Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. – М.: Изд-во «Республика». – 1994. – с.229-239.

Методические указания по курсу

психологии и педагогике

Тема 4: ЧЕЛОВЕК И ЕГО ХАРАКТЕР

Томск 2004

РАЗРАБОТАНЫ   И   РЕКОМЕНДОВАНЫ   секцией гуманитарной подготовки научно- методического Совета ТГАСУ

Составитель: доцент кафедры философии и культурологии

                                  Воробьев А.Я.

Методические указания предназначены для студентов всех факультетов при изучении курса «Психология и педагогика».

II Л А Н

1. Характер как интегральная характеристика личности. Характер и темперамент. Их взаимосвязь и отличие.   Э. Фромм и его динамическая концепция характера.

2. Предпосылки и условия формирования характера. Социальная среда и характер.

3. Характер и многообразие его типов. Индивидуальный и социальный типы характера. Характер и его   акцентуации. Акцентуация и поведение человека.

4. Характер и воля. Воля как черта характера. Воспитание воли и характера.

ЛИТЕРАТУРА:

1. Психология. Учебник. Под редакцией А. А. Крылова. - М, 1998.

2. Р.С. Немов. Психология в трех книгах. Книга 1. Общие основы психологии. - М, 2000.

3. Психология  и психоанализ  характера.  Хрестоматия. Издательский дом "Бахрам-М" - М, 2000.

4. Э. Фромм. Психоанализ и этика. - М, 1998.

5. Ж.Б. Делакур. Большой словарь характеров. М., 1997.

6. К. Хорни. Наши внутренние конфликты. - ЭКСМО-Пресс, 2000.

7. К.С. Холл, Г. Линдсей. Теории личности. - ЭКСМО-Пресс, 2000.

8. Умблиа ЛИ., Дебелова Н.Н. Акцентуация характера. - Томск, 2003 г.

КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ

1. Одним из первых определений характера, повидимому, можно считать высказывание Гераклита о том, что характер человека - это его судьба. Согласны ли с этим определением человеческого характера? Ваши аргументы.

2. Допустимо ли отождествление темперамента и характера?

3. Э. Кречмер в своих работах отстаивал идею жесткой связи между телосложением человека и его характером, полагая, что о характере человека можно судить в зависимости от того, толст или тонок, сложен атлетически или  "широковат" в талии. Согласны ли Вы с ним?

4. Какой характер можно считать "нормальным", а какой "ненормальным", патологическим? Что является, по Вашему мнению, критерием нормы характера?

5. Раскройте суть взаимоотношений между индивидуальным и социальным характером.

6. Что такое акцентуация характера: К какому типу акцентуации, предложенных в методическом пособии, Вы отнесли бы себя? Дайте характеристику этому типу акцентуации.

7. Какое место воля занимает в структуре характера? Как бы определили понятие воли.

ВВЕДЕНИЕ

В структуре человеческой психики характер занимает особое место. Его специфика как формы проявления психической энергии состоит в том, что он сугубо человеческий феномен. Характер и человек неотделимы друг от друга. Характер проявляется во всем его существе и в то же вре1чя является выражением его сущности. Не случайно иногда даже по одной черте характера можно судить о человеке в целом, предвидеть направленность его поступков. Кроме того, следует подчеркнуть, что характер по силе своего воздействия на человека существенно превосходит все, что относится к различным видам человеческой духовности. В конце ХУШ в. немецкий гуманист В. фон Гумбольдт писал, что характер является «первичной внутренней силой ... индивидуума, которая все приводит в движение, содержит в себе все, что больше всего облагораживает человека, его душу, его добродетель и героизм, рождает всякую великую деятельность и любую гениальную мысль».

Если В. фон Гумбольдт даже только наполовину прав в своей оценке значимости характера для человека, то становится вполне понятным, почему психологи, да и не только они одни, в разные периоды времени уделяли большое внимание исследованию человеческих характеров. Для всех было совершенно очевидным, что ключ к разгадке человеческой личности во многом зависит от того, насколько обстоятельно и глубоко познан ее характер. Результатом всех усилий, направленных на разгадку человеческого характера, явилось возникновение характерологии как относительно самостоятельной дисциплины в структуре психологической науки.

Своими корнями характерология уходит в далекое прошлое. Одной из главных ее задач, было и остается на основе систематического изучения характеров «составление естественной и общепринятой классификации, которая, с одной стороны, давала бы возможность причислить любое изучаемое лицо к известной определенной группе, а, с другой стороны, представляла бы достаточный исходный пункт для дальнейшего изучения людских разновидностей» (Лазурский А.Ф. Очерки науки о характерах. - М, 1995, с. 17).

Однако достижение этой цели оказалось непростым делом. Хотя сделано немало, однако выработать общепринятую типологию характеров до сих пор не удалось. Во многом это объясняется тем, что за основу классификаций характеров исследователи берут различные факторы: космологические, биолого-генетические или факторы среды. Отсюда - множество типологических моделей характеров, ряд которых далеки от науки.

Одной из наиболее древних попыток прогнозирования        поведения человека является объяснение его характера датой рождения. Разнообразные способы предсказания судьбы и характера человека получили название гороскопов. Практически, все гороскопы составляются одинаково: общепринятый временный период разбивается на определенные интервалы, каждому из которых присваивается определенный знак, символ. Описание характера человека дается через призму различных свойств этого символа. Однако характеры людей, родившихся в одно и то же время, по разным гороскопам оказываются различными.

Значительное влияние на развитие характерологии оказала       физиогномика — учение о связи между внешним обликом человека и его принадлежностью к определенному типу личности, благодаря чему по внешним признакам могут быть установлены        психологические характеристики этого типа. Уже Аристотель и Платон предлагали определять характер человека, отыскивая в его внешности черты сходства с каким-нибудь животным, а затем отождествляли его характер, как в восточном гороскопе, с характером этого животного. Так, по Аристотелю, толстый, как у быка, нос означал лень; широкий нос с большими ноздрями, как у свиньи, - глупость; нос, как у льва, - важность, волосы тонкие, как       шерсть у коз, овец и зайцев - робость; волосы жесткие, как у львов и кабанов, - храбрость.

Наиболее известной стала физиогномическая система Иоганна       Лафатера, считавшего основным путем познания человеческого характера изучение строения головы, конфигурации черепа, мимики и т.д. Так, о гениальности Гете, по мнению Лафатера, в наибольшей степени свидетельствует его нос, который «знаменует продуктивность, вкус и любовь - словом поэзию».                                       

При   определении характера человека физиономисты        использовали в качестве определяющих самые различные признаки. Так, помимо носа, внимание уделялось рту человека. А. Делестр отмечал, что степень сжимания губ прямо пропорциональна твердости характера; расслабленные губы - признак обладания «женскими» чертами характера (мягкость, любезность), и чем больше, - тем эти черты выраженнее (у глупого человека, например, рот вообще открыт).                                                                                    

Важным показатель характера считаются глаза человека. Аристотель указывал, что большие глаза - добродушные, а      выпуклые являются признаком глупости. Л.Н. Толстой различал,            например, хитрые глаза, лучистые, взгляд светлый, грустный, холодный, безжизненный. Он писал: «Есть люди, у которых одни глаза смеются, - это люди хитрые и эгоисты. Есть люди, у которых рот смеется без глаз, - это люди слабые, нерешительные, и оба эти смеха неприятны».

