Вторая революционная волна.

Особенность революционного процесса в России заключается в возникновении еще одной дополнительной фазы (вторая революционная волна), пришедшей на смену третьей, соответствовавшей борьбе между революционной и государственной линиями. Возникновение этой фазы было обусловлено сложной международной и внутренней обстановкой, которая требовала принятия чрезвычайных мер. К 1928 году страна вновь оказывается перед выбором. СССР по прежнему на положении осажденной крепости, но ситуация качественно изменилась. Отставание от Запада составило около полутора десятилетий при практическом отсутствии тяжелой промышленности. В случае нападения извне, когда ожидалась война моторов, страна была обречена. Сложное положение возникло и в сельском хозяйстве. Товарный хлеб в основном поставляла наиболее зажиточная часть крестьян — кулаки, а в 1928 г. его начали придерживать. Возникла угроза голода. На первый план выходит фактор времени. Если бы не он, то оптимальной стала бы постепенность преобразований с экономическими методами регулирования. Но здесь был риск — уцелеет ли страна вообще.

Начавшаяся вторая революционная волна характеризуется тем, что в вопросе необходимости чрезвычайных мер произошло объединение обеих линий. Для первой это естественное углубление революционного процесса, для второй — средство выживания страны. С официальной точки зрения шла борьба против правого уклона. Свертывается НЭП, ставятся задачи индустриализации и коллективизации. Последнее включает в себя ликвидацию кулачества как класса с опорой на беднейшее крестьянство. Хорошо известны и достижения и издержки этого этапа (1928 — 1933 гг.). Но один важный фактор остался в тени. В организационном и идеологическом плане вперед выдвигается перманентнореволюционная линия, представители которой занимают ведущие позиции в управленческих структурах.

В идеологическом плане главной опасностью для представителей этой линии были мелкобуржуазные, религиозные, национальные традиции, которые характерны для мировоззрения крестьянства, а также консервативные позиции, не соответствующие задачам мировой революции, характерные для многих специалистов и ученых. "Мы по новому живем — старь взрываем миною". С этой точки зрения необходимо было перейти в наступление против старого, против менталитета России с ее национальной культурой. Инспирируется ряд политических процессов: дело Промпартии, Шахтинское, Трудовой крестьянской партии, Союза вызволения Украины. По этим делам были отданы под суд вице-президент Украинской Академии наук С. А. Ефремов, директор Теплотехнического института М. И. Рамзин, крупные экономисты Н. Д. Кондратьев и А. В. Чаянов. По другим "делам" арестовываются глава московской математической школы академик Н. Н. Лузин, один из основателей аэродинамики академик Чаплыгин, крупный русский религиозный философ, инженер и ученый П. А. Флоренский. Особую опасность представители "революционной линии" видели в русских традициях, русской истории. Арестовываются ведущие историки, в том числе самый выдающийся русский историк XX века, крупнейший специалист по Смутному времени Сергей Федорович Платонов. Резко усиливается борьба с религией, взрываются и уничтожаются исторические памятники.

Система взглядов "революционной" линии второй волны хорошо отражена в Малой советской энциклопедии /4/. Приведем несколько примеров.

"Минин-Сухорук — нижегородский купец, один из вождей городской торг. буржуазии — посадских людей в революц. эпоху Смутного времени... Получил звание думного дворянина. Бурж. историография идеализировала М.-С. как бесклассового борца за единую "матушку Россию" и пыталась сделать из него национального героя.

Пожарский — князь, деятель т. н. Смутного времени, выступивший представителем дворянства ("служилых людей") и ставший во главе ополчения, организованного мясником Мининым-Сухоруком на деньги богатого купечества.

Алексей Михайлович. При А. М. путем интриг вождей и обмана масс казацко-крестьянской и мещанской революции (см. Хмельницкий) была в 1654 году присоединена Украина.

Хмельницкий. Предав крестьянскую революцию, обратившись к крепостнической Москве за помощью, Х. смотрел на Москву как орудие для осуществления своих полит. планов — захвата роли правителя-самодержца в новом казацком гос-ве.

Дмитрий Донской. Крупный русский феодал, вел длительную и успешную борьбу за подчинение себе проч. рус. князей. Известна его борьба с татарским ханом, игравшим в то время роль феодального главы (сюзерена)...

