Организация питания боеприпасами

При разработке плана и подготовке операции расчет количества потребных боеприпасов произведен был не в зависимости от того, сколько нужно снарядов для разрушения атакуемых участков неприятельской позиции, для пробивания проходов в проволочных заграждениях и для обеспечения успеха операции, а механически в том предположении, что бои будут продолжаться в одних войсковых частях до 10 дней, в других от 2 до 5 дней и что ежедневный расход выразится:

При составлении расчёта не было принято во внимание, сколько боевых припасов мог получить Западный фронт из запасов Упарта, к которому по этому вопросу не поступало от фронта предварительных запросов. Для Упарта было совершенно неожиданным поступившее к нему 9 марта требование Западного фронта о назначении ему к отпуску, сверх имеющихся на фронте, еще 68 легких 76-мм, 20 гаубичных 122-мм и 7 гаубичных 152-мм парков и о принятии мер, в предвидении дальнейшего развития операций, к пополнению запасов фронта в размере 30—35% от общего числа парков фронта.

По состоянию запасов в резерве главковерха (Упарта) требование это не могло быть удовлетворено в полной мере. Западному фронту вместо просимого было назначено: с 14 по 23 марта — 45 легких парков, лишь 2 гаубичных (122-мм) и 2 тяжелых гаубичных, а с 23 до 28 марта еще 8—10 легких парков.

Таким образом, расчет боевых припасов, сделанный Западным фронтом, так сказать, «на-глазок», не был сообразован ни с действительной потребностью, ни с имевшимися средствами. В действительности расчет этот оказался преувеличенным по отношению к 76-мм пушечным патронам и ошибочным в меньшую сторону по числу выстрелов к тяжелым пушкам 107-мм обр. 1877 г. и 152-мм в 120 пуд., а также к гаубицам легким и тяжелым.

Главкозап генерал Эверт, считая одной из причин неудачи мартовской операции недостаток выстрелов к гаубицам, писал 28 мая того же 1916 г. генералу Алексееву в ставку, что в ударных армиях следует считать средний ежедневный расход на орудие по 150 выстрелов 122-мм и по 100 выстрелов 152-мм и что 18 марта в группе Балуева «при определенных целях и задачах было израсходовано на орудие: 122-мм — 200 выстрелов, 152-мм полевых — 250, 152-мм крепостных — 175, 107-мм — по 150; в последующие дни мартовской операции: 20 и 22 марта — около 120 и 21 марта — около 200 на полевую тяжелую 152-мм гаубицу».

Питание боеприпасами было организовано по указаниям штаба главкозапа и происходило в общем неудовлетворительно. Запасы боеприпасов были сосредоточены на больших железнодорожных станциях в 50—80 км от позиционных районов батарей. При батареях имелся запас снарядов лишь на один первый день. Отдаленное расположение складов боеприпасов сказалось весьма неблагоприятно на ходе операции, в особенности при наступившей весенней распутице.

В частности, питание боеприпасами было организовано так:

В группе генерала Балуева.В д. Талут в 15—18 км от боевых линий был образован передовой склад с однодневным запасом снарядов; на станции Кривичи находился тыловой склад с 4—5-дневным запасом; для подвоза к передовому складу в д. Талут, от ст. Кривичи служила узкоколейная железная дорога длиной 30 км и плохая грунтовая дорога, которая к вечеру 22 марта ввиду оттепели стала почти вовсе непроезжей; распоряжением командира 5-го армейского [312] корпуса был организован небольшой промежуточный склад боеприпасов возле д. Слобода.

Неудовлетворительная организация подвоза снарядов от ст. Кривичи в склад в д. Талут, отсутствие достаточного запаса на батареях и ограниченность первоначальных запасов в д. Талут, особенно к 107-мм, 122-мм и 152-мм орудиям, сказались быстро и очень резко. Снаряды подавались малыми порциями, достаточными лишь для того, чтобы поддержать огонь, но не надлежащую подготовку; на мощный огневой удар снарядов крупного калибра после атаки 18 марта уже нехватало.

Между прочим, 10-я тяжелая артиллерийская бригада прибыла на позицию с 175 снарядами на орудие; прочие снаряды были оставлены в глубоком тылу, откуда получение их было крайне затруднено.

В группе Плешкова.Количество 76-мм патронов, отпущенных на операцию, оказалось вполне достаточным, недостаток в снарядах ощущался для тяжелых и 122-мм гаубиц. Однако задержек в питании 76-мм патронами не было только в 1-м армейском корпусе, где предварительно были созданы запасы на батареях, почти по 1 000 патронов на орудие. Пополнение боевых комплектов 76-мм орудий в остальных корпусах и боевых комплектов 122-мм, 107-мм и 152-мм калибров во всех частях артиллерии группы Плешкова встречало большие затруднения. Отпущенные на операцию снаряды не были выданы войскам заблаговременно, как и не были устроены промежуточные склады. Тыловой склад был организован на ст. Воропаево, куда боеприпасы подвозились по узкоколейной железной дороге; артиллерийским паркам, получающим снаряды для батарей из склада в Воропаево, приходилось ежедневно делать до 80 км. Это чрезвычайно тяжело отражалось на конском составе вследствие непроходимости дорог в наступившую весеннюю распутицу и значительно стесняло ежедневную подачу снарядов батареям, причиняя войскам при их и без того весьма напряженной работе излишние затруднения.

В общем боепитание оказалось настолько неудовлетворительным (особенно по крупным калибрам), что периодически для 107-мм пушек снарядов совсем не было. Были и такие, например, случаи, когда на 7 тяжелых 152-мм орудий в 1-м армейском корпусе имелось только 4 снаряда; иногда 152-мм полевые снаряды перемешивались с 152-мм крепостными или 152-мм снаряды доставлялись без ввинченных трубок и были непригодны для стрельбы.

В группе Сирелиусапитание боеприпасами было организовано совершенно неудовлетворительно; особенно остро ощущался недостаток тяжелых снарядов.

Боевые действия

Группа генерала Плешкова.Как было уже указано, на участке главного удара группы в 1-м Сибирском корпусе вследствие неправильной группировки артиллерии для подготовки удара было использовано менее половины тяжелой артиллерии группы. Легкие [313] полевые пушки не могли восполнить этого недочета вследствие слабости их действия по окопам, в особенности при промерзлом грунте, еще не успевшем оттаять. Аэрофотосъемки района предстоящих действий не было. Предварительная наземная разведка получила более или менее точные данные лишь о первой линии обороны противника, глубина же позиций оставалась неразведанной. С утра 18 марта опустился густой туман, затруднивший наблюдение. Ясно, что артиллерийская подготовка в этих условиях не могла принести существенных результатов.

Артиллерийская подготовка началась в 8 ч. 15 м. в 1-м Сибирском корпусе; к 11 часам огонь стал напряженным; немцы отвечали слабо. В 12 часов дня без ведома и предупреждения артиллеристов, несмотря на то, что подготовка ими закончена не была, пехота пошла в атаку и застряла в неразрушенной проволоке. Атака захлебнулась.

По этому поводу начальник штаба 1-го Сибирского корпуса в своей записке от 13 мая 1916 г. объяснял: «Для атаки точного срока не определялось, а предполагалось переход в наступление пехоты приурочить к тому моменту, когда обозначатся реальные результаты огня, — во всяком случае, не ранее двух, а может быть, и четырех часов дня. Никаких указаний ни из штаба группы, ни от инспектора артиллерии группы о том, что артиллерийская подготовка будет закончена к 12 часам дня, не исходило. Поэтому начатая 22-й пехотной и 1-й Сибирской дивизиями атака в первом часу дня произошла, очевидно, по какому-то недоразумению».

