ЧАСТЬ 1. ПОЕЗДКА В КРЕЗАТОРИЙ 6 страница

— Делать тебе все равно нечего. Я пока пойду куплю что-нибудь к чаю, а ты повыводи мне афиши, — предложил Рулон.

— А если заметит декан? — спросила самка.

— А ты сразу, что напечатаешь, прячь в пакет. Если увидят, скажешь, что вывела одну штуку, — успокоил Рулон самку.

— Ладно, попробую, — согласилась она.

Рулон вышел на улицу. На улице было много лотков, ларьков и магазинов.

«Подольше погуляю, побольше сделает», — подумал Рулон и пошел в большей супермаркет.

Там он ходил, изучая товары народного потребления. Он сравнивал цены этого супермаркета с ценами в ларьках этого и других городов, где ему пришлось не так давно побывать. Рулон думал о том, что в нашей стране для тех, кто делает бизнес с умом, открыты все пути, даже те, которые должны были бы быть закрытыми. А вот те, кто не делает бизнес или делает через жопу, скоро уже не будут ходить в такие большие магазины. Жизнь всех расставляет по местам. Справедливость не нужно искать. Она существует изначально. Людям важно научиться жить в соответствии с космическими законами.

«Но, похоже, для них это так же трудно, как научиться летать», — подумал Рулон.

В супермаркете он выбрал и купил большую шоколадку с орехами. По его понятиям, это была большая щедрость, которую он решил позволить себе по отношению к самке, которая сразу согласилась ему помочь. Рулон не был жадным в общепринятом смысле этого слова, он просто был убежден в том, что все, что у него есть, дано для осуществления той великой задачи, ради которой он совершает все свои действия.

Через некоторое время Рулон пришел в кабинет самки. Он обратил внимание на пакет, в котором была уже пачка афиш. Принтер продолжал работать и выводить афиши. Девушке было явно наплевать на бюджет университета. Рулон нашел кофеварку и включил ее с сеть.

— Ты здесь учишься? — спросил Рулон Элен.

— Да, я здесь учусь на третьем курсе. У нас здесь смешная стипендия, да и ту задерживают. Поэтому я решила подрабатывать секретаршей. Тут я уже работаю третий месяц, и мне еще ни разу не заплатили, — откровенно пожаловалась Элен.

— И кем ты станешь, когда выучишься? — с иронией спросил Рулон.

— У меня будет диплом архитектора, — ответила самка.

Кофеварка согрелась, и Рулон предложил Элен выключить принтер и попить чаю. Важнее было закрепить хорошие отношения для того, чтобы в дальнейшем можно было бы всегда пользоваться столь полезными услугами.

Глядя на Элен, разливающую чай, Рулон думал о том, как трудно представить, чтобы Марианна сидела в этом дурацком учебном заведении, где ничему полезному все равно не научат, и на этой работе, где не платят даже крошечную зарплату. Рулон все больше поражался тому, как нелепо бы смотрелась Марианна, которая всегда точно знала, что ей нужно в жизни и что ей нужно делать, чтобы это иметь.

«Как можно научить эту самку видеть и действовать, как Марианна?» — задавался вопросом Рулон.

Он понимал, что нужна особая интуиция, чтобы самка была вырвана из ее привычного мирочка, чтобы она была включена в него и соответственно доверяла ему во всем. Лишь в таком случае возможна работа по искоренению дурости, перенятой преимущественно от родителей, и внедрению новых жизненных установок и взглядов.

В разговоре с Элен Рулон понял, что она не является той самкой, которая способна резко изменить свою жизнь и пойти по неведомому ей пути. Осознавая это, Рулон не стал высказывать никаких незнакомых самке идей, чтобы не вызывать у нее дискомфорта, а просто побеседовал о всякой ерунде.

***

Пока Александр был в Москве, Рулон собрал все свои книги и, расхваливая их как самые лучшие и чудодейственные, раздал людям, попросив их приглашать к вступлению в библиотеку еще людей, новых членов, рассказывая, какие тогда можно будет достать ценные книги.