В настоящее время под эти чисто литературные факты пытаются подвести научные доказательства. Американские психологи Дж. Глайв и Э. Клери после пятилетнего изучения черт характера примерно 10 тыс. детей доказали, что дети с темными глазами обладают большей инициативой и более неспокойным характером, нежели дети со светлыми глазами. У взрослых возможны некоторые отклонения. Авторы утверждают, что люди с темно-голубыми глазами весьма настойчивы, но имеют склонность к сентиментальности. Они легко поддаются настроению, долго помнят обиды, бывают капризны, иногда их поступки непредсказуемы. Люди с темно-серым цветом глаз - упрямы и смелы, они настойчивы и добиваются своего, несмотря на различные трудности. Бывают вспыльчивы и злопамятны. Ревнивы, большей частью однолюбы.

Не менее знаменитую и богатую историю, чем физиогномическое направление в характерологии, имеет хиромантия. Хиромантия - система предсказаний черт характера человека и его судьбы по кожному рельефу ладоней. Хиромантия известна с глубокой древности, но наибольший рассвет приходится на ХУ1-ХУШ вв., когда во многих университетах стран Европы существовали кафедры хиромантии. В своих истоках хиромантия тесно связана с астрологией, поскольку главными признаками руки, которые принимаются во внимание, являются «7 холмов» на ладони, называемые именами Солнца и планет: Венеры, Юпитера, Сатурна, Меркурия, Марса и Луны.

До последнего времени научная психология неизменно отвергала хиромантию, однако изучение эмбрионального развития пальцевых узоров в связи с наследственностью дало толчок к возникновению новой отрасли знания - дерматоглифики. Было, в частности показано, что формирование рисунка ладоней каждого человека, как и развитие мозга, происходит на 3-4 месяце внутриутробного развития и обусловлено одним и тем же влиянием генного набора родителей или хромосомным отклонениями плода. Поэтому хиромантию следует рассматривать скорее как анатомическую или физиологическую особенность организма, и она может поставлена в один ряд с конституциональным направлением характерологии, ярким представителем которого был Э. Кречмер. Кречмер рассматривал характер в связи со строением тела человека, и объяснял характер, в конечном счете, врожденными, прежде всего эндокринными факторами. На этом же основании была построена и типологическая модель характера У. Шелдона.

Идеи конституциональной психологии Кречмера и Шелдона из современных психологов мало кто разделяет. Они допускают наличие определенной корреляции между телосложением и характером личности. Но ни один из тех психологов, кто всерьез занимался проверкой результатов исследований Кречмера и Шелдона, не обнаружил такой связи между строением тела и характером личности, которая по значению приближалась бы к тому, о чем сообщат Шелдон. Как писал А.В. Петровский, слегка приоткрытый рот может свидетельствовать не только о глупости человека, но и о том, что он глуховат, что у него больная носоглотка или это является проявлением напряженного внимания.

Наиболее объективные информативные данные о характере человека дают не его паспортные данные, не черты внешнего облика, не его непроизвольные действия, а сознательное поведение. Характер человека достаточно многогранен. Это видно уже в процессе деятельности: один делает все быстро, другой медленно и основательно, тщательно обдумывает, действуя наверняка, а. третий сразу же хватается за работу, не подумав, и только через какой-то период времени, не решив проблему с наскока, осматривается и координирует свои действия с учетом обстоятельств. Эти особенности, выделяемые в поведении человека, называют чертами или сторонами, характера. Любая черта есть некоторый устойчивый стереотип поведения.

Однако черты характера не могут быть вырваны из типичных ситуаций, в которых они проявляются, в некоторых ситуациях даже вежливый человек может быть грубым. Поэтому любая черта характера - это устойчивая форма поведения в связи с конкретными, типичными для данного вида поведения ситуациями.

По мнению ЮМ. Орлова, наряду с ситуациями, в которых обнаруживается определенная черта человека, ее существенной характеристикой является вероятность того, что данный вид поведения в данной ситуации состоится. О какой-либо черте можно говорить как об устойчивой характеристике человека, если вероятность ее проявления в определенной ситуации достаточно велика. Однако вероятность означает, что эта* черта проявляется не всегда, в противном случае речь бы шла просто о механическом поведении. Такое понимание черт характера очень напоминает проявление привычки человека - в определенных условиях действовать определенным образом.

Черта характера включает в себя определенный способ мышления, понимания. В совершении характерного поступка включены волевые механизмы, задействованы     чувства.

Формирование черт характера не может быть оторвано о г формирования мотивов поведения. Мотивы поведения, реализуясь в действии, закрепляясь в нем, фиксируются в характере. Каждый действенный мотив, который приобретает устойчивость, по мнению С.Л. Рубенштейна - это в потенции будущая черта характера.

Наиболее общие свойства характера располагаются по осям: сила - слабость; твердость - мягкость; цельность противоречивость; широта - узость. Если под силой характера понимают ту энергию, с которой человек преследует поставленные цели, его способность страстно увлечься и развивать большое напряжение сил при встрече с трудностями, умение преодолевать их, то слабость характера связывают с проявлением малодушия, нерешительности, «астеничности» в достижениях целей, неустойчивости взглядов и т.д. Твердость характера означает жесткую последовательность, упорство в достижении целей, отстаивании взглядов и т.д.; в то время как мягкость характера проявляется в гибком приспособлении к изменяющимся условиям, достижении цели за счет некоторых уступок, нахождении разумных компромиссов. Цельность или противоречивость характера определяется степенью сочетания ведущих и второстепенных черт характера. Если ведущие и второстепенные гармонируют, если отсутствуют противоречия в стремлениях и интересах, то такой характер называют цельным, если же они резко контрастируют - то противоречивым.

При этом единство, многогранность характера не исключает того, что в различных ситуациях у одного и того же человека проявляются различные и даже противоположные свойства. Человек может быть одновременно и очень нежным и очень требовательным, мягким, уступчивым и одновременно твердым до непреклонности. И единство его характера может не только сохраняться, несмотря на это, но именно в этом и проявляется.

Большое значение для характерологических проявлений имеет взаимоотношение интеллектуальных черт личности; глубина и острота мысли, необычность вопроса и его решения. Интеллектуальная инициатива, уверенность и самостоятельность мышления - все это составляет оригинальность ума как одну из сторон характера. Однако то, как человек использует свои умственные способности, будет существенно зависеть от характера. Нередко встречаются люди, имеющие интеллектуальные данные, но не дающие ничего ценного именно в силу своих характерологических особенностей.

Реальные достижения человека зависят не от одних абстрактно взятых умственных возможностей, а от специфического сочетания его особенностей и характерологических свойств.

