Симптоматическое значение показателей теста Роршаха (обзор литературы)

Тип восприятия

Количество целостных ответов Роршах рассматривал как «индикатор тенденции к ассоциативной и вообще к усложненной деятельности, абстрактной или комбинационной». По его наблюдениям, здоровые испытуемые чаще всего давали от четырех до семи W-ответов. Более семи целостных ответов в протоколе отмечалось у лиц с высоким интеллектом и большим богатством ассоциаций, у людей честолюбивых, склонных к фантазии, и у художников. Мало W-ответов он наблюдал у слабоумных, педантов, при депрессии и при простой форме шизофрении. Все эти наблюдения позволили Роршаху рассматривать целостные ответы как один из важнейших признаков интеллекта. Конфабуляторные ответы он наблюдал только в патологических случаях у испытуемых с низким интеллектом, у дебилов, у маниакальных больных, у лиц, страдающих.эпилепсией, шизофренией, и при органическом поражении мозга.

Ответы на обычные детали (D) Роршах связывал с практическим интеллектом. Необычные детали (Dd) он наблюдал у «придирчивых и мелочных» испытуемых и у больных шизофренией с явлениями речевой разорванности. Ответы на белый фон, по мнению Роршаха, всегда представляли оппозиционную установку.

Тех лиц, которые продуцировали много W и мало D, Роршах считал либо абстрактными мыслителями, либо фантазерами, либо «честолюбцами качества», отвергающими мелочную конкретность ежедневной жизни. Тех, кто при среднем числе W имели много D, он относил к практикам, тяготеющим к осязаемому и предпочитающих здравый смысл учености. Если же испытуемые, помимо этого, имели одновременно много Dd, то, по мнению Роршаха, такие люди тяготели к кропотливой работе с мелкими деталями, они могли быть отличными наблюдателями, но отличались малыми абстрактными и комбинационными способностями и застревали на мелочах. Значительное количество Dd-ответов Роршах связывал также с «честолюбием количества».

В большинстве последующих исследований положения Роршаха, касающиеся ответов по локализации, были приняты за основу и подверглись лишь небольшой доработке. Прежде всего обнаружилось, что целостные ответы могут служить значимой характеристикой интеллекта только в том случае, если они представляют собой ответы с хорошей формой и при этом являются не банальными, а либо комбинаторными, либо оригинальными по особенностям восприятия. Наоборот, большое количество плохих целостных ответов (W-) говорит либо о низком интеллекте, либо органическом или эндогенном поражении мозга, либо о чрезмерной интеллектуальной амбиции. Часто такие плохие целостные ответы встречаются у детей. Здесь они — не проявление сложной ассоциативной деятельности, а грубый способ наблюдения без выделения деталей, сходный с неопределенным видением близоруких .

Высказывания Роршаха о связи между способностью к даче целостных ответов и интеллектом получили дальнейшее развитие. Бом указывал, что W-ответы говорят о способности к целостному обзору, к восприятию основных взаимосвязей и поэтому имеют определенное отношение к теоретическому интеллекту и систематическому мышлению.

Эйнсуорс и Клопфер расценивали роль W в зависимости от четкости восприятия последних. Если удельный вес W более 30 %, то при высоком уровне формы это говорит о значительных интеллектуальных способностях при среднем уровне формы — о чрезмерной интеллектуальной амбиции, при плохой форме — о малой способности к «организующей деятельности», т. е. о среднем или низком интеллекте. Если удельный вес W менее 20%, это указывает на «низкую степень интересов в поисках взаимосвязей между, отдельными фактами опыта». Преобладание усеченных W авторы расценили как проявление чрезмерно критических установок.

В отличие от других авторов Мейли-Дворецки целостные ответы рассматривала не как интеллектуальный, а как гностический показатель. Так, комбинаторные целостные ответы с хорошей формой автор расценила, как высший уровень восприятия, включающий анализ, синтез и логическую интеграцию последовательных впечатлений в хорошо структурированное единство.

Наблюдения над дошкольниками показали, что целостные конфабуляторные ответы типичны для детей 4—6 лет. У взрослых такие ответы всегда являются патологическим признаком. Они встречаются при олигофрении, органическом поражении мозга и шизофрении. Высказывалось мнение, что такие ответы указывают на слабость связей с реальностью и недостаточную критичность.

Количество работ, экспериментально подтверждающих теоретическую трактовку целостных ответов, сравнительно невелико. Коэффициент корреляции между количеством W и оценкой интеллекта по психометрическим тестам, по данным Абрамс, равен 0.358, а по данным Высоки — 0.290 для вербальных и 0.273 для невербальных тестов. Фелдман не нашла разницы в удельном весе целостных ответов между лидерами и не лидерами, определенными по социометрическим тестам в студенческих группах.

В интерпретации D-ответов большинство авторов следовали за Роршахом, рассматривая их как проявление интереса к очевидным фактам, как фактор контакта, здравого смысла и практического интеллекта. Отмечено уменьшение D-ответов у больных шизофренией.

Необычные ответы Dd стали рассматривать более дифференцированно. Ответы на крошечные детали dd продолжали интерпретировать как символ мелочности, прилежности, педантизма и навязчивости, а в позитивном плане — как признак острого дара наблюдения. Напротив, Шехтел нередко отмечал подобные ответы у нормальных личностей, не являющихся ни педантами, ни мелочными.

