ВОПРОСОВ К АВТОРУ ОДНОЙ «НАШУМЕВШЕЙ» КНИГИ

П.В. Суслов,

младший научный сотрудник Государственного Эрмитажа

«ГВАРДИЯ ПОГИБАЕТ И НЕ СДАЁТСЯ». НЕСКОЛЬКО

ВОПРОСОВ К АВТОРУ ОДНОЙ «НАШУМЕВШЕЙ» КНИГИ

Глубокоуважаемые Коллеги!

Отдавая себе полный отчет в солидности настоящего собрания, а более того — в торжественной праздничности повода к таковому, я спешу предуведомить Вас в том, что мой доклад в достаточной мере эмоциональный и во многом личностный и авансом, так сказать, прошу меня извинить.

Очень и очень противоречивые чувства испытал и продолжает испытывать докладчик с того момента, когда в 2000 году, в июле месяце, открыл и начал читать книгу петербургского историка О.В. Соколова «Армия Наполеона».

В период 1994-1998 гг. я имел непосредственное отношение к процессу её написания. Однако, в дальнейшем, ситуация поменялась столь кардинально, что сущность этих изменений должно было бы оглашать не в этом, а в другом «зале», и наши взаимоотношения с этим человеком в настоящее время сложно именовать цивилизованными. Всё это я излагаю для того, чтобы упредить сторонние аргументы при оценке моей информации. Да, действительно, меня можно рассматривать, как лицо «заинтересованное» и как следствие - можно обвинить в предвзятости оценок. И тем ни менее, я полагаю себя в праве высказать некоторые мысли, которые появились у меня после тщательного прочтения вышеуказанной книги.

^г В первую очередь, оценивая книгу Соколова в целом, необходимо признать, что до сего времени труда аналогичного по объему информации (по заявленной теме) в нашей исторической науке не существовало, имея в виду, прежде всего, доступность информации аккумулированной в книге для читателя. Интерес к теме существовал, существует и будет существовать, и первейшее доказательство сей истины - настоящее достойное собрание. Автор проработал массу источников, достаточно заглянуть в приложения. Солидный массив

147

архивных данных, в основном из французских хранилищ, вызывает уважение к проделанной О.В. Соколовым работе, тем более, что докладчик лично знает автора с 1985 г. и может поручиться за то, что каждый из приведенных источников был, что называется, «пропущен» через сознание, через разум историка.

И одновременно с этим я не могу, не имею права оставить без внимания целый ряд положений и общую направленность исторических оценок, высказываемых О.В. Соколовым по теме, которая вот уже 18 лет является основной в моих собственных научных изысканиях. - тема, охватывающая всё, что может быть связано с историей Императорской Гвардии Наполеона.

Изначально заданный объём моего выступления на конференции не позволяет мне дать полный и развернутый анализ главы 13-й, каковая, собственно, и посвящена в книге Соколова гвардейской теме. Сегодня я ограничусь тем. что оглашу те вопросы, которые возникли у меня как первичные впечатления от прочтения этой самой 13-й главы.

В первую очередь обращают на себя внимание следующие мысли автора, для озвучания которых мы процитируем последнего.

На С. 451, говоря об основном предназначении отборных полков на поле боя, Соколов утверждает: «Первая и основная задача, которая напрашивается сама собой — это выполнять роль резерва в день генерального сражения, резерва, который вступает в бой и решает дело в тот момент, когда линейные (армейские. - П.С.} войска своими многочисленными жертвами подготовили условия для нанесения последнего удара по врагу.

Увы, ни в одном из приведенных нами этапов своего боевого пути Гвардия не выполняла подобной задачи (курсив мой. - П.С.). Все её «включения» в дело носили лишь эпизодический характер. Даже под Аустерлицем, где гвардейские эскадроны внесли довольно значительный вклад в победу, нельзя не отметить, что сражение было выиграно ещё до их атаки».