Однако большинство индивидуальных проявлений, образующих характер человека, являются комплексным и практически не поддаются классификации по отдельным свойствам и состояниям (так, например, злопамятность, подозрительность, щедрость и пр.). В то же время отдельные качества волевой (решительность, самостоятельность и т.д.) и интеллектуальной (глубина ума, критичность и т.д.) сфер могут быть рассмотрены как составляющие особенности характера человека и использованы для его анализа. Все черты характера имеют между собой закономерную зависимость.

В самом общем виде черты характера можно разделить на основные, ведущие, задающие общую направленность развитию всего комплекса его проявлений, и второстепенные, определяемые основными.

Знание ведущих черт позволяет отразить основную суть характера, показать его проявления.

Хотя всякая черта характера отражает одно из проявлений отношения человека к действительности, это не означает, что всякое отношение будет чертой характера. Лишь некоторые отношения в зависимости от условий становятся чертами характера.

Из всей совокупности отношений личности к окружающей реальности следует выделить характерообразующие формы отношений, являющиеся решающими, первостепенное и общее жизненное значение тех объектов, к которым относится человек. Это отношения одновременно выступают основанием классификации важнейших черт характера. Характер человека проявляется в системе отношений:

1. В отношении к другим людям (при этом можно выделить такие черт характера, как общительность - замкнутость, правдивость -лживость, тактичность - грубость и т.д.).

2. В отношении к делу (ответственность - недобросовестность, трудолюбие - леность и т.д.).                         

3. В отношении к себе (скромность - самовлюбленность, самокритичность - самоуверенность и т.д.).  

4. В отношении к природе (осознание своего места в жизни). Несмотря на то, что указанные отношения выступают важнейшими с точки зрения формирования характера, они не одновременно и не сразу становятся чертами характера.

Существует известная последовательность в переходе этих отношений в свойства характера, и в этом смысле нельзя поставить в один ряд, допустим, отношение к другим людям и отношение к собственности, т.к. содержание их выполняет различную роль в реальном бытии человека. Определяющую роль в формировании характера играет отношение человека к обществу, к людям. Характер человека не может быть раскрыт и понят вне коллектива, без учета его привязанностей в форме товарищества, дружбы, любви и т.д.

Взаимоотношения человека с другими людьми выступают определяющим в отношении к деятельности, порождая повышенную активность, напряжение, рационализаторство или, напротив, успокоенность, безынициативность. Отношение к другим людям и к деятельности в свою очередь обуславливает отношение человека к собственной личности, к самому себе. Правильное, оценочное отношение к другому человеку, является основным условием самооценки.

Отношение к другим людям не только выступает важной частью характера, но и составляет основу формирования сознания личности, обязательно включая и отношение к себе как деятелю и человеку, пытающемуся постичь смысл своего бытия.

Развитие личности и характер //

Психология. Учебник под редакцией А.А. Крылова. –

М., 1998. – С. 172-173.

… основная форма развития личности - жизненный путь, главным содержанием которого являются значимые, критические жизненные события. Жизненный путь имеет два взаимосвязанных изме­рения. Первое, вертикальное, можно назвать селекцией, т.е. изменением места человека в социуме, социального статуса, ролей, которое, в свою очередь, определяет состав жизненных событий и специфику предмет­ной деятельности и приводит к изменению субъективной позиции чело­века, его отношения к действительности, появлению личностных отли­чий от других людей, социально-типических и индивидуальных особен­ностей. Второе, горизонтальное - временное измерение как определен­ная, регламентированная обществом последовательность стадий лично­стного развития (детство, юность, взрослость) с характерным для каж­дой стадии ограничением возможных ролей и статусов. В этом смысле общество задает определенную логику смены статусов, ролей, видов деятельности, т.е. временную структуру развертывания жизненного пути и профессиональной карьеры, последовательность возникновения зна­чимых событий, и определяет фазы процесса инкультурации и социали­зации человека.

Под инкультурацией понимается освоение индивидуумом общечело­веческой культуры и исторически сложившихся способов действий, в которых ассимилированы духовные и материальные продукты деятель­ности человека в различные эпохи, в рамках различных исторически сменяющихся обществ; инкультурация включает историческую предыс­торию культуры как главного выражения общей, родовой сущности че­ловека. То, что создали Ферма, Пушкин, Моцарт и Рембрандт, шире рамок современного им общества, и в этом смысле, остается с нами и не теряет ценности.

Под социализацией имеется в виду освоение социального опыта, норм и ценностей, определяющих внутреннюю готовность человека за­нять место в существующем в данный момент социальном порядке.

Таким образом, на каждом этапе жизненного пути развитие лично­сти как социализация связано с интеграцией отношений личности и способов реализации этих отношений в рамках определенного статуса и роли. Однако человек на своем жизненном пути не один раз меняет статусы, роли и виды деятельности. Личность превращается, как гово­рил С.Л .Рубинштейн, в "республику субъектов", каждый из которых к тому же "привязан" к определенному отрезку жизненного пути. Если понимать интеграцию личности как целостности как две отдельные линии развития: 1) обобщение отношений (личностные тенденции) и 2) обобщение психических деятельностей, лежащих в основе разных способов деятельности (способности как потенции), то в какой-то мо­мент жизни индивидуум может иметь тенденции к одному, способности совсем к другому, а реально заниматься чем-то третьим. Таким образом, о полноценной реализации личности можно говорить только тогда, ко­гда ее тенденции подкреплены потенциями и у человека есть воля реа­лизовать это соединение и найти свое место в жизни, даже если акту­альный статус и реальная ситуация препятствуют этому. В этом случае мы говорим о том, что человек обрел характер, т.е. о единстве отноше­ний личности и способа их осуществления (В.Н.Мясищев).

Характер является интегральной характеристикой личности как еди­ницы общества, как общественного индивида, его определяют также как психический склад личности, выраженный в ее направленности и воли (Н.Д.Левитов).

Воля, волевая регуляция поведения необходима для заполнения "пробелов", лакун в направленности, внутренней мотивации индивидуу­ма. В воле нет необходимости, когда человек добивается того, что ему очень хочется (готовые мотивы), теми действиями, которые у него хо­рошо и легко получаются, а ситуация этому благоприятствует. Во всех остальных случаях требуется воля как дополнительное, не имеющееся в готовом виде в структуре направленности, побуждение к действию. Воля как личностный уровень регуляции поведения есть изменение побуждений за счет намеренного поиска возможных мотивов, связы­вания их с целью действия и изменения смысла действия (В.А.Иванни-ков).

Перефразируя С.Л.Рубинштейна, можно сказать, что структура лич­ности включает три подструктуры:

1) отношения и направленность как основные тенденции личности -это то, чего человек хочет;

2) способности как человеческие возможности и потенции - это то, что человек может;

3) характер как доминирующие и устойчивые тенденции использова­ния, реализации и расширения возможностей - это то, что человек есть.