Эйнсуорс и Клопфер расценили de-ответы как «проявление страха войти во что-нибудь слишком глубоко», di-ответы с хорошей формой они отметили «у интеллигентов и артистов». Те же ответы с плохой формой они описали как отражение борьбы шизоидной личности против дезинтеграции. Они указали, что ответы на редкие детали dr не определяются гештальтными свойствами пятен. По их мнению, у лиц с высоким интеллектом ответы на редкие детали свидетельствуют о высокодифференцированной чувствительности, а обилие таких ответов у людей среднего интеллекта говорит о навязчивом и ригидном исполнителе. Филлипс и Смит находили увеличение ответов на редкие детали у двух противоположных групп: у слабоумных они имели плохую форму (F-), а у лиц с высоким интеллектом — хорошую (F+).

Много споров вызвала трактовка Роршахом диагностической ценности ответов на белый фон. Бек и Бом, поддерживая точку зрения Роршаха, указывали, что S-отвсты у здоровых лиц свидетельствуют об упрямстве, у психопатов — об агрессивном поведении, а у больных шизофренией — о негативизме. Бом писал, что сочетание указаний на фон с цветовыми ответами встречается при агрессивности, направленной во вне, а при сочетании с ответами по движению агрессия направляется на себя, проявляясь в неуверенности и чувстве неполноценности. Сочетание большого количества ответов на белый фон с интраверсивным типом переживания может, по его мнению, указывать на повышенную вероятность несчастных случаев.

Однако целый ряд исследований опроверг роршаховскую трактовку. Лепфе описал результаты обследования школьников, которые давали до 20 и более ответов на белый фон, но не обнаруживали никаких признаков упрямства. В наблюдениях Шехтела подростки-правонарушители давали значительно меньше S-ответов, чем нормальные подростки. Обнаружилось, что S-ответы у здоровых испытуемых встречаются значительно чаще, чем у психически больных, и что много ответов на белый фон дают испытуемые с высоким интеллектом.

Пытаясь примирить точку зрения Роршаха с выводами его оппонентов, некоторые авторы предлагали своеобразные эклектические трактовки. Так, Эйнсуорс и Клопфер предложили считать S-ответы «интеллектуальным видом оппозиции», проявлением «силы „Я"». Рауш де Траубенберг связала S-ответы с интеллектуальным богатством и одновременно с оппозицией и стенической реакцией на травмирующую ситуацию.

Более дифференцирование подошли к проблеме ответов на белый фон Филлипс и Смит и Мсйли-Дворецки. Они указали, что S-ответы с плохой формой характерны для детей дошкольного возраста. Появление их у взрослых всегда является патологическим признаком и отмечается у дефектных шизофреников и при органическом поражении мозга. Напротив, комбинацию ответов на белый фон с хорошими формами следует рассматривать как проявление пластичности, гибкости и оригинальности мышления.

В статье, специально посвященной анализу интерпретации ответов на белый фон. Шахтер показал, что непослушные, гневливые и агрессивные дети и подростки не обязательно дают S-ответы. С другой стороны, имелись испытуемые, дававшие такие интерпретации, но не страдающие нарушениями характера. В одном из его наблюдений 18-летняя девушка не проявлявшая никакой агрессивности или оппозиции к окружающим, дала 23 ответа на белый фон (40 % всех интерпретаций). Автор обнаружил малое количество таких ответов у дебилов, их высокий удельный вес у лиц интеллектуального труда (врачей) и относительно небольшое их количество у лиц, совершивших суицидальные попытки и на основании этого считающихся агрессивными по отношению к себе. Эти находки позволили автору отвергнуть концепцию Роршаха о связи ответов на белый фон с «оппозиционной тенденцией» и прийти к выводу, что S-отвсты не имеют единого значения и должны интерпретироваться с учетом всего протокола.

Если попытаться подытожить все литературные данные относительно интерпретации ответов по локализации, то обращает на себя внимание многочисленность, противоречивость и произвольность трактовок, стремление приписать каждому из показателей какое-то специальное значение. В оценке показателей, из которых слагается тип восприятия, нет единой теоретической установки. Трактовка каждого феномена строится чаще всего по принципу аналогий и «здравого смысла». Каждое из слагаемых типа восприятия интерпретируется отдельно от других и служит оценкой для разных черт личности; взаимосвязь их друг с другом совершенно не учитывается.

Однако из приведенного обзора можно сделать ряд важных выводов. Прежде всего интерпретации одних и тех же слагаемых типа восприятия часто бывают противоположны друг другу, и оценка их положительных или отрицательных свойств в первую очередь определяется уровнем формы. Положительными свойствами «обладают» только те ответы, в которых концепция соответствует очертаниям пятна. Эта закономерность характерна как для целостных ответов W, так и для ответов на белый фон S, и на редкие детали dr. Менее отчетливо она выступает для категории D-ответов, так как последние вследствие их частой встречаемости обычно оцениваются как ответы с хорошими формами.