В 1-м армейском корпусе атаковал только один Вильмандстранский пехотный полк, направленный при этом во входящий угол неприятельской позиции. Как и в 1-м Сибирском корпусе, Вильмандстранский полк пошел раньше, нежели была закончена артиллерийская подготовка, не узнав об этом и не предупредив командовавшего артиллерийской группой генерала Масальского. Полк был встречен с фронта ружейным и пулеметным огнем, а с фланга огнем артиллерии, бездействовавшей до того времени и не обнаружившей себя. Полк залег, не дойдя до проволоки, и был почти полностью уничтожен огнем противника.

После неудачной атаки артиллерийский огонь поддерживался до конца дня 18 и всю ночь на 19 марта. Следующая атака была назначена на ночь с 19 на 20 марта. Артиллерийская подготовка велась в течение всего 19 марта. Участок подготовки атаки для 1-го Сибирского корпуса был сокращен до 3/4 км (северный выступ Лапинского леса). Сюда был сосредоточен массовый огонь шести гаубичных 122-мм батарей, трех гаубичных 152-мм батарей и двенадцати легких 76-мм батарей 1-й и 2-й Сибирских артиллерийских бригад. Ночью, за час до атаки, артиллерийский огонь достиг высшего напряжения. Атака была удачна, занято было сибирскими стрелками около 1000 шагов окопов противника. Но утром, когда атака соседнего справа 1-го армейского корпуса успеха не имела, на обнаженный правый фланг 1-го Сибирского корпуса обрушилась контратака немцев, поддержанная сильным фланговым огнем из уцелевших [314] фланкирующих построек. Пехота 1-го Сибирского корпуса вынуждена была отойти с большими потерями в исходное положение.

Для усиления артиллерии 1-го армейского корпуса из группы Закутовского 20 марта были включены в артиллерийскую группу Масальского две батареи 152-мм гаубиц, которые были уже пристреляны по району Вилейты, Голатыльцы, и одна 107-мм батарея (пушки обр. 1877 г.), предназначаемая для борьбы с неприятельской артиллерией у Лоздзеи. При содействии этой приданной артиллерии удалось подготовить атаку пехоты 1-го армейского корпуса, части которой заняли небольшой участок окопов противника, но огонь его из неразрушенных фланкирующих построек заставил русскую пехоту отойти.

Дальнейшими приказами по группе Плешкова артиллерии ставятся в общем широкие, довольно неопределенные и невыполнимые задачи, атака откладывается со дня на день, отдаются приказания об усилении огня до возможного предела и урагана, и даже при ночной артиллерийской подготовке. Приказом 20 марта указывалось продолжать непрерывно артиллерийский огонь возможной силы и, когда скажутся результаты огня, по особому приказанию корпусам атаковать неприятеля. Приказания по артиллерийской части, исходившие из штаба 1-го армейского корпуса, были еще более сбивчивы и неопределенны. Согласно получаемым приказаниям, артиллерия генерала Масальского подготавливала к атаке участок в 400 м шириной, вела периодически огонь ураганами «фугасными» и «шрапнельными». Атака же последовательно откладывалась и в результате не состоялась; громадный расход боеприпасов оказался непроизводительным.

К 23 марта в группе Плешкова выяснились огромные потери: 22-я пехотная дивизия потеряла 8900 человек, 1-я Сибирская — 7612, 2-я Сибирская — 5 152 человека, т. е. эти дивизии, потерявшие до 50% состава, оказались небоеспособными. Поэтому Плешков приказал состоявшему в резерве 27-му корпусу атаковать участок между 1-м армейским и 1-м Сибирским корпусами и возвратил 76-ю артиллерийскую бригаду в 27-й корпус.

Артиллерийскую подготовку атаки было решено начать 23 марта в 10 часов. Участок атаки расширен; корпусам предлагается атаковать уже не те участки неприятельской позиции, которые были им назначены раньше; артиллерийской группе Закутовского приказано обеспечить левый фланг 27-го корпуса энергичным обстрелом северозападной опушки Лапинского леса.

Атака, назначенная в ночь с 23 на 24 марта, была отменена вследствие неблагоприятной погоды. С утра 24 марта всей артиллерии было приказано продолжать обстрел неприятельской позиции. Артиллерийским огнем произведены были частичные разрушения укреплений противника и сделаны на некоторых участках проходы в проволоке. Вечером того же 24-го ставилась задача: «всей артиллерии усилить огонь до возможного в два часа ночи, а к трем часам ночи довести огонь до урагана, перенеся его на ближайший тыл неприятеля; [315] в три часа ночи, под прикрытием ураганного огня артиллерии, корпусам стремительно и безудержно атаковать неприятеля».

Ночью того же 24 марта командующий армией приказал отложить атаку на сутки вследствие дурной погоды и недостатка тяжелых снарядов, но в течение ночи и дня 25 марта всей артиллерии приказано было вести систематический обстрел неприятельского расположения.

Для поддержки атак 1-го Сибирского корпуса артиллерии Закутовского утром 25 марта поставлены были следующие задачи: а) систематический обстрел восточной окраины деревни Бучелишки и прилегающих с юга и с севера участков, с разрушением блиндажей, убежищ и проволочных заграждений; после обстрела первой линии переносить огонь на вторую линию, находящуюся, по показанию пленных, в 300 м от первой; б) обстрел Лапинского леса, направляя главный огонь на северо-восточный выступ леса и полосу вдоль северо-западной опушки леса; цель этого обстрела — затушить пулеметную оборону леса, уничтожить блокгауз и проволочные заграждения в северо-западном выступе и продольным обстреливанием северо-западной опушки потушить фланговый огонь противника; в) обстрел 152-мм 120 пуд. пушками восточной окраины и внутренности Лапинского леса, хотя бы на пределе; г) тем батареям, которые не могут быть направлены на Бучелишки и западную часть Лапинского леса, вести борьбу с артиллерией противника, сосредоточенной между южной опушкой Лапинского леса и Гары; д) от правофланговой группы назначить одну-две батареи для содействия 16-му тяжелому дивизиону в обстреле лесного клина у Вилейты и ближайших окопов у Матишки.

Поставлены были задачи крайне разнообразные, весьма сложные и трудно выполнимые, но на этот раз довольно определенные, что бывало далеко не часто.

На рассвете 26 марта сибирские стрелки овладели двумя линиями неприятельской позиции между деревнями Вилейты и Бучелишки, но дальше не продвинулись вследствие обстрела с флангов и из лесов. Около 16 часов всей артиллерии приказано было продолжать непрерывный обстрел неприятеля, сосредоточивая огонь: артиллерии 1-го армейского корпуса на лесном клине у Вилейты; артиллерии 27-го корпуса на районе перед своей позицией; артиллерии 1-го Сибирского корпуса на перешейке Лапинского леса; артиллерийской группе Закутовского по блокгаузам в д. Бучелишки, по северо-западной окраине Лапинского леса и по участку — перешеек Лапинского леса, д. Можейки и южный берег оз. Можейское.

Задания артиллерии давались письменными приказами, а не лично. При таких условиях артиллерийская поддержка неминуемо несколько запаздывала.

Для выполнения поставленных задач артиллерия не имела времени ни на перегруппировку, ни на переустройство связи, ни на пристрелку.

Вечером того же 26 марта командующий 2-й армией генерал Рагоза, разуверившийся в успехе атаки группы Плешкова, воспретил [316] атаку с фронта Можейки, Курты. Однако всей артиллерии приказано было, продолжая систематический обстрел неприятельских позиций, начать артиллерийскую подготовку новой атаки с 6 часов утра 27 марта.

