закона "О прокуратуре Российской Федерации" от 17 января 1992 г. N 2202-1 (далее - Закон о прокуратуре) предметом надзора за исполнением законов выступает соблюдение Конституции Российской Федерации и исполнение действующих на территории Российской Федерации законов, в частности, федеральными органами исполнительной власти и их должностными лицами, а равно соответствие законам издаваемых ими правовых актов. Поскольку законодатель в плане осуществления прокурорами надзорной деятельности не делает исключений из круга соответствующих органов, то вполне очевидно, что любой из них, прямо указанный в соответствующем акте главы государства поднадзорен прокуратуре Российской Федерации.

  В полной мере это относится и к Федеральной службе войск национальной гвардии Российской Федерации (далее также - Росгвардия), образованной Указом Президента Российской Федерации "Вопросы Федеральной службы войск национальной гвардии Российской Федерации" от 5 апреля 2016 г. N 157 с возложением на нее функций по выработке и реализации государственной политики и нормативно-правовому регулированию в сферах:

а) деятельности войск национальной гвардии Российской Федерации:
б) оборота оружия;
в) частной охранной деятельности;
г) вневедомственной охраны.

  Таким образом, что прямо вытекает из названного акта главы государства, к Росгвардии перешли ряд функций Министерства внутренних дел Российской Федерации (далее также - МВД России), что, в свою очередь, обусловило постановку перед органами прокуратуры задачи по обеспечению надлежащего надзора за законностью деятельности новообразованного правоохранительного органа. Мы не случайно оговариваем правоохранительный статус названного федерального органа исполнительной власти, поскольку как в теории прокурорской деятельности, так и на практике принадлежность к системе правоохранительных органов, если это прямо не оговаривается законодателем (как, например, в случае с теми же органами внутренних дел, органами федеральной службы безопасности и таможенными органами в ст. 8 Закона о прокуратуре), рассматривалась с учетом выполнения в совокупности либо раздельно функций по осуществлению оперативно-розыскной деятельности или расследования преступлений (в форме дознания и (или) предварительного следствия)[34]. В Указе Президента «Положения о координации деятельности правоохранительных органов по борьбе с преступностью» в п.1 которого перечисляются соответствующие федеральные структуры, включая Следственный комитет Российской Федерации. Дополнение этого перечня Росгвардией, произошедшее 7 декабря 2016[35], с учетом отсутствия у данного органа названной функциональности свидетельствует как о необходимости более широкого трактования предмета и пределов правоохранительной деятельности, так и о важном месте, которое заняла Росгвардия в системе органов правоохраны. А это означает, что, несмотря на самостоятельный (отличный от надзора за исполнением законов) характер координируемой прокурорами деятельности правоохранительных органов по борьбе с преступностью, соответствующие правоотношения имеют прямую зависимость от процедур разграничения компетенции территориальных прокуроров и прокуроров специализированных прокуратур, в поднадзорность которым вменяется конкретная деятельность тех или иных подразделений Росгвардии, что является в первую очередь (на уровне общих подходов) прерогативой Генерального прокурора Российской Федерации, а также на нижестоящем уровне отнесено к ведению прокуроров регионального звена, издающих приказы о разграничении компетенции между подчиненными им прокурорами.

  Следует отметить, что на федеральном уровне компетенционный вопрос решился достаточно оперативно и уже 7 июня 2016 г. Генеральным прокурором Российской Федерации были внесены коррективы в его же Приказ "О разграничении компетенции прокуроров территориальных, военных и других специализированных прокуратур" от 7 мая 2008 г. N 84 (далее - Приказ N 84), согласно которым на военных прокуроров возложили осуществление надзора за соблюдением Конституции Российской Федерации, исполнением законов, соответствием законам издаваемых правовых актов, соблюдением прав военнослужащих, членов их семей и иных граждан органами военного управления и должностными лицами воинских частей, организаций Росгвардии (за исключением органов управления и подразделений, осуществляющих федеральный государственный контроль (надзор) за соблюдением законодательства Российской Федерации в сфере оборота оружия и частной охранной деятельности, вневедомственной охраны, в том числе Центра специального назначения вневедомственной охраны; федерального государственного унитарного предприятия "Охрана")[36]

  Таким образом, с одной стороны, произошла автоматическая замена ранее фигурировавших в документе "внутренних войск Министерства внутренних дел Российской Федерации" на Росгвардию, а с другой стороны, с учетом более широкой функциональности этого органа в скобках были оговорены вопросы, не относящиеся к компетенции военных прокуроров. Соответственно, заместитель Генерального прокурора Российской Федерации - Главный военный прокурор, используя приданные ему п. 3 ст. 46 Закона о прокуратуре полномочия, определяет поднадзорность органов и подразделений Росгвардии непосредственно Главной военной прокуратуре и военным прокуратурам окружного звена, а военные прокуроры округов закрепляют за собой и за подчиненными им военными прокурорами гарнизонного звена остальные объекты надзора, отнесенные к компетенции военных прокуроров.