Комбинаторные целостные ответы с хорошей формой следует, по-видимому, относить к высшим уровням восприятия. Они свидетельствуют о хорошем интеллекте и определенной зрелости мозга; среди других типов ответов по локализации они появляются последними.

Целостные ответы с плохой формой, включая конфабуляторные, у взрослых являются патологическими феноменами, а у детей — закономерным этапом становления зрительной перцепции. Ответы на редкие детали (dr) и на белый фон (S) с хорошей формой свидетельствуют, по-видимому, о высокодифференцированном и пластичном восприятии. Те же ответы с плохой формой появляются при органических поражениях мозга. Ответы на белый фон с плохой формой характерны для определенных этапов детского возраста. Любая теория, претендующая на интерпретацию ответов по локализации в методике Роршаха, должна удовлетворительно объяснить этот феномен сходства между особенностями зрительного восприятия ребенка и больного с органическим поражением мозга.

Судя по приведенным литературным данным, интерпретация ответов на белый фон как «оппозиционных» ошибочна. Что касается связи хороших целостных ответов (W+) с теоретическим, а хороших обычных ответов (D+) с практическим интеллектом и чувством реальности, то, по-видимому, в таких трактовках содержится некое рациональное зерно, но эти гипотезы нуждаются в более строгих доказательствах.

Процент ответов с четкой формой (F+%)

По Роршаху, высокий процент четких форм означает, во-первых, способность к концентрации внимания, делающую возможным четкое восприятие, во-вторых, сохранность остроты энграмм, в-третьих, способность экфорировать и выносить в сознание эти энграммы и, в-четвертых, способность к ассоциативным процессам. В целом Роршах считал F+% «индикатором четкости ассоциативного процесса и одновременно устойчивости внимания и концентрационной способности». Он полагал, что благодаря этим свойствам F+% является одним из важнейших компонентов интеллекта. Оптимальную величину F+% Роршах определял в 80—95 %. Этот показатель понижается у больных с органическим поражением мозга, эпилепсией, шизофренией и у олигофренов. Самый высокий F+%, доходящий до 100 %, Роршах отмечал у педантов и депрессивных больных.

Все эти находки подтвердились последующими исследованиями. Было замечено, что в протоколах психически здоровых взрослых испытуемых грубые ответы F- исключительно редки. Средние цифры F+% у здоровых испытуемых, по данным различных авторов, колеблются в предалах, указанных Роршахом. В оценке низкого F+% важна величина общего количества ответов. В коротком протоколе низкий F+% более указывает на патологию, чем в длинном. Этот показатель снижается при органических поражениях мозга, травме головы, при усталости и неврозах, шизофрении, эпилепсии, олигофрении. Была обнаружена прямая связь этого показателя с увеличением хронологического возраста у детей. Парадоксальное увеличение F+% у тревожных субъектов Филлипс и Смит объяснили общей тенденцией таких испытуемых ограничивать свои интерпретации частыми и популярными ответами.

Предложенная Роршахом трактовка F+% как интеллектуального фактора, как правило, не оспаривалась, а только по-разному перефразировалась. Бом полагал, что «глупые» люди имеют низкий F+%, так как они не способны к точному наблюдению. Бек и вслед за ним ряд других авторов, не отвергая роршаховской трактовки F+% как интеллектуального фактора, стали одновременно рассматривать этот показатель и как некую личностную характеристику, как выражение «силы „Я"». Под этим термином они понимали меру стабильности личности, ее способность к организации, планированию и контролю поведения.

Основные попытки валидизации рассматриваемого показателя касались изучения его связи с оценками интеллекта, полученными при помощи психометрических тестов. Алтус и Томпсон и Вишнер не обнаружили значимых связей между F+% и интеллектом. Напротив, по мнению Висс-Эхингер, корреляция между этими показателями очень отчетливая. Абрамс определяет эту корреляцию равной 0.354, Хертц — 0.460, Бек — 0.640, Форд — 0.306. По данным Высоки, она равна 0.193 для невербальных и 0.209 – для вербальных тестов на интеллект.

Валидность гипотезы о связи между уровнем формы и «силой "Я"» рассматривалась в обзоре Франка. Согласно приведенным автором литературным данным, не было обнаружено корреляции между F+% и оценкой «силы „Я"», полученной по специальным опросникам; кроме того, F+% не изменялся в условиях стрессовой ситуации. Тем не менее, на основании возрастного увеличения F+% у детей, уменьшения этого показателя при нарастании тяжести расстройств и зависимости эффективности лечения психических заболеваний от исходной величины F+% автор сделал вывод, что рассматриваемый показатель отражает способность адаптации к окружающему и, следовательно, может служить показателем «силы „Я"».

Следует отметить, что подобная трактовка представляется слишком общей и малоинформативной. Сам автор обзора отмечает, что понятие «ego», по Фрейду, включает в себя различные аспекты личности (внимание, перцепцию, мышление, память, защитную и синтетическую функции), и поэтому следовало бы изучить взаимосвязь между F+% и различными функциями «ego».

Подводя итог сказанному, можно согласиться с большинством авторов, что F+% коррелирует с интеллектуальным развитием испытуемых, но причины этой связи еще не вполне ясны. Оценка F+% как отражения « „Я"» представляется сомнительной.

