Джеймс Джойс. На помине Финнеганов (кн1 гл6 ч2)

{Вопросы 2-11}

{2. Анна *A*}

2. В тех же ль хмыках рождала вас хмарь?

Ответ: Поверну маи оптики от заграниченный видов и перстное чадо своё созерцаю я гордо; мостостроитель где стенокружитель где, там его дамба чуть спавшая подле. Вот эн-на, шепелявость её дражнит горы шептать про неё, а Айсландии брег стает в жаркой пучине; и «лелейся пейпесня», и «хохолься бреженье» её будут звать, чтобы браньведный наш Оккеан выпил полную лиру! Если Дан, то датчаян, если Энн, то отчаэнн, с ним из красок в карсетки, с ним из грязей в гризетки, и её огнекудри струились; не пугаясь причуд, чаркохаясь чуть-чуть и гоня от докук – чтоб и во сне нам не слиплось. Если б мог Гаммурапи иль Векклезиаст заприметить проделки её, воротились б враспах, туть как втюрь; отреклись бы от жалости, осудили бы шалости, и во реки веков, и во мгле, и в амурь!

{3. Таверна *F*}

3. Что было прототипографской материей названия для надлобия Чум-за-Чуба, которое было окрашено исключибельно одной темнотой (там змеюка прятколовкая, там пернатые сыщицы совершают налёты на гнездо поруки, там магдашка пошла в обетованник, там гиппархпоток быстрольёт), что ни «Злакодачный ужасточек», ни «Вонсточный дрейфшлюс», ни «Бакалейщик Харальдсбурга», ни «Виноторговцы Ват и Ко», ни «Уж со своей упругой», ни «О дочь, дочь, где твои покровы», ни «О'Счастлившиц Фон», ни «Годин чертратный курень», ни «Конское Дублинище», ни «Ле Десер на десерт», ни «Бенджаминов слив», ни «Фоломеев водбидон», пни «Антварьпень», гнид «Мушковия», ни «Надводроицк», ни «Прудиновка», ни «Аркоём», ни «Вообрага», ни «Хатка в Голландах», ни «Сорт Овала», никак ни «Великость», никак ни «Лепость» (вне липки и лепки), неткак ни «Был, есть и будет», пхни «Мнельзя светоношу»?

Ответ: «Твоё неослушание, о гражданский, благоволнение гордым!»

{4. Четыре града *X*}

4. Какой ирландский престоличный город (о боги, богини!) с двумя слогами и шестью буквами, с дельфтским начиналищем и насрушительным концом (ах прах, ох прах!) может подхвастать обладанием: а) самым обширным солнце-парком в мире, б) самой дорогостоящей пивоваренной промышленностью в мире, в) самым широковозящим путём сообщения людей в мире, г) самым брагобылъязвенным да иппоромфильским народонищселением в мире; и гармонизируйте свои абывыгодные ответы?