  Поскольку Приказ N 84 более не упоминает нигде о Росгвардии, вполне очевиден вопрос о том, а кто же, собственно, из прокуроров реализует надзорные и иные полномочия в отношении органов управления и подразделений Росгвардии, деятельность которых решением руководителя прокурорской системы исключена из сферы интересов военных прокуратур. Здесь, говоря о поднадзорности деятельности органов управления и подразделений Росгвардии, осуществляющих федеральный государственный контроль (надзор) за соблюдением законодательства Российской Федерации в сфере оборота оружия и частной охранной деятельности, вневедомственной охраны, в том числе Центра специального назначения вневедомственной охраны, а также федерального государственного унитарного предприятия "Охрана", следует отметить, что указанная функциональность передана из МВД России, т.е. не является вновь возникшей, в силу чего по умолчанию Генерального прокурора Российской Федерации соответствующие объекты и их должностные лица продолжают оставаться в компетенции и зоне ответственности тех же территориальных и иных прокуроров (например, по надзору за исполнением законов на особо режимных объектах), которые осуществляли надзор за исполнением законов указанными структурами до образования Росгвардии. Безусловно, двойственный характер поднадзорности одного и того же федерального органа исполнительной власти может создавать на практике определенные сложности, но он скорее проблематичен для самих поднадзорных органов и должностных лиц, нежели для прокуроров, что со временем, думается, перестанет быть проблемой. Хотя, по нашему мнению, для прояснения ситуации целесообразным было бы издание приказа Генерального прокурора Российской Федерации, четко разграничивающего поднадзорные объекты Росгвардии между Генеральной прокуратурой Российской Федерации, Главной военной прокуратурой и прокуратурами регионального звена (территориальными и военными).
Непосредственно в Законе N 226-ФЗ определено, что надзор за исполнением войсками национальной гвардии федеральных конституционных законов и федеральных законов осуществляют Генеральный прокурор Российской Федерации и подчиненные ему прокуроры. Можно ли в этой связи говорить о том, что в рассматриваемом законодательном акте имеет место определенное ограничение предмета прокурорского надзора, если проводить сравнение с упомянутой выше ст. 21 Закона о прокуратуре? На этот счет может быть как минимум две конкурирующие аргументации. С одной стороны, теория прокурорской деятельности исходит из постулата о приоритетности именно норм Закона о прокуратуре по сравнению с положениями других законодательных актов, в которых упоминается о предмете надзора. С этой точки зрения отсутствие в ст. 33 Закона N 226-ФЗ упоминания о надзоре за соблюдением войсками национальной гвардии Конституции Российской Федерации не имеет принципиального значения, коль скоро это компенсируется в базовом законе, регулирующем прокурорскую деятельность. Следуя этой же аргументации, очевидно, можно "простить" законодателю и упущение в части неупоминания еще одной неотъемлемой составляющей предмета надзора - соответствия законам издаваемых поднадзорными органами и лицами правовых актов. Тем более что анализ абсолютного большинства законодательных актов, где имеются сходные с исследуемой ст. 33 Закона N 226-ФЗ нормы, не выявил точного следования общему представлению о предмете надзора. В отношении же надзора за соблюдением Конституции Российской Федерации, имея опыт исследования данной проблематики, отметим, что речь фактически идет о проявлении ни к чему не обязывающего символизма, поскольку ни один из закрепленных законодательно надзорных актов прокурорского реагирования не позволяет реагировать на выявленные нарушения Конституции Российской Федерации[37], равно как и ведомственные формы статистического наблюдения не предполагают учет такой работы, что, собственно, достаточно убедительно иллюстрирует наш довод