Отсюда характер можно определить как "каркас", "конституцию", в переносном смысле - "тело" личности. О том, что такое понимание является распространенным, говорят многочисленные попытки связать особенности и строение тела человека как устойчивую и заметную био­логическую характеристику с самой устойчивой и заметной личностной характеристикой - характером: известны попытки классификации ха­рактеров на основе особенностей строения тела (Э.Кречмер, У.Шел-дон), понимание характера как "мышечного панциря" (В.Райх), попытки связать характер с особенностями психомоторики.

Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. – М.: Изд-во «Республика». – 1994. – с.229-239.

Существует еще одна потребность, которая определяется исклю­чительно человеческой спецификой, — потребность в формировании характера (структуры характера). Эта потребность связана с фе­номеном, который мы уже обсуждали, а именно с постоянным снижением роли инстинктов в жизни человека. Когда человек стре­мится достигнуть значительных результатов, предполагается, что он должен начать действовать немедленно, т. е. это значит, что он не будет тратить время на излишние раздумья — и тогда его поведение будет сравнительно целостным и целеустремленным. Речь идет о той дилемме, которая описана Кортландом, когда он, наблюдая шимпанзе, обнаружил у них медлительность, не­достаточную способность к принятию решения и низкую резуль­тативность (151, 1962).

Естественно предположить, что человек, который в еще меньшей степени, чем шимпанзе, детерминирован инстинктами, просто бы не выжил, если бы у него не развились компенсаторные способности, выполняющие функцию инстинктов. Такую компенсаторную роль у че­ловека играет характер. Характер — это специфическая структура, в которой организована человеческая энергия, направленная на достижение поставленных целей, им же определяется выбор поведения, со­ответствующего главным целям. Создается впечатление, как будто это поведение диктуется инстинктами. У нас даже принято говорить, что человек "инстинктивно" реагирует на что-то соответственно своему характеру. А если обратиться к Гераклиту, то следует вспомнить, что характер человека — это его судьба. Скупец вовсе и не заду­мывается над тем, потратить деньги или сэкономить их; его никогда не покидает стремление к накопительству. Это его главное влечение, его страсть.

Садистско-эксплуататорский характер стремится к эксплуатации других людей, а страсть садиста в том, чтобы господствовать над другим человеком. Основным стремлением продуктивной творческой личности является жажда любить, дарить, делиться с другими. Влече­ния, обусловленные характером, бывают настолько сильными и непро­извольными, что самому человеку нередко кажется, что речь идет о сове­ршенно "естественной" реакции. Ему трудно представить, что есть люди совершенно иначе устроенные (с другой природой); а если уж жизнь подкидывает ему такие примеры, то ему легче допустить, что эти другие просто своего рода отклонение от нормы. Каждый, у кого есть некото­рый опыт общения с людьми, почти всегда способен понять, имеет ли он дело с разрушительным (садистским) типом или с открытым, любящим людей существом. Тонкий человек способен увидеть за внешним поведе­нием сохраняющиеся характерные черты и почувствовать неискренность эгоиста, который ведет себя как сверхальтруист.

Возникает вопрос: как же произошло, что человеческий род (в от­личие от шимпанзе) оказался способен к формированию характера? Для ответа на этот вопрос необходимо исследовать целый ряд биологических факторов.

Во первых, человеческие общности с самого начала жили в очень разных географических и климатических условиях. С момента появления Homo в этом виде не наблюдается сколько-нибудь серьезного приспосо­бления к среде, которое получило бы генетическое закрепление. И чем выше поднимался Homo по лестнице эволюции, тем меньше его адап­тация зависела от генетических предпосылок, а за последние 40 тыс. лет такого рода изменения практически уже не имели места.

И все же различия в условиях жизни разных групп заставили челове­ка не только научиться вести себя соответственно обстоятельствам, но и привели к формированию "социального характера". Понятие социаль­ного характера покоится на убеждении, что каждое общественное устройство (или каждый социальный класс) вынуждено использовать человеческую энергию в той специфической форме, которая необходима для функционирования данного общества. Для нормального функци­онирования общества его члены должны желать делать то, что необ­ходимо обществу.

Этот процесс превращения общей психической энергии в особую психо­социальную энергию осуществляется благодаря феномену социального характера (101, 1932 а).

Способы и средства формирования социального характера (личности) в значительной мере коренятся в культуре. Через родителей общество погружает ребенка в мир своих ценностей, обычаев, традиций и норм. Поскольку у шимпанзе нет языка, у них нет возможности передать потомству свои представления, ценности или символы, т. е. у них отсут­ствует основа для формирования характера. Таким образом, характер — это человеческий феномен. Только человек оказался в состоянии компенсировать утраченную способность к инстинктивной адаптации.

Приобретение человеком характера стало необходимым и очень важным моментом в процессе выживания человеческого рода, хотя оно и принесло с собой некоторые отрицательные и даже опасные последст­вия. Поскольку характер формируется на основе традиции, он нередко направляет человеческое поведение, минуя разум, и потому он может мешать социальной адаптации и порою приводить субъекта в состояние прямого противодействия новым условиям бытия. Так, например, поня­тие "абсолютный суверенитет" государства восходит корнями к арха­ической форме социальности и препятствует выживанию человека в ядерный век.

Категория "характер" имеет очень большое значение для понимания феномена злокачественной агрессии. Страсть к разрушению и садизм обычно коренятся в структуре характера. Итак, у человека с садистскими наклонностями эта страсть и по объему, и по интенсивности становится доминирующей компонентой структуры личности. Она соответственно направляет и поведение человека, для которого единственным регулято­ром является самосохранение. У человека такого типа садистский ин­стинкт присутствует постоянно, он лишь ждет подходящей ситуации и подходящего оправдания, чтобы самому не пострадать. Такая лич­ность почти полностью соответствует гидравлической модели Конрада Лоренца (см. главу I) в том смысле, что характерологический садизм является постоянно действующим и накапливающимся фактором, кото­рый только ищет, где бы "прорваться"... Однако главное различие состоит в том, что источник садистских импульсов следует искать в характере, а не в филогенетической программе мозга. Поэтому такая страсть свойственна не всем людям, а лишь тем, кто наделен вполне определенными чертами характера. Позже мы приведем целый ряд примеров садистских и деструктивных личностей и покажем истоки и предпосылки для их возникновения.

Предпосылки для формирования страстей, обусловленных характером

Дискуссия по поводу жизненно важных потребностей человека показала, что они могут иметь различные способы реализации. Так, потребность в объекте почитания может быть удовлетворена в любви и дружбе, но другой формой ее проявления могут быть зависимость и мазохизм, поклонение идолам разрушения. Потребность в общении, единении и чу­встве локтя может проявляться в страстной преданности делу дружбы и солидарности, в любви к товарищам, вступлении в тайный союз, братство единомышленников; однако та же самая потребность может получить реализацию в разгульной жизни, пьяных сборищах, потреблении наркотиков и других вариантах разрушения личности. Потребность в могуществе может проявить себя в любви и продуктивном труде, но она же может получить удовлетворение в садизме и деструктивности. Потребность в положительных эмоциях может вызвать к жизни творчес­кое отношение человека к миру, искренний интерес к природе, искусству и другим людям. Однако тот же самый стимул может переродиться в вечную погоню за удовольствиями, в жажду праздных наслаждений.