День и ночь Рулон лихорадочно думал, где еще найти, купить, отксерить книги по эзотерике. Скоро в библиотеку вступили новые люди. Рулон установил связи и быстро стал пополнять библиотеку книгами. Так что к приезду Александра это была настоящая библиотека, и Рулон заработал на этом за какой-нибудь месяц несколько тысяч долларов.

Марина, сестра Александра, также помогала ему, распечатывая трактаты на машинке. Как-то раз, придя к ней домой, Рулон увидел их домашнюю сиамскую кошку. Он хотел ее погладить, но кошка зарычала и ударила его лапой. Этим она очень напомнила ему Марианну, которая была так же обособленна, индивидуализирована и агрессивна, как дикая кошка. Хотя могла быть и очень ласковой. Рулон решил, что будет вырабатывать в себе качества камышового кота, чтобы не быть стадным животным. Приехав, Александр обрадовался, что Рулон успешно справился с заданием:

— Теперь можно попробовать этих людей раскрутить на семинар.

Он набросал план семинара из знакомых для него тем. Было решено сделать семинар на Медео под Алма-Атой, а затем в городе — для тех, кто не сможет туда поехать.

Удивляясь, что Рулон ходит с его сводной сестрой, Александр спросил его об этом.

— Я, как Бодхисаттва, бесконечно дружествен, бесконечно сострадателен и бесконечно отрешен от того, что и как я делаю.

Александр сказал, что если у человека есть врожденные дефекты, то это плохая карма и такой человек может приносить несчастья.

Семинар на Медео шел хорошо. Там росли огромные поля мака, текли холодные горные ручьи, в углублениях почвы были озерца с водой, и теплые солнечные ванны. Увидев, что Рулон может вести семинар, Александр успокоился.

— Ну а в городе сам тогда проводи, я снова поеду в Москву.

— Будет сделано, босс, — в шутку ответил Рулон с полной готовностью делать все, что поможет его росту и развитию.

Александр снова собрал деньги и уехал. Рулон остался один проводить семинар. Он решил никого не брать себе в помощники, так как остальные были не его люди. И они могли потянуть, как говорится, в другую сторону, а он хотел притянуть семинаристов к себе, сделать их преданными. Одному было вести трудно, но он молился и, получив вдохновение, чуть не плача от переполняющего его восторга, на лекции передавал огонь своего сердца семинаристам.

В отличие от Александра, читающего лекции сухо и слишком абстрактно, так, что даже Рулон мог его понять с большим усилием, он стал их читать поэтическим языком, иногда чуть не стихами, находясь в потоке вдохновения. Людям казалось, что на лекции он аж светился.

В городе не было живописных гор, ручьев и маков, но Рулон компенсировал это иной мистикой. Он вывел народ ночью в поле. Светила луна, мерцали звезды, стрекотали насекомые. Он выстроил их цепью и повел по полю.

— Смотрите в это звездное небо, озаряемое светом вечной Луны. Это Космос, и мы летим в нем на нашей планете Земля. Вот Млечный Путь. Вон там — центр галактики. И вы в открытом Космосе. Он окружает вас, как безбрежный океан. Эта бесконечность охватывает вас, она вокруг, — сказал он, обводя рукою небо, — и вы не отделимы от Космоса, вы часть его. Но если часть забудет о себе и сольется с целым, она станет бесконечностью. Представьте, вы — бесконечность, вы — все эти звезды и планеты, вы — все мироздание.

Они шли и шли по бесконечному полю. Прохладный ветер овевал их тела. И луна своим светом озаряла их путь.

— Но бесконечность — это не только пространство. Она во всем. Представьте себе, что вся наша Вселенная, возможно, всего лишь маленький атом какого-нибудь камня в другой бесконечной Вселенной, а атомы вашего тела на другом уровне — это целые Вселенные, такие же, как наши, со звездами и луной, со зверями, птицами и людьми. И где-то там тоже идет семинар, и какой-нибудь учитель объясняет людям эту же Великую Истину.

