Авторы: Печерин А. В., Корсунова И. И.

Литературное наследие уральского миссионера: памяти священномученика Александра Миропольского

Авторы: Печерин А. В., Корсунова И. И.

17 июля 2002 года на заседании Священного Синода Русской Православной Церкви в лике новомучеников был прославлен протоиерей Каслинского завода Александр Стефанович Миропольский. Миссионерская деятельность этого священнослужителя в 1910-е гг. ХХ века и до самой его мученической кончины в 1918 г. была известна на территории всей Екатеринбургской епархии. Выйдя на пенсию, этот необычный священник пошел учиться в высшее учебное заведение, а затем поступил на сложнейшую миссионерскую службу среди мусульман Урала. При этом был беззаветно любим ими. Его ценили татары и башкиры, но критиковали свои же сослужители – священники. Ему посвящал стихи простой народ, а представители власти этого народа, жестоко измучив, убили его.

Деятельность миссионера и его литературные труды были известны не только в Екатеринбургской епархии, но и далеко за ее пределами. В Омской, Оренбургской, Казанской, Уфимской и других губерниях, и даже за границей[1] публиковались его статьи. Если в советский период любая религиозная тематика в литературе яростно осуждалась, то в постсоветский интерес к изучению жизни и трудов религиозных деятелей России возрастает. На Урале, в отличие от центральных областей России, этот процесс проходит медленнее. За последние десять лет появились только две обстоятельные работы, посвященные жизни священномученика и миссионера Александра Миропольского. В кнгие «Святые Екатеринбургской епархии», изданной Екатеринбургской комиссией по канонизации святых в 2008 г., было изложено жизнеописание священномученика Александра, годом позднее в Екатеринбгургской Духовной семинарии была защищена дипломная работа на тему «Священномученик Александр Миропольский и его миссионерская деятельность по просвещению мусульман». И в той и в другой работе авторы не ставили задачи системно изучить труды новомученика, поэтому богатое литературное наследие этого религиозного деятеля Урала остается до сих пор малоизученным.

Священномученик Александр Миропольский родился в 1843 г. в семье дьякона села Белая Гора Чистопольского уезда Казанской губернии. С отличием окончив Чистопольское Духовное училище и получив рекомендации от преподавателей на поступление в университет, молодой человек предпочел светскому образованию духовное и поступил в Казанскую Духовную семинарию, которую с отличием окончил в 1868 г. После окончания семинарии со степенью студента Александр женился и принял сан священника. Хорошо зная еще с молодости татарский язык, он был направлен для служения в одно из татарских сел - Апазово, где прослужил в среде крещеных татар 30 лет.

В это время в Казанской и соседних с ней епархиаях наблюдалась тенденция перехода крещеных татар в мусульманство, поэтому для молодого священника открывалось широкое поле для миссионерской деятельности.