Тип переживания

Этот критерий считается центральным для всей методики. Более половины книги Роршаха (62 страницы из 117) посвящено описанию кинестетических и цветовых ответов, а также их соотношению.

По мнению большинства исследователей, описание кинестетических ответов является наиболее важным и оригинальным вкладом Роршаха в изучение личности. Роршах рассматривал М как многомерную концепцию и давал ей несколько интерпретаций. Во-первых, кинестетические ответы он считал показателем интеллекта. «У нормальных людей число M-ответов прямо пропорционально продуктивности интеллекта, богатству ассоциаций, способности образовывать новые ассоциативные связи». Во-вторых, он рассматривал М-ответы как меру внутренней жизни, или интраверсию, которая может проявляться в творчестве, воображении и религиозных переживаниях. Развивая эту точку зрения, Эйнсуорс и Клопфер и Бом подчеркивают, что М-ответы отражают именно сознательные компоненты процессов воображения и фантазии, «внутреннюю психическую активность». В-третьих, Роршах полагал, что кинестетические ответы служат показателем эмоциональной стабильности: «Чем более кинестезии, тем более стабилен аффект». В-четвертых, Роршах указывал, что характер кинестетических ответов может отражать основные позиции личности. Например, кинестезии разгибания, когда человеческие фигуры видятся в активном движении, говорят о направленности к внешнему миру, а кинестезии сгибания (согнутые позы) — о бегстве от мира. В-пятых, категория М, по Роршаху, отражает способность к эмпатии, т. е. к пониманию других людей. В-шестых, Роршах отмечал, что «чем больше М, тем менее внушаем субъект».

Этими трактовками интерпретации М-ответов далеко не исчерпываются. Высказывалось предположение, что подобные ответы указывают на внутреннюю систему сознательных ценностей, ориентированную на отдаленные цели. Утверждалось, что М-ответы являются ключом к познанию личности, поскольку отражают ее глубинные желания, бессознательные тенденции, основополагающие установки. Кинг выдвинул гипотезу, что М отражает способность фантазии проецировать себя во времени и в пространстве в межличностной сфере.

Все эти заключения были сделаны чисто эмпирически, и четкого теоретического обоснования они не имеют. Кроме того, ни одна из этих интерпретаций не получила достаточного экспериментального подкрепления.

Связь М-ответов с интеллектом основывали на том, что такие ответы редки у детей, слабоумных больных и малочисленны у лиц, страдающих органическим поражением ЦНС. Однако встречаются и такие испытуемые, у которых низкий интеллект сочетается с 4—6 М-ответами. Специальные исследования обнаружили невысокие коэффициенты корреляции между ответами по движению и оценкой интеллекта по психологическим тестам: 0.191, 0.360, 0.371.

Связи между кинестетическими ответами, с одной стороны, и воображением и творческой продуктивностью, с другой, обосновывали тем, что само по себе оживление материала пятна прочтением в нем движения, которого на самом деле нет, уже включает процессы воображения. Рапапорт и соавторы рассматривали М-ответы как показатель идеаторной активности и, значит, как признак одаренности и способности к творчеству. Авторы считали, что большое число М-ответов у психически больных указывает на патологическое преобладание идеаторной активности (навязчивость, фобия, бред), а их снижение — на опустошение, дезорганизацию или уплощение идеаторного выхода.

Однако специальное изучение связи между М-продукцией и творчеством не выявило значимых корреляций. Все молодые писатели и художники в исследованиях Дудек давали большое число М-ответов (в среднем семь). Различий между пользующимися успехом и менее известными авторами по количеству М-ответов не было. В то же время достаточно большое количество подобных ответов отмечалось у некоторых лиц, не занимающихся творческим трудом. Способности к творчеству у школьников и учителей, оцененные по тесту Торранса, не коррелировали с количеством ответов в методике Роршаха. Не было выявлено значимой разницы в количестве М-ответов у испытуемых с плохим и хорошим зрительным воображением. В работе Руста число М-ответов у детей сравнивалось с оценкой, которую давал преподаватель их художественному творчеству. Была обнаружена малая, но значимая негативная взаимосвязь.

Пытаясь объяснить эти противоречия, Шахтел расценил ответы по движению лишь как «фактор» в способности к творческому опыту. Этот фактор выражается в способности проецирования собственной личности в восприятие окружающего мира, но он не обязательно находит свое выражение в какой-либо творческой продукции. С другой стороны, отсутствие М-ответов не указывает обязательно на неспособность к творческому опыту. Легко заметить, что такой подход исключает возможность объективной проверки гипотезы.

Связь между М-ответами и способностью к эмпатии усматривалась в том, что кинестетические интерпретации включают человеческие образы и, следовательно, говорят о склонности видеть мир, заполненный людьми. Подтверждение этому — более низкое, чем в норме, количество ответов по движению при неврозах. Но оказалось, что таких ответов много при параноидной шизофрении, хотя способность к эмпатии при этом заболевании глубоко нарушена. Кроме того, имеются и экспериментальные данные о том, что показатели эмпатии не коррелируют с числом ответов.

Не подтвердилась и точка зрения об отражении в М-ответах характерных черт личности. Паркер не смог выделить различий в М-ответах у здоровых испытуемых и у больных шизофренией.