Каковы же предпосылки для развития страстей, обусловленных хара­ктером?

Следует помнить, что когда мы говорим о страстях, то речь идет не об отдельных чертах (элементах), а о некотором синдроме. Любовь, солидарность, справедливость и рассудительность выступают в конкрет­ных людях в разных сочетаниях и пропорциях. Все они являются прояв­лением одной и той же продуктивной направленности личности, кото­рую я хотел бы назвать "жизнеутверждающим синдромом". Что касает­ся садомазохизма, деструктивности, жадности, зависти и нарциссизма, то все они также имеют общие корни и связаны с одной принципиальной направленностью личности, имя которой "синдром ненависти к жизни". Там, где есть один из элементов синдрома, там найдутся почти всегда и остальные элементы (в разных пропорциях). Это не означает, что каждый человек является воплощением либо одного, либо другого синд­рома. Такое бывает лишь в виде исключения. В действительности же среднестатистический человек являет собой смешение обоих синдромов. И только интенсивность каждого из них имеет решающее значение для реализации человека, его поведения и его способности к самоизменени­ям.

Нейрофизические предпосылки

Что касается нейропсихологической основы для развития страстей (того и другого типа), то надо исходить из того, что человек не являет собой готовое ("законченное") существо (84, 1971). И дело не только в том, что мозг его при рождении еще недостаточно развит, а важно то, что он перманентно находится в состоянии неустойчивости, ему вечно недостает равновесия: инстинкты уже не работают (в той мере, как у животных), а разум еще недостаточно проницателен и нередко приводит к ошибкам. И таким образом, человек сам предстает перед нами как вечно изменяющееся существо, как процесс, которому нет конца.

В чем же роль его нейрофизиологического аппарата?

Главная его часть — это мозг. Мозг человека превосходит мозг приматов не только размерами, но и качеством и структурой нейронов, что дает ему способность к познанию. А познавательные способности связаны с целеполаганием, которое в конечном счете определяет воз­можности роста физически и психически здорового индивида.

Итак, человеческое мышление может ставить себе цели, которые должны привести к удовлетворению его разумных потребностей, и чело­век способен организовать свое общество так, чтобы оно помогало реализации поставленных целей. Но сам человек не являет собою совер­шенное, законченное существо, он еще не готов, полон противоречий. Человека можно обозначить как существо, находящееся в активном поиске оптимальных путей своего развития, причем поиск этот нередко терпит крушение из-за отсутствия благоприятных внешних условий.

Гипотеза о том, что человек пребывает в состоянии активного поиска путей самосовершенствования, подтверждается данными нейро­физиологических исследований. Достаточно привести слова такого круп­ного специалиста, как Дж. Херрик: способность человека к саморазвитию обеспечивается его разумом, который дает ему возможность самостоятельно определиться в рамках культуры и строить свою человеческую судьбу в соответствии с выбран­ной для себя моделью культуры. Эта способность является характер­ным признаком собственно человеческого рода, научным критерием отличия человека от всех других живых существ (131, 1928, цит. по: 162, 1967).

У Ливингстона по данному вопросу есть ряд очень метких замеча­ний:

Сегодня точно известно, что между разными уровнями структурной организации нервной системы существуют связь и внутренняя зависи­мость. Каким-то совершенно таинственным образом возникает синхрон­ное функционирование всех этих уровней, которое приводит к целесообраз­ному поведению и достижению цели путем последовательного нанизывания цепочки промежуточных целей, которые по мере своей реализации устра­няют с пути все преграды (противодействующие силы). Цели целостного организма всегда видны очень четко, и с точки зрения внутренней целост­ности все постоянно направлено на достижение этих целей (162, 1967а. Курсив мой. — Э. Ф).

О потребностях, выходящих за рамки только физиологии, Ливингстон пишет следующее:

На молекулярном уровне некоторые на определенные цели ориен­тированные системы можно идентифицировать, опознать с помощью физико-химических методов. Другие целенаправленные системы на уров­не распределительных систем головного мозга можно опознать с помо­щью нейрофизиологических методов.

На обоих этих уровнях определенные участки (элементы, части) системы связаны с инстинктами, которые ищут удовлетворения и потому определяют наше поведение. Все эти структуры, связанные с целеполага­нием по происхождению, локализованы в ткани протоплазмы. Многие из этих структур имеют узкую специфику и сосредоточиваются в особых нервных образованиях в рамках эндокринной системы. Организмы, нахо­дящиеся на более высокой ступени эволюции, имеют влечения, которые не ограничиваются биологическими потребностями (в безопасности, про­питании, сексе и продолжении рода)... Они обладают также возмож­ностями для удовлетворения таких потребностей, которые связаны не только с адаптивным поведением (которое само по себе очень важно для успешного приспособления к изменчивым условиям окружающей среды); речь идет о возможности удовлетворения особых стремлений, связанных с энергиями особого рода и служащих достижению далеко идущих экстра­ординарных целей, выходящих за рамки простого выживания организма (162, 1967. Курсив мой. - Э. Ф).

И далее Ливингстон пишет:

Головной мозг является продуктом эволюции, как и зубы и скелет. Однако к мозгу мы предъявляем большие требования и высокие ожида­ния ввиду его способности к конструктивной адаптации, проникновению в суть вещей. Нейрофизиологи, как и другие специалисты, вполне могли бы видеть одну из главных своих целей в том, чтобы помочь человеку осознать себя, достигнуть прозрения — понимания своих благородных устремлений, высоких помыслов и чувств. Ведь главной отличительной особенностью человека является его уникальный мозг, с его памятью и многими другими способностями: к восприятию и обучению, к обще­нию и фантазированию, к самосознанию и творческой активности (там же).

Ливингстон считает, что вера, взаимное доверие, сотрудничество и альтруизм "вмонтированы" в структуру нервной системы и их источ­ником является внутренняя потребность души'. Внутренняя удовлет­воренность ни в коем случае не ограничивается инстинктами, утверждает Ливингстон.

Внутреннее успокоение тесно связано с положительными эмоциями, прежде всего с чувством удовлетворенности, которое соответствует состоянию молодого и сильного, здорового организма; это чувство возникает как на базе врожденных, так и благоприобретенных понятий о ценностях, оно может стать результатом радостных событий, приятного волнения от встречи с чем-то новым. Внутреннее успокоение возникает, когда ученый получает положительный результат в своем исследовании или когда просто человек находит ответ на интересующий его вопрос; еще одним важным источником удовлетворения является приобретение (или расширение) свободы — индивидуальной или коллективной. Значение внутренней удовлетворенности настолько велико, что она дает человеку силы для преодоления невероятных лишений, дает возможность выжить и сохранить веру в те идеалы и ценности, которые, быть может, стоят даже дороже самой жизни (162, 1967, 505).