  Вторая точка зрения основана на том, что поскольку ч. 1 ст. 129 Конституции Российской Федерации в части регулирования полномочий, организации и порядка деятельности прокуратуры Российской Федерации отсылает к федеральному закону (пусть в единственном числе, но все же конкретно не названному), то любой отвечающий критериям соответствующей юридической силы законодательный акт может восприниматься в качестве самодостаточного источника правового регулирования для конкретно взятой сферы прокурорско-надзорных правоотношений, если он не вступает в прямое противоречие с тем же Законом о прокуратуре, т.е. применимо правило "меньше - не больше", согласно которому высказанная законодателем позиция не обсуждается в силу действия принципа "duralex, sedlex".Позиция автора на этот счет, изложенная в ранее опубликованных работах относительно, например, ст. 29.2 Закона N 184-ФЗ и ст. 77 Федерального закона "Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации" от 6 октября 2003 г. N 131-ФЗ основана на правомерности исключительно расширения базового предмета надзора применительно к той или иной сфере правоотношений, но ни в коем случае не сужения и тем более не искажения его терминологией, не отвечающей признаваемым прокурорской наукой и закрепленным в Законе о прокуратуре постулатам. Речь идет в том числе и о применяемых в законодательстве в сфере военного строительства и оборонной деятельности понятиях, например, о "надзоре за соблюдением законодательства".[38]

  Таким образом, заканчивая характеристику ст. 33 Закона N 226-ФЗ, подчеркнем, что в рассматриваемом случае имеет место на первый взгляд некорректная интерпретация законодателем предмета надзора за исполнением законов войсками национальной гвардии, которая тем не менее более чем оправдывается, поскольку законодатель четко ориентирует прокуроров на проверку исполнения законов именно федерального уровня. Субъекты Российской Федерации, как известно, также принимают собственные законодательные акты, но в силу ст. 3 Закона N 226-ФЗ они не составляют правовую основу деятельности войск национальной гвардии, поэтому вполне понятно упоминание в ст. 33, наряду с федеральными законами, и федеральных конституционных законов, например о чрезвычайном положении[39], применение (исполнение) которых в силу стоящих перед Росгвардией задач презюмируется.

  Исходя из перечисленных выше основных направлений деятельности Росгвардии очевидно, что основной объем надзорной работы ложится на военных прокуроров как в силу многочисленности поднадзорного контингента, так и по причине необходимости, помимо собственно Закона N 226-ФЗ, проверять и исполнение различных федеральных, в том числе конституционных, законодательных актов, прямо или косвенно затрагивающих специфику деятельности указанной структуры. Вместе с тем, как представляется, тактика и методика надзорной работы военных прокуроров с незначительными коррективами может быть имплементирована из предыдущего опыта взаимоотношений с внутренними войсками МВД России, осовремененным аналогом которых, собственно, и являются войска национальной гвардии. В этом смысле перед территориальными и иными прокурорами адаптационная задача выглядит еще менее проблематичной.
Тем не менее необходимо отметить, что в качестве реакции на рассматриваемые нововведения в структуре федеральных органов исполнительной власти в ряд действующих организационно-распорядительных документов Генерального прокурора Российской Федерации в 2016 г. были внесены коррективы, ставящие перед прокурорами определенные задачи в надзорной деятельности. Так, согласно п. 14 Приказа "Об организации прокурорского надзора за исполнением законов, соблюдением прав и свобод человека и гражданина"[40] им предписано систематически проверять соблюдение законодательства (к вопросу о правильной формулировке предмета надзора) органами Росгвардии при осуществлении федерального государственного контроля (надзора) в сферах оборота оружия, частной охранной деятельности, а также при осуществлении вневедомственной охраны. Безусловно, речь идет лишь об общем перечислении функционала Росгвардии, который нами выше уже отражался со ссылкой на соответствующий акт главы государства. При этом призыв к систематичности осуществления проверок несколько диссонирует с положениями п. 2 ст. 21 Закона о прокуратуре, предписывающими проводить проверки лишь при наличии информации о факте нарушения закона, требующем прокурорского вмешательства.[41] В одном из своих решений Конституционный Суд Российской Федерации назвал это "инцидентным" основанием, допустив при этом правомерность проведения прокурором проверки в порядке контроля в целях удостоверения в реальном исполнении требований, изложенных по результатам предыдущей проверки.[42]

