Концепции суверенитета государства.

В современной юридической литературе вопрос о понятии государственного суверенитета особых разногласий не вызывает. Обычно под государственным суверенитетом понимают верховенство государства в пределах его границ и независимость государства на международной арене. Вместе с тем государственный суверенитет иногда отождествляют либо с высшей государственной властью, либо с международной правосубъектностью, либо с компетенцией. В силу этого остается не решенным вопрос о возможности деления (дробления) государственного суверенитета между государством и его составными частями. Неоднозначность и противоречивость подходов к данной проблеме можно объяснить спецификой формирования и развития федеративных и конфедеративных отношений, обусловившей постановку вопроса: как и при каких условиях государства, входящие в состав более сложного территориального образования или сливающиеся друг с другом сохраняют свой суверенитет и когда его полностью или частично утрачивают. На этот счет существует достаточно много теорий. Остановимся на рассмотрении наиболее важных из них.

1. Исторически первой теорией государственного суверенитета была классическая теория разделения суверенитета между федерацией и штатами[1]. Родоначальниками этой теории были А. Гамильтон, Д. Джей, Д. Медисон, А. Токквиль и Г. Вайц (Вайтц)[2]. Суверенитет рассматривался ими в рамках и в связи с обоснованием теории федерализма, который они воспринимали через призму концепции Ш. Монтескье о разделении властей и трактовали его как своеобразную форму разделения государственного суверенитета. При этом под федерацией понималась такая государственная форма, при которой одна часть функций государственной жизни выполняется сообща, а другая – отдельными подразделениями и где «суверенитет не принадлежит ни коллективному государству, ни государствам соединившимся, а тому и другим каждому в его сфере»[3]. Исходя из этого положения, и Федерации и ее субъектам принадлежат определенные доли государственного суверенитета, которые реализуются ими самостоятельно и независимо друг от друга. Таким образом, в пределах одной и той же федеральной территории оказывалось несколько верховных суверенных властей. Но в этом сторонники данной концепции не видели ничего невероятного, поскольку допускалось двоякое разграничение суверенитетов (территориальное и по предметам ведения). Если суверенитеты не были разграничены территориально, они разграничивались по предметам ведения. В результате и федеральные власти, и власти отдельных штатов действовали на одной и той же территории, но каждая осуществляла свои полномочия и в сфере своего ведения была одинаково суверенна. То есть предполагалось следующее: безразлично, как именно будут разграничены суверенные власти, невозможно только их совмещение[4]. Это и есть суть теории делимости суверенитета[5].

Здесь, как представляется, налицо факт отождествления таких понятий, как «государственная власть», «компетенция», «совокупность прав», «сумма полномочий», «предмет ведения» с понятием «государственный суверенитет». Если последний един, он либо есть, либо его нет, то компетенция, права и обязанности делимы, «могут быть больше или меньше в своей совокупности, могут увеличиваться или уменьшаться»[6]. На одной и той же территории ни одна власть не может составлять конкуренцию государственной власти. Государственный суверенитет исключает существование других суверенных политических организаций (государств, государственноподобных образований), кроме самой федерации, так как «невозможно действие двух верховных и при этом независимых властей в пределах одной и той же территории»[7].

С появлением новых федераций появлялись и новые теории государственного суверенитета. К числу наиболее важных из них можно отнести: сепаративную, унитарную, дуалистическую, теорию участия и теорию ограниченного суверенитета.

