Внезапно ФИЛИП бьет его по лицу. Это рефлекс, реакция загнанного в угол животного. ФИЛИП шокирован так же, как и ОЛИВЕР. У того немного крови на губах.

ФИЛИП. Мне так жаль! Оливер, прости.

Он двигается ближе, ОЛИВЕР вздрагивает.

ФИЛИП. Дай мне посмотреть.

ОЛИВЕР позволяет.

ФИЛИП. Как мне жаль!

ОЛИВЕР. Все нормально, я в порядке.

ФИЛИП. Прости, прости, я не хотел.

ОЛИВЕР. Я, правда, в порядке.

Затем ФИЛИП начинает плакать. Он падает в руки ОЛИВЕРУ и всхлипывает, как младенец.

ФИЛИП. Прости, прости, прости.

ОЛИВЕР. Все хорошо, Филип, все хорошо.

ОЛИВЕР утешает его. Потом они целуются. Но ОЛИВЕР старается быть нежным, а в ФИЛИПЕ чувствуется нечто агрессивное.

ОЛИВЕР. Филип, подожди.

ФИЛИП. Нет.

ФИЛИП тянет ОЛИВЕРА в сторону дивана – его движения становятся жестче. Он начинает снимать их одежду.

ОЛИВЕР. Нет, Филип. Не так, не здесь. Подожди.

ФИЛИП. Не сейчас? Не здесь? Ты же этого хочешь, так? Ты хочешь, чтобы я был таким?

ФИЛИП становится жестоким. Он толкает ОЛИВЕРА на пол. ОЛИВЕР сопротивляется. ФИЛИП расстегивает собственные брюки, уже наполовину спускает штаны ОЛИВЕРА. Сначала ОЛИВЕР сопротивляется, затем поддается. ФИЛИП кончает в бешеном темпе, его крик во время оргазма является страшным, выстраданным криком освобождения. Некоторое время они лежат на полу - ФИЛИП прячет свое лицо от стыда, ОЛИВЕР прячет свое.

В конечном итоге ФИЛИП поднимается. Спокойно, методично он одевается и выходит из комнаты. ОЛИВЕР не двигается. Он лежит на полу лицом вниз. ФИЛИП возвращается примерно через минуту. Он наливает себе выпить и садится. Он закуривает сигарету.

Медленно, преодолевая боль, ОЛИВЕР поднимается и начинает одеваться. Проходит минута или две в полной тишине.

ФИЛИП. Тебе не стоило приходить.

Пауза.

ФИЛИП. Тебе нужно уйти. Это... Уйди и не возвращайся больше.

ОЛИВЕР медленно идет через комнату к двери. Он не смотрит на ФИЛИПА. Он смотрит на пол. Он открывает дверь и замирает.

ОЛИВЕР. Прости… Я…

Он замолчал в замешательстве. Как будто пытался собраться с мыслями.

ОЛИВЕР. Что я…

Пауза.

ОЛИВЕР. Прости, я думал, я тебя знаю.

Он выходит из комнаты и закрывает за собой дверь.

ФИЛИП не двигается. Он остается сидеть, пьет свой виски и курит сигарету.

Свет постепенно гаснет.

Конец первого акта

АКТ 2

2008

Офис. За столом сидит ПИТЕР, редактор. ОЛИВЕР сидит на другом конце стола.

ПИТЕР. Я говорил с Себом Николсом, он сказал: «Если ищешь хорошего писателя-гомика, я знаю лучшего в городе». Все верно? Ничего, что я использовал слово «гомик»? Надеюсь, без обид.

ОЛИВЕР. Принято, без обид.

ПИТЕР. Тут хрен поймешь. Ну, знаешь, вся эта политкорректность… Что это вообще такое, черт побери? Но я не из тех, кто любит оскорблять людей. Только никогда не знаешь, какое слово подходящее. Я думал, что, может, гомик – что-то типа слова на букву «Н» для афроамериканцев. Между собой все нормально, но…

ОЛИВЕР. Да нормально все, нормально.

ПИТЕР. Расширяем границы – вот, о чем я говорю. Не знаю, приходилось ли тебе видеть наш иракский сюжет.

ОЛИВЕР. Нет.

ПИТЕР. Молодой парнишка вернулся с войны без рук. И мы неделю его снимали, типа как видеодневник или что-то в этом духе, показывали, как его жизнь изменилась и что вообще теперь с ним творится. Как его подружка его бросила, прочие ежедневные заботы, с которыми он сталкивался. Типа как он снимает деньги с банкомата. Кстати, очень трогательно, заставляет людей думать и сопереживать. Сильно.

ОЛИВЕР. Уверен в этом.

ПИТЕР. В этом больше жизни, чем в однообразном: сиськи и задницы, сиськи и задницы, вперемешку с футболом для разнообразия. Нам удалось заполучить широкий круг читателей, большинство из которых впечатлительные юноши. Ты знаешь, что говорят: с силой приходит и ответственность. И все прочее.

ОЛИВЕР. Так говорят.