Ответ: а) Делфас. А когда вы-с услышите златые ковалтычки моего сердца, моя холстячка с куделью, стукпостукивающие в стонах рёбер вящего сопротивления, и громовые ласканья моих денье, трудящиеся над вашим отвлечтожением, вы-с будете страхпитать во всю вящую гулководную хныть, несясь сверх сорвашками, вы с вящей оранжевой гирляндой и я с моей дображнолительницей, катясь тихим салом и шалопадая в воды запружной жизни. б) Дорбхк. И конечно, где ещё вы получите то старое доброе пенье, где бы то ни было, с вашим листопалом (шашни марш!), и как это я буду ангажировать вас своими отдично нежными произношениями и ниспевать под мостки сцены, чтобы надольстить себе вашими торчащими лозами в их власопаде и ещё с теми двумя любящими леперстами, окружереливающими стройности ваших лодыжек, а цветок ваших уст розовеял как полеветер над мыльным камнем сероблёсткой речи. в) Нулбид. А как жен, почему бы нам не быть счастливыми, мая любоверная, на мельличные деньги, ведь он скоро вас покинет, как только я получу мою своесобственную бродклинскую георгианскую владычную лужайку для подкрепления спецраспоряжениями доктора Нахалтурина, с моей полной копеечной кастрюлей соевых бобов, ирландской в моей восточной руке и Заставой Джеймса в западной, после всех урабарассказов и годложностей войнствительно защищённых бутылов, и вы собственной любимой персоной, таясь как сыр в масле бойко (с вами крепкая сила!), в самом душевном и дешёвом от Атланты до Окони, пока я буду дремать в саднадворье. г) Долуэй. Я подцепил мою ломящуюся форельку впервые у испанских друзей: мчишься в Мейо, в Туаме будешь, в Слайго любовь, не гоняй в Голуэй. Кильклонюсь лососинами ныра сего, когда сорвался губан или гордо поймав голавлей, Упругочка, никто не будет с вами равных сил! – сказала она, прыгая из полуводья. абвг) Трезвон неботрубит набаты с крыш торждейственным зазвоном впраздных всих набатребят нагиннутьсся на мразных сих – у нас пирвечный Трубопой, ему всегул ишь трудогрош – ни ухохо не будет равных силллл!

{5. Джо *S*}

5. Шлак это за морыш, что преподаёт скитные фляжки, опустошарит в староварах, молокозлобит рогатых, отпугивает голубогорлиц ревмя от веремени, шубочистит бесплодины папствищ, внутри человек, снаружи ангеличико, брыжжет кальной водой в округе деревни, невести, тобакк и сласти, на генеральном содержании, поёт в церкоклаколы, ногоприкладывает неблагонамерков, ширекрикивает «помочь, помочие!» не его долгих злоямщиков, может плечдерживать трёх недопорослей, начистощает помёченные обутия, огнегасит все проблесковые ночники, служит напролёт, доколь не сбастует, полировняет свои резальники, на полнейшем продовольстве, распутник по следу внебошествия, пожалуй, раньше и секрат сидит в трамвагонетке, М.Ж.Д.О. ли, Н.З.Х.О. ли, ООО Дверные Пороги, Братья Окнолеповы в поиске драяльщиков, Уолтер Клозетёр и Сыновья с компанией им. Г.З. Вытяжского, чтобы не перобродить по завиллтщанию, как советуют, когда мало бекона ел или когда твёрд рукой, есть силица хлипко-натвердо усвоить ярландский жерлгон, уютландский или нордвьюжский великошерстный биггарист, сплошные сборы, ишачих правь, межсемейная удобица, выход впятыром, иногда ему взносится, не за имением подградных, очумелые жалкологики, будьте добры врозьякшаться, стерзоне ночьей он низдобрый отецыть, зато и эльконэсерным я бы не звал на него?

Ответ: Бидон старовина Джо!

{6. Дайна *K*}

6. Что означает салунное выражение «Кто-то здесь призывал домуборщицу Дайну»?

Ответ: Тронь. Давайсияйте все вещсалончики, раз теперича мне нужно натереть воском полношения среди отмёта всех лесохряков для нас, как мне дрожалось, я знала его пятно на цветочном полу, но не всё по маему по хотенью, и он звал маё сорнодревнее имя Дрынь. Я съела бы пчёлкой на сладкое цвет, жкажала б я жмёду. И кто сломбил потносвешник, и кто видел варенье из чёрной коллинки перед взортаращным большим пихничком, если непросыхание угодно Археоклимату всея Ирландии, я слышала подроздывания и снимала сливки с крынки на все ваши бутерброшенные пятипенсы, что муха на хворостине принесла. Трунь. И кто съелвзял последнюю из ягод грыжовника, что плесневяли с брошлых годов, и кто ославил это там, и кто положил это тут, и кто позволил сероловителю подфибрить отбревную. Дрень. И ктовыэто могбыть, кто подпёр горшок на дворе и чемэтово имясвятого лукивытам оттираетена сторонепола вестибюля (задармо!), не хотите полную тарелку? Драк.