Что касается других трактовок кинестетических ответов, то большинство из них не поддаются экспериментальной проверке. Такое обилие интерпретаций и их недоказуемость привели некоторых исследователей к неутешительному выводу, что ответы по движению непереводимы ни в психиатрические, ни в психологические термины и как бы находятся в другом измерении.

Не менее сложна и противоречива проблема интерпретации цветовых ответов. Указывая на связь эмоций и восприятия цвета, Роршах во многом опирался на обычный жизненный опыт. «Мрачный человек — тот, который видит все в черном цвете, в то время как веселый говорит, что видит все через розовые очки. Черное — цвет печали... Нельзя вообразить веселую вечеринку без цвета, и карнавал без него немыслим». Кроме того, Роршах исходил и из своего клинического опыта: депрессивные больные предпочитали давать ответы на ахроматические пятна, а маниакальные и истерики давали много ответов на цветные таблицы.

Роршах полагал, что первичные ответы по цвету служат выражением импульсивности, цветоформовые ответы являются признаком лабильной эффективности, раздражительности, чувствительности и внушаемости, а формоцветовые свидетельствуют о способности к эмоциональному контакту, сопереживанию и об умении владеть собой. Он заметил, что все лица со стабильными аффектами (к этой категории он относил людей, которые кажутся эмоционально не реагирующими, т. е. депрессивных больных, педантов) дают мало цветовых ответов или совсем не замечают цвета, а характеризующиеся нестабильностью аффектов дают много цветовых ответов. Чем больше указаний на цвет, тем более лабильна аффективность. Левый цветовой тип отражает уравновешенную, а правый — возбудимую и плохо управляемую аффективность. Наконец, Роршах отметил, что некоторые испытуемые переживают эмоциональный и ассоциативный ступор при показе цветной табл. VIII вслед за черными таблицами. Такой «цветовой шок» он рассматривал как патогномоничный признак невротического угнетения аффекта.

Основные положения цветовой концепции Роршаха принимались без изменений большинством его последователей. Так, Рапапорт и соавторы были согласны с Роршахом в оценке цветовых ответов. При этом они полагали, что при первичных ответах по цвету С происходит «короткое замыкание» ассоциативного процесса, при цветоформовых ответах CF задержка больше, а при формоцветовых FC — она наибольшая, что указывает на гибкий контроль и тщательную регуляцию перцептуальных и ассоциативных процессов.

Согласно трактовке Эйнсуорс и Клопфера, цвет — эмоциональный вызов испытуемому. Само по себе наличие цветовых ответов говорит о том, что субъект, скорее, взаимодействует со своим окружением, чем изолируется от него. Способы оперирования цветом позволяют оценить умение интегрировать внешние влияния с собственной активностью. При этом FC-ответы предполагают хороший контроль над эмоциональными воздействиями, CF-ответы — неконтролируемую реактивность на окружающие влияния, а С-ответы указывают на патологическое отсутствие контроля над эмоциями. По мнению авторов, основные виды эмоционального реагирования, представленные индивидом в его реакциях на цвет, проявятся и в межличностных взаимоотношениях.

Пиотровски определял цветовые ответы как «индикатор желаний». Первичный ответ по цвету С есть показатель желаний, целиком концентрированных на себе; в протоколах здоровых взрослых он не встречается. FC-ответы отражают желания, при которых учитываются права и нужды других, а ответы типа CF занимают промежуточную позицию между FC и С.

Связь между способами реагирования на цвет и эмоциональными особенностями личности, являющаяся одной из основных гипотез теста Роршаха, неоднократно подтверждалась при исследовании различных групп испытуемых. Наблюдения над детьми показали, что у самых маленьких много С и CF, мало или нет. FC. В дальнейшем первичные ответы по цвету исчезают, и постепенно FC начинают преобладать над CF. Этот процесс идет параллельно эмоциональному созреванию ребенка. В маниакальном состоянии дается много цветовых ответов, при депрессии ответов на цвет становится меньше либо они вовсе исчезают. Чем тяжелее невроз, тем больше дается С- и CF-ответов. Среди больных неврозами самая высокая «сумма цвета» отмечена у истериков (по данным Рапапорта и соавторов, в среднем 3.8). Самое низкое число цветовых ответов отмечается у инертных, апатичных, эмоционально заторможенных больных.

Однако гипотеза о связи между аффектнвностью и восприятием цвета до сих пор не имеет рационального объяснения; она неоднократно критиковалась как клиницистами, так и экспериментаторами. Так, по мнению Шапиро, С-ответы у некоторых больных хронической шизофренией и многих больных с органическим поражением мозга связаны не с аффектом, а с пассивностью больных, поскольку процесс цветового восприятия требует меньше усилий и меньше активности «Я», чем, например, восприятие формы. Сходной точки зрения придерживается и Шахтел, считающий выраженную экстраверсию не столько активностью, сколько реактивностью. Корреляцию между цветовыми ответами и аффективностью автор объясняет тем, что и восприятие цвета, и переживание аффекта характеризуется пассивностью, непосредственностью и чувствами удовольствия-неудовольствия. В отличие от восприятия формы восприятие цвета не требует активности испытуемого. Непосредственность цветового ощущения выражается в том, что человек сразу воспринимает «что-то красное», в то время как оценка формы требует времени на узнавание. Наконец, цвета всегда обладают теми или иными аффективными характеристиками. Они воспринимаются как горячие и холодные, возбуждающие и успокаивающие, веселые и мрачные и т. д.