ПИТЕР. Штука в том, что большинство этих парней обожает секс. Фак, большинство из них готово трахнуть и свинью. Я если я говорю, что времена меняются, они меняются, уж поверь. Как-то ночью, когда мы тусили с друзьями, один парень, его зовут Дэвид, он малость придурок, но мужик неплохой… Он рассказал о своей поездке с подружкой в Таиланд. Они остановились в Шангри-Ле или в чем-то типа этого. И вот шел он по улицам и почувствовал возбуждение. И что ты думаешь, ему отсосал один из этих… Леди-бой. Чертов леди-бой. Вот рассказывает он нам и мы такие: «Ты сделал что?». А он продолжает: «Лучший минет, что у меня был». И мы все ржем минуты две, потом играем в снукер и уже забываем о его откровениях. Десять лет назад такого бы не случилось, времена меняются. Дэйв бы хранил это в секрете. А сейчас? Всем пофигу.  Прости меня за грубость, Оливер, но если у тебя с этим проблема, не смотри свысока.

ОЛИВЕР. Логично.

ПИТЕР. Я и думаю, давай-ка скажем этим парням, что бояться нечего, мы все люди в конце концов. Тебе не обязательно жениться и прочее. Время сказать этим парням, все в порядке, если ты гей. Либо признай свою гомофобию, либо свыкнись с этим. Поэтому я и хочу что-то про гомосексуальный секс, не имею в виду все подробности, но что-нибудь такое, что заставит их позавидовать, что-то про секс в общественных местах. Пусть задумаются, могли бы они пойти в парк или в другое публичное место в любое время дня, где стоят и ждут все эти шикарные девчонки, ждут, чтобы их трахнули. Будет ли им что-то за это? Что-то типа гомосексуального секса для натуралов.

ОЛИВЕР. Гомосексуальный секс для натуралов.

ПИТЕР. Короче, я хочу, чтобы они смогли себя как-то сравнить с геями и подумали: «Геем быть нормально». Изменить образ их мышления. Геи – это круто. Что-то в этом духе. Эти парни знают, чего они хотят, и знают, как это получить. Новаторы во всех сферах – музыке, моде. Все это должно быть в журнале. Не каждый журнал для юношей вещает о гей-сексе. Вот, о чем я говорю – долой барьеры.

ОЛИВЕР. Да.

ПИТЕР. Разрушение барьеров – это ключевое. Потому что вы, парни, этого заслуживаете.

Пауза.

ПИТЕР. Вы, парни, боретесь за свои права. Против вас куча дерьма. Тонны хренова невежества.

ОЛИВЕР. Точно.

ПИТЕР. Не буду скрывать, Оливер, у меня непосредственный интерес. Со всей этой гомосексуальной темой. Мой дядя - гей.

ОЛИВЕР. Разве не все они?

ПИТЕР. Нет, но у меня есть. Отличный парень. Просто супер. Брат моей матери. Дядя Гарри. Чертовски крутой мужик. С золотым сердцем. Работал на Совет. У него был блядский СПИД.

ОЛИВЕР. Мне жаль.

ПИТЕР. Я помню тот день, последний раз, когда видел его. А что я? Двенадцать, тринадцать? Моя мама взяла меня и моего младшего брата в Королевский бесплатный госпиталь, где он лежал. И они так и не поняли, что же с ним такое. В смысле, понятно, что у него СПИД, но это было с самого начала. Вот мы направились в госпиталь, в специальную палату, где дядя Гарри лежал под капельницей. Все эти провода, выходящие из него... Чертово безумие. И он на искусственном дыхании, потому что не может дышать самостоятельно… И эти звуки… Эти хрипящие звуки… Как дыхание смерти. С ума можно сойти. Я никогда не видел ничего подобного. Все было так безумно, я немного психанул, а моя мама сказала: «Скажи привет дяде Гарри».  На самом деле это было: «Скажи прощай дяде Гарри», потому что мы все знали, что жить ему недолго.  Я наклонился и увидел его. Черт. Его глаза. Каждая часть его умирает, но глаза… Глаза его души. Или как там говорят… Глаза, полные любви. Это разбило мне сердце тогда.

Пауза.

Мы собирались обратно, а там, в нескольких фунтах от нас, сидел мужчина и улыбался нам, мы такие: «Ты вообще кто?». Я спрашиваю у мамы, кто этот парень, а она: «Это друг твоего дяди Гарри». Позже я выяснил, что они жили вместе двадцать четыре года. Фак, двадцать четыре года. Я имею в виду, это охренеть, как долго. И крайне серьезно. Я спрашиваю свою мать, почему мы никогда с ним не встречались, а у нее не нашлось ответа. Она сказала: «Мы просто не могли». Люди сумасшедшие.

Пауза.

ПИТЕР. Вот и моя личная связь. Дядя Гарри. Это в его честь.

ОЛИВЕР. Спасибо за то, что поделился.

ПИТЕР. Так что вот, что я думаю. Было здорово пообщаться, я пришлю тебе электронку с некоторыми идеями. Это должно быть захватывающим.

ОЛИВЕР. Захватывающим.

ПИТЕР. И что насчет денег?

ОЛИВЕР. Четыре штуки.

ПИТЕР. Две в качестве предоплаты.

ОЛИВЕР. Да.

ПИТЕР. И две по окончанию.

ОЛИВЕР. Отлично.

Гаснет свет.

1958