{7. Клиенты *O*}

7. Кто такие те составные участники нашего обществида, двереймалыймейстер, очистюля, солдатушка, проходимец, выжимала, тунеядец, дворняговожатый, бонвояжёр, нюхач неразберухоморов, топтун синего калечения, науховой поговорщик и крестораздарственник из их салоночековых болот и скверика славы Благоматернска, и пионлагеря Городка, и полосы Окружилина, равно и вялости Кремдолины, затем и шалости Киммиджа, и области Яркосела, и области Кабры, и области Фингласа, и волости Старожильца, и вольности Луговин, и их квёлости, и Скорлупдома для тех, которые не приходят вовремя весь круговогод в предвкушениераме, которые суть привратники страстей благодаря обратноумозаключениераме и, стыкдействуя своими противодрачливыми дебатами о различениераме, объединяют свои голословения за предвытеканиераму, которые покусывают корочки комфорта вследствие воровстворамы, осушают медовуху за страдания, чтобы отведать опьянениераму, прощают каждое зло через практическую оправданиераму и прещают любое добро для собственной вознаграждениерамы, которых водят, тянут, манят и гонят те демоны-покровители, прибыльвратники по своим законам с еженощной оцепенениерамой, двухнедельной прелюбодамой, ежемесячной мизерикордрамой и полногодной времяпрепровождениерамой, думцы, когда они размышляют, зато Салливаны, когда они вооножаются, Митя, Федя, Сеня, Иован, Петер, Анди, Барти, Филли, Джиаков Мор, а также Том, Мэтт и Джик МакКарти?

Ответ: Г-да Морфели!

{8. Маргуши *Q*}

8. А как посживают бившие марухи?

Ответ: Они губят любя, они любят шутя, они шутят грустя и грустят от чутья, они чуют смеясь, и смеются озлясь, они злятся учась, они учатся чувств, они чувствуют грех, чтоб грешить осмелев, они смеют и ждать, они ждут чтобы взять, за спасибо берут, и спросить норовят – везде где есть мечты быть вместе вместо вечной мести, вместо грусти, пусть не даст ни духом пасть, ни лицам впасть домашних власть – не за горой увозокольный год и экипаж с четвёркой, и утушительница маетных утешает новую душеньку.

{9. Спящий *W*}

9. Теперь, зачиная всё наново и всёпрельщаясь к нашим коронам среди панароматов всех цветов веленьречия, – если бы человеческое существо, над коим довлеет его горних боль лет, имея золотые просыпы времени на его больнопадких руках и пространдвор у его дремотных ног, которое столь же несчастно за кулисснами обихода, как любой надъадский вердюк Камелота, было, в этой ростостоящей будтотщетной нишаткой ситуакции, соединив это с бесшумственным сознаванием, согласовано (как лапша с игольным ушком) с близоухим взглядом старой хотимвгавани, испробовав все визгмощные отъемлемые и явленные особи, к которым экскурс из его прозябостояния, сей курс из тори, окажется имевшим рекурсии (такие, как сновотражение небодробительных эховоплей, переконъюнгация наисвязывающих экиваний, ещёразочароваяние уморазложительного отдыхания – и быстро тут конец всей сказречке) – смог бы этот своеобразец, покель вечер ведёт полуночлежников к сонстрясенью духом, пока Умрачнейшая Нощь не уловила петлоглушение и не заметила лукавский рассвет, узринуть разум, что есть челомой и как быть втвоём, почему что куйскому горячо, то железемцу пейнингфул, одно во сток шествует, другое близкопадает, уничтоженский нимб над девичестволосками был весьма к лицу, перебранники в чреве, все поперечники во всеморе, тут шик сброса (о гнездопад!), там шаг с пирса (ах, как звездоподло!), зато у жребца немного коньковый нос, пока Джефет хамкал всячину, а радужность вертит красивыми врозьпрядями, когда она низдымается (разнороска и капельсень будут как желть и зель до голубездны синильницы! до старости финалколет!), тогда на что тот будто бы бдящий должен быть бокхож с его дальносчётностью, чернь побери?