Далее, на С. 452: «Что же касается Эйлау, то роль пешей Гвардии в этой битве свелась к обычной функции охраны ставки: была отражена атака одного из русских батальонов, прорвавшихся в глубину расположения Великой Армии.

148

Наконец, чисто символическим было участие Гвардии в сражениях при Медина дель Рио Секо и при Ваграме. ...

Таким образом, к тому времени, когда в июне 1812 г. гвардейский корпус готовился перейти границы России, он ещё ни разу не решал участь сражений)) (курсив мой. —П.С.).

Говоря о роли Гвардии в судьбе Первой Империи, автор книги приводит мнение ветерана пиренейской войны капитана Дебёфа (С. 459): «Можно сказать больше, Гвардия принесла погибель Императору (курсив мой. - П.С.), ибо если бы по просьбе Нея и Мюрата он ввел бы её в дело под Бородиным, как всякое другое соединение, то русская армия была бы уничтожена... Добавим, что в битвах под Ваграмом и Фуентес д'Оньоро Гвардия, которая могла разгромить врага, ответила, что она подчиняется лишь приказам маршала Бессьера, а так как последнего не было поблизости, она так и осталась стоять сложа руки». Вместе со всем этим, практически на одних и тех же страницах, звучит(!?): «Отвага гренадер Старой Гвардии помогла спасти армию после неудачного сражения (имеется в виду Эслинг-Асперн, май 1809 г. — Я.С), а через месяц с небольшим в битве при Ваграме Гвардия довершила победу (курсив мой. — П.С.}. На этот раз снова в бой была брошена часть гвардейской кавалерии: конные егеря и польские шеволежеры. Последние в ходе схватки с австрийскими уланами завладели их пиками и так ловко орудовали ими в бою, что Император после Ваграма повелел вооружить весь полк этим оружием» (С. 451); «...при Медина дель Рио Секо... гвардейская кавалерия, ведомая Бессьером и Лассалем, снова вписала славные страницы в летопись Наполеоновской эпохи» (С. 449).

По поводу Аустерлица, с «эпизодическим включением», на С. 272 главы 9-й «Штабы и командование войсками. Император во главе армии» читаем: «Конные егеря, конные гренадеры и мамелюки Императорской Гвардии, ведомые Раппом, одержали победу в этом эпическом бою и тем самым окончательно решили участь великого сражения)) (курсив мой. - Я.С); «Под Эслингом снова знаменитые Рапп и Мутон ведут в бешеные штыковые атаки полки Молодой Гвардии».

Продолжая рассматривать гвардейскую тему, автор много внимания уделил и взаимоотношениям между чинами Гвардии и

149

армии; особое внимание обращается на всё более и более возраставший антагонизм меж ними, основой коего являлись многочисленные карьерные, материальные и военно-социальные преференции воинов элитных частей Первой Империи. Приводится эпизод из мемуаров офицера Вислянского легиона Брандта, относящийся к периоду «русского похода», когда в палатку полковника И. Хлусовича (в начальный период кампании 1812г. - командира 2-го пехотного полка легиона) забежал пудель, вослед каковому, никого не спрашивая, ввалился гренадер Старой гвардии и стал привязывать пса на веревку, чтобы увести прочь: зверь начал вырываться и «навел порядок» в палатке полковника. Последний взял да и вытолкал непрошеных гостей — пса и гвардейца - взашей, вон. Гренадер обиделся, и некоторое время спустя, вернулся в сопровождении офицера генерального штаба, так сказать, за «сатисфакцией»! Полковник был вынужден принести извинения в самых вежливых выражениях и инцидент был исчерпан. Позже полковник признался мемуаристу, что извинился, не желая неприятностей для возглавляемой им части, а кроме того, он знал о возможном своем переводе в Гвардию в недалеком будущем (С. 440,443).