Рулон говорил то пламенно, то таинственно понижая голос. Его речь завораживала, и некоторые чувствительные женщины начинали плакать.

Рулон также проводил индивидуальные практики, на которых получил много денег, а затем он узнавал, что еще хотят изучить люди, и пообещал, что все эти темы будут на следующем семинаре.

Тут же он распечатал листки с рекламой будущего семинара и раздал людям, чтоб они их распространяли. Многих тем он вообще не знал, но начал их изучать, как бы невзначай расспрашивать людей, которые знали кое-что об этом. Затем он решил, что преподаст эти знания по-новому, чтоб не повторяться, и создаст много новых практик и техник, чтоб всем было интересно. Однако, хотя его разум, чувства и тело действовали столь активно, он ощущал себя только свидетелем призрачных картин жизни.

После очередного приезда Александра из Москвы, появилась идея открыть какую-нибудь секцию. Александр рассказал, что в Москве их открыто великое множество. Пора бы просвещать и Удмуртию.

***

Ночью в сновидении к Рулону явилась Марианна. Они находились в какой-то шикарной квартире, расположенной на верхнем этаже небоскреба. Окно этой комнаты было во всю стену, а балкон как огромная терраса.

— Вот где теперь я живу, — игриво сказала Марианна и грациозно растянулась на огромном диване, — а ты что же, мой милый, занялся фетишизмом. Каких-то кукол наряжаешь в мои тряпки? А?

— Я просто помешался, — сказал Рулон, — я никогда не видел такой женщины, как ты. И мне хочется, чтобы хоть какая-нибудь стала бы чуть-чуть на тебя похожей.

— Не видел и не увидишь. Скоро ты поймешь, чем я от них отличаюсь. Они так, на время, а я с тобой навсегда. Ведь теперь я стала ближе к тебе, чем раньше. Не правда ли? Вот так, каждую ночь я твоя, иди ко мне, — и она обняла Рулона и притянула его к себе. — Ну кто там из твоих кукол сравнится со мной? Она стала всем телом ласкаться к Рулону и шептала ему: «Это я создала тебя, и ты будешь мой. Возьми же то, чего тебе не хватает».

Рулон гладил её упругие бедра, и вдруг, когда он поцеловал её, почувствовал, что растворяется в ней. Вскоре это состояние прошло, и он снова обнаружил себя лежащим на этом диване. Марианна ласкала его тело и возбуждала его лингам. Она лизала и целовала его, нежно перебирала пальцами его мошонку. Затем села на его лингам и начала майдхуну (половое сношение), издавая эротические стоны. Внезапно их тела стали растворяться и превратились в светящийся шар энергии.

Рулон не мог понять, где он, а где Марианна. А затем он вовсе исчез, и осталось только пустота, ничто, свет и бесконечное Блаженство. Внезапно он снова появился рядом с Марианной.

Они сидели в бассейне, и теплые струи воды массировали их тела.

— Что это было? Что? — спросил Рулон.

— Блаженство постижения бесконечного в конечном, — риторически произнесла она, посмотрев на него взглядом своих бездонных глаз.

— Я почувствовал, что становлюсь тобой, — восторженно сказал он.

— Что становишься гермафродитом? Поздравляю! — захохотала Марианна.

Рулон вспомнил школьный стишок про гермафродита:

Кто такой гермафродит?

Кто себя ебёт и сам родит.

Он тоже засмеялся.

— А вот рожать не нужно, дорогой, — хитро улыбнувшись, сказала Марианна.

***

На следующий день Рулон завалился к Харитиди. Он был не один, а со своими друзьями.

Александр налил всем чаю.

— Решил я уезжать из этого дурдома на Запад.

— А я уже имею желтую карточку, — пошутил Рулон, — так что я здесь как дома. Я даже могу паспорт не показывать. Со мной все и так ясно.