Ответ: На живодопись!

{10. Изольда *I*}

10. Только лишь для горести счастье нас готовит, всё погаснет, пусть пока трут горяч любовный – скоро ль, жинка бедная, в пепел дым растает?

Ответ: Я знаю, розанчик, несомненно, дорогая, но послушайте, бесценная! Спасибо, зайчик, ай какие они любые, прикупчик, восхитительные! Но не забывайте о ветре, сладкая! Какие у вас изысканные руки, анжелочек, если бы вы не грызли свои ногти, разве это не чудо, что вы не переахеммените ваше отношение ко мне, свинка, настояшая маленькая свинюшка! Так и хочется вас подзадобрить сию же минуту! Уверен, что вы пользуетесь её перижским мазаньем с её туалетного столика, чтобы они выглядели так красно до розконечностей. Знаю я её. Третирует меня, поди? Не заботит ни на ноту! Я могу платить мою складчину, как и она. Три притирания в день, первое во время душа, потом вытереть салфеткой. Потом после уборки и, конечно же, перед сном. Шало слово, когда я думаю о том супдруге Кланкарбри, сердоболисте из социирической партии с его-с чёрендашной грудью-с (привет, Прендергейст! вы ли то, Харчмарь?), и его четырнадцати прочих мучителях полузащиты, или звездометателях, или что они там за чертдаги, клюющие за моего лорда Хоррери, просто потомучка они выиграли там яйцо в ложке чрезовально по-провинцальски на Круготрюме. Моё эйлийское разношение, он семенил, приводит его в изумляцию. Он ищет брешь и хочет быть первым у меня в его белом альянсе. Но выть не должныть изобрюзжать завидки! Запростота. Таковы из панских. Падите чу-чуть ближе, пожалейуста! Просто вкусопомрачительно! Как Жизнетта и Арамео. Я не лукумилась с таким восторжем уже целую вечность! Мнепоминается что-то извкусное, шоколад с душой. Невообразимо! Да, и кто же все они такие и скалько их там штуков? Вот дармо! Я бы не дала и трёх ломангрошей за них. Прикупчик! Совершенно верность, держите наготове! Мнемножку пудставьте. Пу! Верноидись в Иран. Пух! Чего вы там подзадумали? Нет, просто мне так показалось. Послушайте, любейший! Конечно, с вашей стороны это слишком любезно, кроха дон, помнить фразмеры моих голходких, моё часто выражаемое желание, когда вы шуровали по моему притайному, и пока я не забыла о том, не забудьте, в ваших продолжениях моей личности, когда завязываете мои бантпоминания, неделя мысоких ботов возвернётся назад с красными каблуками ближе к концу луны, значит, посмотрите, что тот дурак купил, а в качанке пусто, так я и отвечу на райскую милость, что я всегда при всегда буду напоминать о колких новых подвязанках, раз я сама обаятельница с отборнейшей гордостью моих парчаточек, даже если он переживёт мою молодость на вермильон лье, этот прикондомный г-н Полькинтон, допреждний рыбкоторговец, которому Матушка Бурёнка вытребовала меня нанести незаконный визит, с её медоктябрьской чашей (горе шоком не повадишь!), что поскрипывает на своём старом пешкороллере как раз дрожательный старый пальбатрус. Авиалеший, байдырка, скучтерьер, бульварщик! Я в порядке, спасибог! Ха! О, не пой требник, не нужник! Развей мне положительно в момотик? Мняммням. Стланное место для пальщика! Мне ужасно жаль, я вам клянусь, что это правда! Пусть же вы никогда не увидите меня, мою фигуру, когда я благочестиво сплю, и мой кожтюк новорождённого