  В свою очередь, в подп. 1.2 Приказа Генерального прокурора Российской Федерации "Об организации прокурорского надзора за исполнением законодательства о противодействии экстремистской деятельности" от 19 ноября 2009 г. N 362 прокурорам вменено в обязанность "особое внимание уделять обеспечению постоянного и эффективного надзора за исполнением законодательства о межнациональных отношениях и противодействии экстремизму" в деятельности, в частности, Росгвардии, включая своевременность, полноту, законность и обоснованность принимаемых мер по выявлению и пресечению экстремистских проявлений. Представляется, что приведенную формулировку можно было бы немного скорректировать с учетом того, что надзор прокурорами все-таки не обеспечивается, а осуществляется. Кроме того, в силу п. 3 ч. 1 ст. 2 Закона N 226-ФЗ к задачам войск национальной гвардии отнесено "участие в борьбе с терроризмом и экстремизмом", а не исполнение законодательства о противодействии экстремизму.
В качестве самостоятельного и широко распространенного в силу своей специфики направления надзора, которое затрагивает деятельность всех названных прокуроров, выступает сфера применения должностными лицами Росгвардии норм Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях (далее - КоАП РФ), согласно положениям которого указанные лица составляют протоколы об административных правонарушениях по весьма внушительному перечню, осуществляют административное задержание, налагают административные наказания, а также в силу ст. ст. 32.4 и 32.5 КоАП РФ исполняют судебные решения соответственно о конфискации оружия и боеприпасов, о лишении права на приобретение и хранение или хранение и ношение оружия и патронов к нему. Во исполнение требований названного Кодекса Приказом Росгвардии "О полномочиях должностных лиц войск национальной гвардии Российской Федерации по составлению протоколов об административных правонарушениях и административному задержанию"[43] утвержден Перечень должностных лиц, который служит ориентиром применительно к разграничению компетенции военных и иных прокуроров.

  В завершение характеристики общих вопросов надзора за исполнением законов Росгвардией хотелось бы остановиться на отдельных нормах Закона N 226-ФЗ, предписывающих должностным лицам указанного федерального органа исполнительной власти при наступлении определенных случаев уведомлять об этом прокурора. Следует отметить, что подобные нормы имеются и в ряде других законодательных актов, регламентирующих деятельность органов силового блока (органы безопасности, полиции и т.д.).
Так, в ч. 5 ст. 12 Закона N 226-ФЗ закреплено, что "о каждом случае вхождения (проникновения) военнослужащего (сотрудника) войск национальной гвардии в жилое помещение помимо воли проживающих (находящихся) в нем граждан письменно уведомляется прокурор в течение 24 часов". При этом, что необходимо особо подчеркнуть, поскольку не все законодательные акты содержат подобные требования, на директора Росгвардии прямо возложена обязанность определения соответствующего порядка уведомления, что нашло реализацию в Приказе "Об утверждении Порядка информирования военнослужащим (сотрудником) войск национальной гвардии Российской Федерации своего непосредственного командира (начальника), собственника помещения и (или) проживающих в нем граждан и прокурора о случае вхождения (проникновения) в жилое помещение"[44]; причинения гражданину ранения либо наступления смерти гражданина в результате применения военнослужащим (сотрудником) войск национальной гвардии физической силы, специальных средств, оружия, боевой и специальной техники в возможно короткий срок, но не позднее 24 часов должен уведомляться прокурор. Наконец, ч. 2 ст. 22 Закона N 226-ФЗ установлено, что в случаях, предусмотренных пп. 5, 7, 8, 10 и 11 ч. 1 ст. 20 данного Закона, по указанию соответствующего командира (начальника) - от командира воинской части войск национальной гвардии, ему равных и выше - или его заместителя могут применяться бронемашины с последующим обязательным уведомлением прокурора в течение 24 часов с момента их применения. Интересно, что применительно к указанным случаям законодатель не обязывает директора Росгвардии определять порядок информирования прокурора, что говорит о некоторой непоследовательности, но, как представляется, не препятствует применению на практике алгоритма, закрепленного в названном выше Приказе.
  Анализ организационно-распорядительных документов Генерального прокурора Российской Федерации показывает, что фактически отсутствуют какие-либо четкие указания нижестоящим прокурорам о том, как они должны действовать в случае поступления к ним подобной информации. При этом аналогичные приведенным нормы нашли свое закрепление в достаточно большом круге законодательных актов, что ставит на повестку дня вопрос о необходимости выработки единообразных подходов к применению прокурорами соответствующих законоположений, поскольку направление им предписываемых сведений должно рассматриваться как неоспоримое (инцидентное) основание для проведения с выездом на место проверки и составления определенного вида документа, в котором фиксируется правомерность действий (решений) конкретного должностного лица либо отражается сущность допущенных нарушений закона. В отсутствие каких-либо требований законодателя на этот счет в рамках ведомственного нормотворчества следует утвердить типовую форму справки или акта (второе предпочтительнее), которые должны завершать подобную прокурорскую проверку.
  Подводя итог сказанному, подчеркнем, что накопленный органами прокуратуры в предшествующий период опыт вполне позволяет на должном уровне осуществлять надзор за исполнением законов Росгвардией. Для этого достаточно имеющегося арсенала полномочий. Вместе с тем решение отдельных вопросов организационного характера, в том числе в части детализации стоящих перед прокурорами задач и более четкого разграничения их компетенции, о чем говорилось выше, позволит сделать надзорную деятельность более эффективной.