Александр Невский. Княжил в Новгороде, оказал ценные услуги новгородскому торговому капиталу, победоносно отстояв для него побережье Финского залива... А. умело улаживал столкновения русских феодалов с ханом и подавлял волнения русского населения, протестовавшего против жестокой дани татарам..."

Уже из этих примеров видно, что представители "революционной" линии отрекаются от традиций и прошлого России и в этом они объективно становятся союзниками Запада. Другими словами, в начале тридцатых "революционная" линия приобрела антинациональный характер и зашла в исторический тупик.

Период стабилизации.

Завершающей стадией любой революции является процесс стабилизации, т. е. возвращение общества к своим корням, традициям, но на новой основе. Без этого оно обречено на внутренние конфликты и неустойчивость при внешнем воздействии. Одним из результатов второй революционной волны было резкое укрепление сторонников первой "революционной" линии в партийно-государственном аппарате. Это был сложный конгломерат людей, у многих из которых зрело недовольство политикой Сталина, которого считали тормозом социалистических преобразований и даже изменником делу мировой пролетарской революции. Об их силе свидетельствует возможность смены руководства партии на XIV съезде. Часть сторонников первой линии была готова объединиться с кем угодно в борьбе со Сталиным. Даже Запад для них представлял собой меньшее зло. Это в первую очередь относилось к прямым последователям Троцкого.

Суть идейных разногласий четко выражена в "Платформе "Союза марксистов-ленинцев" (группа Рютина), содержащей резкое осуждение действий Сталина. В этом документе /5/, где обсуждаются, в частности, протоколы ЦК РСДРП по поводу Брестского мира, говорится:

"Приведенные выдержки из документов свидетельствуют, что Сталин высказывался за Брестский мир совсем иначе, чем Ленин. Ленин подходил к вопросу о Брестском мире как большевик-интернационалист, Сталин же как национал-большевик. Для Ленина Брестский мир был средством задержаться до появления общей социалистической революции, ибо "на Западе есть массовое движение, но революция еще не началась". С точки же зрения Сталина "революционного движения на Западе нет, нет фактов, а есть только потенция, а с потенцией мы не можем считаться". Ленин страстно верил в революционное движение на Западе и видел его, Сталин не верил в него (с потенцией мы можем не считаться) не видел его (есть только потенция). Сталин, по существу, предлагал надолго махнуть рукой на мировую революцию — улита едет, когда то будет".

В начале тридцатых годов после завершения коллективизации и создания основ современной индустрии идут постепенные изменения в общественном сознании. Растет понимание того, что дальнейший разрыв с традициями прошлого, с исторической памятью, абсолютизация социального противопоставления ведут в тупик, и СССР не может быть только почвой для революции на Западе. Возникает идейное противостояние. "Революционная" линия имела своим резервом инерцию общественного сознания и большинство партийного и государственного аппарата всех уровней. Проводником линии государственников был И. В. Сталин и его сторонники в высших органах власти, на его стороне был также менталитет страны. Но Сталин далеко не имел полноты власти и должен был лавировать. В целом же масштаб скрытого противостояния можно сравнить с соответствующими масштабами Гражданской войны.

Столкновение было исторически неизбежным, выбора не было, поскольку продолжение "революционной" линии вело в тупик (а если говорить о перспективе, то к поражению в надвигавшейся войне). Для победы государственной линии стала необходимой замена основной части партийно-государственного аппарата. Масштаб противостояния был одной из причин того, что период стабилизации оказался связанным с большими человеческими жертвами. Смена аппарата государства и партии, проводившаяся с помощью НКВД, коснулась прежде всего старых партийных кадров, участников революции и охватила все уровни власти на местах. События середины тридцатых годов носили трагический характер. Большое количество людей подверглось необоснованным репрессиям. Общее число жертв в полтора раза превышало число жертв японского народа от атомных бомб США, сброшенных на Хиросиму и Нагасаки.

События 1937 г. и их размах были обусловлены рядом причин. Люди, еще недавно совершившие революцию, были воспитаны в беспощадности к тем, кто считался врагом — это психология того времени. С другой стороны — это был массовый, во многом неконтролируемый процесс, о котором писал еще Бердяев /1/. Он включал в себя и накал длительного противостояния людей, и стремление исполнителей выдвинуться и выслужиться, и сведение счетов, и провокации ряда скрытых сторонников первой линии. Сыграл, наверное, роль даже такой, казалось бы, отвлеченный фактор, как максимум солнечной активности в 1937 г., который в среднем резко увеличивает возбуждение людей /6/. Наверное здесь многого можно было избежать — трагедия массовых страданий невиновных людей наложила тяжелый отпечаток на эти годы.

