Проблема «маленьких императоров»

Брат и сестра для китайца − роскошь

Никогда не забуду своего ровесника-китайца, который разрыдался, услышав мой неуместный вопрос: сколько у него внуков? Ведь ему, как и его сыну, было разрешено иметь лишь одного ребенка.

Слово «народонаселение» обозначается в китайском языке двумя иероглифами: «жэнь» (человек) и «коу» (рот). Количество едоков, или буквально «человеко-ртов», − жизненно важная проблема для страны, которая кормит 22 процента человечества, имея лишь 7 про­центов мировой пашни. В США, к примеру, засевается вдвое больше земель, хотя жителей там в пять раз меньше.

В 50-х годах, когда стала популярной песня «Русский с китайцем братья навек», в Поднебесной было 600 миллионов жителей. Полвека спустя их стало 1300 миллионов. Это неудивительно, ибо средняя про­должительность жизни увеличилась с 35 до 70 лет. Как прокормить бо­лее чем миллиардное население, рост которого во многом «съедает» ре­зультаты социально-экономического развития страны?

В Китае засевается всего около 120 миллионов гектаров, то есть меньше, чем по 10 соток на человека. А ведь речь идет не о приусадеб­ном участке, а о зерновом клине! Причем даже этот клочок неуклонно сжимается подобно шагреневой коже. Во-первых, индустриализация и урбанизация изымают из сельскохозяйственного оборота почти по миллиону гектаров ежегодно. Во-вторых, позабывшие о голоде кре­стьяне сокращают посевы зерновых ради более доходных культур. В-третьих, значительная часть посевных площадей ежегодно страдает от стихийных бедствий.

Самый большой рывок в производстве зерна Китай совершил по­сле роспуска народных коммун, когда резко возросла производст­венная активность крестьян. Годовые сборы зерна возросли с 300 до 400 миллионов тонн. Однако если первый стомиллионный рынок китайские хлеборобы совершили за пять лет, то на второй (с 400 до 500 миллионов тонн) не хватило и пятнадцати. Интенсификация труда исчерпала свой ресурс, а для кардинального улучшения агро­техники, расширения орошаемых площадей не везде есть возможно­сти. В итоге хоть сборы зерна растут, его производство на душу насе­ления топчется на уровне середины 80-х годов, а в минувшем году даже сократилось на 26 миллионов тонн.

Это означает, что проблема «человеко-ртов» по-прежнему остает­ся острой. По мнению китайских демографов, следовало бы присту­пить к ограничению рождаемости сразу после победы революции. Однако решительным противником этого курса был Мао Цзэдун. Он утверждал, что чем больше людей, тем лучше. Ибо, мол, с каждым новым ртом к рабочей силе страны добавляются две руки. Мао даже предлагал по советскому примеру учредить в Китае почетное звание «Мать-героиня».

За ограничение рождаемости Пекин взялся лишь после смерти Великого кормчего. В 1980 году Госсовет КНР призвал сотрудников партийно-государственного аппарата подать всему населению при­мер в осуществлении девиза: «Одна семья − один ребенок». Цель де­мографической политики правительства − удержать численность населения КНР в пределах 1,6 миллиарда человек к 2050 году, когда рост должен прекратиться.

Этим непосредственно занимается Государственный комитет по делам планирования семьи. Он действует на правах министерства и имеет несколько сотен тысяч штатных сотрудников. Его уполномо­ченные есть всюду вплоть до волостей. Женщины детородного воз­раста обязаны регулярно проходить у них медосмотр. Комитет имеет свой научно-исследовательский центр и сеть предприятий по произ­водству противозачаточных средств. Малоимущим семьям они раз­даются бесплатно.

За четверть века Китаю удалось снизить естественный прирост населения с 26 до 12 человек на тысячу (но для миллиардной страны даже это означает 12 миллионов новых «человеко-ртов» ежегодно). За демографические показатели персонально отвечают главы мест­ных администраций. Так что без жестких, даже жестоких мер с их стороны дело не обходится. После протестов международных право­защитных организаций случаев принудительных абортов стало мень­ше. Но до десяти миллионов мужчин ежегодно подвергаются стери­лизации, что составляет половину подобных операций в мире.

Как административные, так и экономические санкции против нарушителей принципа «Одна семья − один ребенок» больше касают­ся 400 миллионов горожан, чем 900 миллионов жителей села. Если у молодоженов родилась дочь (что не вызывает радости, ибо по тради­ции именно сын обеспечивает достойную старость отцу и матери), родителям разрешают четыре года спустя произвести на свет еще од­ного ребенка при условии, что отец после этого согласится на стери­лизацию.

Крестьянам разрешения на повторные роды не требуется. Да и ли­шать их сверхплановых детей права на бесплатное образование и ле­чение бессмысленно, ибо во многих бедных селах нет ни школ, ни медпунктов.