Он демонстративно покрутил пальцем у виска и откинулся на спинку деревянного стула. Стул покачнулся, слегка скрипнув, а Рулон как-то странно улыбнулся, скривив свою физиономию, подражая обитателям дурдома.

Все весело забалдели.

— Ты бы не говорил это при людях, а то они подумают Бог знает что, — наставил его Александр.

— Но тут все свои. Я так свою значительность искореняю. Да другим пример даю, — ответил Рулон. — Ну а ты пробивай окно в Европу, я тут покуда людей закучу, а потом окучу весь мир. У меня нос длинный. Я основательно все делаю. Ну а тебе лучше с твоим носом — галопом по Европам, — пошутил он и отпил зеленого чая, помешивая серебряной ложечкой и лукаво поглядывая на присутствующих.

— Тут я с одним профессором познакомился, — сказал Александр, — он помогает мне за кордон проломиться. Да вот беда, его семнадцатилетняя дочка стала ко мне приставать, все ездила сюда, а у меня жена и все такое, — с намеком сказал он.

Дохлый таракан свалился со стены на пол и был отброшен чьей-то ногой. Сидящий в углу Вадим, двадцатилетний юноша с очень скромной внешностью, стеснительный и молчаливый, наблюдал за этой сценой с явным сожалением.

— Хорошо, возьму ее на себя, — с готовностью ответил Рулон, — я как раз себе учениц набираю.

— У магов всегда было много женщин-учениц, если они не были голубыми, — пошутил хозяин, убив тапкой таракана.

— А я вот не убиваю тараканов и комаров, — сказал Вадим, — исповедую Ахимсу.

Рулон переглянулся с Александром, и они весело засмеялись.

— Кроули вот набирал себе кривых, косых, горбатых, обещая сделать их совершенными, — сообщил Вадим.

— Хороший ход для рекламы, — оценил его информацию Рулон.

— Еще он был, говорят, гомиком. Посвящал так мужчин в свой орден, — сказал Вадим. Его друзья криво улыбнулись.

Бал Сатаны (NEW)

Вскоре Рул организовал студию просветления, на которую он пригласил всех своих знакомых на сцену просторного зала, где состоялась встреча.

Рулон вывалил в дьявольской маске с рогами, в козьей шкуре и с прицепленным сзади здоровым хвостом. Он громко захохотал.

— однажды я прочитал книгу, — стал он задвигать свою речь, — где говорилось, что для того, чтобы обрести счастье, много денег, продлить жизнь и исполнить любое желание, надо заключить договор с дьяволом. Я сразу схватил бумагу, разрезал руку, накапал в чернильницу крови и накарябал на листе, что продаю Душу Дьяволу. Но так ничего и не изменилось в моей жизни. Затем я прочел гурджиевского Вельзевула, где он беседует с внуком, и понял, что Вельзевул — это и есть Гурджиев и его спуски на землю — это его перевоплощения. Так вот, я понял, что никакой Души у человека нет. Он ее еще должен обрести, а Душой люди называют свои чувствишки и социальную программу. Тогда я понял, что я должен продать Дьяволу.

Затем я увидел, что Дьяволом люди называют то, что противоречит их программе зомби. Это для них главное зло. И я решил, что на листке кровью писать бесполезно, я должен вытравить все это из себя. Вскоре я узнал, что добро и зло условны. И Дьявол, и Бог — это только две стороны одной медали. Оказывается, чтоб достичь Освобождения, Спасения, Просветления, нужно также отбросить все желания и социальные установки.

Тогда я решил, что я заключу договор с Богом, Дьяволом и расстанусь со всей этой ересью, чтоб мне стало хорошо. Так я и делаю до сих пор. И я обрел все, что хотел, конечно, не до конца, но уже достаточно много, чтоб это считать не просто случайностью, а результатом моего договора. Поэтому и вам всем советую прямо сейчас заключить этот договор, пока не стало поздно, иначе всем вам до конца жизни будет хреново.

