Цивилизационный подход и учебники истории

Как бы то ни было, несмотря на эти разительные противоречия, примитивность предложенной схемы, ее бездоказательность и расистский привкус20, она была с готовностью подхвачена авторами десятков учебников и растиражирована по всей России. Мало того, цивилизационный подход активно лоббировал­ся Министерством общего и профессионального образования РФ и настоятельно рекомендовался для использования во всех общеобразовательных учреждениях страны. В 2000 г. он был включен в общегосударственную концепцию истори­ческого образования21 и в отличие от формационного подхода был поддержан участниками обсуждения, устроенного Московской Ассоциацией преподавателей истории в марте 2000 г.22 Кстати, многие антимарксистски настроенные участники этого обсуждения успешно не заметили, что формационный и цивилизационный подходы используют для анализа человеческой истории разные критерии, которые вовсе не противоречат друг другу. Ведь формационный подход делает акцент на экономическом и социальном развитии, а цивилизационный — на культурных особенностях этого развития в отдельных регионах.

Однако еще до того как цивилизационный подход получил одобрение со стороны Министерства образования, он по воле составителей учебников и учебных пособий стал активно внедряться в систему общероссийского образования. Для того чтобы измерить его популярность и особенности его применения, я проанализировал более 40 школьных и вузовских учебников и учебных пособий по отечественной истории, выпущенных в 1990-е гг. как в Москве и Петербурге, так и в провинциальных городах (Воронеже, Екатеринбурге, Казани, Курске, Новосибирске, Орле, Саратове, Ставрополе, Сургуте, Тюмени). Выяснилось, что авторы 12 из 42 учебников и учебных пособий выка­зывали симпатии к цивилизационному подходу. При более дробном анализе, рассматривающем учебники по трем разным категориям (1. Начальная и средняя школа, а также популярные учебники для желающих; 2. Старшая школа и абитуриенты; 3. Вузы), картина получается следующая. Первая категория (9 книг) лишена каких-либо намеков на цивилизационный подход. Очевидно, это связано с возрастом учащихся, которые еще неспособны усвоить сколько-нибудь сложные историософские доктрины. Ко второй категории относятся 12 книг, три из которых демонстрируют симпатии к цивилизационному подходу. Наконец, третья категория включает 21 книгу, причем авторы девяти из них объявляют себя приверженцами цивилизационного подхода. Таким образом, в 1990-е гг. цивилизационный подход предназначался, главным образом, для студентов вузов. А получив одобрение со стороны Министерства образования РФ, он начал активно преподаваться в старших классах российских общеобразовательных школ с 1999/2000 уч. г.

Цивилизационный подход начал завоевывать российскую систему народного образования начиная с середины 1990-х гг. Попавшие в мою выборку учебники такого рода выходили в основном в 1995–1999 гг., причем из 16 вузовских учебников, выпущенных в эти годы, восемь (т. е. половина) рекламировали ци­вилизационный подход.

Еще одной особенностью проникновения цивилизационного подхода в систему российского просвещения было то, что в 1990-е гг. он вызывал интерес, главным образом, в столичных центрах. Из 13 проанализированных учебников и учебных пособий, популяризирующих этот подход к истории, семь было издано в Москве, один в Петербурге и лишь четыре в провинциальных городах (в Новосибирске, Екатеринбурге, Орле и Саратове).

Чем же цивилизационный подход привлек авторов российских учебников? Известно, что классический марксистский подход сознательно преуменьшал роль «национального» («этнического») фактора, и за это пренебрежение послед­ним социалистов и либералов упрекал в свое время Н. А. Бердяев23. В отличие от него цивилизационный подход, делающий упор на самобытности и самоценности каждой так называемой цивилизации, оказался очень удобным для пропаганды патриотических идей и выковки национального самосознания. В этом смысле этот подход снимал давний антагонизм, свойственный оппозиции «культура/цивилизация»24, и делал цивилизацию воплощением особой культуры. Тем самым концепция цивилизации приобретала нативистский и популистский характер, который когда-то придал концепции культуры немецкий мыслитель И.-Г. Гердер25. Поэтому в условиях кризиса идентичности и роста антизападнических настроений цивилизационный подход показался от­дельным авторам учебников удачным способом преодоления европоцентризма. Не случайно именно эти мотивы звучат в соответствующих учебниках26.