Далее, повествуя о перипетиях Бородинского сражения, Соколов, говоря о знаменитом нежелании Наполеона ввести в бой гвардейские дивизии, делает интересные выводы: «...при Бородине Наполеон потерял свою корону и Европейскую Империю... Конечно, он этого не знал, об этом не мог догадываться никто ни в русском, ни во французском лагерях в те минуты... но зато об этом можно с уверенностью сказать сейчас, когда прошло около двух сотен лет

после этих событий...

Напротив, получив малоубедительную, пиррову победу, Наполеон упустил последний шанс, который давала ему судьба в этой войне. Таким образом, желание сохранить во что бы то ни стало Гвардию стало для Императора роковым» (курсив мой. - П.С.).

На той же 456-й странице, что называется «в вдогонку», приводятся два эпизода, связанные с гвардейцами, которые, по мнению автора книги, можно поставить в один ряд с «бородинской» ситуацией, как пример нежелания командования гвардейского корпуса бросать подчиненных в бой (!). Генерал-полковник гвардейской кавалерии маршал Империи Ж.Б. Бессьер, как известно, при Бородино

150

отсоветовал Наполеону вводить Гвардию в дело почему? - тема для отдельного разговора).

Речь идет о двух сражениях: под Ваграмом - 5-6 июля 1809 г. и при Фуэнтес д'Оньоро (в Испании) - 5 мая 1811 г. (С. 456, 459).

В первом случае речь идет о том, что дивизионный генерал А. Вальтэр отказался двинуться в атаку для поддержки наступления войск генерала Ж.Э. Макдональда против центра австрийцев.

Во втором - генерал Л. Лепик, сославшись на формальное отсутствие приказа старшего гвардейского начальника - все того же «злополучного» маршала Бессьера, отказался вести в атаку сводный отряд гвардейской кавалерии (до 800 сабель драгун и конных гренадеров) для завершения прорыва английских позиций.

По мнению О.В.Соколова, из-за этого «Фуэнтес д'Оньоро окончилось точно так же, как и Бородино. Ценой огромных потерь французам удалось потеснить неприятеля, и только. Последний шанс выиграть войну в Испании был упущен» (курсив мой. - П.С.).

В общем и целом складывается удручающая картина: такое впечатление, что на определенном этапе своего существования Гвардия вообще вышла из-под какого-либо контроля хотя бы с чьей-нибудь стороны! И практически во всех приведенных эпизодах она представлена чуть ли не средоточием вселенского зла направленного против своего же основателя - Императора!

Со своей стороны, мы. даже и не пытаясь оспаривать место в истории, которое занимают примеры и события, озвученные О.В. Соколовым в своей книге, позволим себе привести на суд многоуважаемой аудитории некоторые подробности, к указанным событиям имеющие отношение.

Итак, Ваграм - сражение, решившее судьбу кампании 1809 г. Сам автор, как мы уже отмечали выше, на С. 451-й своеустно утверждает, что при Ваграме Гвардия довершила победу. Одновременно, описывая процесс, не упоминает о гвардейских артиллеристах, чьи пушки входили в состав гигантской артиллерийской батареи, сформированной генералом Лористоном; её огонь обрушился на австрийский центр, поддерживая наступление пехотной колонны-»фаланги» генерала Макдональда. Австрийцы сопротивлялись отчаянно, их артиллерия вступает в дуэль с французской, стремясь

151

прикрыть огнем свои позиции. Гвардейские батареи потеряли 385 офицеров и нижних чинов (в т.ч. - 28 офицеров) убитыми и ранеными.

Фланги дивизий Макдональда прикрывали кирасирские эскадроны генерала Нансути и легкая гвардейская кавалерия (упомянутые автором книги конные егеря и польские шеволежеры). Помимо разгрома уланских эскадронов австрийского полка Мерфельда (одними пленными австрийцы оставили в руках польских гвардейцев 150 человек), не менее активно действовали и гвардейские конные егеря: целью их атаки стали карэ австрийских сводно-гренадерских батальонов генерала Коловрата - противник более чем достойный, но исход схватки был аналогичным «уланской» - противник был опрокинут. Польские гвардейцы потеряли 12 человек убитыми (в т.ч. 2 офицеров) и более 90 ранеными (в т.ч. 9 офицеров), был контужен командир полка полковник В.К. Красинский; «зеленые братья» (прозвище конных егерей) одними офицерами теряют 13 человек (в т.ч. 4 убито), а их командиру, майору Гвардии П. Доменилю ядром оторвало ногу.