Как рассказывает сам протоиерей Александр в своей автобиографии, поначалу жители села Апазова встретили его, тогда еще молодого священника, неприветливо, так как надеялись, что священником в их приход поставят татарина. Такая практика была распространена для татарских приходов. Свое развитие она получила из Казанской академии, сформировавшись под воздействием т.н. «школы Ильминского» - профессора этой академии. Впоследствии, в своих трудах священномученик Александр резко критиковал подходы, применяемые последователями «школы Ильминского», называл их «гонением на русское духовенство»: «Гонители Русского духовенства тогда были г. Ильминский, о. Тимофеев (протоиерей Василий Тимофеевич Тимофеев – прим. сост.) из татар и их сотрудники – профессора Академии: Машанов, Юнгеров, Знаменский. И вот я предвидел, что мне придётся защищать себя и отстаивать свои идеи пред такими «великими умами»… которых однако же в последствии Высокопреосвященнейший Владыка Владимир наименовал шалагою… И вот пред лицем этих «воротил», каковые указаны выше, я стоял и действовал почти до 1910 года, т. е., до самого перехода моего в Екатеринбургскую Епархию или 42 года»[2]. Погружаясь в особенности миссионерской работы, молодой священник стал замечать, что работа школы Ильминского оказывает незначительное влияние на инородцев, которые продолжают стремиться в мусульманство. В годовом докладе в Совет миссионерского братства преп. Гурия за 1883 г. иерей Александр критично высказался о работе миссионерской школы. Характеризуя учебники татар по Закону Божию и книги для чтения инородцам, он писал о том, что они составлены пусто и темно: «Такое содержание книжек составляет сеяние не пшеницы, а плевел…». Естественно, что такая критика не могла не встретить ответной. «Злоба врагов омрачала их ум, и доводила их до того, что они ездили вслед меня по уездам и возмущали инородцев, чтобы они не собирались на беседы и не слушали моих наставлений; ездил даже сам Мошанов, и о. Тимофеев, сами никогда не беседовавшие с инородцами… Меня же народ любил». Высшее церковное руководство, видя результаты миссионерской деятельности священника, поддерживало его. Сначала иерею Александру была присвоена должность епархиального миссионера и государственная награда – Орден Святой Анны 3-й степени. Впоследствии тогда еще епископом Антонием (Храповицким), очень благорасположенным к отцу Александру и восхищавшемуся его проповедями и работой, миссионеру был присвоен сан протоиерея. Кульминацией противостояния стала докладная записка на священника Миропольского и его единомышленика викарного Казанского епископа Анастаси (Опоцкого) обер-прокурору Синода Константину Петровичу Победоносцеву. В этой жалобе Миропольский обвинялся в разрушении системы Ильминского, а Епископ Анастасий - в том, что он, покровительствуя Миропольскому, разгоняет членов Совета Братства святителя Гурия. Ответом на эту записку, после разбирательства, явилось порицание от имени Победоносцева составителю жалобы и одобрение деятельности протоиерея Миропольского.

В 1906 г. после выхода на пенсию шестидесятилетний протоиерей Александр поступил вольнослушателем на миссионерское отделение Казанской Духовной академии. Его современник впоследствии вспоминал: «Появление пожилого священника в академических аудиториях вызвало удивление. Усердию батюшки удивлялись не только студенты, но и преподаватели. Отец Александр держал себя со всеми просто, приветливо, а как студент был образцом для всех. В течение четырех лет он не пропустил ни одной лекции, в аудиторию приходил одним из первых, а уходил из академии последним. Все свободное время проводил в библиотеках за книгами»^[3].

В 65 лет этот уникальный студент попытался сдать экзамены и защитить кандидатскую диссертацию, но после нескольких неудачных попыток оставил эту затею. «Нет - говорил он - верно, ушли мои милы, а ведь я этого и не заметил»^[4]. За время учебы в академии протоиереем Александром было написано сочинение «Любовь и самолюбие с религиозной точки зрения». В связи с написанием этой работы у протоиерея Александра возникло разногласие с ректором Казанской академии еп. Алексеем (Дородницыным) считавшим, что в отношении раскольников и сектантов нужна не любовь, а «порка по естеству».

После окончания учебы в 1910 г. протоиерея Александра как опытного проповедника среди мусульман пригласили в Екатеринбург на должность епархиального миссионера. Памятуя те препятствия, которые чинили сослужители отцу Александру в Казанской епархии и видя невозможность продолжения там полноценного служения, он соглашается на перевод на новую должность, в которой он и был утвержден указом Святейшего Синода от 22 декабря 1911 г. По прибытии епархиальный миссионер Александр Миропольский был приписан к Успенской церкви Каслинского завода Екатеринбургского уезда. На этой должности протоиерей Александр прослужил до самой своей мученической кончины в 1918 г.

В этот период с 1911 по 1915 гг. выходит наибольшее количество миссионерских трудов священномученика. Они публиковались как в Екатеринбургских епархиальных ведомостях, так и в виде отдельных книжек и брошюр (см. Приложение). Неизвестны причины, по которым в епархиальных изданиях прекратилась публикация трудов иерея Александра. Этот вопрос требует дополнительного изучения, наряду с изучением литературной деятельности священномученика в Казанской епархии.