Позиция Ливингстона кардинально отличается от взглядов старых инстинктивистов. И он в этом не одинок. Его подход разделяют многие другие молодые исследователи (которых я еще буду цитировать), кото­рые не задумываются над тем, какая зона мозга "продуцирует", "несет ответственность" за такие высокие стремления личности, как честность, альтруизм, взаимное доверие и солидарность; они рассматривают мозг как целостную систему, которая с точки зрения эволюции служит делу выживания организма.

В этом аспекте интересна теория К. фон Монакова. Он предполагает существование биологической совести (Syneidesis), назначение которой состоит в том, чтобы обеспечить организму максимальную способность к адаптации, чувство безопасности, радость и стремление к совершенст­вованию. Он утверждает, что состояние под названием KJisis (радость, счастье) достижимо лишь тогда, когда все функционирование организма направлено на его развитие, — а отсюда возникает желание к повторе­нию (продолжению) данного поведения. В противоположность этому поведение, препятствующее оптимальному развитию организма, вызы­вает у субъекта состояние Ekklesis (горести, депрессии, упадка), и это вынуждает его воздерживаться от подобного поведения, чтобы избежать неприятных ощущений (191, 1950).

Ф. фон Фёрстер доказывает, что чувства любви и сопереживания являются имплицитными свойствами мозга. При этом он опирается на теорию восприятия и спрашивает, как возможно общение между двумя людьми, ведь предпосылкой языка является одинаковый (общий) опыт. Из того факта, что окружающий мир существует для человека не сам по себе, а лишь в его отношении к человеческому наблюдателю, Фёрстер делает вывод, что предпосылкой для общения является наличие у обоих субъектов "одинакового представления об окружающем мире", ведь они разделены только кожей. Но с точки зрения своей структуры оба субъек­та идентичны. Если они уяснят это и извлекут из этого пользу, то тогда А будет знать то же, что знает А, ибо А идентифицирует себя с А — и тогда наступает тождество между Я и Ты... Совершенно ясно, что самый крепкий союз возникает на базе идентификации — самым убеди­тельным проявлением этого служит любовь (см.: 96, 1963).

Однако все эти рассуждения оказываются беспомощными перед лицом того факта, что за 40 тыс. лет, прошедших с момента возникнове­ния человека, ему не удалось заметным образом развить свои "высокие" стремления, в то время как черты жадности и деструктивное™ проступа­ют в нем столь явно, что складывается впечатление, будто человечество охвачено этими недугами повсеместно. Почему же тогда врожденные биологические стремления не сохранились или не стали доминирующими?

Прежде чем обсуждать этот вопрос, попробуем его уточнить. Следу­ет признаться, что мы не располагаем достаточно точными знаниями о психике человека периода раннего неолита, однако у нас есть серьез­ные основания считать, что для первобытных людей, от охотников и собирателей и до первых земледельцев — не характерны такие черты, как разрушительность и садизм. Действительно, все отрицательные черты, приписываемые обычно человеческой природе, на самом деле усиливались по мере развития цивилизации. Кроме того, нельзя забы­вать, что провозглашение "высоких целей и идеалов" с незапамятных времен было делом великих учителей человечества, которые выдвигали свои идеи в знак протеста против официальных принципов своей эпохи.

Новые идеи облекались в такую форму, чтобы как можно сильнее воздействовать на массы людей; это касается как религиозных, так и светских проповедников — каждый из них стремился словом зажечь сердца людей, заставить их отказаться от тех стереотипов, к которым общество приучало их с самого детства. И конечно, стремление человека к свободе было всегда одним из главных стимулов для социальных перемен, а идеалы чести, совести и солидарности не могли не находить отклика в самых разных социальных слоях и в самые разные историчес­кие эпохи.

Но, несмотря на все эти рассуждения, факт остается фактом, что врожденный механизм высоких идеалов до сих пор еще "сильно отстает" в своем развитии, а мне и моим современникам не остается ничего другого, как с грустью констатировать этот факт.

Социальные условия

В чем же дело? Почему это так?

Единственный удовлетворительный ответ, по-моему, кроется в социа­льных условиях жизни человека. На протяжении тысячелетий эти усло­вия довольно долго (большую часть истории) способствовали интеллек­туальному и техническому развитию человека, однако полного развер­тывания тех задатков, на которые указывают вышеназванные авторы, не произошло.

Самый простой пример влияния внешних обстоятельств на лич­ность — это прямое воздействие окружения на рост мозга. Сегодня, например, уже доказано, что развитие детского мозга сильно тор­мозится перееданием. И не только кормление, но и некоторые другие факторы (свобода движения, игра и т. д.) также существенно влияют на рост и развитие мозга. Это также доказано в результате экспериментов над животными. Исследователи разделили крыс на две группы, поместив одну группу в весьма просторное помещение, а другую — в слишком тесное. Первые животные свободно могли гулять по огромной клетке, играть с различными предметами, в то время как другие просто сидели взаперти, каждый в "одиночной" маленькой клеточке. Иными словами, у просторно живущих были более благопри­ятные условия, чем у запертых. Исследование показало, что серое вещество коры у "свободных" крыс оказалось плотнее, чем у "заклю­ченных" (хотя по весу тела первых были легче, чем у вторых) (28, 1964).

В аналогичном эксперименте Альтман получил "исторические до­казательства расширения коры у животных, оказавшихся в особо благо­приятных условиях обитания, и даже получил авторадиографическое указание на усиленное размножение клеток мозга взрослых животных, живущих в таких условиях" (7, 1964). Данные, полученные в Институте Альтмана, "указывают на то, что поведение зависит от многих перемен­ных. Например, от ухода за крысами в ранний период их жизни, а также от развитости разных корковых зон (особенно от массы клеток в таких структурах, как малый мозг, неокортекс, Girus hippocampi и т. д.)"

(8, 1967).

Если перенести результаты этих исследований на человека, то уместно предположить, что усложнение строения коры больших полу­шарий зависит не только от такого внешнего фактора, как питание, но и от таких обстоятельств, как "тепло и нежность" при воспитании ребенка, от степени внимания и количества поощрений, от свободы передвижения и возможностей самовыражения в игре и других формах общения. Но развитие мозга не прекращается ни когда кончается детство, ни когда наступает юность, ни даже при достижении зрелого возраста. Ливингстон утверждает, что не существует такого момента, "после которого прекращалось бы развитие коры и исчезала способ­ность мозга к самоорганизации или к восстановлению после тяжелой болезни или травмы" (162. 1962). По всей видимости, такие факторы, как любовь, поощрение и одобрение со стороны окружающих, на протяжении всей жизни человека играют важную роль в формировании его нервной системы. Мы до сих пор слишком мало знаем о прямом влиянии среды на развитие мозга. К счастью, у нас гораздо больше данных о роли социальных факторов в формировании характера (хотя все аффекты, конечно, имеют свой источник в структурах и процессах, протекающих в мозгу).