Между тем начинают сказываться негативные побочные послед­ствия перемен в демографической структуре. Прежде всего ускорил­ся процесс старения нации. На свет появляется меньше младенцев, а средняя продолжительность жизни растет. Это меняет соотноше­ние между работоспособной и престарелой частью населения, увели­чивая нагрузку на систему соцобеспечения. Создалась парадоксаль­ная ситуация, когда максимальное социальное бремя должно лечь на поколение, минимально для этого подходящее: на «маленьких императоров», как окрестили китайцы эгоистичное племя своих единст­венных отпрысков, которые выросли без братьев и сестер, не при­выкли ни с кем делиться и еще меньше − чем-либо жертвовать.

Во-вторых, желание, чтобы единственный ребенок непременно был сыном, привело к тому, что в Поднебесной рождается больше мальчиков, чем девочек. Хотя власти запретили ультразвуковые ис­следования с целью определить пол будущего младенца, родители об­ращаются к частным врачам и прерывают беременность, если должна родиться девочка. В итоге мужчин зрелого возраста стало на 66 мил­лионов больше, чем женщин, и предприимчивые люди собираются наладить импорт невест из соседних стран. Так что проблема «чело­веко-ртов» неожиданно обретает все новые болезненные аспекты.

Всеволод Овчинников

«Известия», 2004, 9 апреля

Беда одна − телевизор. Дураки и дороги − ее производные

Предвестником того, что случилось несколькими днями позже на губернаторских выборах в Алтайском крае, стала, пожалуй, программа «К барьеру». В ней мастер разговорного жанра − любитель вызвал на бой мастера разговорного жанра − профессионала. Жириновский − Хазанова. Ожидались нешуточная схватка буйного эстрадного поли­тика с печальным комиком и почти предрешенный результат. Ан нет. Жириновский вчистую продул поединок, оказавшись один на один не с каким-нибудь унылым депутатом, лишенным каких бы то ни было артистических способностей, а с подлинным профессионалом своего дела. Хазанов сразу же отмел саму возможность настоящей дискуссии с Жириновским − не опровергать же всерьез обвинения в поджоге Театра эстрады и манежа, не возражать же взахлеб против намерений лидера ЛДПР отправить всех юмористов и сатириков во главе с Хазановым в Магадан на строительство дорог!

Одна точная цитата из Славомира Мрожека в самом начале по­единка: «Мне трудно считать вас партнером в дискуссии: у вас гал­люцинации» − враз уничтожила весь полемический задор Жири­новского, превратив его из бойца-крикуна в форменную пародию.

Да и в течение всей программы Хазанов то и дело отбирал очки у своего оппонента, то воспроизводя его манеру ведения дискуссии, то к месту вспоминая какой-нибудь эпизод из слышанного и виденного при непосредственном общении, то просто дразня Жириновского. И все это тонко, точно, без оскорблений и грубостей, при помощи одного лишь мастерства и чувства юмора, которого, оказалось, катаст­рофически недостает самому прикольному из политиков.

Публика в студии хохотала и аплодировала настоящему артисту, на чьем фоне тот, которого принято считать тоже артистом, выгля­дел столь бледно, что даже ведущий программы Владимир Соловьев искренне изумился: «Я давно не видел Жириновского таким печаль­ным. По нему проехал каток Хазанова».

А в воскресенье закручинился другой политик, по которому про­ехал каток другого артиста-юмориста. И шансов у экс-губернатора Алтайского края Александра Сурикова, судя по всему, не было ника­ких. Он даже не Жириновский. Ему даже самый рейтинговый чело­век страны Владимир Путин не смог помочь, хотя и побеседовал с ним накануне выборов на виду у всей страны в сюжетах информаци­онных программ государственных каналов. Однако пресловутый ад­министративный ресурс разбился в пух и прах при столкновении с народной любовью к артистам, и тем более − к юмористам. Артист в России больше, чем артист, и уж, конечно, больше, чем политик или хозяйственник

И совсем не важно, чем руководствовались алтайцы, выбирая се­бе в губернаторы комика, − нежными чувствами к знаменитому зем­ляку, намерением «приколоться» или желанием показать прежней власти жирный «кукиш». Главное, что рациональным такой выбор парода точно не назовешь, а значит, правы циничные политтехнологи, делающие ставки на народные сердца, а не на его же головы и утверждающие, что при грамотном пиаре люди выберут и обезьяну (да простит сие утверждение — не мое, замечу, специалистов но вы­борам — вновь избранный губернатор Алтайского края Михаил Сер­геевич Евдокимов).

Время от времени политики-ветераны сетуют: нет-де новых лю­дей на политическом небосклоне, где их взять, как вырастить? А ни­куда и ходить не надо. «Аншлаг» − чем не кузница кадров?