Но в целом события середины тридцатых годов основаны не на взаимоотношениях и желаниях тех или иных личностей, а явились следствием глобальной расстановки сил. И само поражение первой линии, возвращение к историческим корням, к менталитету народа было исторической необходимостью. Меняется власть на всех уровнях. На ответственные посты выдвинуто 500 тысяч человек. Происходит коренное изменение ориентиров. Возвращаются из мест заключения специалисты и ученые М. И. Рамзин, С. А. Чаплыгин, Н. Н. Лузин и многие многие другие, осужденные в период господства второй "революционной" волны. Возвращаются историки, а также ряд деятелей русской культуры. Немного не дожил до освобождения С. Ф. Платонов, но издается его фундаментальный труд по Смутному времени. Ряд освобожденных историков становятся академиками, членами-корреспондентами, орденоносцами. Выпускаются фильмы по истории России, воспитывающие гордость за свою страну за свой народ. Страна славит челюскинцев, папанинцев, экипаж В. П. Чкалова. Возвращаются российские военные традиции: погоны, звание генералов и т. д., изменяется отношение к православной церкви. В конституции 1936 г. ликвидированы все социальные ограничения, существовавшие в первых советских конституциях и провозглашены равные права для всех советских граждан.

В определенном смысле противостояние белых и красных кончилось (хотя были живы люди, помнившие сражения прошлого). Сталин фактически осуществил идеалы патриотической части белого движения. Он создал мощную державу, опирающуюся на менталитет России и это отражается на позиции многих эмигрантов, например А. И. Деникина, энергично выступившего в войну в поддержку СССР. Сталин был лишь проводником исторически неизбежного процесса (см. также /7/). В идеологическом плане к концу 30-х годов страна пришла с органическим сочетанием идей социализма (социальной справедливости) и государственности (национальных традиций) и это многократно усиливало ее мощь. СССР вышел по экономическим показателям на второе место в мире и на первое в Европе. Сделан грандиозный рывок на всех уровнях. И в Отечественную войну люди шли на самопожертвование во имя своей Родины.

При анализе событий, рассматриваемых в этом разделе, главное состоит в том, чтобы избежать смешения различных периодов (в частности фаз революционного процесса), в каждом из которых свои противоречия, своя расстановка сил, свои задачи, свои идеологические схемы. Но именно на смешении основаны многие штампы. Таково, например, положение об обострении классовой борьбы по мере продвижения к социализму. Действительно, борьба обостряется, но она, как мы видели выше, не классовая, а в ней задействованы совсем другие силы. Даже цитаты из Ленина, взятые из периода, когда решались другие задачи, могли быть использованы против социализма. Именно это делала пятая колонна — идеологи КПСС.

Эволюция идеологов.

История 20-30-х гг. отражает борьбу за становление нового равновесного состояния общества после революции. Параллельно с событиями этого времени шел процесс эволюции идеологии. В период назревания революции, в соответствии с ее законами, шел процесс размежевания двух лагерей. В то время В. И. Ленин все подчинил единой цели, и его шаги диктовались необходимостью подготовки революции, где водораздел проходит по "да" — "нет". Он был против любого затушевывания основного противоречия, против эсеров, меньшевиков, религиозных деятелей, идеалистов в философии. В период приближения революции те, кто отвлекал внимание от главного, "растопыривал пальцы, вместо того, чтобы собрать их в кулак", объективно мог способствовать ее поражению. Действия Ленина в то время адекватны конкретной революционной обстановке. Гражданская война характеризовалась предельной поляризацией сил внутри страны. Бертран Рассел в своей книге /8/, рассказывая о своей беседе с Лениным в 1920 г., подчеркивает его сконцентрированность на основном вопросе. Но, конечно, после победы революции необходимо проводить анализ явлений по новому, во всей их совокупности.

Первая из двух линий, сформировавшихся после победы революции, перманентно-революционная, фактически оставалась на тех же принципах, что и в Гражданскую войну, т. е. старое общество нужно разрушить до основания ("отречемся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног").

Во главе второй прагматической линии встал В. И. Ленин. Пока условий для мировой революции нет, необходимо построение социалистического общества в одной стране, учитывая конкретные действующие факторы и используя все лучшее в опыте буржуазного строя. Эта позиция также была адекватна реальной ситуации.