Артиллерийский огонь в группе Плешкова почти не прекращался в течение всех 10 суток операции, переходя временами по указаниям штабов в «ураганный». Огонь сосредоточивался по тем участкам, которые предполагалось впоследствии атаковать и фронт которых постепенно суживался. По свидетельству пехотных начальников, огнем артиллерии к концу операции проволочные заграждения были достаточно разрушены для беспрепятственного прохождения пехоты. Достаточно были разрушены и окопы первой линии, которые были завалены трупами. Командир 27-го корпуса Баланин телеграфировал 23 марта о действиях артиллерии: «Разбиты козырьки, блиндажи целы, траверсы разбиты, проволочные заграждения достаточно разбиты, допускают прохождение пехоты без расчистки». По донесению начальника 2-й Сибирской дивизии Поспелова того же 23 марта: «подготовку можно считать очень хорошей. Козырьки разбиты, окопы и ходы сообщения завалены трупами, блиндажи пострадали мало вследствие нахождения в лесу и прочности сооружений. Сплошных проходов в проволочных заграждениях не образовалось, но пехота справилась с проволокой легко».

Начальник 1-й Сибирской дивизии Подгурский телеграфировал 24 марта: «полки ворвались без особенного сопротивления противника, подавленного могущественным огнем артиллерии».

Начальник штаба 1-го армейского корпуса генерал Новицкий доносил 24 марта: «Огнем тяжелой артиллерии проволочные заграждения разрушены настолько, что пехота прошла свободно. Окопы были повреждены сильно».

Но артиллерии группы Плешкова не удалось уничтожить пулеметные точки в Лапинском лесу и лесном клине, не удалось также подавить огонь германской артиллерии, так как в течение всей операции она не была обнаружена из-за отсутствия хороших наблюдательных пунктов и воздушной разведки. Вследствие этого атакующая пехота была не в состоянии удержаться в захваченных ею первых линиях неприятельских окопов, попадая под фланговый огонь пулеметов и сосредоточенный огонь германской артиллерии, расположенной кольцеобразно вокруг атакуемого участка.

В общем достигнутый результат — разрушенные проволочные заграждения и разбитая первая линия неприятельских окопов — не соответствовал ни большому количеству стволов русской артиллерии, сосредоточенных на сравнительно небольшом участке, ни огромному количеству израсходованных ею снарядов.

Благодаря умелому расположению на закрытых позициях русская артиллерия не была обнаружена германскими батареями и значительных потерь не понесла.

Группа генерала Балуева.Первая атака в группе войск генерала Балуева была произведена днем 18 марта, причем в атаку пошли лишь части 5-го и 36-го корпусов. [317]

Хотя в 5-м корпусе была достигнута предварительная договоренность артиллерии с пехотой, но артиллерия была использована в общем неправильно. Тяжелые батареи били по проволоке, легкие — по окопам. Вместо ряда узких проходов в проволоке, пробитых на возможно широком фронте, пробит был лишь один проход на участке около 100 м. Окопы не могли быть разрушены.

В 5-м корпусе атака по всему фронту была отбита ружейным и пулеметным огнем из уцелевших в окопах блиндажей и фланкирующих участков.

В 36-м корпусе атака была назначена на 12 часов дня. К этому времени артиллерийская подготовка закончилась, но движение пехоты для атаки началось лишь в 15 часов. В промежуток времени между 12 и 15 часами артиллерия поддерживала редкий огонь, а пехота лежала под огнем в воде. Таким образом, в 36-м корпусе не было достигнуто предварительное сближение с противником на кратчайшее расстояние под прикрытием огня своей артиллерии, не были заготовлены окопы и укрытия для развернувшейся к атаке пехоты. Атака 36-го корпуса успеха не имела.

Между прочим, нельзя не отметить, что командир корпуса доносил генералу Балуеву около 12 часов 18 марта, что «корпус готов к атаке», а в приказе от 24 марта по поводу той же атаки он указывал, что «артиллерийская подготовка атаки велась слишком спешно, между тем никто не торопил ее, а потому следовало вести ее более педантично и основательно, проверяя чаще результаты попаданий наблюдением и пехотной и артиллерийской разведкой».

Артиллерийский огонь немцев против обоих атакующих корпусов был 18 марта слабый.

Следующая вторая атака в группе Балуева была произведена на рассвете 21 марта.

В 36-м корпусе успеха не было.

В 5-м корпусе, на участке 10-й пехотной дивизии, артиллерийская подготовка атаки велась в течение всего дня 20 марта. При этом к разрушению проволоки в трех местах привлекалась легкая 76-мм артиллерия, а три прохода проделывались 122-мм гаубицами. Все остальные 122-мм гаубицы и все 152-мм орудия были обращены на разрушение окопов, блиндажей и фланкирующих участков. В течение ночи с 20 на 21 марта по окопам и проходам в проволоке поддерживался артиллерийский огонь шрапнелью. В 7-й пехотной дивизии ночная атака подготовлялась 76-мм снарядами с удушливыми газами, а тыл противника обстреливался снарядами с ядовитыми газами.

В результате такой артиллерийской подготовки войска 5-го корпуса сначала на участке 10-й, а затем и 7-й дивизии легко ворвались в окопы противника, в штыковом бою прошли и удержали три линии окопов и заграждений первой оборонительной полосы, захватили 1300 пленных, пулеметы, минометы и другое имущество.

Пройдя первую полосу обороны, войска 5-го корпуса остановились перед второй полосой на линии д. Мокрица и леса, что западнее г. дв. Августово. Часть легких батарей из 2-й и 3-й групп (Скерского [318] и Велямовича) выдвинулась вперед вечером 21 и утром 22 марта.

Частный успех, достигнутый 21 марта 5-м корпусом, не получил дальнейшего развития главным образом потому, что расположенные далеко сзади резервы не успели своевременно подойти и поддержать атаку.

К утру 22 марта фронт 5-го корпуса был сокращен и левее его был развернут 3-й Сибирский корпус. Главный удар возлагался на эти два корпуса, а 36-й корпус получил второстепенную задачу. На другой день, 23 марта, 36-й корпус был заменен 35-м корпусом и отведен в резерв.

Артиллерийская подготовка атаки, произведенная 22 марта, не могла быть успешной из-за недостатка снарядов для тяжелой артиллерии; вследствие этого не удались дальнейшие попытки продвинуть вперед пехоту в 3-м Сибирском и 5-м армейском корпусах. По той же причине и вследствие плохой погоды атака, назначенная в ночь на 23 марта, была отменена, а 24 марта не состоялась.

В течение 21—23 марта германцы вели беспрерывные контратаки против группы Балуева, отбиваемые огнем или штыковыми ударами, а контратака 21 марта на участке 7-й пехотной дивизии была отбита снарядами с удушливыми газами.

Шли горячие кровопролитные бои. Между тем весенняя оттепель со снежными мокрыми метелями превратила дороги, окопы и поля в непроходимую грязь. Вследствие трудности подвоза войска стали терпеть лишения во всем, а передовые части даже голодали.

В 3-м Сибирском корпусе артиллерийская подготовка атаки производилась в ночь с 27 на 28 марта и не достигла результатов, так как ночная стрельба артиллерии при имевшихся тогда средствах и принятых методах подготовки не могла быть успешной, имея только некоторое психологическое значение, но по существу являясь довольно бесцельной тратой снарядов, не говоря уже о том, что ночью очень возможно было поражение своих.

В ночь на 26 марта части 35-го корпуса заняли было первую линию германских окопов, но остановились перед неизвестной им второй линией, оказавшейся в 0,5 км за первой.

Атака в ночь на 31 марта частями 3-го Сибирского и 5-го армейского корпусов успеха не имела.

Ввиду наступившей того же 31 марта полной весенней ростепели операция затихла.