Кстати, секундант Жириновского Станислав Белковский, представившийся как «политолог по особо важным делам», в программе «К барьеру» в шутку предложил Геннадию Хазанову стать преемни­ком Путина на президентском посту. Геннадий Викторович ответил серьезно: «Каждый должен заниматься своим делом». На вопрос же о Евдокимове, баллотирующемся в губернаторы, всплеснул руками: «Это что же нужно про себя думать, чтобы поставить себя на место человека, который может осчастливить людей из не самого благопо­лучного края?!» Но Хазанов давно уже не кадр «Аншлага». Так что, несмотря на убедительную победу над Жириновским, не быть ему, похоже, ни губернатором, ни даже префектом, не ощутить в полной мере любовь народа − разве что в зрительском зале, в котором иным артистам в какой-то момент становится тесновато.

Впрочем, появившись в четверг впервые после выборов в эфире программы «Ночной полет» у Андрея Максимова, Евдокимов скорее был похож на героя своего монолога, с недоумением и ужасом вспо­минающего, как погуляли с мужиками после бани, нежели на губер­натора края. Максимов спрашивает: «Как отметили избрание?» Ев­докимов в ответ уныло: «Сосед зашел с карабином, стрельнул в воз­дух два раза − вот и весь праздник».

Мастер разговорного жанра, казалось, начисто утратил не только мастерство, но и саму способность к осмысленному разговору. На во­прос ведущего, зачем он вообще решился на такую перемену судьбы, губернатор отвечал: «Родился я там, не уезжал практически оттуда». На вопрос, как сделать за три года край процветающим (что обещано в предвыборной программе), следовал ответ не менее лаконичный: «Работать надо и не воровать. Все!»

Зрители, скорбящие о потере для эстрады любимого артиста, интересовались, будет ли губернатор совмещать свою деятельность с артистической. Максимов, представив гастрольное турне губернатора по городам и весям, не смог удержаться от хихиканья. Евдокимов же, согласившись с тем, что подобное будет выглядеть как минимум забав­но, все же предположил, что как-нибудь, на каком-нибудь юбилее он сможет «стать как запевала в хоре и спеть хорошую песню про Ал­тай». Максимов, представив этот концертный номер, вновь захихикал.

А почему бы и нет? Наш-то Юрий Михайлович, что ни праздник, что ни юбилей, выбегает на сцену и поет на пару с Газмановым «Мо­сква − звонят колокола», а на пару с Кобзоном − «Дорогая моя сто­лица, золотая моя Москва». Тут, правда, следует отметить, что вокал в ряду занятий московского мэра все же вторичен: когда в домах мо­сквичей бесперебойно горит свет, а бюджетникам в срок выплачивают зарплату, не грех и спеть иной раз, не зазорно и повеселиться. А в алтайских селах, по словам Евдокимова, света нет месяцами, не говоря уже о многолетних задолженностях по зарплате и полном отсутст­вии дорог, в связи с чем знаменитая фраза классика «В России две беды: дураки и дороги» приобретает особое звучание.

О третьей беде классик в ту далекую пору и не помышлял. Теле­визор − вот ей название. Или «ящик для дураков», как прозвали его когда-то те, кто причисляет себя к «высоколобым» (в том числе и те, кто делает телевидение). Американский юморист Роберт Орбен как-то заметил: «По статистике, телевизор имеют 94 процентов семей, а ванную комнату − 91 процент. Отсюда следует, что мозги промы­вают чаще, чем все остальное».

Конкурировать с Америкой по количеству «ванных комнат» нам пока не стоит и пытаться − дай бог, чтоб хотя бы баня была в каждом населенном пункте и хотя бы раз в неделю. Но с телевизорами и у нас полный «аншлаг». А стало быть, но количеству «дураков с про­мытыми мозгами» (хотя и с немытой шеей) мы с американцами вполне конкурентоспособны. Отсюда, кстати, и сходство некоторых случаев народного волеизъявления. У них в штате Калифорния гу­бернатором стал Шварценеггер, у нас в Алтайском крае − Евдоки­мов. И там и здесь народ − жертва телевизора − простодушно отождествляет героя, сыгранного актером, с ним самим.

Другое дело, что штат Калифорния не надо вытягивать из бездо­рожья и разгильдяйства. Другое дело, что никакому Шварценеггеру не под силу ввергнуть калифорнийцев в нищету и беспросветность − отчего бы им с жиру ли, прикола или эксперимента ради не проголо­совать за знаменитого артиста.

И вот еще загадка нашего народного сознания. Общеизвестно, что у нас люто ненавидят богатых. А Михаил Евдокимов, судя по его декларациям о доходах, опубликованным в СМИ, мало сказать − че­ловек не бедный, а прямо-таки более чем состоятельный! Но сила те­левизионного образа − своего в доску «мужика с красной мордой», такого же, как все, косноязычного выпивохи без кола и двора − побе­ждает все остальные аргументы и факты.

Тот же Роберт Орбен заметил: «Согласно последним научным дан­ным, чем выше уровень интеллекта, тем меньше человек смотрит ТВ. По-моему, все наоборот: чем больше смотришь ТВ, тем ниже уровень твоего интеллекта». Так что беда, если разобраться, у нас одна − те­левизор. А дураки и дороги − ее неизбежные производные. Ирина Петровская