Человек, переживающий тот или иной аффект, также пребывает в пассивном состоянии. Он «тронут» жалостью, «охвачен» гневом, «оглушен» печалью. Аффективная реакция характеризуется непосредственностью отношений между внешним стимулом и лицом, подвергшимся воздействию этого стимула; она возникает сразу, без размышлений и суждений об объективности возникшего чувства. Хорошо известна и направленность аффективных реакций, их тесная связь с мотивациями данной личности.

По мнению Шахтела, каждому человеку свойствен определенный «перцептуальный стиль личности», т. е. способность к той или иной степени активности. Этот стиль находит свое выражение не только в перцепции, но во всей структуре личности, в поведении и опыте человека. Выраженная пассивность в сфере зрительной перцепции определяет тенденцию быть пассивно захваченным влиянием сенсорных стимулов, ведет к неспособности к организации и адекватному структурированию сенсорного поля, т. е. обусловливает сильное влияние цвета и относительно плохую способность к восприятию формы. Та же пассивность в аффективной сфере принимает форму ошеломления аффектом, неспособности контролировать его, беспомощности по отношению к нему.

Пиотровски считал, что понятие импульсивности неприменимо в интерпретации цветовых ответов. Многие лица, несмотря на наличие CF-и С-ответов, спокойны и не склонны к импульсивным поступкам.

Серьезному критическому пересмотру подверглось понятие «цветового шока», под которым стали понимать всякое отчетливое нарушение ровного течения ассоциаций при показе цветных таблиц. Уже Штаудер в 1938 г. отметил отсутствие признаков цветового шока у огромного большинства психопатических личностей и больных эпилепсией и, наоборот, наличие их у людей без каких-либо аффективных нарушений. В дальнейшем обнаружилось, что «невротический цветовой шок» дают 83 % здоровых взрослых испытуемых, а у детей он часто отсутствует, даже в случаях серьезных аффективных нарушений.

Лазарус изучил ответы 100 студентов на хроматические и ахроматические серии таблиц. Оказалось, что цвет либо играет минимально роль, либо вовсе не имеет отношения к вызыванию проявлений «цвеого шока». Отсутствие статистически значимой разницы в ответах на стандартные и ахроматические таблицы Роршаха было подтверждено и в других работах. Рокуэлл и соавторы, напротив, получили противоположные результаты. По их данным, цвет оказывал различный эффект на перцептуальные процессы различных групп субъектов. Эти расхождения во мнениях между авторами объяснялись тем, что для исследования брались разные группы больных, и тем, что по-разному оценивались признаки цветового шока. Проанализировав подобные работы, Эйнсуорс сделала заключение, что цвет нарушает восприятие только у некоторых испытуемых. Киин и Ваугман на основании обзора литературы пришли к выводу, что «цветовой шок» обусловлен не цветом, а другими особенностями пятен.

Попытки поисков связи между цветовыми ответами и отдельными аффективными характеристиками (застенчивость, общительность, импульсивность, внушаемость, тревожность) дали неопределенные или противоречивые результаты.

Поданным Хертц и Бсйкер, корреляция между показателем «суммы цвета» и эмоциональной неустойчивостью равна 0.360. Босс отметил, что чем больше было выражено антисоциальное поведение у психопатов, тем больше определялось у них ответов С и CF. Другие авторы пришли к противоположным выводам. Бартолечи, а также Глуэк и Глуэк обнаружили у детей и подростков частое несоответствие между типом и числом ответов на цвет, с одной стороны, и импульсивностью, внушаемостью и эмоциональной лабильностью — с другой.

Авторы обзоров, посвященных связи между цветовыми ответами в тесте Роршаха и аффективностью, приходят к выводу, что не существует значимых корреляций между особенностями восприятия цвета и такими личностными свойствами, как импульсивность, внушаемость, эмоциональность и др. Франк полагает, что ответы по цвету являются только одним из параметров, отражающих аффективность. Последняя влияет и на другие показатели (форму, содержание, светотень), но индивидуально у каждого человека, что говорит об отсутствии изоморфных связей между восприятием цвета и эмоциями. Цвета имеют аффективную значимость, но индивидуальную у каждой отдельной личности.

В своей монографии Роршах важную роль отвел соотношению кинестетических и цветовых ответов. Он считал, что ответы по движению отражают внутреннюю жизнь личности, а ответы по цвету — реакцию на внешний мир. Руководствуясь терминологией Юнга, Роршах обозначил отношение к внутренней жизни «интроверсисй», а к внешнему миру — «экстратензией» (не «экстраверсией»), понимая под ними не состояния, а тенденции, процесс.

Выражение интроверсивная личность, согласно Роршаху, обладает хорошо развитой функцией воображения, и ее интересы определяются больше интрапсихической жизнью, чем внешней средой. Это чаще всего замкнутые люди с «дифференцированным интеллектом», большой собственной продуктивностью и стабилизированной аффективностью, с малым кругом общения, но интенсивными контактами. Таких людей характеризует размеренная, нередко неловкая моторика и плохая приспособляемость к реальности.