в бязи нючего, и пусть её бланманжетные стручки отгниют как у прокажённых, какая-нибудь игривая марушка, даю ваши волосы на отсечение, вы пойдёте флордувать, а она во всём глянце и с качкой у ней в живолодке! Хаха! Я её в этом подозревала! Чтоб ей потопиться! Пусть они сожгут её вместо праздной овцы! И она говорит: «Чай тебе чай?» И тут я, в смысле, говорюсь: «Спасите больвсуе!», надеясь, что она не поймёт превратно, раз я посчитала её задавалистой. Даже если я съем тошноторф, не значит, что я ромаш-марашка. Конечно я знаю, роззайчик, вы такой очеучёный и внимательный в себе, так дружите с овощью, как большая холодная замкошка, право! Пожалуста, согласитель со мною познакускомкаться! Дичок, змеёнок, моросипедист! В моей пелёнке и то больше жизни! Кто утопил вас слезливнями, человече, или вы пилюльсэльствовали чернилами? Это не рыдание сейчас прошло ворота вашей гордости? Мои шаги по клеверу, сладость моя? Да, чашечки лютиков уже сказали мне, обнимите же меня, и к чёрту всё, своим поцелуем я возвращу вас к жизни, персиковость моя. Я заставлю вас страдать, раз вы упрямый как муж мула, и я не дам и ломаной фиги за презрение к ухаживаниям. Разве я вам испеняла, мой сладкий сэр? Что я нежна, вы можете прочитать в моих глазах, которые будто спрашивают: «Разве вам не ослепытно узнать о ней нас сквозь?» Заливаясь смехом, осушите мои слёзы. Ниже лейте в меня, поболе, складите рассклад, и я совладаю с расторгом. Просто, меня не волнует, что подумает моя невпирятеньлица. Перенеминуйте маю миловидность здесь и по случаю меня в конце концов! Я ручаюсь проходящим полицейским, Магратищем или даже тем попрошай-башмачником у Почты. Мимо пламени? Ох, пардон! Что это было? Ах, как вы говорили, бростьбрость? Опять милодевломация с кекспиром, хореической музыкой или жестами гуляций из духовного сада. Размне что увырывать, чтоб твои неприличности? О, вы о том, как держать на привязанности естественных от боровов? Агась, мы чисто шароводим фельетолки у нас в доме. И раз в минувшую неделю я работаю над собой. Я в полном восторге от «Новой свободной женщины» с романом внутри. Я всегда донельзя потешаюсь над «Человеком в потряснике» от «Дамы, что оплачивает отчисления». Затем что я лучше паинек неких. Давайте откопаем Низсферату и спугднём его от всех наших сердец. Дракуле вся ночь напролёт. Боже стражный, не устраивайте шуматоки! Задёрните занавестьмы, чтоб вам поздно было, и я забью любого солнцевода до страсти. Божью сохрани, как же моё высочество начнёт прыгать, чтобы разжечь ваше «рано-рано дай банана», когда я проткну своим горящим факелом (сначала обожать меня там, а потом прекратиться? для чего-нибудь же, цветочек мой?) ваше зароспособление, если оно у вас есть. Коротать мой смех с вами? Нет, любимейший, я не помираю вывести вас из себя, обожаемый. Ну ни капельки. Это правда, как то, что Бог создал мою амамшу попоясрослью и скромной спрятушкой! Просто из-за того смехображения, что я просто ещё одна девочка, милый мой товарищ моих снов, и потому что одного из старых не видать где-нидурь вокруг да около, мой втюрпановый наплечальник, как тот пыжик-папик бодуша Давидок, что попуськает наши грехи пустфактом. Какая наглость! Он называет это «Вечерня школа». Надеждам, поп, найди