После смерти Ленина жесткое идеологическое противостояние двух линий еще более обострилось. В. И. Ленин как вождь революции имел непререкаемый авторитет в глазах общества. Обе стороны сражались за "чистоту марксистско-ленинского учения", преследуя свои цели. При этом, используя работы Ленина, относящиеся к качественно отличающимся по обстановке периодам, они могли подтверждать свою точку зрения соответствующими цитатами. Существенное влияние на состояние идеологии оказывала инерция общественного сознания, еще не переключившаяся с Гражданской войны на мирное время (вспомним рассказ Алексея Толстого "Гадюка").

Со второй половины двадцатых годов начинают проявляться негативные стороны действий идеологов. Еще в начале 20-х годов проходили свободные дискуссии, где каждый мог высказывать любые идеи, даже если они шли вразрез с философией марксизма. Но постепенно в идеологической сфере растет число приспособленцев и людей со сдвигами. Приведем два конкретных примера. К середине 20-х годов на передний план выходит пламенный идеолог марксизма Д. А. Деборин, который был меньшевиком с 1907 по 1917 г. и считал естествознание низшей формой знания по сравнению с диалектической философией. Он отрицал теорию относительности как софистику, подобную махизму и юмизму. Другим известным идеологом марксизма того времени был А. К. Тимирязев, сын выдающегося естествоиспытателя России К. А. Тимирязева. В отличие от малограмотного в физике Деборина А. К. Тимирязев был профессионалом в физике. Он работал под руководством крупнейшего физика дореволюционной России П. Н. Лебедева, активно участвовал в революционном движении, но у него был пункт. Воспитанный на классической физике А. К. Тимирязев отрицал теорию относительности, считая ее заблуждением. Уже в 20-х годах его статьи с критикой теории относительности не могли печататься в физических журналах, ввиду абсурдности утверждений. Но его охотно печатают в философских журналах, где он говорит, что теория относительности противоречит диалектическому материализму. Это была одна из первых попыток использования философских аргументов в физике.

Однако отпор в дискуссиях, оказанный специалистами, вынуждает деборинцев к отступлению. К концу 20-х годов появилось даже постановление ЦК по этому вопросу, подведшее временную черту под деятельностью Деборина и его последователей.

Вторая революционная волна, начавшаяся в 1928 г., меняет идеологическую ситуацию в стране. Начинаются нападки на исторические традиции и развертывается массированное наступление на науку в целом. Для этого был использован жупел идеализма. Как отмечалось, борьба с ним имела значение в период подготовки революции, но стала совершенно бессмысленной в 20 и 30-е годы. Лидерами "новых революционеров" становятся две мрачные фигуры — А. А. Максимов и Э. Кольман. Максимов считал, что в области естествознания классовая борьба выражается в форме борьбы основных философских течений: материализма и идеализма. И с этих позиций он обрушивается на квантовую механику и другие конкретные науки. Кольман в 1931 г. в своей статье "Вредительство в науке" /9/, посвященной урокам "дела Рамзина", писал:

"Незачем, кажется, пространно доказывать всю несостоятельность и вздорность утверждения, будто теоретическая работа практиков-вредителей может остаться нетронутой вредительским ядом, будто существует вообще какая-то "свободная" от политики, от миросозерцания научного деятеля, непорочная, "объективная" бесклассовая наука, каким-то чудом избежавшая общей участи в этом мире, резко разделенном на два лагеря, находящиеся в непримиримой классовой борьбе. Но все попытки выгородить; свою якобы объективную теоретико-научную деятельность со стороны людей, которые сами сознались в том, что они были законченнейшими вредителями на практике, имеют, однако, определенное принципиальное значение. Они показывают, что разбитый наголову классовый враг не думает сдаваться окончательно, а старается окопаться на самых недоступных, хитро замаскированных позициях — на теоретическом фронте, желая сохранить за собой командные высоты науки...

В технике, в естествознании и в математике, где силы диалектического материализма несравненно слабее, чем в науках социально-политических, сделано пока еще очень мало для выявления работы ученых-вредителей, но и те отдельные факты, которые известны, с достаточной очевидностью говорят о том, что какой бы абстрактной и "безобидной" на первый взгляд ни казалась та или другая ветвь знания, вредители протянули к ней свои липкие щупальцы...