Рулон закончил свою пламенную речь. В зале воцарилась тишина. Никто не ожидал такого оборота дела. Все были в шоке. Гуру дико расхохотался.

— Ну что, притихли, — сказал он, — вон кот сидит в углу, он не испугался. Как сидел, так и сидит.

Кот спокойно мурлыкал, лежа на циновке в почетном углу залы. Его ничто не беспокоило.

— Что же, мы должны быть как коты? — недовольно спросила Лолита.

— Это единственный способ остаться счастливыми в этой жизни, — спокойно ответил Мудрец, поудобней устроившись в кресле.

— Почему нас тут лишают иллюзий? — возмущенно спросила Лолита.

— И что же вы хотите? — весело произнес Рулон. — На то и духовный путь. Это мамочка вас надула. Все сказки вам рассказывала, а тут вам глаза на реальность открывают, — строго сказал Просветленный.

Люди перешли в большую комнату, застеленную ковром, на котором стояли разные явства. Все расселись на ковер по-турецки.

Затем Рулон начал практику. Рул показал лингам, сделанный из воска.

— Что это такое? — спросил он.

— Так это же хер, — крикнул Вадим.

— Нет, это просто кусок воска, — сказал Учитель, — и вы будете его сосать, помня, что это кусок воска.

— Если это воск, зачем его сосать, — спросила Аза.

— Вот в том-то и вся суть практики, наблюдать за собой, как вы будете сосать кусок воска, который похож на хер. И что при этом в ваших мозгах будет происходить. И чтоб было интересней, обмакните его в сгущенку и смотрите, чтобы в ваших мозгах сгущенка теперь не превратилась в спущенку, — все весело расхохотались. — В Индии женщины обмазывают каменный фаллос Шивы маслом и насаживаются на него, — продолжил Рулон. — Это считается священным ритуалом, а у нас это считается позором, но это только представления ума. Зато в Индии считается невозможным есть вместе с собакой. А у нас и со свиньями жрать начали. Так что, есть из черепа с собакой мы не будем, отведайте лучше сгущенки с воскового фаллоса. Кто знает, как это называется?

— Минет, — заорал Юрик, рыжий парень в клетчатом пиджаке, и все заржали.

— Но мы можем это назвать и новым способом пожирания сгущенки, — заметил Рулон. — Все это только представления ума. Итак, приступим.

Гуру внимательно наблюдал происходящее и увидел, что все начали хихикать и, давясь, сосать толстый восковый хер. Не все смогли в правильном состоянии проделать эту практику и наблюдать за собой со стороны.

— Ну, что, смотрите, как вас дурачит ум, вы родились от предрассудков, живете ради предрассудков и условностей, страдаете и умираете, что не можете добиться состыковок своих условностей с жизнью. Помедитируйте над этим на досуге. Как же вы завнушены социумом, в каком рабстве у разных условностей вы находитесь.

Следующей выступала Лолита, которая играла роль попрошайки. Она ходила по залу с протянутой рукой, заискивающе заглядывая всем присутствующим в глаза и прося жалобным голосом: «Любите меня, пожалуйста!» Увидев такое, все начинали гнать её от себя, глумиться и гадко смеяться ей в лицо, выказывая всем своим видом полное презрение. Сцена была так хорошо сыграна, что Лолита чуть не разрыдалась от самосожаления, почувствовав свою глубоко спрятанную проблему. Рулон заметил это.

— Ну, хватит плакать, злись, и только тогда люди будут уважать тебя, — жестко сказал он. — А если ты станешь сильной, яркой и активной и перестанешь чувствовать свою зависимость от мнения мышей, — подчеркнул он, — тогда и только тогда они полюбят тебя. Любят тех, кто индивидуализирован, независим, наполнен энергией. Хотите ли вы любить кусок говна? — спросил Рулон.

— Нет! — заорали все хором.