Выражение экстратензивная личность, по Роршаху, высокочувствительна к своему окружению. Она характеризуется репродуктивным типом интеллекта, лабильной аффективностью, живой, пластичной моторикой с определенной ловкостью и умелостью, большим, но поверхностным кругом общения, хорошей приспособляемостью к своей среде. Главное отличие интроверсивности от экстратензивности заключается в большей зависимости личности от внутренних переживаний, чем от внешних впечатлений.

Коартированные и коартативные типы, по его мнению, чаще встречаются у черствых и сухих людей с малой оригинальной продуктивностью и незначительным аффективным резонансом, а также у больных с навязчивым состояниями. Амбиэквальность он чаще отмечал у творческих натур.

Роршах указывал, что тип переживания не является неизменной величиной. Алкогольное опьянение и приподнятое настроение сдвигают его в сторону экстратензии, депрессия и усталость — в сторону коартации. На различных этапах жизни происходят характерные изменения типа переживания. У дошкольников он амбиэквальный или экстратензивный, у школьников — коартированный или коартативный; в 30 лет увеличивается склонность к интроверсии, а после 40 лет она убывает. В случае развития сенильной деменции снова развивается экстратензия.

Попытки проверки положений Роршаха о связи соотношения кинестетических и цветовых ответов с определенными типами личности дал противоречивые результаты. Одни авторы (Верной, Палмер) не находили значимых взаимосвязей между типом переживания и оценке интро-экстраверсии, полученной по опросникам. Другие авторы эти взаимосвязи подтверждали, но при этом получали результаты, отличающиеся друг от друга. Хертц и Бейкер нашли, что тест Роршаха дает высоки корреляции с фактором интро-экстраверсии, определенным по другим тестам. Айзенк пришел к выводу, что интраверсия связана с удельным весом кинестетических ответов (М%), но в противоположность общепринятой точке зрения обнаружил связь экстраверсии не с цветовыми ответами, а с удельным весом обычных деталей (D%). Аллен с соавторами, наоборот, отметили, что основное различие между экстравертам и интровертами определяется именно суммарным показателем цветовых ответов, в то время как разница по М% оказалась недостоверной.

Некоторые исследователи высказывали критическое отношение к понятию «тип переживания». Рапапорт и соавторы указали, что использование в тесте Роршаха категорий интраверсии и экстратензии ведет неразрешимым противоречиям в клинике. Например, снижение ответов по движению и увеличение ответов по цвету при шизофреническом дефект совершенно бессмысленно толковать как «усиление экстратензивных тенденций». По мнению этих авторов, преобладание в протоколе движения или цвета отражает тенденцию индивида либо к мышлению, либо к свободному аффективному выражению. Уолтон считал ошибочным давать оценку личности по протоколам теста Роршаха у больных с органическим поражением ЦНС. Эйнсуорс и Клопфер писали, что концепция типа переживания сложна для осмысления, плохо сопоставима с клиническим опытом и труднодоступна верификации; к тому же теоретический базис, из которого она исходит, мало понятен большинству исследователей.

Подводя итоги приведенным выше литературным данным, мы видим, что большинство авторов отмечают небольшие положительные корреляции между количеством ответов по движению и оценкой интеллекта по психометрическим тестам. Весьма вероятно, что М-ответы как-то отражают идеаторную активность и эмоциональную стабильность личности. Остальные трактовки кинестетических ответов представляются сомнительными.

Цветовые ответы, по-видимому, действительно отражают аффективность испытуемых, но они коррелируют не с отдельными личностными чертами или аффективными характеристиками, а, скорее, с общим эмоциональным тоном. Чем больше цветоформовых и первичных ответов по цвету, тем более незрела и более лабильна эмоциональность. По всей вероятности, это положение неприменимо к больным с шизофреническим дефектом и лицам, страдающим органическими поражениями ЦНС. Использование критерия «цветового шока» является, очевидно, неправомерным.

Не подлежит сомнению замеченный Роршахом важный факт некоторой реципрокности взаимоотношений между ответами по движению и по цвету. Первые отражают внутреннюю активность, устойчивость аффективной жизни и малую внушаемость, вторые — активность на внешние раздражители (реактивность), эмоциональную лабильность и большую степень внушаемости. Поэтому в каждом отдельном протоколе важны не абсолютные цифры кинестетических и цветовых ответов, а соотношение между ними. Именно это соотношение в какой-то мере может служить показателем интраверсии-экстратензии, но в ряде случаев (шизофренический дефект, органическое поражение ЦНС) пользоваться им нельзя. В целом вопрос о связи соотношения между кинестетическими и цветовыми ответами с определенными личностными характеристиками остается еще недостаточно освещенным, а теоретические предпосылки этой связи не вполне ясными.