Создается впечатление, что здесь мы имеем дело с главной концепци­ей общественных наук, согласно которой характер человека формирует­ся обществом, в котором он живет, или в терминах бихевиоризма — определяется условиями воспитания. На самом деле между этими взглядами имеется одно существенное различие. Сторонники теории социальной среды в значительной степени стоят на релятивистских позициях; они утверждают, что человек — это чистый лист (tabula rasa), на котором культура пишет свои письмена. Общество направляет его формирование в хорошую или дурную сторону, причем категории "хорошо" или "плохо" рассматриваются как этические или религиозные ценностные суждения.

Выраженная здесь точка зрения исходит из того, что человек имеет имманентную цель, а его биологическое устройство (конституция) явля­ется источником нормальной жизни. У него есть возможность достиг­нуть полного роста и совершенного развития, если внешние условия будут благоприятствовать достижению этой цели. Это означает, что существуют какие-то особые внешние условия, которые способствуют оптимальному росту человека и (если наша гипотеза корректна) раз­витию у него синдрома жизнелюбия. С другой стороны, если нет таких условий, то человек превращается в ограниченное существо, отличающе­еся синдромом враждебного отношения к жизни. Воистину странно, что подобный взгляд называют "ненаучным" или "идеалистическим" те, кому и во сне не снилось усомниться в том, что существует определенная связь между конституцией человека, его здоровьем и нормальным физи­ческим развитием.

Нет нужды вдаваться в детали этого вопроса. У нас есть достаточно много данных в области питания, которые свидетельствуют, что одни виды пищи способствуют росту и физическому здоровью организма, в то время как другие продукты и способы питания могут стать причи­ной дисфункций, болезней и преждевременной смерти. Хорошо известно также, что здоровье зависит не только от питания, но и от двигательного режима, стрессов, положительных эмоций и многих других факторов. В этом отношении человек мало отличается от любого другого живого организма. Каждый крестьянин или садовод знает, что для правильного роста растения семя нуждается в определенной температуре, влажности и качестве грунта. Без этих условий семя сгниет и погибнет на корню. Растение будет обречено на смерть. При оптимальных условиях фрук­товое дерево достигает максимального размера и дает замечательные плоды. При менее благоприятных условиях плоды будут менее удач­ными, а могут и засохнуть.

И поэтому нас интересует следующий вопрос: что мы должны включить в окружающие условия, необходимые для полного развития всех человеческих возможностей?

Этому вопросу посвящены тысячи книг, существуют сотни различ­ных ответов. Я сам, разумеется, не буду даже пытаться ответить на этот вопрос в контексте данной книги (101, 1955). Хочу, тем не менее, сделать несколько общих замечаний.

Опыт истории, так же как изучение отдельных индивидов, показыва­ет, что способ производства, основанный на отсутствии эксплуатации, активном интересе индивидов к труду и к жизни, способствует всесто­роннему развитию человека, в то время как отсутствие таких условий тормозит плодотворное формирование личности.

Кроме того, постепенно все большее число людей понимают, что разные общественные системы в разной мере способствуют развитию индивидов. Сегодня уже очевидно, что дело не в наличии или от­сутствии каких-то отдельных обстоятельств, а в целой системе фа­кторов. Это означает, что только такое общество дает возможность для полного самовыражения личности, в котором на каждой стадии индивидуального развития человек находит условия для приложения своих способностей и удовлетворения своих потребностей.

Нетрудно понять, почему социальные науки никогда не ставили в центр своего внимания вопрос об оптимальных условиях, необходи­мых для развертывания личности. К сожалению, за редким исключени­ем, обществоведы выступают как апологеты, а не как критики сущест­вующей социальной системы. Это связано с тем, что (в отличие от точных наук) результаты социальных исследований почти не имеют значения для функционирования общественной системы. Даже напротив, ошибочные результаты и поверхностные выводы часто бывают гораздо желательнее (для реализации идеологических задач), чем правда, кото­рая всегда является своего рода "динамитом", угрозой существующему status quo1.

Кроме того, задача адекватного исследования проблемы ослож­няется часто еще и тем, что существует предубеждение, что людям обязательно полезно то, на что направлены их желания. Мы очень часто упускаем из виду, что люди сплошь и рядом желают того, что песет им не пользу, а вред, и уже сами эти желания являются симптомом дисфункции (внушаемости, конформизма и т. п.). На­пример, сегодня каждый знает, что зависимость от пилюль — это дело дурное, хотя очень многие их принимают. Но поскольку вся наша экономика направлена на формирование ложных поку­пательских потребностей, которые стимулируют ажиотаж и приносят прибыль торговцам, то вряд ли можно ожидать, что кто-то будет заинтересован в объективном критическом анализе неразумных по­требностей.

Однако нас это не остановит. Почему, спрашивается, большинство людей не прибегают к доводам своего рассудка, чтобы осознать свои истинные человеческие потребности? Только потому, что они прошли через систему "промывания мозгов" и превратились в бессловесных конформистов? Кроме того, мы должны спросить, почему, например, политические лидеры не видят, что система, которую они отстаивают, не способствует их собственному благу как человеческих существ? Филосо­фы Просвещения объясняли это жадностью и хитростью власть имущих; однако сегодня такое объяснение явно недостаточно, ибо оно не вскры­вает суть проблемы.

Как показал Маркс в своей теории исторического развития, человека в его стремлении изменить и улучшить социальные обстоятельства постоянно сдерживают материальные факторы: географическое распо­ложение, экология, климат, техника, культурные традиции и т. д.

Как мы видели, первобытные охотники, собиратели и земледельцы жили в сравнительно благополучной среде обитания, которая больше способствовала формированию у людей созидательных, нежели раз­рушительных, наклонностей. Однако по мере цивилизационного раз­вития человек меняется, как меняется и его окружение. Он совершенству­ется интеллектуально, делает успехи в области техники и технологии. Вместе с тем этот прогресс приводит, к сожалению, к развитию вредных для жизни черт характера. Мы говорили об этом, хоть и схематично, в связи с описанием общественного развития от первобытных охот­ников до "революции городов". Чтобы обеспечить себе свободное время для создания культурных ценностей: для занятий наукой, философией или искусствами, человек вынужден был держать рабов, вести войны и завоевывать чужие территории. Чтобы достигнуть высоких результатов в известных областях (особенно в интеллектуаль­ной деятельности, науках и искусствах), он должен был создать такие условия, которые калечили его самого, ибо препятствовали его совершенствованию в других областях (прежде всего в эмоциональной сфере). А главной причиной этого был недостаточный уровень творчес­кого потенциала, который мог бы обеспечить непротиворечивость цивилизованного прогресса, сосуществование науки, техники, культу­ры, с одной стороны, и свободного развертывания творческих способ­ностей каждого индивида — с другой. Но условия материальной жизни имеют свои законы, и для их изменения недостаточно одного лишь желания. Если бы Земля была подобна раю, то человек наверняка не был бы так скован условиями материального бытия, и ему бы, возможно, хватило разума обустроить этот мир себе во благо: чтобы все люди имели достаточно пищи и питья и при этом не утратили своей свободы. Но человек был изгнан из рая, и, согласно библейскому мифу, он не может туда вернуться. Он пострадал из-за своей собствен­ной противоречивости, из-за конфликта между самим собой и приро­дой. Мир не создан для человека, это человек в него "заброшен" и вынужден разумом своим и деятельностью строить свой человечес­кий мир, свою родину, в которой он будет счастлив, ибо сможет полностью реализовать себя.