— Запомните это на всю жизнь, — жестко сказал Учитель. — Вы думаете, что если вас полюбят, то все вы сможете стать таким говном, как вы есть, глупым и слабым. Но такого человека хочется бить! Бить! И бить! — с яростью заорал Рулон, сильно стукнув кулаком по столу так, что посуда, стоявшая на краю, попадала и разбилась. — Вы не хотите любить слизняка? Но и вас никто не захочет любить, если вы будете слизняками, сука! Я еще научу вас всему! На хрен! — выкрикивал он в бешенстве.

Люди стали злорадно смеяться, скрипеть зубами, корчить злые рожи, рыча друг на друга.

— Вот так уже лучше! Сентиментальные говна никому не нужны, запомните это. Я сделаю из вас людей! Хватит! А то будете всю жизнь ходить с протянутой рукой. Вы, что? Черти, что ли? — немного успокоившись, Рулон вынул из кармана конверт и сказал: — Это вот письмо нам написал Михаил из местного дурдома. Теперь ему не нужно будет косить под дурака, чтобы избежать армии, — обнадеживая всех, сказал он. — Ведь он уже стал дураком по-настоящему.

Гуру кивнул Вадиму. И тот рассказал, как Борис пришел на занятия весь грязный. Было астральное каратэ. Вадим, решив пошутить, наставил на него палец пистолетом и сказал: «Пух!» И тот внезапно повалился.

— Все подумали, что я великий астрокаратэк, — усмехнулся Вадим, — а это просто Борис рехнулся. После занятий я ему говорю: «Давай вставай!» — а он никак не встает, утверждает: «Я уже умер». И продолжает валяться. Потом его все-таки подняли совместными усилиями. После этого он заявил, что стал, мол, грибом и, уже совсем ничего не соображая, бессмысленно спрятался под столом. Ну, тогда мы вызвали карету, и его увезли в «дурку», — сказал Петя и глупо захихикал.

— Вот видите, и вы недалеко от него ушли, — сказала Рулон, — он вообразил себя грибом, а вы строителями коммунизма, свиноматками, отцами семейства. Все это один хрен. Так что, лучше не отождествляйтесь со своим воображением, чтобы не рехнуться.

— И теперь он написал письмо, — продолжил Рулон, зачитывая это послание идиота, в котором была сплошная галиматья. В конце красовалась подпись «Святой Шри Ауробиндо Гхош», услышав которую все весело заржали.

— Вот как мы будем теперь его звать! — радостно закончил Рулон.

Веселье продолжилось в диско-зале, оснащенном суперновой аппаратурой. Из огромных колонок загремела музыка, сопровождавшаяся мерцанием лазерных лучей и бликов хрустального шара. Все стали энергично плясать под «Аквариум», повторяя знакомый припев: «Вот! Вот! Вот! Еще один, упавший вниз, на полпути вверх…» — радуясь и хлопая в ладоши.

В это время Рулон тщательно следил за состоянием каждого, не ставит ли кто-либо себя на место Михаила, не начал ли кто жалеть себя, представляя себя в дурдоме на вязках. Танцы закончились, и люди снова расселись на свои места.

Тут Юра Холодович поднялся и сказал с горечью:

— Сейчас мы смеялись над Борисом, но я понимаю, что нужно также мне посмеяться над собой. Ведь я такой же шизофреник. Так ли это, Учитель?

Рулон обрадовался, что к Юре пришло понимание смысла происходящего.

— Посмотрите на этого человека, — сказал Мудрец. — он все правильно понял. Конечно, лучше бы нам смеяться над собой, но вы еще не готовы даже посмеяться над другими.

— Вчера я пошел в магазин, — сказал Юра, — и стоял там шесть часов. Я расставил руки в стороны и чистил карму магазина. Из моих глаз текли слезы. Наверно, это дурость, — начал рассуждать он, но его прервал всеобщий хохот.

— Если ты это сделал один раз, то ничего. Но если ты будешь делать это часто, то станешь, как Борис, — объяснил Гуру.