2. Сепаративная (сепаратистская) теория (Д. Кэлхун[8] и М. Фон Зейдель). Данная теория признавала неделимость суверенитета и принадлежность его одной стороне федеративных отношений – субъекту Федерации, за которым как минимум признавались право вето, нуллификация и сецессия. В ее обоснование была положена договорная концепция происхождения государства. Авторы этой теории утверждали, что суверенитет Федерации производен от государственного суверенитета создавших ее государств, т. е. федерация наделяется временным суверенитетом (на период ее существования). Но это положение не является обоснованным в силу того, что нельзя смешивать процесс создания государства с взаимоотношениями этого государства с его частями (субъектами Федерации) после его создания. Здесь следует иметь в виду, что «как только создана федерация в качестве единого социального организма, единого государства, она становится в силу этого и первичным субъектом международного права, и носителем суверенитета. Каков бы ни был статус ее создателей до этого, после этого они становятся частями единого социального организма, и их статус в рамках федерации определяется уже правом Федерации»[9].

3. В противовес сепаративной возникла унитарная (централистская) теория суверенитета, признающая суверенитет только за Федерацией. Ее создание было продиктовано тем, что в большинстве государств «теоретический» спор, кому принадлежит суверенитет в федерации, был разрешен силой оружия. Стало общепризнанным положение, что право сецессии несовместимо с принципом государства, поскольку «ни одно государство не может включить в свою конституцию пункт о собственной ликвидации» (А. Линкольн)[10].

Эта концепция пережила два основных этапа своего становления. Ее родоначальники П. Лабанд и Г. Еллинек, чтобы доказать государственный характер субъектов федерации разрабатывали теорию «несуверенных государств-членов федерации». Их последователи: Геллер, Кунц и Маттерн безусловно приняв тезис об «исключительном суверенитете» федерации, признали формулу «несуверенное государство» внутренне противоречивой, поскольку:

• у Федерации есть право ликвидировать члена Федерации, в случае опасности существования всей Федерации;
• у члена Федерации отсутствует право объявлять чрезвычайное положение;
• у субъекта нет права решать споры о компетенции (о пределах власти между центральными и местными органами), поскольку только федерации принадлежит право компетенции[11].
• приоритет федеральной конституции над всеми нормативными актами, принимаемыми в стране.

На сегодняшний момент эта теория является наиболее распространенной, ее придерживаются большинство ученых, таких как А. Е. Козлов, В. В. Лазарев, О. Е. Кутафин, В. Е. Чиркин, А. Автономов и т. д.

4. «Примирить» эти радикальные точки зрения попытались основатели теории «участия» (Борель и Лефюр), утверждавшие, что Федерация – это «государство, в котором известное участие в образовании суверенной воли предоставляется штатам, отличающимся благодаря этому от коммун и самоуправляющихся провинций унитарного государства»[12]. Таким образом, суверенная власть принадлежит федеральным органам, а субъекты «как бы участвуют в образовании общей воли»[13]. К ее последователям можно отнести, в частности, К. Т. Курашвили.

5. Дуалистическая (синтетическая) теория[14] (К. Уэр, А. С. Ященко, П. В. Волков). К. Уэр полагал, что сущность федерализма проявляется в том, что «союзная и региональная власть каждая в своей сфере являются координированными и независимыми друг то друга»[15]. Соответственно, у Федерации двойной источник суверенитета, но он не принадлежит ни той, ни другой власти, а принадлежит им совместно. Однако не по частям, как в классической теории, поскольку «суверенитет, как верховенство и юридическая полнота власти по самому своему понятию не может быть делим»[16], а совместно, так как их совместное действие и «приводит к жизненному синтезу… составляющему то, что называется суверенитетом»[17].

6. Теория ограниченного суверенитета (М. Ветошкин, С. Я. Ошеров, Н. П. Фарберов, М. А. Биндер, М. Т. Байхманов) исходит из признания параллельного существования государственных суверенитетов Федерации и ее субъектов. При этом подчеркивается ограниченность государственного суверенитета республик государственным суверенитетом Федерации.

      Статус государственной церкви характеризуется следующими моментами:

1. За церковью признается право собственности на широкий круг объектов - землю, здания, сооружения, предметы культа и т. п.

2. Церковь получает от государства различные субсидии и материальную помощь.

3. Церковь наделяется рядом юридических полномочий (в основном в области брачно-семейных отношений).