Следует отметить, что сильные мира сего (даже самые скверные из них) в основном все же шли на поводу у истории (исторической необ­ходимости). Злодейство и иррациональность личности приобретали мас­штабный характер и могли сыграть решающую роль лишь в такие периоды истории, когда внешние обстоятельства были благоприятны и должны были бы способствовать человеческому прогрессу, однако неодолимым препятствием на пути этого прогресса становилась корруп­ция (как в верхних, так и в нижних слоях социальной лестницы).

Тем не менее во все времена существовали пророки, которые ясно видели цели индивидуального и общественного развития человека. Их "утопии" были "утопичны" не в том смысле, что они были праздными мечтами; правда, они "нигде" не были реализованы, но "нигде" не означает "никогда". Тем самым я хочу сказать, что эти идеи были утопичны постольку, поскольку в тот момент нигде не получили осуще­ствления (да и не могли, вероятно, еще осуществиться), но при этом "утопическое" не означало, что они вообще неосуществимы по прошест­вии какого-то времени. Марксова концепция социализма нигде пока не воплотилась в жизнь (уж во всяком случае, не в "социалистических странах"). Сам Маркс, однако, не считал ее утопией, ибо верил, что в тот момент истории уже созрели необходимые материальные предпосылки для ее реализации.

Э. Фромм. Человеческая природа и характер //

Психология и психоанализ характера.

Хрестоматия. – М., 2000. – С. 44-54

ЛИЧНОСТЬ

Люди похожи, ибо всем нам досталась одна человечес­кая ситуация с ее экзистенциальными дихотомиями; люди уникальны, ибо каждый по-своему разрешает свою человеческую проблему. Само бесконечное разнообразие личностей характерно для человеческого существования.

Под личностью я понимаю целостность врожденных и приобретенных психических свойств, характеризующих индивида и делающих его уникальным. Различие между врожденными и приобретенными свойствами, в целом, синонимично различию между темпераментом, таланта­ми и всеми конституционно заданными психическими свойствами, с одной стороны, и характером - с другой. В то время как различия в темпераменте не имеют этичес­кого значения, различия в характере образуют реальную проблему этики; они свидетельствуют об уровне, достиг­нутом индивидом в искусстве жить. Чтобы избежать путаницы, распространенной при употреблении терминов «темперамент» и «характер», мы начнем с краткого рас­смотрения темперамента.

А. ТЕМПЕРАМЕНТ

Гиппократ выделил четыре темперамента: холеричес­кий, сангвинический, меланхолический и флегматичес­кий. Сангвинический и холерический темпераменты - это виды реакций, характеризующиеся легкой возбудимостью и быстрой сменой интереса; интересы слабы у первого и сильны у второго. Флегматический и меланхолический темпераменты, напротив, характеризуются стойкой, но низкой возбудимостью интереса; у флегматиков интересы слабы, а у меланхоликов сильны. По мнению Гиппокра­та, эти различные виды реакций были связаны с различ­ными соматическими источниками. (Интересно отметить, что в обычном употреблении упоминаются только нега­тивные стороны этих темпераментов. Холерический ныне означает легко гневающийся; меланхолический - подав­ленный; сангвинический - сверхоптимистичный; флегма­тический - слишком медлительный.) Эти категории тем­пераментов употреблялись большинством ученых, изуча­ющих темперамент, вплоть до времени Вундта. Наиболее значительные современные концепции типов темперамен­та - это концепции Юнга, Кречмера и Шелдона.

Важность последующих изысканий в этой области, особенно касательно корреляции темперамента и сомати­ческих процессов, здесь не может подвергаться сомнению. Но было бы необходимо провести четкое разграничение между характером и темпераментом, поскольку смещение двух этих понятий препятствовало прогрессу характеро­логии, как и изучению темперамента.

Темперамент относится к способу реакции, он консти­туционален и неизменяем; характер же, по существу, формируется личными переживаниями, особенно пере­живаниями данного периода жизни, и изменяем, в извест­ной мере, посредством новых видов переживаний. Если человек, например, обладает холерическим темперамен­том, его способ реакции - «быстрый и сильный». Но в чем он быстр и силен, это зависит от вида его отношений с миром, от его характера. Если человек плодотворная, справедливая, любящая личность, он будет реагировать быстро и сильно, когда любит, когда разгневан несправед­ливостью и когда увлечен новой идеей. Если это деструктивный или садистский характер, он будет быстр и силен в своей деструктивности или в своей жестокости.

Смешение темперамента и характера чревато серьезны­ми последствиями для этической теории. Предпочтения того или иного темперамента - это всего лишь дело вкуса. Но различия в области характера - это с этической точки зрения вопрос огромной важности. Пример поможет про­яснить, что я имею в виду. Геринг и Гиммлер были людьми различного темперамента - первый был циклоти-миком, второй - шизотимиком. Таким образом, с точки зрения субъективного предпочтения, индивиду, которого привлекает циклотимичный темперамент, Геринг «пон­равился» бы больше, чем Гиммлер, и наоборот. Однако с точки зрения характера, оба этих человека имеют одно общее свойство: они честолюбивые садисты. И поэтому с этической точки зрения оба равно злы. Среди плодотвор­ных характеров можно субъективно предпочитать холери­ческий темперамент сангвиническому; но такая оценка не заключает в себе оценки соответственной ценности двух людей.

При использовании введенных К.Г.Юнгом опреде­лений темперамента - «интроверт» и «экстраверт», мы часто обнаруживаем ту же путаницу. Те, кто предпочитает экстравертов, стремятся изображать интровертов как замкнутых и невротиков; те, кто предпочитает интровертов, изображают экстравертов поверхностными и лишенными серьезности и глуби­ны. Ошибочно - сравнивать «хорошего» человека од­ного темперамента с «плохим» человеком другого темперамента и приписывать различие в ценности различию в темпераменте.

Я думаю, ясно, как такое смешение темперамента и характера вредило этике. Ибо кроме того, что это вело к осуждению целых рас, чьи преобладающие темпераменты отличны от наших собственных, это также поддерживало релятивизм посредством допу­щения, что с характерами дело обстоит так же, как и с темпераментами.

Теперь, в целях рассмотрения этической теории мы должны обратиться к понятию характера, который является и предметом этической оценки, и целью этического развития человека. И здесь опять мы должны сначала устранить традиционную путаницу, на этот раз возникшую относительно различий между динамической и бихевиористской концепциями ха­рактера.

Б. ХАРАКТЕР

1. Динамическая концепция характера

Черты характера считались и считаются в среде бихевиористски ориентированных психологов синонимами свойств поведения. С этой точки зрения характер опреде­ляется как «модель поведения, характерная для данного индивида», в то время как другие авторы, подобно Кречмеру, придавали особое значение волевому и динамично­му элементам черт характера.