Вновь все весело заржали.

— Шиза и блядство косят наши ряды, — прокомментировал Рулон.

— Это точно, — подтвердили все, вспомнив тех, кто выпал из рядов избранников Силы.

***

Когда ушли все парни и пассивные самки, осталось несколько активных женщин, настроившихся на борьбу, чтоб занять место под солнцем Учителя.

— А вы что встали? Давайте выматывайте, Учитель уже хочет отдыхать, — сказала им Венера.

— Сама убирайся, а я буду с Учителем, буду ему помогать, — Сингарелла вышла вперед и дерзко ответила сопернице.

— Я отсюда никуда не уйду. Теперь я буду здесь, — Аза прошла и села в кресло.

Дело запахло дракой.

— Хорошо, оставайтесь все, а потом разберемся, кто на каком окажется месте, — умиротворил всех Рулон.

Венера не унималась, она подошла к Гуру.

— Сегодня я буду с Учителем, а вы сидите здесь, в прихожей.

— Ни хрена подобного! Сегодня я буду с ним, а ты будешь сидеть здесь! — Сингарелла заорала, вся пылая ненавистью.

Намечалась новая потасовка, и Рулон вспомнил, как однажды во время семинара на Медео в гостинице подрались Лилит и Селена. Селена принесла еду.

— Я сегодня буду кормить Учителя, — сказала она.

Лилит возмутилась.

— Почему это ты? Я вот чайник взяла, значит, я буду его кормить! — орала Лилит.

— Ни хрена! — заорала Селена. — Я буду с ним, а ты иди погуляй.

— Я тебя щас кипятком ошпарю, давай убирайся отсюда.

Рулон взял у нее из рук чайник.

— Хватит, давайте спокойно есть.

Лилит вся кипела от гнева.

— Учитель, не вмешивайся, мы сами разберемся. Дай слово, что не будешь вмешиваться.

— Ну хорошо, — сказал Гуру, — только чайник и нож оставьте в покое.

Селена и Лилит кинулись друг на друга и вцепились друг другу в волосы, стали пинаться, матеря друг друга на чем свет стоит. Затем они стали кататься по полу, тузя друг друга, пока Селена как-то случайно не сломала палец Лилит. Та закричала от боли и отпрянула. Увидев свое поражение, она посмотрела на Рулона и с обидой заявила.

— Почему ты нас не разнял?

— Я же дал слово, — возразил он.

— Ну и что, все равно должен был разнять, — не унималась она. — Я ей в следующий раз всю кожу кипятком ошпарю, — бесилась Лилит.

— И правильно, — поучал самок Рулон, — за счастье нужно всегда бороться. Само по себе ничего нам не достанется, и все мамочкины рассуждения о том, что первый встречный проходимец окажется принцем, что с ним наступит счастьице, — вздор и выдумки. Без борьбы нам могут достаться только отбросы, только куски грязи и замерзшей мочи, так как все лучшее быстро разбирают себе те, кто активней и напористей, именно им достаются все сливки жизни. Борьбы не нужно бояться. Бороться нужно учиться. И даже если ты не победишь сейчас, то навыки борьбы все равно помогут тебе победить в будущем.