Между тем практическое применение цивилизационного подхода сво­дится большинством авторов учебников к бездумному воспроизведению клас­сификации цивилизаций и их краткой характеристике по Семенниковой. Нередко апелляцию к нему авторы учебников объясняют стремлением к преодолению прежних политизированных и тенденциозных подходов к истории. Парадоксально, что, ассоциируя его с объективным беспристрастным анализом истории, развенчивающим мифы, некоторые авторы одновременно созна­тельно придерживаются патриотического подхода к истории, как бы не замечая, что патриотизм является все той же политизированной идеологией27. Мало того, жизнеспособность цивилизации иной раз прямо увязывается с наличием своего мифа, а религия, в противовес прежней марксистской установке, объявляется «здоровьем народа»28.

Тем самым цивилизационный подход, который его сторонники превозносят как гуманистический, делающий акцент на человеке29, на самом деле является новой попыткой научного оправдания этнического национализма. Ведь, по их определению, «цивилизация является сообществом людей с основополагающими духовными ценностями, устойчивыми чертами социально-политической организации, культуры, экономики и психологическим чувством принад­лежности», тип цивилизации трактуется ими как «тип развития определенных народов, этносов»30. Это определение до боли напоминает то, которым десятилетиями пользовались советские этнографы для определения этноса и которое в своей основе восходит к сталинскому определению нации («исторически сложившаяся устойчивая общность языка, территории, экономической жизни и психологического склада, проявляющегося в общности культуры»31), в свою очередь заимствованному у Отто Бауэра32. С этой точки зрения становится понятным тот особый акцент, который сторонники цивилизационного подхода делают на национальном самосознании как «факторе оборонном, обеспечивающем самосохранение народа»33. Иногда национальное самосознание, т. е. «сознание единства людей, принадлежащих к данному народу, нации», признается отличительным признаком России как цивилизации34, но при этом не поясняется, что следует понимать под народом — все население страны или же конкретный этнос. Цивилизационный подход, изложенный таким образом, по сути дает право каждому народу (этносу) считать себя особой цивилизацией и создает почву для бурных, хотя и достаточно бесплодных дискуссий о том, кто достоин статуса цивилизации, а кто нет.

Как бы то ни было, сторонники цивилизационного подхода иногда с оговорками, иногда без них трактуют Россию (вопреки Семенниковой!) как самостоятельную обособленную цивилизацию, расположенную между цивилизациями западного и восточного типа. Иными словами, в этом они следуют евразийскому подходу, выработанному некоторыми русскими эмигрантами в 1920-е гг. и возвращенному из полного забвения Л. Н. Гумилевым. При этом вопреки евразийцам, подчеркивавшим многонациональный состав России, история России связывается авторами рассматриваемых учебников прежде всего с историей славянского, русского народа, хотя и признается смешение славян с другими этническими компонентами35. Иногда Россию объявляют особым типом цивилизации, который «связан с конкретным народом и его государством»36, или внушают студентам, что «нашими прямыми предками были восточные славяне»37. При этом другие государства (Казанское ханство, Грузия, Бухарский эмират и пр.), которые развивались по соседству и лишь позднее были включены в состав Российской империи или СССР, из патриотических соображений игнорируются. Равным образом игнорируются и нерусские народы. Например, один из авторов фактически использует такие термины как «славянская», «славяно-русская» и «русская цивилизация» в качестве синонимов. В то же время в своей классификации цивилизаций он отличает «славянскую цивилизацию» от «евразийской». Дело окончательно запутывается, когда выясняется, что он, с одной стороны, связывает «русскую идею» с «энергетикой русификации единого евразийского пространства», а с другой, видит путь к новой интеграции народов Евразии через «возвращение чувства евразийской идентичности», которая должна охватить прежде всего славян­ские и тюркские народы38.