Объединение управления всей артиллерией группы Балуева в руках генерала Романовского, как упоминалось, было номинальным; в процессе операции артиллерия постепенно выходила из его ведения: 20 марта в распоряжение начальника 10-й пехотной дивизии перешла 3-я артиллерийская группа Велямовича, а 22 марта артиллерия распределилась между 7-й и 10-й дивизиями и 3-м Сибирским корпусом; наконец, 28 марта 2-я и 3-я группы артиллерии 5-го армейского корпуса подчиняются начальнику 10-й дивизии, и в распоряжении инспарта 5-го корпуса остается только 1-я артиллерийская группа Тихоцкого. Что же касается артиллерии 36-го корпуса, то [319] она, как указывалось выше, с самого начала операции была роздана в дивизии. Словом, в группе Балуева не было не только общего управления артиллерией в руках одного старшего артиллерийского начальника, но не было объединения и в корпусах в руках инаркоров. Следует отметить как характерную отрицательную особенность в группе Балуева частую отмену и откладывание со дня на день атак, тогда как артиллерийская подготовка в расчете на атаку велась, по распоряжению общевойсковых начальников, все дни операции с некоторыми небольшими перерывами.

В результате — громадный непроизводительный расход снарядов, причем немцы, пользуясь перерывами, успевали оправиться и восстановить поврежденные при артиллерийской подготовке окопы и заграждения.

Группа генерала Сирелиуса.Группа эта, имея фактически пассивную задачу, не делала даже попыток наступать. Только однажды выслана была разведка, которая проникла за проволочные заграждения, но вскоре была отогнана пулеметным огнем противника с фланга. Но артиллерийская подготовка велась в предположении активных действий ежедневно с 18 марта, причем, по распоряжению общевойскового начальства, делались, чтобы беспокоить противника, «ураганные вспышки» артиллерийского огня два раза днем и один раз ночью, а для атаки войска так и не посылались до конца операции.

Два корпуса группы Сирелиуса, в сущности, нельзя принимать во внимание при расчете сил 2-й армии, назначенной для удара в мартовской операции.

Заключение

Мартовская операция 1916 г., являясь этапом на пути к овладению техникой борьбы за укрепленные полосы, была неудовлетворительно подготовлена и еще хуже выполнена. Русская армия, исключительно плохо руководимая, с недостаточно мощной артиллерией и притом недостаточно обеспеченная боеприпасами, не смогла осуществить прорыв укрепленной позиции германцев, несмотря на большое превосходство в числе бойцов пехоты, и залила поля сражения потоками крови.

Командующий 2-й армией генерал Рагоза, потеряв надежду на успех атак группы Плешкова, стал настойчиво предлагать Эверту новый оперативный план — перенести атаки на участок Сирелиуса в направлении деревень Лотва, Черняты, введя в дело резерв главкозапа — 15-й армейский и 3-й Кавказский корпуса. Но это предложение не было осуществлено, так как указанный участок признавался неудобным для наступления; к тому же большие потери и лишения, которые начали терпеть войска вследствие крайней трудности подвоза, произвели надлом в настроении командования. Эверт обратил внимание командующих армиями на то, что «с людьми голодными и утомленными до такой степени, что они падают от [320] усталости и засыпают перед проволочными заграждениями... на успех рассчитывать, нельзя».

«Примите меры, — предписывал Эверт, — чтобы люди ежедневно были накормлены во что бы то ни стало и перед атакой имели необходимый отдых...»

Безуспешные бои продолжались до конца марта, хотя 2-я армия уже понесла потерь около 78 000 человек. Наконец, 28 марта последовала директива наштаверха Алексеева о прекращении наступления, так как не оставалось надежд искупить это массовое избиение людей какими-либо оперативными успехами.

По окончании операции начальник штаба Западного фронта телеграфировал высшим войсковым начальникам:

«Наступление нашей 2-й армии, начавшееся 5 (18) марта, не увенчалось успехом, расположение противника нам не удалось прорвать.

Между тем для нанесения решительного удара немцам на фронте группы генералов Плешкова и Балуева нами были сосредоточены значительные превосходные силы с могучей артиллерией, причем войска как огнестрельными, так и прочими запасами были обеспечены в мере возможности широко. Дабы дорого стоящий нам опыт послужил хорошим уроком на будущее время, главкозап приказал, для всестороннего изучения этой операции и составления руководящих указаний, спешно просить всех высших начальников, до начальников дивизий и командиров артиллерийских бригад включительно{815}, сообщить их откровенное мнение о причинах неудачи.

При этом желательно преимущественное внимание уделить управлению боем, состоянию войск, артиллерийской подготовке наступления, взаимодействию в разные периоды боя артиллерии и пехоты и отдельных боевых участков между собою, участию резервов в развитии боя и т. д.

Считаю долгом обратить особое Ваше внимание на то, что полезность намеченных указаний будет находиться в полной зависимости от того, насколько окажутся верными положенные в основу их Ваши заключения о происшедших событиях...»

Наиболее интересные и вдумчивые заключения войсковых начальников сводились к следующему:

а) Разноречивость приказаний генерала Плешкова, ежедневно 21, 22, 23 и 24 марта менявшего полосы наступления, приводила к бесполезному мотанию войск, понижавшему их дух, и к потере времени, особенно опасной ввиду наступавшей оттепели.

б) Операция велась с нарушением основных принципов военного дела и с пренебрежением к богатому опыту 20 месяцев войны. План операции не отвечал принципу сосредоточения усилий. Не было мощного тяжелого артиллерийского «кулака» для прорыва укрепленной [321] позиции на избранном участке расположения противника. Тяжелая артиллерия была рассредоточена. В группе Плешкова тяжелая артиллерия была массирована механически — колесом к колесу, рассредоточивая свой огонь на участке значительного протяжения.

Отмечена была нецелесообразность разбрасывания снарядов тяжелой артиллерии по всему фронту вместо концентрирования артиллерийского огня на определенных небольших участках, что привело бы не только к полному разрушению окопов и других сооружений противника, но попутно и к уничтожению проволочных заграждений.

в) Рознь между частями войск, имевшая место издавна в мирное время, ведущая к отсутствию взаимной выручки. Каждый командир корпуса интересовался только своим корпусом, а к другим корпусам, даже к соседним, относился в лучшем случае безразлично. Все 115 орудий генерала Закутовского подготавливали атаку только 1-го Сибирского корпуса, тогда как по приказу Плешкова атака 1-го Сибирского и 1-го армейского корпусов должна была производиться одновременно, по взаимному соглашению начальников дивизий.

Надлежащей связи и взаимодействия артиллерии, особенно тяжелой, с пехотой не было; на запросы пехоты о помощи артиллерия не всегда, а тяжелая вообще не отзывалась. По заключению генерала Гудима, «пехота была предоставлена самой себе, так как, не подготовив в действительной степени ее атаки, артиллерия вместе с тем во время движения пехоты вперед не оказывала ей надлежащего содействия переносом огня на тыл и фланги атакуемого участка и на те батареи противника, которые мешали продвижению пехоты. Работа артиллерии производила впечатление, как будто она решала свою самостоятельную задачу, независимо от задач пехоты, и не была связана с нею общностью условий, т. е. отсутствовала надлежащая связь между этими родами войск.

Признавая необходимость полковой артиллерии, в 22-й пехотной дивизии назначались всегда в полковые участки одни и те же батареи, почему связь их с командирами полков и стрельба достигали полного совершенства...»

В других частях артиллерийский огонь не всегда сопровождал и поддерживал атаку своей пехоты.

г) Полки 22-й пехотной дивизии попали в ловушку, обстреливаемую артиллерийским, ружейным и пулеметным огнем с фронта и с флангов. Их следовало отвести назад, а не продвигать вперед. По мнению командира 1-го армейского корпуса, «не лезь вперед, когда не знаешь, что впереди, хотя бы твои соседи атаковали справа и слева; попадая в ловушку, сообрази и быстро отходи назад. Атаку можно повторить, а убитых не воскресишь». По убеждению его — человека, неоднократно бывшего под огнем, — так именно следует поступать, т. е. воевать, а не водить людей на убой.