4. Имеет право участвовать в политической жизни, в частности, через свое представительство в государственных органах.

5. Обладает широкими полномочиями в области воспитания и образования подрастающего поколения.

развития идей гражданского общества, равно как и самого общества, после античного периода их зарождения и эволюции разделяется на три этапа (Лейст О.Э. Указ. соч. С. 383.).

Первый, охватывающий примерно период с XVI по XVII век включительно, характеризуется формированием экономических, политических и идеологических предпосылок гражданского общества, созданием его соответствующих интеллектуальных и иных основ. «Идеологические, экономические и политические предпосылки гражданского общества, – констатируется в литературе, – складывались в Западной Европе в период позднего Средневековья, в эпоху Возрождения и Реформации; в борьбе против сословно-феодального неравенства и произвола... Исторической вехой становления гражданского общества была революция в Англии (1640-1649), от которой ряд историков ведет отчет Нового времени». (Там же. С. 382.)

Этот этап характеризуется не только развитием промышленности и торговли в странах Западной Европы и развитием товарно-денежных отношений, создающих материальный фундамент формирующегося гражданского общества, но и бурным развитием политической системы общества (формирование общественно-политических движений, создание централизованных государств и т.п.), а также радикальным изменением общественной психологии и идеологии.

Именно в этот период в странах Западной Европы отмечается весьма бурное развитие и широкое распространение буржуазной «торгово-промышленной» морали, «оформление в теорию естественного права основных общих идей, связанных с представлениями о гражданском обществе как о социально-политическом идеале», массированное внедрение в общественное сознание протестантских представлений о человеческом идеале и «богоугодной» этике.

«Могут ли стражники, палачи, юристы, адвокаты и прочий сброд, – вопрошал по этому поводу в данный период основатель немецкого протестантизма (лютеранства) и лидер движения Реформации Мартин Лютер в своей работе «О светской власти», – также быть христианами и обрести Царство Небесное?» И отвечал: «Если власть и меч – служба Божья... то все это также должно быть Божьей службой, необходимой власти для того, чтобы применять меч. Они должны быть теми, кто бы разыскивал, обвинял, мучил и убивал злых, защищал, прощал добрых, отвечал за них и спасал их» (Мартин Лютер. О светской власти//История политических и правовых учений. Хрестоматия. Ч. I/Сост. В.В.Ячевский. Изд-во Воронежского ун-та, 2000. С. 291.).

На втором этапе (начало XVIII – конец XIX века) развития идей гражданского общества, равно как и его самого, в наиболее развитых в промышленном отношении странах формируется «гражданское общество в виде первоначального капитализма» (Лейст О.Э. Указ. соч. С. 383.), в основе которого лежат идеи и принцип всеобщего формально-юридического равенства, а также частное предпринимательство.

Вместе с тем набирают силу идеи самостоятельного существования общества, функционирующего на правовой основе и допускающего лишь минимальное вмешательство государства (государства-«сторожа») в его внутреннюю жизнь.

«Величайшая проблема для человеческого рода, разрешить которую его вынуждает природа, – упреждал И. Кант в своей работе «Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане», вышедшей в 1784 году, – достижение всеобщего правового гражданского общества» (Кант И. Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане. К вечному миру//Вступ. ст. и примечания С.Ф. Ударцева. Алматы, 1999. С. 51.). Ибо «только в обществе и именно в таком, в котором членам его предоставляется величайшая свобода, а стало быть, существует полный антагонизм, и тем не менее самое точное определение и обеспечение свободы ради совместимости ее со свободой других – только в таком обществе может быть достигнута высшая цель природы: развитие всех ее задатков, заложенных в человечестве» (Там же.).

Наряду с проблемами соотношения общества и государства на данном этапе особое внимание придается также вопросам места и роли человека в общественной жизни и в государственной системе.