За 4 года активной публицистической деятельности священномучеником были изданы 9 отдельных книг и брошюр и 26 статей в Епархиальных ведомостях. Систематизация статей священномученика представляет некоторую сложность, т.к. все они были схожи между собой в направленности, все они представляют собой многоплановую миссионерскую деятельность священника. Во всех статьях автор пытается передать слушателю свой религиозный и жизненный опыт.

Вот некоторые направления литературной деятельности о. Александра:

1. Миссионерский дневник. В этом произведении в виде дневниковых записей протоиерей Александр описывал все более или менее важные события своей миссионерской жизни. Много он здесь уделял внимания описанию жизни основанного им приюта. Дневник был опубликован только в 1911 г. и в ЕЕВ, и в виде отдельного издания. В другие годы в ЕЕВ публиковались только выдержки из дневника, повествующие о наиболее интересных встречах и беседах. Например, «Беседа с мусульманами о необходимости боговоплощения для обновления расстроенной грехом жизни человечества. Миссионерская поездка в г. Ирбит. Из дневника инородческого миссионера».

2. Переводы, выполненные священномучеником. Как с татарского на русский язык («из татарской печати»), так и на татарский (брошюры священномученика).

3. Автобиографическая повесть «Во сне и наяву». Совершенно уникальное произведение, представляющее собой глубокое раскрытие религиозного опыта новомученика и христианского мистического сознания русского священника, полного Божественных откровений, но чуждого псевдорелигиозной экзальтации, распространенной в западной литературе. Так, например, он описывает явление ему во сне св. прав. Иоанна Кронштадского: «В 1881 году я овдовел, оставшись с двумя небеольшими дочерями. И вот я твердо решил в уме своем: если Бог благословит меня пристроить этих дочерей, принять монашество и миссионерствовать. Но вот я вижу сон, будто в алтарь Апазовской церкви пришел досточтимый молитвенник о. Протоиерей Иоанн Кронштадский и встал перед жертвенником. Я обрадовался ему и начал просить у него советов по разным делам. Я вспомнил свое решение идти в монахи, когда пристрою дочерей, и обратился к нему за советом; а он мне и говорит: « Зачем идти в монахи, не нужно: как служил, так и служи; возьми сироту, да и живи». После этого я оглянулся к царским вратам, они отворены и в них стоит сирота девочка Анастасия, из крещёных татар, да и машет мне рукою, как бы манит к себе. Я говорю ей, что мне теперь не до нее, у меня великий гость. Немного спустя времени я оглянулся и вижу то же самое. Наконец проводил отца Иоанна и проснулся. Рассказал этот сон детям и мы решили в тот же вечер взять сироту «Катюшу». Взяли, и она прожила у меня до 1910 года, когда я перед окончанием курса выдал её замуж за диакона Н. Царевского. Она воспиталась прекрасно»[5]. Таких видений и откровений в статье насчитывается порядка десяти.В этой статье автор обращает внимание читателя на то, что вся жизнь его проходила под руководством Промысла Божия. Делает он это с целью не показать свою праведность или же особую избранность, а с целью подогреть угасающее религиозное чувство верующих людей. И придать ему верное созерцательно-мистическое направление. Эта статья имеет также, хотя и в меньшей степени, миссионерское направление, но здесь можно говорить о внутренней миссии, когда миссионерская деятельность священника направлена не на внешних для Церкви людей, а на уже находящихся в церковной ограде христиан.

4. Самый большой цикл литературных трудов священномученика, опубликованный в епархиальных ведомостях, представляли собой его миссионерские статьи. Это и беседы («Беседа о достоинствах Веры и Религии»), и обращения («Открытое письмо мусульманам Русского Государства вообще и Екатеринбургской Епархии в частности»). Это статьи богословского содержания, лежащие как в области нравственного богословия («Совесть человеческая и сущность ее свободы», «Любовь как необходимое условие пастырской деятельности»), так и сравнительного богословия («Бог един» или «Об отличии Триединого Бога Христианского от «единого» Аллаха Мухаммеданского»). Причем статьи посвящены не только полемике с мусульманами, но и с другими иноверцами. Например, «Кое-что из беседы с баптистом». В некоторых статьях священномученник описывает методологию своего миссионерского подхода («Несколько слов о собеседованиях со старообрядцами и сектантами»). Но все эти статьи объединяет миссионерская направленность.