предел, коль всё ещё прелюбодел, дурашкин, прячься хоть в камзол, Сью не забыть твоё лицо! Тиканет со швиппсом. Блаже Маргарита, благосей нам! Надеюсь, они выкинули плесень, а иначе мы получим Вольтишаров и Яблонапалов с их медицинскими убьединениями повсюду. Но потерпите ещё, когда я получу право входного ключа, и я научу его, когда надо носить какие рынские воротними. А что касается свежести духовенчиков, они как гулкосонные баюбай из-за колыбели. И, негрешительный вы ранцерот, раз я ненавижу даже помыслить одну мысль о вас, раз, любость, конечно, обожаемейший, меня всегда прочили за инженерозного выпускника французского колледжа (чем чертежи не шутят), что должен был стать моим мужикантом, когда мы достигнем соглашения с «ныне отпущайершей», раз уж вы женаты на чтении и письме, и, если всё златополучно, теперь осталось недолго, ведь он так стронут на мне, а я так страстлива, как после того дня, когда он вынес меня из лодки, мой эроический избранитель, на тот пляж, и я оставила на его плече одну светлую волосинушку, чтобы направлять руку и сердце к её нежности. Мне так жаль! Я прошу прощения, я слушала каждое сокровищнейшее сказанное мной слово, что промолвил дорогмойдруг, иначе как бы мне увидеть, что вы думали об одной нашей крайне старой? Вот только мне было любопытно, выкинула ли я мою воду после бритья. В любом случае, вот моя рука, нашей по весу. Крайне преданна вам. Мои уста млеют приять ваши, снова, бессценнейшая, снова и снова! Чтобы угодить мне, сокровище. Только не на! Да я не собираюсь! Ш! Ничего! А где-то крикрик: «Пакуйпайка!» Я мухоймахом! Слухоманитесь, поскульщик, под светом лип. Видите ли, гигантсеквойя всё против гробстолба. Они с ссадержкой. Хмурооттепельный газетчик! Так чуть-чутихайте птиццикадой во славу стригусьпота! Маленькая арьердверь, я пойду вас наперёд, так, а вы на переднике моей авансцены. Как ему не робко, голубчику? За будьте, что есть публика. Меня потеряли, ангел. Обнимите же! Чтоб вас, злободушного! Папесетуем с гласу на глас. И не надо далеко уховодить! Сенсация! Пускай их, со всеми ихними четырьмя судноговорениями! Пускай их, Рёвоглота и одиннадцать его выпивох, что составляют дюжину территориальцев. Старая Сивушная Дыра, которой не хватает широких улиц, чтобы там сонаблюдать начистоту, согласно «Митчелс против Нитчлас». Птицы деревьев и реки долины! А мои двадцать во семье черногруппы дроздих сиднем на ступенях! Я ткну пальцем в их эвритметику. И вы увидите, насколько я самоумничка. И все все они негстати. Подождите! Во имя. Всего боговидного. И чуть-чуть белым-белого. И Святого Пляжа. Апчу! Ахмн! Вот Ада, Бетта, Вела, Глада, Делия, Ена, Жажда, Зелия, Ита, Йота, Катюха, Любка (я чихаю от них, всякий раз, как я читаю их), Мила, Нитка, Опси, Плющ, Руфь, Сычиха, Трикс, Уна, Феба, Холя, Цения, Чалма, Шашка, Щёчка, Эва, Юна. И я-моя о-жизня! Исправительные парни выбрали маршпуть в церковь, и мы все евхарчистимся как косногрешники и получим лобпущение от Амуровеянного Правдоблеянья после покаянижений о мирра-грехах. Когда их обрученица выходила замуж, все мои звонкие начали зверезвон. Буби-буби-бубенцы! Тогда все услышат об этом. Чейные желания сопорождают мои мысли. За то я кину им каверзность в их дармоналомии. Когда