Во втором эшелоне полков Макдональда шла 1-я гвардейская пехотная дивизия генерала Кюриаля - 12 батальонов полков фузилеров и 1-х полков тиральеров- и конскриптов- егерей и гренадеров. Всего 7 150 штыков. Фузилеры и тиральеры сражались ещё при Эслинге, о чем только и упоминает автор книги. При Ваграме им непосредственно не довелось идти в атаку, но под огонь врага они попали - 3 офицеров из 1-х полков тиральеров-гренадеров и тиральеров-егерей были ранены. Около 6 часов пополудни 2-я бригада дивизии была построена в каре для прикрытия от атак кавалерии австрийцев.

Генерал Вальтэр, который в этом сражении осуществлял общее командование гвардейскими полками, действительно отказал генералу Макдональду в поддержке: под его командой оставались, в момент «диалога» с Макдональдом, только конные гренадеры и драгуны (о действиях остальных - см. выше), а всего в рядах гвардейской кавалерии в этом сражении, считая элитную жандармерию, имелось в строю 16 эскадронов налицо до 1 670 всадников (по состоянию на 1 июля 1809 г). Это обстоятельство, конечно же, не оправдывает

действий гвардейского генерала, но многое объясняет в сложившейся ситуации (с точки зрения гвардейца, разумеется).

В 1812 г., в сражении при Бородино, ситуация сложилась ещё парадоксальнее.

При всем «нежелании» Наполеона ввести в дело Гвардию, о котором так драматично повествует О.В. Соколов, практически с первого, сигнального, выстрела вступают в бой батареи гвардейской артиллерии - в день 7 сентября выбыло из строя 13 офицеров гвардейской артиллерии (в т. ч. - 1 убит и 2 смертельно ранены).

После 15 часов 2-я гвардейская пехотная дивизия (части Средней и Молодой гвардии див. ген. Ф. Роге) была выдвинута (по приказу Наполеона) к Семёновскому ручью для поддержки действий войск 1-го и 3-го армейских корпусов в районе дер. Семёновской.

Можно упомянуть и таком факте, как действия в битве при Москва-реке (la bataille de la Mosckova - французское название Бородинского сражения) польской пехотной дивизии див. ген. М.М. Клапареда -знаменитый «вислянский легион» в кампании 1812 г. был официально прикомандирован в состав гвардейского корпуса. Ещё утром, после 10 часов, его 6 батальонов были выдвинуты на левый берег р. Колочи, к месту впадения в неё Семёновского ручья. В момент решающего штурма Курганной высоты полки Клапареда были перемещены уже на правый берег, составив второй эшелон сил, штурмующих батарею Раевского: польские полки шли за боевыми порядками пехотной дивизии генерала Морана, в лоб, по центру атаковавшие русские позиции (!). После того, как батарея была захвачена, легион получил новый приказ, выполняя который, продвинулся вперед и занял позицию за линией взятого укрепления, несколько правее его. Артиллерийский огонь продолжался с обеих сторон, и польским батальонам дали команду «лечь» (встать на колено), чтобы не нести напрасных потерь: офицеры остались стоять, с мужественной гордостью отмечая свое место в строю. Между 19 и 20 часами последовала новая смена позиций - теперь задача состояла в том, чтобы прикрыть захваченное в бою пространство позиций противника — разместившись на восточных скатах высоты, легионеры «сохраняли поле боя». Ночь с 7 на 8 сентября 1812 г. части польской дивизии

бивакировали непосредственно на поле сражения, причем, на одном из самых кровавых его участков.