5. В отдельный цикл можно выделить ежегодные отчеты священномученика о противомусульманской миссии в Екатеринбургской епархии, которую он возглавлял.

6. Брошюры, написанные протоиереем Александром на татарском языке, которые несли просветительское и миссионерское значение. Кроме того, в виде брошюр миссионером были изданы наиболее популярные полемические статьи, ранее опубликованные в Екатеринбургских епархиальных ведомостях, а также в виде отдельных книг были выпущены дневники протоиерея Александра Миропольского. Книги эти получили большой резонанс в мусульманском мире. Как писал сам священномученик: «Наши издания достигли даже до Константинополя. Так первый и второй выпуски «Дневника миссионера о. Миропольского» произвели в мусульманском мире некоторую сенсацию. Один из ученых турецких мусульман профессор Махмуд Асхад написал целую книгу под названием «Мудафага» (самозащита)»^[6].

В настоящей статье мы не старались дать глубокий анализ и четкую классификацию миссионерских трудов протоиерея Александра Миропольского. Наши задачи намного скромнее – рассказать научному сообществу об этом замечательном религиозном деятеле Урала и о его пока малоизученном, но богатом и интересном литературном наследии.

После 1915 г. в епархиальной прессе перестали публиковаться статьи миссионера. Последней статьей, опубликованной в Епархиальных ведомостях в 1917 г., был «Отчёт Екатеринбургского Комитета Православного Миссионерского Общества за 1915 год». Причины, по которым епархиальный миссионер перестал публиковаться, пока неизвестны. Возраст ли священника, которому к 1916 г. исполнилось 70 лет, или война 1914-1917 гг, или какие-то другие обстоятельства, вынудившие священника перестать писать, или же прервавшие возможность публиковаться – точного ответа, за неимением данных, дать невозможно. Но известно, что священномученик продолжал трудиться на миссионерском поприще до самой своей смерти летом 1918 г. О мученической кончине миссионера рассказывает статья, опубликованная в «Известиях Екатеринбургской Церкви»: «22 июня протоиерей Александр был арестован и в ночь на 23 июня его расстреляли. Палачи, очевидно, не удовлетворились тем, что расстреляли беспомощного старца, так они еще нанесли ему несколько ударов, от которых лицо было неузнаваемо. В боку рана нанесена, как надо полагать, тесаком, одна нога сломана и проколота ступня и, в конце концов, связанного по рукам бросили в яму. Такого издевательства над человеком едва ли бы допустили и патентованные преступники. Расстрел удивил даже татар, из которых его многие знали по беседам с ними и они говорили: «За что красной старой мула канчал? Вит он изжал наша диривня, хараша книжка давал, добра учил, а красной канчал ива, а?... Ай, ай-ай…» Так говорили татары, поражались зверствами, а наши русские не задумывались, стреляли и били…»^[7]. Так трагически оборвалась жизнь этого замечательного подвижника. Но в понимании всякого верующего, жизнь не оканчивается физической смертью, и за страдания за Христа мучеников ожидает самая высшая степень награды – Царство Небесное.

Некоторое предвидение своих будущих страданий и последующей награды за них часто встречаются в житиях мучеников. Например, великомученице Екатерине Александрийской после крещения в сонном видении явился Христос и подарил ей перстень, знаменовавший собой обручение Христу посредством мученической кончины и бессмертную славу в Царстве Божием. Таковое откровение состоялось и в жизни священномученика: «В 1895 году я видел во сне, будто множество народа оттеснило меня от престола, на котором сияла серебряная митра, украшенная белыми розами, и слышен был голос: «Эта митра приготовлена тебе». Если под митрою разуметь терновый венец, то и этот сон уже исполнился, ибо со времени своего ухода из села Апазова я несу венец страданий на голове своей» [8]. Как оказалось, митра эта была не только терновым венцом, но и символом последующей славы мученика на Небесах.

Приложение