они уйдут с дневной доглядчицей на Рынок Быта. Яркие голубки будут путешастать вокруть ветра с моим белым как омела посланием на их любвеобвитых лентами шеях и крохой моего пирога для каждой чистодивы. Мы сухроняем все окрестные газеты. Страсть мне светит, моя дорогая! Нет, я клянусь вам Церквестроем Упсбюро и Святыми Андраями Стиркавванными, всем, что я считаю нарушимым в моём мире, в моей преисподней наночнушек и негочнушек, а также во всех других странных исподдальках! Закройте ваши, не смотретируйте! Теперь откройте, зайчик, ваши уста, розанчик, как я мои сладко раскрытые пожалейуста к Дану Гроссхану, чему он по шутливой памяти научил меня после мочалистого танца, с проверкой любви, у Смок-Аллеи, в первую ночь, когда он понюхал пазуху, а я залилась краской за веером, пипкунчи мио, когда вы выучили май азык таять. У кого-нехай будут такие уши, как у нас, отбросший чернец? Вам нравится это, безсценнио? Наслаждаетесь ли вы этой маленькой мной, жизнь моя, любовь моя? Почему вам нравится моя шёпотлепость? Разве это не божественно вкусхитительно? Не слишком замешательно для вас? От меня ж, меня ж! Расскажите мне, пока уму не помрачительно! Я не сломаю печать. Я по-прежнему наслаждаюсь всем этим, я клянусь! Почему вам нравится этак в этих темнотах, если как ставить вопрос, мой славноденький? Шш! Ушастые летаются. Нет, сладостнейший, зачем мне доскучать? Так не надо! Дождётесь, что вас шлёпом отшлёпают за это. Ваши очарованные губы, любовь моя, будьте внимательны! Осторожно с моим дюветиновым платьем больше всего! Оно среброзлачное, новейший секстиль княжеского пошиба. Ведь ямтёсовская лазурь лишила своего обаяния. Так, так, моя бесценная! О, я вижу цену, солныш! Не говорите мне! Как же, любой городовецкий парень знает об этом. Продают вся, да, друже? Из золота до дрожи? Вы про те таблеточные буковки? Ужасно! Как мне не совершенно стыдно! Я бы не стала, цыплёночек, ни за какие украшения на жульсвете млечности ночной! Так и хочется им щёлкнуть, когда они подмигивают мне в кровати. Конечно, я так не делала, суженый мой, даже не думала и не собиралась. Шшш! Только не начинайте, негодник! Мне думалось, вы знаете всё или даже больше повторитетов, чтобы фразъяснить для прочих-с обозначимость ихних экссентенций вашим разоблакачественным грифелем. Просто ещё одна эдакая рыбка или что-то похужее из врайворской чёртовой старой пескательской реки опять, пожалейте нас, вестбоги и устбоги, и оставьте её! И исправи нас от горбатого! Простите, что я божусь, любовь, клянусь всеми сыроцифрами громоотверди, я не специально, клянусь этим альпийским браслетом! Правда ли, что ни в одной из ваших сампалчахлых жизней девушка не поверяла вам своих одежд? Нет! Даже дамохотница? Просто удивитязей! Несомненно, я верю вам, мой лично дорого любимый вруг, когда вы говорите мне. Будь на то моя удоволя! Пойслушайтень! Мне нудно знах! Пусть же никогда, или пусть я буду вспоминать соболезные лица, вы не пройдёте через меня! Ни за что во всей морей белой жизни непарницы и её партии. Ни даже за приятный плод этого часа! За мою светлость я тебя зову и на мой бюст и цвет я тебя хватаю! Всегда, амурно и заамурно! До победного всегда, ты – любимейший! Шшшш! У нас есть все шансы за. Усмех!