На самом деле,-продолжает рассуждать Кольман,-не станут же вредители писать прямо, что они за реставрацию капитализма, должны же они искать наиболее удобной маскировки. И нет более непроницаемой завесы, чем завеса математической абстракции. Математические уравнения сплошь да рядом придают враждебным социалистическому строительству положениям якобы бесстрастный, объективный, точный, неопровержимый характер, скрывая их истинную сущность".

В этой же статье Кольман установил признаки теоретических работ ученых-вредителей, зная которые можно их "выявлять"? Первый — "подделка под советский стиль", т. е. использование цитат классиков марксизма. Второй -"исключительное обилие математических вычислений и формул, которыми так и пестрят вредительские работы". Последний пункт особенно впечатляет.

Но наступление "революционной" линии на передовую науку, осуществляемую под флагом борьбы с идеализмом, стало встречать отпор. После 1933 г. на страницах журнала "Под знаменем марксизма" появились нормальные статьи, освещавшие методологические проблемы в науке. Большой резонанс имела статья А. Ф. Иоффе /10/, где отмечалось, что критика философами новой физики базируется на недопонимании не только физики, но и основ диалектического материализма. В защиту науки на страницах журнала выступали и другие крупные ученые: С. И. Вавилов, Л. Д. Ландау, В. А. Фок, И. Е. Тамм, Я. И. Френкель. О конкретных идеологических сражениях 30-х годов подробно говорится в монографии /11/.

Между тем группировка А. М. Деборина, Э. Кольмана, В. М. Миткевича А. К. Тимирязева, трактуя идеализм как главного идеологического врага народа, переходит от дискуссии к наклеиванию политических ярлыков и фактическим обвинениям в контрреволюции. Приведем заключение статьи Максимова /12/, написанной в 1937 г.

"Особое внимание заслуживает также то обстоятельство, что подпавшие под влияние идеализма советские физики составляют компактную группу (Френкель. Тамм, Фок, Бронштейн, Шпильрейн, идущие за ними А. Ф. Иоффе и С. И. Вавилов и некоторые другие). Эта группа пытается отождествить себя с коллективом советских физиков в целом "располагает почти безраздельным влиянием в ряде журналов и некоторых руководящих научных организациях...

Академик В. Ф. Миткевич, ученый-орденоносец, с большой четкостью поставил вопрос о "цвете" политического "меридиана" у физиков, придерживающихся идеалистических воззрений. Относительно И. Е. Тамма он заявил, что "всем также достаточно ясно, какого цвета ; меридиан проф. И. Е. Тамма". При этом он имел в виду цвет, отличный от красного... В. Ф. Миткевичем было брошено и другое обвинение по адресу В. А. Фока; В обоих этих обвинениях содержится совершенно своевременный и правильный сигнал об опасности смыкания реакционных философских воззрений с враждебными СССР политическими течениями... Поэтому ученый СССР, попавший под влияние буржуазной идеологии может при упорном отстаивании своих ошибочных взглядов стать рупором враждебных СССР сил и сомкнуться с контрреволюционными элементами".

Как видим, команда идеологов, записных борцов с идеализмом, на деле била прямой наводкой по подлинной науке, по интересам государства, Она шла под лозунгом марксизма-ленинизма, стреляя цитатами из работ Ленина, хотя, как отмечалось, эти работы были направлены на консолидацию сил во время подготовки революции, и к рассматриваемому периоду отношения не имели.

Хотя команда идеологов являлась как бы наследницей линии перманентной революции, она получила поддержку от государственников. Дело в том, что И. В. Сталину было необходимо утверждение в общественном сознании преемственности и непрерывности курса социализма, начиная со времен революции. Данной цели служил выход "Краткого курса истории ВКП(б)". Для разработки этого направления, своего рода символа веры социализма, и использовали команду идеологов. Ее борьба против новой науки казалась абстрактной и не имеющей практического значения.

Уже перед войной оформившаяся каста идеологов заняла уникальное положение. Идеологи ни за что не отвечали. Подобно академику Деборину они могли быть откровенно малограмотны в вопросах, которыми занимались. Главное занятие — безудержное восхваление марксизма-ленинизма, классиков марксизма и существующего руководства. Идеологические кадры находились вблизи вершины пирамиды власти, в них вливались люди без принципов, малограмотные, ни за что не отвечавшие и стремящиеся сделать быструю карьеру. Шел стремительный антиотбор кадров. Они стали заманчивой целью для внедрения агентов влияния. Так возникала ахиллесова пята советского государства.