Впрочем, не все сторонники цивилизационного подхода придерживаются этой по сути шовинистической позиции. Некоторые критикуют евразийство за связь с русским национализмом, идентифицирующим Россию исключительно с русскими, и призывают учитывать многонациональный состав России39. Стремление некоторых авторов глубже разобраться в цивилизационных особенностях России приводит их к весьма неутешительному выводу: с одной стороны, Россия не вписывалась полностью ни в западный, ни в восточный типы цивилизаций, а с другой, не могла претендовать и на статус самостоятельной цивилизации. Поэтому Россия иногда рассматривается как «цивилизационный котел», переваривающий оптом и в розницу западные и восточные воздействия, или же как «дрейфующее общество», подверженное циклам маятниковых колебаний между Востоком и Западом40.

По сути, только в одном из выявленных мною учебников делалась попытка реализовать цивилизационный подход на практике, т. е. показать ценност­ные ориентации русской культуры, проанализировать ее культурную символику. К сожалению, его автор, хотя и объявляющий себя либералом, не удержался от этноцентристских заявлений. Обрушиваясь с критикой на иудаизм и отстаивая преимущества православия перед католицизмом, он в то же время с симпатией относится к идее богоизбранности русского народа. И... вопреки длительной православной традиции связывает русское самосознание прежде всего с языческими ценностями41. Фактически никто из современных российских авторов учебников даже не приблизился к уровню изданной в 1927 г. книги Г. Вернадского, где была сделана первая достаточно удачная попытка сформулировать особенности так называемой «русской цивилизации»42.

Лишь в одном из изученных мною учебников по отечественной истории содержались достаточно критические и, надо сказать, справедливые замечания относительно цивилизационного подхода и его использования в российской науке. Автор этого учебника резонно связывал необычайный рост интереса к цивилизационному подходу среди российских историков с кризисом марксистско-ленинской идеологии и стремлением быстрыми темпами преодолеть советское наследие. «Но, — писал он, — цивилизационный подход остается неразработанным. В произведениях российских историков он, как правило, представляет собой эклектическую смесь христианского, всемирно-исторического и культурно-исторического подходов к интерпретации истории. При этом цивилизационный подход более прокламируется, чем реально используется»43. Да и сами сторонники цивилизационного подхода понимают его очевидные слабости, в частности, нечеткость самого термина, неразработанность критериев выделения типов цивилизаций и сложность описания «типов ментальности»44.

 Как это ни печально, проанализированные мною учебники, основанные на цивилизационном подходе, грешат русским этноцентризмом и национализмом. Фактически они оживляют давно оставленный антропологами подход, который расставлял культуры по ранжиру в соответствии с априорной европоцентристской оценкой. Они выковывают культурный фундаментализм, тесно связанный в наше время с расизмом.

Любопытно, что тенденции к расизму «цивилизационного» типа наб­людаются и в Западной Европе, где, по словам французского исследователя Э. Балибара, стремление обрести четкую национальную идентичность неизбежно опирается на понятие «национальной чистоты». В свою очередь, последнее имеет очевидный расовый подтекст и противопоставляет христианскую «индоевропей­скую» Европу третьему миру45. Вместе с тем если в некоторых странах Запада в течение последних десятилетий термин «культура» в значении обособленных культур используется, благодаря постмодер­нистам, прежде всего в отношении ощущающих неравенство меньшинств46, то в России он ассоциируется в общественном мнении прежде всего с преобладающим в стране населением. Это закрепляется цивилизационным подходом, который фактически игнорирует нерусские культуры России и их специфику; они попросту поглощаются «российской цивили­зацией». Между тем это по сути имперское использование понятия «куль­тура» уже выявило свое нутро в нацистской Германии. Как говорил Теодор Адорно, «идеальное состояние культуры в виде полной интеграции находит свое логическое выражение в геноциде»47.