{11. Жжёнс *V*}

11. Кто на пьянке встречал слепопытишку курьего, что дрожа танцевально тресёт телеса? Вся страда вопиет, коль поднимется дурь его, у кудесно агрессного Лайона Льва; под бедтяжесть бремён полномерно поникнув, словно лис али гнус, зуд поднял, зуб стерял, и ломает наручники мирный калика, глухмоля Панотца, фтоб поефть хоть флегка; пусть он прыгая плачет, клокочет взвывая, гладнокровно добавит мясцо на кости, с бутселуя безешного вздорно вздыхает: «На черта не сучил, ни черпак не вручил»; пусть нашейнер потбросит пасенья безменной очумелой души, говоря: «Дыр-быр-дня-с!», – словно ветер поддал, вженовлюб он безмерный, – правда, нас, Жжёнс, не колышит всё это, а вас?

{Минутно-монетная проблема Жжёнса}

Ответ: Нет, большое вам спаситесь! Так вы полагаете, что я сторонник импульсивизма? Вам не сообщали, что я один из сорок шестых? И я полагаю, вы слышали, что я слуховерткий? И я полагаю, вам также сообщили, что мой жизненный кроль не натурален? Затем, прежде чем перейти к тому, чтобы окончательно опровергнуть этот напрашивающийся вопрос, вам гораздо лучше подошло бы (только посмейте!) сдержаться от того, чтобы свериться и соответственно испытать под моим уроководством ту самую минутно-монетную проблему в ином месте манером естественным с точности зрения такого выдающегося землеметра. Из чего вы тут можете заметить, Шкотт, вам достаточно одной моей ремарки, что софология Врагсона хоть и разгоняет нас всесторонне исключительно пермонетным моментором, но подчас не ныряет мимо минутаризма, заимствована в положении трудной оказии у пёстрой доброматушки г-жи Шлючай (с которой в прошедший раз мы имели утраченное удовольствие в наших небольших поисках поцапаться, не так, Шкотт?), и, как далее я возможно рассказывал вам, свежее ваших дрян-хлад-кофеен поведенчески палитраскрашена потхладнокровным слоем, который на самом деле есть лишь втор-слух-чайная рябеимитация короткоголосых и долгоумных теориек Винштейна, полученных опытным пятном. Говоря пламялитейнее, речеформа суть простой сурроград. Покамест его какофония и такофония (я правдоясню, что вы должны под этим понимать, а также подходящие когда, где, почему и как, в нижеследующем предложении) есть поперементально харрогид и аррогант, смотря по вратстоятельствам.

{Слово «Такой-то»}

Словом «Таковой» часто злоупотребляют многие попутники (я разрабатываю одну квантовую теорию об этом, ведь по-настоящему состояние дел такое, что из мук вам плохо). Заплутник будет частить, вопрошая: «Вы много виделись с Таким-то и Таким-то до недоливневого времени?», напутистинно имея в виду: «Вы не треставитесь по-ирландски?», или ледиедка беспорядочванится, возможно, когда вы цыподольщаетесь к ней под сардинку: «Будьте трапезны». Разве Таковский де Таковский, мечеглотатель, что не покидает кратиро-бивак, это тот же Такой фон Такой, перьеглодатель (нетуж, больвшеювам спасибывай!), что любит пробегать своегодную трассу? Или вот, возможно, более ясный пример. На недавнем покруговертном полицепком следствии детерминизированного случая хронического автороспиноза, к продлёночному лектору из Вецерландов, который, чтобы считаться с формами, хотел узнать про це старь, д-р Ласкалiн напросился с вопросом: «Намчто нужно это ниисследующее какого такого?», коему, если сжимамкать папками, д-р Дзяколiк из Штатгурта, промочив горкло, немногосложно отреагентировал: «Потомук чёрт выест сущий ворох!». («Такой-то и такой-то» изначально обозначают одно и то же, и это не чти иное, как «какой-то»).

____

James Joyce. Finnegans Wake [1_6.139.15 – 150.14]

Перевод: Андрей Рене, 2018 (c)

http://samlib.ru/r/rene_a/

andrey.rene@mail.ru