Плешков посылает в атаку истекающую кровью 22-ю пехотную дивизию, потерявшую 50% состава, считая ее попрежнему боеспособной [322] и, придерживаясь буквы устава, что боевые части «не сменяются», а поддерживаются...

д) Плешков приказал начать артиллерийскую подготовку в 8 часов и переходить в атаку не позже 15 часов, тогда как на артиллерийскую подготовку «мало было не только 6, но и 26 часов»{816}.

Подготовка атаки шрапнельным огнем, производившаяся некоторыми батареями, была безрезультатной и бесцельной.

е) Артиллерия, особенно тяжелая, располагалась слишком далеко за своей пехотой и от неприятельской артиллерии, которая нередко оказывалась недосягаемой и безнаказанно поражала русскую пехоту.

Наблюдение за результатами стрельбы артиллерии оставляло желать лучшего.

Пехота, занявшая окопы противника, поражалась иногда огнем своей артиллерии, хотя с наблюдательных пунктов движение пехоты в большинстве случаев было видно. Например, утром 19 марта тяжелая артиллерия Закутовского выпустила до 50 снарядов по своим пехотным заставам, убив 2 и ранив 19 солдат и контузив 2 офицеров.

ж) Не было надлежащего управления огнем артиллерии. Неудовлетворительность работы частей артиллерии объяснялась не ее недочетами, а недочетами в объединенном ее управлении.

Объединение всей артиллерии в одних руках признано весьма сложным в отношении управления и своевременной помощи пехоте на нужных пунктах. Просьбы пехоты обстрелять те или иные цели запаздывали, проходя несколько инстанций, а за это время выгодные цели исчезали.

По мнению командира 22-й артиллерийской бригады Ивашинцева, разделяемому и другими артиллеристами, управление сосредоточенной многочисленной тяжелой артиллерии в одних руках трудно и нецелесообразно и более правильным было бы выделить ее части в распоряжение корпусов{817}.

В общем со стороны войсковых начальников на долю артиллерии выпало немало нареканий, во многом справедливых; что же касается мнения самого главкозапа Эверта, то главной причиной мартовской неудачи он считал неудовлетворительность боевых действий артиллерии.

Еще во время операции полевой генинспарт командировал на Западный фронт в группу Плешкова одного из своих адъютантов, полковника Гриппенберга, который в своем докладе нарисовал откровенную жуткую картину хода мартовской операции и объяснил, что причины ее неудачи заложены были глубоко в основных [323] принципах русского высшего командования и что одного этого было достаточно, чтобы без наличия всяких других ошибок обречь всякую операцию на полную неудачу (доклад Гриппенберга использован в настоящем труде).

Затем, по окончании операции полевой генинспарт, с целью выяснения, насколько были правильны обвинения, возводимые на артиллерию, выехал с начальником Упарта и некоторыми состоящими для поручений сотрудниками в штаб Западного округа, куда были вызваны высшие войсковые и артиллерийские начальники, принимавшие участие в мартовской операции.

В результате произведенного расследования ставкой главковерха, по докладу Упарта, были даны следующие указания по артиллерийской части, добытые тяжким опытом мартовской неудачи:

1. Разработка операции в целом и в деталях как старшими, так и последующими войсковыми начальниками должна производиться заблаговременно совместно и в полном единении с соответствующими артиллерийскими начальниками. Только при этом условии возможно: а) исчислить потребность в орудиях и снарядах в соответствии с задачей, соразмерив задачу с наличными средствами; б) поставить задачи артиллерии в соответствии с ее основными свойствами; в) целесообразно использовать огонь артиллерии.

Совершенно недопустимо указывать артиллерии позиции до получения задачи, а затем уже давать ей боевую задачу, разработанную помимо и без ведома артиллерийских начальников (группа Плешкова).

2. Для решения боевой задачи, требующей сосредоточения сильного огня на определенном фронте, батареи и дивизионы могут быть соединены в группы. Состав и сила группы должны отвечать поставленной задаче и удобству управления.

Если количество артиллерии, привлеченной к решению общей задачи, велико, то артиллерию необходимо разбивать на несколько групп, объединенных единой властью. Если артиллерийские группы не могут оказывать взаимной поддержки на общем фронте, то объединение их излишне. Вообще чем больше группа, тем труднее управление и использование ее для решения частных задач. При организации групп должно, по возможности, избегать дробления батарей и дивизионов.

Необходимо не сосредоточение массы артиллерии на одной позиции, а сосредоточенный на заданном фронте огонь артиллерии, хотя бы и разбросанно расположенной.

В корпусах группы Плешкова состав артиллерийских групп был случайный, не отвечающий задаче и удобству управления, а сведение артиллерии в общую группу при неудачном ее расположении привело к невозможности нанести сильный удар сосредоточенным огнем на главном участке атаки. Объединение пяти артиллерийских групп под общим начальством Закутовского ничем не вызывалось, так как большая часть этих групп взаимно поддерживать друг друга и решать общие задачи не могла. [324]

В группе Балуева артиллерию 36-го корпуса, ввиду того что активную задачу выполняла только одна дивизия, необходимо было объединить, а не отдавать почти поровну в дивизии. Раздробление тяжелой артиллерии между всеми артиллерийскими группами Балуева не вызывалось необходимостью.

3. Начальник артиллерийской группы подчиняется тому общевойсковому начальнику, для которого решает задачу его группа. Она составляет артиллерию участка этого общевойскового начальника, предназначенную как для решения общей задачи, так и прочих текущих задач, которые ставит бой; эти последние задачи, возникающие главным образом по инициативе начальников нисходящих степеней (артиллерийских и общевойсковых), должны решаться в то время, когда артиллерийские части группы свободны от выполнения поставленной им общей задачи.

Артиллерийская группа должна иметь самую тесную связь: «восходящую» — от начальника артиллерийской группы к общевойсковому начальнику, которому он непосредственно подчинен; «нисходящую», соединяющую атакующие войска с артиллерийской группой, причем средством этой последней непосредственной и наиболее чуткой связи должны быть наблюдательные (основные и передовые) пункты, а также дополнительные передовые артиллерийские пункты, выдвигаемые на занятые при атаке участки неприятельской позиции.

В мартовской операции артиллерийские группы нередко являлись чуждыми атакующим частям и необходимая между ними связь часто отсутствовала. Начальники артиллерийских частей, входивших в состав группы, не обладали инициативой и ожидали приказания свыше даже в то время, когда были свободны от решения общей задачи. В частности, в группе Закутовского пожелания частей, непосредственно ведущих атаку, не всегда принимались во внимание.

Между артиллерийскими начальниками и пехотными, непосредственно ведущими атаку, не было тесного единения и согласованности действий, как того требовала серьезность задачи. Отсюда вытекала разрозненность действий, распределение времени по часам, а не по достигнутым при подготовке атаки результатам; атака пехоты и артиллерийский огонь не шли рука об руку. Вследствие чрезмерной централизации управления артиллерийских групп пехота иногда, при частных эпизодах боя, или не получала артиллерийской поддержки, или поддержка эта приходила поздно.

В 1-м армейском корпусе пехотные начальники не нашли нужным осведомить артиллерийскую группу Масальского о том, что атака началась, и даже не потрудились узнать, закончена ли подготовка атаки артиллерией.

4. Войсковым начальникам надлежит ставить артиллерии определенные, ясно выраженные задачи.