Можно сказать, что бездействовала в этот день и гвардейская кавалерия, но получил ранение лейтенант 2-го полка шеволежер-улан Императорской Гвардии Ж. Фалло - через неделю от раны умер.

Единственное соединение, которое в роковой день Бородина действительно не было, что называется, сдвинуто с места изначального размещения, так это 3-я гвардейская пехотная дивизия -полки Старой и Средней гвардии под командованием почетного маршала Империи Ж. Лефевра и див. ген. Ф.Ж.Б.Ф. Кюриаля.

Вот тут и следует прояснить ситуацию: часть войск Гвардии приняла участие в бою, но то были действительно «эпизодические» факты - тут в полной мере применим термин автора книги (С. 451). Целостной, масштабной картины введения отборных полков в сражение - когда под грохот барабанов и пение труб элитные эскадроны и батальоны строятся к атаке, когда пушки гвардейских батарей  открывают  ураганный  огонь  по  измотанному предшествующим боем неприятелю (артиллеристы Императорский Гвардии были способны производить до 3 (!) выстрелов в минуту), и когда, наконец, колонны Гвардии исполненные неотвратимости своей победы идут в последний бой - этой картины Великая Армия, залившая кровью Бородинские холмы, не увидела! Вполне уместен в этом положении вопрос — ПОЧЕМУ? Ответ на него, что называется, «подкупает» своей искренностью - ПОТОМУ, ЧТО НЕ ПОСТУПИЛО ПРИКАЗА ! Этот приказ мог отдать и не отдал один единственный человек во французской армии - Император Наполеон.

Маршал Бессьер мог, сколь его душе угодно, «советовать или не советовать вводить» гвардейцев в бой — решающее слово всегда оставалось за «человеком в сером рединготе» - для рассматриваемой эпохи это - аксиома. Возлагать на маршала всю ответственность за принятие такого решения мы полагаем неправомерным.

Тем не менее, как результат этой парадоксальной ситуации, в массовом армейском сознании не возникло даже малейшей корреляции между фактом отсутствия полномасштабного участия Гвардии в бою в решающий момент генерального сражения кампании и таким же фактом отсутствия официального приказа на ввод в бой

154

Гвардии со стороны того, кому последняя и подчинялась в первую очередь.

И в данном случае мы считаем возможным, цитируя О.В. Соколова, заявить, что «...об этом не мог догадываться никто ни в русском, ни во французском лагерях в те минуты... но зато об этом можно с уверенностью сказать сейчас, когда прошло около двух сотен лет после этих событий...».

Конечно же, никто в рядах Великой Армии не отважился бы предъявлять «претензий», как говорится, САМОМУ... а в итоге - всё чувство неудовлетворенной обиды со стороны армии вылилось на гвардейские головы!

С этими чувствами перекликались и мысли в цитированных О.В. Соколовым мемуарах капитана Дебёфа. Со своей стороны, мы полагаем уместным привести строки из воспоминаний генерала Фонтена дез Одоарда, которому «повезло больше». Его воспоминания равным образом были использованы автором книги, но не в главе, посвященной Гвардии. О своем же переводе в её ряды и об эмоциях, кои обуревали в тот момент будущего генерала, последний говорит следующее: «Виват! Теперь я капитан в знаменитом корпусе пеших гренадеров Старой гвардии... Ничто и никто в мире не могло больше обрадовать меня, чем эта новость.

Отныне я мог рассчитывать на скорое продвижение по службе... отныне у меня появлялась прекрасная возможность восстановить мое здоровье; отныне я больше никогда не попаду в Испанию (курсив мой. — Я.С); и, наконец, я имею честь быть причисленным к военному дому Императора Наполеона! Виват! Чувства переполняли меня, и радость была беспредельна».

Читая мемуары любой эпохи, убеждаешься в правильности неутешительной мысли: оценка современниками того или иного события или периода зависит от того, как тот или иной современник себя чувствовал, где находился и с какими результатами пришел к финалу описываемых событий...