Заключение

По итогам проведённых исследований можно сделать следующие выводы:

Рассмотрев и проанализировав историко-правовые аспекты можно сделать вывод, что органы военной прокуратуры с царских времён осуществляли важную роль в военном деле. Со временем органы прокуратуры корректировались, изменялись нормативно-правовых положения.

    В настоящее время основу правового статуса военной прокуратуры РФ составляют нормы Конституции РФ, отраслевого специального Закона «О прокуратуре РФ», иных правовых актов. Военная прокуратура РФ в современном понимании представляет собой государственный орган власти, опосредующий реализацию её специфической функции – надзора за соблюдением режима законности как в Войсках национальной гвардии Российской Федерации, так и в других военных ведомствах.

    Военная Прокуратура Российской Федерации – это единственный государственный орган, который непосредственно реализует волю государства по надзору за исполнением Конституции и законодательства Российской Федерации.

В систему военной прокуратуры входят Главная военная прокуратура, военные прокуроры военных округов, флотов, РВСН, Московская городская военная прокуратура и другие военные прокуратуры. В России действует более 200 гарнизонных военных прокуратур. Формирование, реорганизация и ликвидация органов военной прокуратуры, определение их статуса, компетенции, структуры и штатов осуществляется Генеральным прокурором Российской Федерации. Назначение и освобождение от должности Главного военного прокурора осуществляет Совет Федерации по представлению Президента Российской Федерации.[45]

    Независимо от преобладания тех или иных тенденций в развитии законодательства о военной прокуратуре важнейшей задачей представляется сохранение и признание прокуратуры в системе Российской государственности в качестве самостоятельного органа, предназначенного для осуществления точно обозначенных законом функций.

    Критерии оценки эффективности антикриминогенной деятельности органов военной прокуратуры могут быть различными, но обязательно обладать следующими признаками:

¾ Необходимостью ( под «необходимыми» следует понимать такие явления, без которых возникновение прогнозируемого следствия ( т.е. криминогенных угроз воинскому правопорядку) было бы невозможно);

¾ Юридической значимостью (определяется взаимосвязью двух критериев: первый заключается в том, что средства и меры антикриминогенного воздействия должны непосредственно относиться к конкретному общественному опасному деянию, второй связан с тем, что такой механизм реализации должен способствовать обеспечению задач уголовного судопроизводства);

¾ Закономерностью (наличие объективно существующей, повторяющейся связи, обусловливающей возможность предупреждения появления или развития конкретного общественного опасного деяния в войсках);

¾ Вероятностью нейтрализации противоправного деяния (обеспечение непосредственной защиты воинского правопорядка от криминогенных угроз);

¾ Комплексностью.

Деятельность военной прокуратуры соединена со всей системой государственного устройства России, в том числе с войсками национальной гвардии РФ. Государственно – правовая основа института прокурорского надзора заключается в том, что она содействует упрочнению режима законности в такой сложнейшей сфере государственной деятельности как государственное и хозяйственное управление.

В российских современных условиях военная прокуратура осуществляет функции одного из элементов системы «сдержек и противовесов». Она определяет и принимает меры к ликвидации всяких нарушений законов, от кого-либо бы они ни шли. В то же время своей деятельностью прокуратура содействует взаимодействию как целостной государственной власти; все отрасли власти заинтересованы в сохранении и укреплении законности, которую призвана обеспечивать военная прокуратура.

Вся осуществляемая деятельность прокуратуры состоит в обеспечении верховенства закона, единства и укрепления законности, защите прав и свобод народа и гражданина, а также охраняемых законом интересов общества и государства.

Основным направлением прокурорского надзора представляется надзор за законностью правовых актов. Он является определённым стержнем проверочной деятельности прокуроров на всех направлениях и стадиях.

Надзор за исполнением войсками национальной гвардии федеральных конституционных законов и федеральных законов осуществляют Генеральный прокурор Российской Федерации и подчиненные ему прокуроры.[46] Вместе с тем, как представляется, тактика и методика надзорной работы военных прокуроров с незначительными коррективами может быть имплементирована из предыдущего опыта взаимоотношений с внутренними войсками МВД России, осовремененным аналогом которых, собственно, и являются войска национальной гвардии.

Подводя итог сказанному, подчеркнем, что накопленный органами прокуратуры в предшествующий период опыт вполне позволяет на должном уровне осуществлять надзор за исполнением законов Росгвардией. Для этого достаточно имеющегося арсенала полномочий. Вместе с тем решение отдельных вопросов организационного характера, в том числе в части детализации стоящих перед прокурорами задач и более четкого разграничения их компетенции позволит сделать надзорную деятельность более эффективной.