В задании должно быть указано вполне определенно: а)на каком протяжении и в каком месте следует делать проходы в проволочных заграждениях; б) на каком протяжении и в каком именно месте [325] срыть окопы противника; в) в каком месте и какие постройки его разрушать и т. п.

Как протяжение фронта окопов и заграждений, так и число опорных пунктов и блиндажей, подлежащих разрушению, должно быть строго соображено с силами и средствами артиллерии.

Между тем, обращаясь к заданиям, по которым работала артиллерия во время мартовской операции, должно отметить, что или роль артиллерии в приказах и приказаниях определялась общими фразами, или задача ставилась хотя и определенная, но настолько обширная, что она была не под силу имевшейся артиллерии. Иначе говоря, задачи не были соображены с силами и средствами артиллерии. Задачи не соответствовали часто и свойствам артиллерии: нельзя было в то время требовать подготовки атаки ночью; нельзя легкой пушечной артиллерией разрушать окопы, к тому же промерзшие; артиллерия крупных калибров не должна предназначаться для проделывания проходов в проволоке, так как ее прямая задача — разрушать прочные постройки и укрытия в окопах.

Нельзя нарушать основное требование к артиллерии: наносить мощный удар сосредоточенным огнем; нельзя допускать, как это имело место в мартовской операции, разрозненные действия артиллерии и разбрасывание снарядов по широкому фронту и в глубину.

Наконец, некоторые задачи не отвечали самым элементарным общим правилам и задавались как бы наперекор здравому смыслу; так, например, приказывали артиллерии: открывать беглый огонь без определенной цели и боевой задачи; выпускать определенное число снарядов, не интересуясь ни целью стрельбы, ни достигнутыми ею разрушениями и прочими результатами; вести артиллерийский огонь, не имея в виду двигать пехоту вперед, и пр.

5. Соответственно полученной задаче необходимо предварительно составить и подробно разработать согласованный план действий атакующих войск и артиллерии.

Для артиллерии указанный план должен предусматривать потребное число орудий и количество снарядов разных калибров и с исчерпывающей полнотой предусматривать все детали предстоящей работы артиллерии: а) в период подготовки атаки, б) в период самой атаки, в) по окончании атаки, в предположении как успешного, так и отрицательного ее исхода.

Составленный план должно проводить настойчиво и систематично.

В мартовской операции род и количество потребных орудий и снарядов были определены «на-глазок».

В группе Плешкова общий план был разработан кое-как и при выполнении менялся — иногда даже дважды в течение одного дня; при таких условиях группировка артиллерии не могла соответственно и своевременно меняться, а отсюда вытекало: приказание обстреливать такой-то участок позиции противника «хотя бы на предельных дистанциях»; использование для главного удара ничтожной части артиллерийских сил и притом с чрезмерно больших дальностей. [326]

В артиллерийской группе Закутовского не было своевременно предусмотрено разрушение фланкирующих участков окопов и блиндажей; ходы сообщения не были заданы к обстрелу; детального распределения огня не давалось, переносы огня назначались расплывчато, как, например, приказывалось: «обстрелять Лапинский лес», площадь которого занимала около 2 кв. км. или «перешеек леса».

В группе Сирелиуса плана действия не было никакого: по часам и приказам с тыла артиллерией выполнялись распоряжения об открытии то ураганного, то одиночного огня, днем и ночью.

6. При составлении плана действий должно руководствоваться результатами всестороннего изучения свойств неприятельской позиции не только в ее ближайших, обращенных к нам участках, но к в глубине.

Для этого необходимы личная разведка, отличное знание местности во всех ее деталях, фотографии позиций с самолета, разведка тыла позиции самолетами и змейковыми аэростатами.

В этом отношении было сделано довольно многое только в группе Балуева; в группах Плешкова и Сирелиуса почти никаких необходимых данных не имелось — в группе Плешкова, например, вторая линия окопов противника лишь «предполагалась».

7. Задача, поставленная артиллерии, должна быть насколько возможно более проста и ясна; тогда только будет легко и удачно выполнена как соответствующая группировка артиллерии, так и самая задача.

Задачи, поставленные приказами по группам Плешкова, Сирелиуса и Балуева, не отвечали указанному требованию.

8. При составлении плана действий артиллерийской группы необходимо учесть следующее: а) при большом числе орудий детальное управление огнем группы крайне затруднительно и бывает даже невозможно; поэтому задачи батареям и дивизионам группы должны быть просты и немногочисленны, а границы участков поражения должны быть ясно указаны — лучше всего показом на местности; б) при большом числе дивизионов и батарей должны быть приняты меры, чтобы они не мешали друг другу при стрельбе на поражение; поэтому следует назначать батареям и дивизионам хотя бы узкие, но самостоятельные участки, избегая накладывания огня нескольких батарей (дивизионов) на один район; в) артиллерийская группа требует значительного времени на рекогносцировку, на расстановку батарей, организацию связи, на распределение целей, поэтому излишняя торопливость ведет к непроизводительному расходу снарядов и невозможности использовать боевую силу огня полностью, поэтому же нельзя часто менять задачи артиллерии и ожидать от нее немедленного исполнения поставленной задачи.

Между тем артиллерийская группа Закутовского, при предварительной подготовке атаки, имела в виду сложные задачи, многочисленные переносы огня, накладывание огня нескольких дивизионов или батарей на один и тот же участок. Пристрелка 237 целей в течение трех дней ясно указала район намеченного удара в расположении [327] противника; при этом задачи группе изменялись, не считаясь с временем.

Заблаговременная пристрелка большого числа целей не всегда необходима, в особенности в тех случаях, когда цели только предположительны.

В указанном случае предварительная пристрелка являлась излишней, так как требовалась точная стрельба на разрушение, а заблаговременно пристрелянные при тогдашних методах и средствах данные ввиду изменений в атмосфере для получения точных данных все равно следовало проверить, т. е. нужно было вновь пристреляться.

Вообще при заблаговременной пристрелке не имело смысла добиваться получения точных данных и необходимо было так вести пристрелку, чтобы не обнаружить противнику фронта главной атаки.

При невозможности выполнить указанное требование пристрелку следовало начинать непосредственно перед артиллерийской подготовкой; для сокращения времени на пристрелку число целей должно быть ограничено только строгой необходимостью.

9. Артиллерийская группа, по окончании поставленной ей задачи, по мере захвата позиций противника и продвижения пехоты вперед, должна выделять и передавать войскам необходимую им для непосредственной поддержки артиллерию. Порядок расчленения группы должен быть, по возможности, предусмотрен.

Разумеется, возникшая в процессе операции новая задача, требующая сосредоточенного удара огня артиллерии, может вызвать образование новой артиллерийской группы.

В группе Балуева делались распоряжения о расчленении артиллерийских групп, но исполнение распоряжений несколько запаздывало.

10. Ни подготовка, ни поддержка атаки артиллерийским огнем ночью не может быть допущена{818}.

Ночная стрельба (огонь всегда редкий, носящий случайный характер, неравномерный) может иметь задачей: а) мешать работам по восстановлению того, что было разрушено дневной стрельбой; б) беспокоить противника в особенно важных участках его позиции, где выяснено или предполагается большое скопление людей; в) обстреливать населенные пункты, держать противника под постоянным страхом хотя бы случайного поражения. [328]

Эти указания не были соблюдены во всех трех группах — Балуева, Плешкова и Сирелиуса; стрельба велась каждую ночь, нередко наугад, с напрасной тратой снарядов.

11. Расписание стрельб по часам или выпускание снарядов каждой батареей через определенные промежутки времени без ясно, поставленной цели — преступная трата снарядов.

Между тем и это указание было нарушено во всех трех группах.

12. Нельзя назначать по часам продолжительность подготовки атаки или точное время начала атаки: необходимо только указать, что именно нужно сделать артиллерии. Как исполнить заданное — это уже дело артиллеристов {819}.