Равным образом, эпизод из мемуаров Брандта, как некий критерий оценки взаимоотношений Гвардии и Армии, как показатель отношения второй к первой, полагать однозначно нет возможности.

155

Доблестный гвардейский гренадер, бесспорно, нарушил все нормы субординации, проявляя трогательную заботу о полковом псе (не дай Бог, потеряется (!)). Реакция же польского офицера возымела на солдата воздействие гораздо большее, нежели знаменитый эпизод на смотру гренадеров в Тильзите, когда Великий Князь Константин Павлович взял да и приподнял ранец гренадера (очевидно, желая ознакомиться с весом солдатского багажа). Гвардеец, как всем известно, резко обернулся и с возмущением спросил: «Кто до меня дотронулся!?» Находившийся рядом генерал Ш. Удино находчиво ответил: «Я!». «Ворчун» успокоенно занял свое место в строю: мужество будущего маршала Империи, только что во всем блеске проявленное при Фридланде, послужило гвардейцу залогом того, что над ним «не подшучивают». Человек, на чьём теле к 1807 г. было 16 (!) ран, по мнению гвардейца, мог и к его ранцу без спросу прикоснуться! Сопоставляя два этих случая, можно понять суть причин, побудивших гвардейца требовать извинений. С другой стороны, - не сам ли Наполеон своими многочисленными пожалованиями гвардейцам превратил их в клиентеллу, которая никого и ничего не признавала над собой, кроме «Маленького Капрала»?!

К слову сказать, Иосиф Хлусович (уроженец Литвы, 36 лет) действительно был переведен в Императорскую Гвардию с 11 августа 1812 г. на должность майора (major) в 3-й полк шеволежер-улан, который комплектовал в Варшаве добровольцами из литовской шляхетской молодежи бригадный генерал Конопка. 18 октября, под Слонимом, при поражении 3-х первых эскадронов полка, нанесенных им отрядом генерала Чаплица, Хлусович получил рану пикой и попал в плен. В свете этой информации его «трепетное» отношение к судьбе своей части вполне объяснимо.

К общим «странностям» картины описываемой в гвардейской главе можно прибавить эпизод (на С. 449), повествующий о достойном поведении эскадронов гвардейских конных егерей при преследовании авангардом маршала Мюрата отступавших из-под Ульма австрийцев. Дело происходило в октябре 1805 г. Маршал во многих своих рапортах Наполеону в описываемое время особо подчеркивал своё восхищение действиями поставленных под его временное командование

конногвардейцев.

156

По нашему мнению, информацию по указанному эпизоду автор книги подает достаточно своеобразно, - он не указывает причину появления гвардейцев «на передовой», а между тем, причина весьма интересная, а главное, - удачно вписываемая в общий стиль повествования избранный автором для своего рассказа о Гвардии.

Ещё бы - ведь в ночь на 17 октября 1805 г. гвардейские конные егеря вышвырнули чинов императорского обоза, которые пришли занять под постой отведенные им постройки в селении, где заночевала Ставка. Егерям абсолютно не улыбалась перспектива ночевки под открытым небом и они рассудили, что имеют права «на льготы»! Реакция Наполеона была мгновенной: его возмутило поведение отборных солдат, которые забыли о том, что они, в первую голову, именно солдаты!

«Избалованные дети» (по выражению самого Императора) немедленно получили урок послушания. Уже 17 октября начальник штаба Гвардии в походе 1805 г. бригадный генерал Руссель подписал распоряжение о выделении в распоряжение командования авангарда 2 эскадронов конно-егерского полка; на следующий день к ним присоединилось равное количество чинов полка конных гренадеров. 12 дней, до 29 октября конногвардейцы, что называется, «искупали вину»; при этом маршал Мюрат получил особое предписание -«гвардейцев не беречь, а наоборот, постоянно держать в авангарде все то время, сколько продлиться преследование».