При этом индивид зачастую не только не идеализируется, как это имело место в некоторых «гуманистического» порядка изданиях, а, скорее, наоборот, предстает в том «объективно-негативном» виде, в каком он, по мнению мыслителей, порожден самой природой.

«Поскольку люди, – писал в своем «Политическом трактате» Б. Спиноза, – обуреваются гневом, завистью или каким-нибудь другим ненавистническим аффектом, поскольку они влекутся врозь и друг другу враждебны, и потому они должны внушать тем больший страх, насколько более они могут и насколько они хитрее и коварнее по сравнению с остальными животными» (Спиноза Б. Политический трактат//История политических и правовых учений. Хрестоматия. С. 360.). Определяя место и роль человека в обществе, государственной системе и природе, мыслитель исходит из того, как и «большинство», что «люди в природе являются как бы государством в государстве» (Там же.).

Спустя немногим более столетия другой известный мыслитель И. Фихте развивал аналогичные мысли, акцентируя, однако, при этом внимание не на «природе человека» как таковой, а на его «злой воле» как члена общества и в связи с этим – на проблемах «добродетели» государства.

Целью государства, писал автор в работе «Основные черты современной эпохи», не может быть добродетель, ибо оно, являясь «по своему существенному характеру принудительной властью, предполагает недостаток доброй воли, т.е. недостаток добродетели, наличность злой воли» (Фрихте И. Основные черты современной эпохи//История политических и правовых учений. Хрестоматия. С. 603.). И далее: «Если бы все члены его были добродетельны, оно совершенно потеряло бы свой характер принудительной власти и стало бы лишь руководителем, проводником или верным советником свободно проявляющих свою волю людей» (Там же.). И в заключение: «Не задаваясь такой целью ни сознательно и открыто, ни под прикрытием какой-нибудь другой цели, государство уже одним своим существованием делает возможным всеобщее развитие добродетели в человеческом роде, вызывая к жизни внешние добрые нравы и внешнюю нравственность, которые, конечно, еще далеко не составляют добродетели» (Там же.).

Значительное внимание развитию идей гражданского общества в его соотношении не только с государством, но и с индивидуумом – его местом и ролью в государственной и общественной системе – и его интересами уделял также Гегель.

Рассматривая государство как «действительность нравственной идеи», как «нравственный дух» и как «очевидную, самой себе ясную, субстанциональную волю», Гегель призывал не смешивать его с гражданским обществом, «одним принципом» которого «является конкретное лицо» (Гегель Г.В.Ф. Философия права//История политических и правовых учений. Хрестоматия. С. 581, 583.).

«Если смешивать государство с гражданским обществом и полагать его назначение в обеспечении и защите собственности и личной свободы, – писал великий мыслитель в широко известной работе «Философия права», – то интерес единичных людей как таковых оказывается последней целью, для которой они соединены, а из этого также следует, что в зависимости от своего желания можно быть или не быть членом государства» (Там же. С. 583.). Однако, подчеркивал автор, «на самом деле отношение государства к индивиду совсем иное; поскольку оно есть объективный дух, сам индивид обладает объективностью, истиной и нравственностью лишь постольку, поскольку он член государства» (Там же.).

Проводя мысль о том, что «гражданское общество создано, впрочем, лишь в современном мире, который всем определениям идеи предоставляет их право» (Там же. С. 581.), Гегель концептуально излагает свое видение данного феномена.

По его мнению, «в гражданском обществе каждый для себя – цель, все остальное для него – ничто. Однако без соотношения с другими он не может достигнуть своих целей во всем их объеме: эти другие суть поэтому средства для цели особенного» (Гегель Г.В.Ф. Указ. соч. С. 581.).