Артиллерия должна всемерно стремиться выполнить поставленную ей задачу возможно скорее, но связывать артиллерию точным, часто коротким сроком нельзя.

Пехота должна начинать атаку укрепленной позиции лишь тогда, когда будет закончена артиллерийская подготовка атаки.

Все указанное относится ко всем группам, участвовавшим в операции.

13. Артиллерийский огонь следует вести методичный, с наблюдением при каждом выстреле не только перелетов и недолетов, но в производимого разрушения.

Термин «ураганный огонь» следует совсем вывести из обихода; ни «ураганного», ни «барабанного» огня вести не должны, — впечатление урагана должно получаться только у противника, по которому бьет достаточное число батарей.

Только в отдельных случаях появления открытых скоропроходящих целей допустим «беглый огонь» и то не массы артиллерии, а отдельных батарей.

Для морального воздействия на противника нужен не «ураганный» огонь многочисленной артиллерии, а планомерное и тщательно подготовленное совместное ее действие, при котором только и возможно достигнуть: разрушения преград, поражения живых целей в непрерывного, назойливого треска разрывов, покрывающего весь участок атаки.

Все группы, участвовавшие в мартовской операции, не соблюдали приведенных указаний.

14. Каждый артиллерийский выстрел должен преследовать определенную цель, вытекающую из общей задачи: не следует стрелять потому только, что стреляет противник. [329]

На фронте Сирелиуса 18 и 19 марта немцы не отвечали его артиллерии почти ни одним выстрелом. Это пример, достойный подражания.

15. О силе артиллерийского огня нельзя судить по звуку выстрелов: нужно считаться с результатами огня.

Между тем начальники дивизий и командиры полков часто говорили, что артиллерийский огонь «слаб», и задерживали из-за этого начало атаки, тогда как результаты артиллерийской подготовки бывали в то время достаточно удовлетворительными.

16. Огонь артиллерии и движение пехоты должны итти рука об руку: движение в атаку должно итти под прикрытием огня артиллерии, причем огонь легкой артиллерии должен сопровождать пехоту до последней возможности, при безупречно организованном со стороны артиллерии наблюдении; огонь тяжелой артиллерии, при стрельбе гранатами, переносят с атакуемого участка, когда атакующая пехота примерно в 400 шагах от окопов противника.

Этот издавна установившийся в русской артиллерии принцип был нарушен почти всеми во всех трех группах.

В боях мартовской операции конец подготовки и начало атаки часто не совпадали: имели место перерывы продолжительностью до трех часов, в течение которых противник успевал оправиться морально и подвести резервы, а иногда частью восстановить разрушенное.

17. Для пробития проходов в проволочных заграждениях должна применяться 76-мм пушка при условии удаления, по возможности, не более 2 км и пристрелки каждого орудия отдельно. В указанных условиях, при наблюдении участка разрушаемой проволоки с расстояния не более 1/2 км, одна легкая батарея в час может сделать проход около 40 м шириной в проволочной полосе в шесть рядов кольев. Расход гранат при этом составит 20—50 штук на погонную сажень (около 2 м) фронта проволоки. Батареи предпочтительно ставить так, чтобы они фланкировали проволочные заграждения. Расходовать для этой цели тяжелые снаряды, особенно 152-мм, совершенно непрактично: эти снаряды нужно расходовать на разрушение прочных блиндажей и укрытий.

В начале операции во всех группах 76-мм артиллерия для разрушения проволоки привлечена не была. Вместо нее неправильно была использована артиллерия крупных калибров, в результате чего окопы, укрытия и особенно фланкирующие постройки остались почти везде неразрушенными, проходов же в проволоке сделано было недостаточно.

18. Невыгодно намечать сплошные участки разрушения проволоки и окопов. Устройство одного прохода, хотя и широкого, подводит под пулеметы и тяжкие потери; ряд устроенных проходов, хотя бы более узких, облегчает атаку, уменьшая жертвы.

19. Питание снарядами организовано было совершенно неудовлетворительно. Не были устроены в достаточном количестве промежуточные склады. Запасов, завезенных на склады, было недостаточно для ведения операции, а пополнение запасов запаздывало. [330]

Для операции штабом Западного фронта были обещаны снаряды по расчету на 10 дней, считая на легкое орудие по 200 патронов, на 122-мм гаубицу — 100 выстрелов, на 152-мм и на 107-мм — по 50 выстрелов. Казалось бы, что эти снаряды должны быть в полном распоряжении каждой войсковой группы, причем они должны быть предварительно завезены на ближайшие склады в таком количестве, чтобы командование группой могло их расходовать не по дневному расчету, а по потребности боя.

Снаряды подавались малыми пачками, достаточными, чтобы поддерживать огонь, но недостаточными для решения задач. Такой порядок приводил в общем к большому расходу снарядов без возможности достигнуть успеха. Своевременно доставленные в необходимом количестве снаряды позволили бы нанести внезапный мощный огневой удар, обеспечивающий успех и сравнительно при меньшем общем расходе боеприпасов.

При достаточных запасах в ближайшем тылу возможно было бы регулировать по потребности расход гранат и шрапнелей.

20. На разрушение фланкирующих участков не было обращено должного внимания, и атаки 18 марта при слабом артиллерийском огне со стороны немцев были отбиты преимущественно фланкирующим пулеметным и ружейным огнем. При этом в некоторых случаях неудачно были избраны для атаки входящие сильно обстреливаемые с флангов участки.

21. Атака иногда не нацеливалась на места прорывов, сделанных артиллерией, а пехота не всегда следила за работой артиллерии. В результате атакующая пехота нарывалась на целые проволочные заграждения и несла большие потери. В таких случаях следовали обычно обвинения артиллерии в небрежной или недостаточной подготовке атаки огнем, вместо того чтобы обратить внимание на необходимость тщательной организации наблюдения и связи, а также на необходимость обучения пехоты наблюдению за артиллерийским огнем.

22. Двигались атакующие части медленно, с частыми остановками. Поэтому атакующая пехота несла большие потери, не имея возможности окопаться при мерзлом грунте, еще не оттаявшем во время операции; артиллерия же, принужденная в течение многих часов сопровождать и прикрывать огнем свою пехоту, тратила множество снарядов.

При движении атакующих частей шаблон неприменим, но при порывистом движении вперед потери будут гораздо меньше и не будет громадного расхода артиллерийских снарядов.

Кроме того, во время операции просьбы о поддержке артиллерийским огнем начинающейся атаки часто бывали преждевременными: несмотря на сообщение, что «атака началась», пехота еще долго оставалась на месте, а артиллерия, прикрывая предполагаемую, но запоздавшую атаку, тратила бесцельно массу снарядов.

23. План действий артиллерии не был достаточно разработан, а в некоторых случаях не был вовсе разработан. Цели для переноса [331] огня не всегда были распределены детально и пристреляны заблаговременно, ходы сообщения и пути перехода резервов противника не были выяснены, распределены и пристреляны. Указанные упущения произошли оттого отчасти, что аэрофотоснимки неприятельских позиций не были своевременно доставлены и в полной мере использованы.

24. Высшее артиллерийское командование в корпусах, армиях и на фронтах не должно ограничиваться комнатными словесными объяснениями, отрывающими командный состав артиллерии от работы в наиболее горячее время, и ознакомлением с положением деля только по разрисованным отчетным карточкам. Оно должно фактическим контролем, работой на наблюдательных пунктах проверять исполнение приказов начальниками младших степеней, указывать на месте ошибки и на месте же давать указания, как их исправлять.

Результаты совещаний артиллерийских начальников и выработанные планы действий артиллерии следует сообщать начальникам дивизий и командирам полков, назначенным для непосредственного участия в атаке. Не следует связывать непосредственных исполнителей, если их действия не идут вразрез с общим планом.