Другие показатели

Среднее количество ответов по Роршаху равно 15—30, по Рапапорту и соавторам — 24, по Клопферу, и Келли — 30—40. Меньшее количество ответов дают испытуемые, «честолюбивые в отношении качества», больные в состоянии депрессии или с шизофренической отгороженностью. Патологическим считается уменьшение ответов до 15 и ниже. Количество ответов более среднего уровня дают здоровые люди с повышенным настроением, охотно фантазирующие, «честолюбивые в отношении количества», больные в маниакальном состоянии, страдающие эпилепсией и некоторыми формами шизофрении.

Среднее время реакции колеблется от 10 с до 1 мин, среднее время ответа от 30 с до 1 мин, ближе к 30 с. Если среднее время реакции на хроматические таблицы более, чем на 10 с превышает среднее время на ахроматические, это трактуется как «нарушение эмоциональных влияний от окружающего». Укорочение среднего времени ответа наблюдается при маниакальных состояниях, удлинение — при депрессии, эпилепсии и органических поражениях мозга.

Ответы по форме (F) рассматриваются как выражение ограниченного или обедненного типа восприятия, лишенного как аффективных нюансов, так и богатства воображения. Умеренное количество таких ответов (20—50 %) указывает на способность воспринимать ситуацию объективно, без приписывания ей личностных значений. Увеличение Р% до 80 и более говорит недостаточно дифференцированном интеллекте или бедной личностной организации. Если F% равен 50—80, вероятно невротическое обеднение способов восприятия. Если F% менее 20, это говорит о малом количестве объективных, реальных взаимоотношений с миром.

А% считается самым общим индикатором стереотипии мышления. Средние величины этого показателя различны по данным разных авторов. У Бека среднее А% равно 47, при колебаниях от 30 до 65 %. Рапапорт и соавторы определяют среднее количество А-ответов в 40%, Лосли-Устери указывает на 36—53 % для мужчин и 30—50 % для женщин Эйнсуорс и Клопфер считают оптимумом А% от 20 до 35 %. Этот показатель увеличивается с возрастом, он нарастает при органических поражениях мозга и при депрессии. У слабоумных больных количество ответов по животным может достигать 100%. В ряде случаев при низком А% стереотипия мышления может проявляться в преимущественном преобладании любой другой категории ответов, например анатомических.

Популярные ответы всеми авторами рассматриваются как проявление тенденции мыслить общепринятыми и стереотипными терминами, как выражение «здравого смысла» и хорошей социальной приспособленности. У психически больных этот показатель может говорить о способности контакту. Бек отмечал в среднем семь популярных интерпретаций на протокол из 30 ответов, Эйнсуорс и Клопфер — 5 на 20—45 ответов. По данным Рапапорта и соавторов, удельный вес популярных ответов достигает 20—25 % от общего числа ответов. Уменьшение количества то популярных ответов отмечается при некоторых формах шизофрении и рассматривается как признак отчужденности от мира.

Другим признаком отгороженности от окружающего считаются низкие числа индекса реалистичности (RI): от 0 до 4 баллов. У здоровых взрослых этот показатель чаще всего равен 5—7.

Оригинальные ответы указывают на направленность интересов и общую образованность испытуемых. Некоторые авторы эту категории ответов не выделяют.

Термин FM (движение животных) был введен Клопфером в 1942 г. Основываясь на том факте, что дети нередко указывают на животных, находящихся в движении, но при этом не дают человеческих кинестетических ответов, Клопфер и Келли расценили FM как выражение импульсов от более примитивных и архаических, т. е. инстинктивных уровней личности. Преобладание FМ над М они считали проявлением инфантильности.

В более поздней работе Эйнсуорс и Клопфер представили эту точку зрения в развернутом виде. Согласно их трактовке, в протоколах с количеством М-ответов не менее трех соотношение FM > 2М говорит о том, что испытуемый управляется немедленной потребностью в удовлетворении, a не отдаленными целями (примером такого поведения могут служить импульсивно действующие дети). При М >FM импульсивная жизнь подчинена системе ценностей индивида. При М - FM импульсивная жизнь и система ценностей не влияют друг на друга.

Пиотровски сначала рассматривал FM-ответы как раннюю стадию развития М-ответов, а потом связал подобные интерпретации с «энергетическим уровнем» испытуемого. Согласно Лосли-Устери, FM-ответы отражают «внутренние установки, связанные со строгими табу». Бек | данную категорию ответов не выделял.

Еще более спорна трактовка ответов, описывающих движение неодушевленных объектов (m). Этот символ был предложен Пиотровски в 1936 г. Он трактовал такие ответы как отражение концепции «роли в жизни, желаемой, но недостижимой». Эйнсуорс и Клопфер считали подобные интерпретации, с одной стороны, признаком внутреннего напряжения и конфликта, с другой — отражением чувства беспомощности личности перед лицом угрожающих сил, находящихся вне ее контроля. Эти взгляды получили поддержку других авторов. Бом описал m-ответы среди особых феноменов под названием «кинестетических дескрипций» и отметил, что они встречаются почти исключительно у больных шизофренией и шизоидных личностей.

Значительные разногласия существуют между исследователями в трактовке симптоматического значения ответов на светотень. Различия в оттенках не были задуманы автором теста, они впервые появились в процессе типографского исполнения таблиц. Однако Роршах незадолго до смерти отметил, что оттеночные ответы указывают на «осторожно адаптируемую и сознательно контролируемую аффективность».