Аналогичного мнения о характере отношений членов гражданского общества, а также о времени его возникновения – «лишь в современном мире», в условиях буржуазных, частно-собственнических отношений, когда гражданское общество фактически предстает в образе раннего буржуазного общества, придерживались и другие ученые и общественно-политические деятели – такие, в частности, как К. Маркс и Ф. Энгельс. «Выражение «гражданское общество», – писали они, – возникло в XVIII в., когда отношения собственности уже высвободились из античной и средневековой общности. Благодаря освобождению частной собственности из общности (Gemeinwesen) государство приобрело самостоятельное существование наряду с гражданским обществом и вне его» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 35.).

5. Третий этап развития идей гражданского общества, равно как и его самого, выступающего в виде относительно самостоятельного и в определенной мере самодостаточного института, охватывает период с начала XX века и продолжается по сей день.

Характерной особенностью данного этапа является, по мнению ученых, «социализация гражданского общества» (Лейст О.Э. Указ. соч. С. 383.).

В плане обыденного, прагматичного понимания это должно означать широкое распространение идеи гражданского общества и ее восприятие не только политической элитой, но и другими слоями общества

– инструментальной ценностью. Право вносит рациональные начала в общественную жизнь, учреждает и охраняет общий масштаб и единые правила поведения, воплощающие высшие моральные ценности и идеалы, и тем самым оно придает действиям людей организованность, устойчивость, согласованность, обеспечивает их подконтрольность. Тем самым право вносит элементы упорядоченности и порядка в общественные отношения, является средством их цивилизации. Государственно-организованное общество не может обойтись без права: наладить производство материальных благ, организовать формы собственности, которые имманентно присущи природе данного строя. Оно выступает незаменимым средством государственного управления;

– общесоциальной ценностью. Воплощая общую (согласованную) волю участников общественных отношений, право способствует развитию тех отношений, в которых заинтересованы как отдельные индивиды, так и общество в целом. Общесоциальная ценность права заключается в том, что оно оказывает воздействие на поведение и деятельность людей посредством согласования их специфических интересов. Право не нивелирует их интересы, не подавляет их, а согласует с общими интересами. Оно способно быть также выразителем идеи справедливости. Справедливость в представлениях людей всегда увязывалась с правом. Общеизвестно, что на латинском право (jus) и справедливость (justitia) однокоренные слова. Глубинная связь права и справедливости обусловлена правовой природой последней. Право по своему назначению противостоит несправедливости, оно защищает согласованный интерес и тем самым утверждает справедливое решение;

– самоценностью (собственной ценостью). Право уникально специфически юридической формой (Благодаря дисциплинирующему фактору формы “невозможно в праве утверждать что угодно” (Сандевуар П. Юридические процедуры во французским праве. М., 1994. С. 7)), особой, присущей только ему регулятивной самобытностью. С помощью специфических юридических средств, механизмов стимулирования поведения и деятельности, в том числе юридической ответственности и иных принудительных мер право гарантирует возможность нормальной (соответствующей правовым стандартам) деятельности индивидов и организаций, препятствует незаконным вмешательствам в сферу их правомерной деятельности;

– Собственная ценность права выражена в его технико-юридической оснащенности. Необычный и основной секрет силы права коренится в искусственно созданных правовых понятиях и категориях, юридических конструкциях и всем тем, что выражает право “вовне”, воплощает его в юридических структурах (С.С. Алексеев) и образует саму “правовую материю”, именуемую у древних римлян телом, плотью, веществом права (corpus juris) (См.: Алексеев С.С. Тайна права: Его понимание, назначение, социальная ценность. М., 2001. С. 13-15);

– гуманистической (личностной) ценностью. Полезность, значимость права означает, что оно пронизано гуманными началами. Протагорова формула “Человек есть мера всех вещей...” является максимой в праве. Гуманистический характер права проявляется не только в том, что оно открывает личности доступ к благам, но также и в том, что оно выступает действенным средством ее социальной защищенности. В нынешних условиях именно от права многие слои населения ждут надежных гарантий от необдуманных экономических реформ, волюнтаристских политических решений.