За указанный период в десяти рапортах отмечались заслуги гвардейцев: только за 17-18 число непосредственным участием только этих 4 эскадронов было захвачено в плен 4 000 человек...

Глава, посвященная Гвардии, начинается с утверждения О.В Соколова о том, что «...фактически все произведения, посвященные Гвардии... представляют собой безапелляционный панегирик гвардейским частям. ...Несмотря на огромное количество литературы, посвященной данному вопросу, нам (автору. - Я.С.) кажется, что последнее слово здесь ещё не сказано».

С последней фразой мы, в свою очередь, не можем не согласиться, однако, даже беглый анализ информации, представленной автором по данному вопросу на суд читателя, который мы попытались

157

представить настоящим докладом, вызывает очень противоречивые чувства.

Как у любого явления в истории, у Императорской Гвардии Наполеона было и останется «две стороны медали». Явно стремясь избежать апологетичности, автор, как нам кажется, в целом ряде случаев «перешел на другую сторону дороги». Его метания прослеживаются на протяжении всех 57 страниц 13-й главы, а завершается последняя чудовищным «сочетанием»: «...катастрофа Великой Армии в Росси и гибель самой Империи оказались следствием этой трогательной заботы о Гвардии. ...цена, которую Империя заплатила за создание сверхэлитного корпуса, оказалась чудовищно высока.

Тем не менее нельзя не отметить, что простые солдаты Гвардии никак не несут ответственности за эти просчеты организационного, тактического и стратегического характера» (С. 478—479). Первое, что приходит в голову - так это мысль о завершении процесса «поиска Стрелочника».

В 1983 г. в «Ревю де дё Монд» Жан Дютур, сравнивая судьбы М. Марбо и А. Бейля (более известного нам всем, как Стендаль!), утверждал, что будущий писатель «...никогда не видел Великую Армию в бою, в те моменты, когда её солдаты забывали свои мелкие страсти. Он видел её лишь на отдыхе, когда рыцари порою превращались в заурядных рубак». Мы позволим себе утверждать, что О.В Соколов, сделав попытку показать Гвардию «на отдыхе», не рассказал своему читателю о том, что составляло лавное в её историческом феномене. Остается поинтересоваться, почему он поступил именно так...

В заключение автор спешит принести свои извинения за несколько сумбурную форму изложения. Очень возможно, что это результат пути, пройденного им по страницам книги уважаемого О.В. Соколова: автор просто шел за ним «след в след»...

Charlet NT. L'Empereur et La Garde Imperiale. Paris, 1853.

Dupont M. Guides de Bonapart et Chasseurs a cheval de la Garde, Paris, 1936.

Fabry G. Campagne de 1812. Documents relatifs a I'aile droite, 20 aout - 4 decembre.

Paris, 1912.

Fantin des Odoards L.F. Journal du generate Fantin des Odoards. Etapes d'un officier

de la Grande Armee (1800-1830). Paris, 1895.

Lachouque H. Napoleon et la Garde Imperiale. Paris, 1956.

Martinienne A. Tableaux par corps et par batailles des Officiers tues et blesses

pendent les guerres de ('Empire (1805-1815). Paris.

Quintin D. et B. Dictionnaire des Coloneles de Napoleon. Paris, 1996.

Reeboul Fr. Campagne de 1813. Les preliminaires. T.1-2. Paris, 1910-1912.

RembowskiA. Sources documentaires concernant a I'histoires du Regiment des

chevau-legeeres de la Garde de Napoleon 1-er. Warsawa, 1899.

Six G. Dictionnaire biographique de geneeraux et amiraux francais de la Revolution et

de I'Empire (1792-1814). V.1-2. Paris, 1934.

ЛИТЕРАТУРА:

Соколов О.В. Армия Наполеона. СПб.: И/Д «Империя», 1999.

Земцов В.Н. Битва на Москва-реке: Армия Наполеона в Бородинском сражении.

М.: Рейтар 1999.

158