Они разлеглись на большом ковре. Рулон лег на спину и начал медитацию, смотря со стороны на все происходящее. Аза и Сингарелла стали целовать и лизать его стопы и ноги, сосать пальцы на ногах, а Венера начала облизывать его промежность, яичьки и анус, вводя язык как можно глубже в его отверстие. Самки стонали от возбуждения и изгибались своими стройными телами. По знаку Рулона они стали меняться местами. Теперь Венера и Аза лизали ноги, а Сингарелла стала облизывать его огромный член, щекоча его языком, нежно зажимая губами, целуя его и прижимая ртом с разных сторон. В комнате играла приятная музыка и раздавались стоны возбужденных смок. Рулон дал знак, и самки снова поменялись местами. Теперь на главном месте оказалась Аза. Она стала глубоко брать в рот его член, заглатывая его в глотку, нежно посасывать головку, облизывая ее языком и втягивать лингам в рот, создавая в нем вакуум. От возбуждения самок начало трясти, и они стали испытывать оргазмы. Рулон дал знак, и они переменили позицию. Аза легла на спину, Сингарелла стала раком и начала лизать ей кунку. Рулон ввел лингам в ионии Сингареллы, а Венера сзади ласкала ноги Рулона, облизывая их и трясь о них грудками. В поле общей эйфории самки начали растворяться в сексуальном экстазе. Затем на спину легла Венера лэк??? ей делала Аза, с которой совокуплялся Рулон, а Сингарелла целовала груди Венеры. Половая Нирвана сводила самок с ума. Они стонали и рыдали от возбуждения, пребывая в постоянных оргазмах. По знаку они сменили позицию, и Рулон занялся Венерой. Она ласкала промежность подружки…После Тантры они в экстатическом состоянии уснули, обнимая своего Гуру.

Утром после жаркой ночи Венера, Аза и Сингарелла пошли в магазин за нарядами с большими пачками денег. Рулон остался один и, купаясь в бассейне, подумал, что вся эта жизнь предназначена для активных людей, а пассивные могут быть только быдлом. Но одной активности еще мало, нужна избирательность, чтоб найти в жизни самое лучшее и не успокаиваться на достигнутом. Идти все дальше и дальше, развиваться и прилагать новые усилия не для того, чтобы батрачить на заводе, а чтоб достигать новых высот и идти к ним не мамочкиными методами, ибо трудом праведным не поставишь палат каменных.

Многие дураки руководствуются в жизни принципом: пусть плохо, но по-моему. Плохонький, да свой. Все это говно, дурость. Такие всегда будут неудачниками. Свое всегда хуже нас. И чтоб получить что-то лучше нас самих, мы должны принадлежать чему-то или кому-то более великому, чем мы сами. И в жизни мы должны руководствоваться не сиюминутными эмоциональными импульсами, а вырабатывать стратегию жизненного успеха и изменить себя так, чтобы соответствовать этому состоянию, устранять в себе все то, что мешает нам добиться удачи, даже если придется при этом испытывать большой внутренний дискомфорт от мешающих комплексов и предрассудков.

***

На следующей неделе Рулон собрал несколько человек, и они пошли в поход в горы со здоровыми рюкзаками, специально наполненными тяжелыми предметами. Узкие тропинки сменялись трудными подъемами по скалам. Иногда приходилось снимать рюкзаки и вдвоём, а то и втроем перетаскивать их через преграды. Часто приходилось переходить маленькие речки вброд. Тогда никто не разувался и никто не раздевался. Мокрая одежда высыхала моментально под жарким солнцем. Сначала все весело шли и непринужденно шутили, наслаждаясь окружающей красотой. Ярко светило солнце, и веял легкий ветерок, вдохновляя восторженных путников. Но скоро, достигнув высокого склона, предвещавшего утомительный подъем, стали уставать и приуныли. Рулон заметил это.

— Ну, что же вы? Давайте веселиться будем дальше, — он с большой энергией стал рассказывать веселые истории и анекдоты. — однажды, в прошлой жизни, прихожу я в бордель города Одессы. Там бордельершей была тетя Беси. Это было как раз перед 1914 годом. И вот она дает мне альбомчик, где в сальных позах изображены на фото её девочки. Смотрю, негритянка — 20 долларов, француженка — 15, полька — 10. А у меня жена, значит, заначку забрала, так осталось только три доллара.

— Тетя Беси, как быть? Мне же тоже хочется побаловаться.

— За троячок можем только со мной, — отвечает она.

Ну мы побаловались. И вот уже после революции я захожу как-то в этот дом. Там уже сделали швейную мастерскую и шьют для нашей доблестной армии кальсоны. Гляжу, там сидит тетя Беси.