25. Необходимо на ночь организовать специальную стрельбу пехоты и выставлять пулеметные батареи для обороны сделанных проходов и разрушений, чтобы не допустить исправления повреждений. Нельзя всю ночную стрельбу возлагать только на артиллерию.

В мартовскую операцию редкий артиллерийский огонь по ночам для обороны проделанных проходов и разрушений оказался недостаточным, чтобы прекратить работы. Например, все проходы, сделанные русской артиллерией 18 марта, немцы успели к 20 марта завалить рогатками.

26. Не следует расходовать шрапнели, если нет живых целей; в период разрушения окопов и проволоки для шрапнели почти нет целей.

Между тем при атаках 18 и 22 марта в одном только 5-м корпусе выпущено было около 27 400 шрапнелей к 76-мм пушкам и до 2 500 шрапнелей более крупных калибров. На это сразу было обращено внимание, и на артиллерийскую подготовку 20 марта расход шрапнелей в том же 5-м корпусе, при удачной атаке, оказался всего около 3200 для 76-мм пушек и около 300 для орудий прочих калибров. Атака 18 марта стоила 65500 снарядов.

27. По опыту мартовской операции, оказалось необходимым увеличить число гранат к 76-мм и 107-мм пушкам до 50% боевого комплекта, к 122-мм гаубицам — до 75%, к 152-мм гаубицам — до 90%, чтобы в борьбе за укрепленные позиции не испытывать недостатка в снарядах для разрушения.

28. Опыт мартовской операции показал, что в большинстве случаев как русская, так и неприятельская артиллерия были неуязвимы. [332]

Поэтому «приказать» уничтожить артиллерию не значит еще избавить себя от ее огня, и нельзя обольщать себя и пехоту надеждой, что огонь артиллерии будет совершенно погашен. Поэтом) еще в период предварительной подготовки операции необходимо изыскивать средства, позволяющие сделать этот огонь менее действительным {820}.

29. Мартовские бои подтвердили необходимость передачи средств воздушной разведки в руки артиллерии с временным подчинением летчиков артиллерийским начальникам.

30. В общем артиллерии в период мартовской операции назначали фронт обстрела и разрушения, ни с чем не сообразуясь. При постановке задач артиллерии как общевойсковые, так и артиллерийские начальники по большей части не производили расчетов, которые давали бы уверенность, что задача отвечает силам той артиллерии, которой она задана, не подсчитывали (исходя из при мерного числа снарядов, требующихся, по грубому хотя бы подсчету, для выполнения задачи), может ли артиллерия исполнить задачу в заданный срок и пр.

В результате — при неуспехе перекладывание вины на артиллерию, не оправдавшую будто бы возлагавшихся на нее надежд. Так, например, на третий день боя, 21 марта, главкозап Эверт телеграфировал наштаверху Алексееву: «...Судя по тому, с каким трудом войска овладевают даже передовыми окопами, приходится притти к убеждению, что результаты артиллерийской подготовки весьма недостаточны; артиллерия стреляет слабо, руководство ее огнем поставлено нехорошо, и снаряды затрачиваются непроизводительно». Между тем в данном случае и во всех других случаях вина за неудачу мартовской операции падала на тех начальников, не исключая некоторых артиллерийских, которые не сумели использовать боевую силу артиллерии, забывая и опыт подготовки мирного времени и опыт войны.

Причин, породивших мартовскую неудачу, было множество. Механически связанные между собою, каждая из них порождала новые, и таким образом создалась та совокупность условий, при которых успех операции стал невозможным. Точно так же не было одного какого-нибудь виновника среди руководителей операции — грешили все и грешили во всех областях. Безупречна была лишь та живая масса, имя которой — войска. [333]

План операции, задуманный русской ставкой, не вызывал возражений. Но в проработке и исполнении плана были такие дефекты, которые должны были опрокинуть самый лучший план.

Всесторонне и широко обдуманная, тщательная подготовка операции отсутствовала. Операция разрабатывалась штабом Западного фронта, который не считался ни с условиями местности, ни с временем года, ни с состоянием своего тыла и снабжения, ни с состоянием укрепленной позиции противника, ни с артиллерийскими и прочими техническими средствами, необходимыми для прорыва такой позиции. Почти двойное превосходство в силах и наличие против 2-й русской армии, назначенной для главного удара, только 5 полевых германских дивизий и поддерживающих полевые 2 ландверных, 2 резервных и 4 кавалерийских дивизий создало среди русского командования предвзятое настроение, быстро просочившееся сверху вниз, о слабости противника. По докладу полевому инспарту одного из участников мартовской операции, командированного Упартом, «о встрече упорного сопротивления как-то не думалось. Вильно чуть ли не у всех на устах».

У одного из старших начальников срывается фраза: «Эх, я бы попробовал без всякой подготовки». Такая предвзятость, равносильная почти пренебрежению к противнику, привела к тому, что при выборе участков неприятельской позиции для нанесения удара руководствовались соображениями о том, как бы отхватить побольше кусок. Думали главным образом о размерах добычи, а соображения о том, что тот или другой участок значительно выгоднее в тактическом отношении, что войска его лучше знают, а указанный для атаки им не известен, отбрасывались.

При подготовке операции воздушной разведке придавалось мало значения. В целях маскировки войскам было даже запрещено вести свою разведку, а потому предварительная пехотная разведка почти отсутствовала. Так, был случай, что накануне боя на один из передовых артиллерийских наблюдательных пунктов явилась группа пехотных офицеров «посмотреть, где они будут завтра атаковать».

На предварительную артиллерийскую разведку и на подготовку операции в узко специальном, артиллерийском отношении (выбор позиций и наблюдательных пунктов, организация наблюдения и связи, пристрелка целей) было обращено должное внимание. Но командование не замечало ряда ошибок, совершаемых артиллеристами в общетактическом отношении.

Еще до начала операции организация в корне нарушается, начинается недопустимая в военном деле импровизация, порождающая в процессе операции дальнейшие импровизации, нарушающие основы всего того, что подготовляет успех и без чего даже случайный успех превращается в неудачу.

Организованная 2-я армия раздробляется на три случайные сборные группы, без органов управления, связи, разведки, тыла, На командиров корпусов, ставших случайными начальниками сборных [334] групп, наваливается масса посторонних забот и затруднений, мешающих их прямой работе. В результате они не смогли сколько-нибудь планомерно и целесообразно руководить операциями подчиненных им групп.

Сборные группы, не будучи самостоятельными организованными единицами, в процессе операции начинают, в свою очередь, дробиться на более мелкие части. Артиллерия распределяется не строго в соответствии с поставленными ей задачами и с ее организацией, а нередко по соображениям случайного характера; причем против одного участка неприятельской позиции, иногда второстепенного, бывала перегрузка артиллерии, а против соседнего, который впоследствии делался главным, артиллерии было очень мало.

Главкозап — главный руководитель операции, командующий армией, командующие группами — все находились в нескольких часах пути от войск. Все управление шло по телефону, несмотря на существовавшее недоверие к тому, что передается по телефону. Живой связи между войсками и командованием не было: металлические провода убили ее, голос войск редко достигал верхов. Отдавались стильные приказы, суровые замечания, строгие выговоры — нередко те и другие вне времени и пространства, иногда вне и даже наперекор сложившейся обстановке. Но общения с войсками, контроля над ними, управления боем со стороны высшего командования, по существу, не было.

Основной недочет в области исполнения операции ставка главковерха правильно усматривала в том, что «без особой подготовки пытались прорвать укрепления противника методами полевого боя, не производя даже необходимого сближения, подхода к укрепленной линии противника».