ТАНКОВЫЙ ПОГРОМ И МНОГО ЖЁЛТЫХ ШТАНОВ

Крушение системы тоталитарного единомыслия, освобождение историков от жестокого партийного диктата и бесцеремонного вмешательства цензуры, расширение доступа к архивным фондам, к иностранным источникам — все это позволило во многом переосмыслить политические события, произошедшие в России после 1917 года, ликвидировать немало «белых пятен»…

Бешанов В. В. «Танковый погром 1941 года»

И сколько вы хотите наличными за это переосмысление?

Иностранный источник

При всей своей относительной молодости неподцензурная российская историография Второй мировой уже успела обрасти некоторыми традициями. Особенно отличается в обрастании та ее часть, которую принято называть «народной», то есть как бы «непрофессиональной». Авторы переписывают из справочников и мемуаров, а чаще всего, друг у друга цифры, факты и оценки, совершенно над ними не задумываясь. Критерием востребованности того или иного факта выступает то, насколько данная цифра или факт может способствовать компрометации советской власти, товарища Сталина лично, а также советского военного и политического руководства. Практика «народных историков» антисоветского толка, того же Виктора Суворова, показывает, что использовать таким образом можно любые факты, особенно если читатель мало информирован о ходе войны вообще и в частности о предвоенных политических интригах.

При всей якобы отрешенности их работ от «идеологии», народные историки, переписывающие байки В. Суворова и других антисоветчиков, предельно идеологизированы. Цель их работ ясна с первых строк — любой ценой выставить Советский Союз самым злобным агрессором на Земле, который не завоевал всю Европу только потому, что Гитлер успел на него напасть немного раньше. Обязательно упоминание плана «Гроза», обязательны язвительные пассажи о советской пропаганде, советских генералах, которые воевали числом, а не умением, о массовой сдаче в плен советских солдат и их переходе на сторону противника. Обязательно упоминание о бессчетных суперсовременных танковых ордах товарища Сталина, скопившихся на границе 22 июня 1941 г., обязательно упоминание о советско-германском военном сотрудничестве. Работа Бешанова, посвященная «Танковому погрому 1941 года», увы, не избегла печальной участи сборника подобных баек, но от работ прочих коллег автора отличается безумным количеством грубых неточностей и «натяжек». Все их перечислить в формате короткой статьи, конечно, не удастся. Но кое-что прокомментировать можно.

Фашистский меч ковался в СССР! Так прямо на коленке и ковался

Как и всякий уважающий себя народный историк, решивший написать пухлую книжку о Второй мировой войне с полным разоблачением злобных козней СССР, В. В. Бешанов не может не упомянуть Ленина с его «пломбированным вагоном» и прочие обязательные «реверансы» в адрес Великого Октября. Как не постонать о вредителях-большевиках, захвативших власть.

«Подписав с немцами Брестский мир, большевики за полгода до конца мировой войны сделали русских из победителей побежденными, отказ от уплаты дореволюционных долгов и приверженность лозунгам типа „Даёшь Париж!“ привели к политической и экономической изоляции».

Очень странное утверждение для того, кто в самом начале книги декларирует следующее: «…если принять за аксиому, что цель любой войны — добиться лучшего состояния мира, чем довоенный, то придется признать, что Первую мировую войну (1914–1918 гг.) проиграли все её основные европейские участники».

Как ни крути, а получается, что большевики избавили свою страну от лишнего полугодового кровопролития. Можно, конечно, долго мечтать и о черноморских проливах, и о Восточной Пруссии, и о прочих приобретениях, которые могли бы достаться России, но не следует забывать, что Россия вошла в войну крупным должником, а выходила из нее должником тотальным, и любое требование проливов или территорий перебивалось бы английскими и французскими финансовыми рычагами, как перебивались чрезмерные запросы Англии и Франции американскими финансовыми козырями. Можно мечтать о послевоенных инвестициях:

«Так как советское правительство отказалось от уплаты дореволюционных долгов, рассчитывать на получение инвестиций на Западе не приходилось».

Ну а можно оглянуться на самое наше ближайшее прошлое, чтобы понять, что наличие-отсутствие инвестиций с выплатой долгов мало связано. Россия после 1991 г. признала за собой и все российские долги и все советские, и все равно уже почти двадцать лет вывоз капитала из страны серьезно превышает инвестиции.

Бешанов, конечно же, не упомянул в своем повествовании о тяжелых переговорах советских властей с кредиторами, которые закончились ничем — платить царские долги на условиях Антанты не было никакой возможности. Советские наркомы совершенно справедливо решили, что проще будет не платить, а все необходимое, современную технику и технологии для модернизации хозяйства, получить из Германии.

Именно это и ставится в вину советским наркомам. Им тут же припоминают Рапалльские соглашения 1922 г. и военное сотрудничество с рейхсвером. Немецкие танковые и авиационные полигоны в СССР, между прочим, ликвидированные с приходом Гитлера к власти, предстают перед читателем чем-то вроде средоточий зла и мировой агрессии. В то же время филиалы «Форда» и «Дженерал Моторс» в Германии, поставлявшие уже не рейхсверу, а гитлеровскому вермахту автотранспорт, — просто фабрики миролюбия.

Ближе к обсуждению собственно войны приводится и главный аргумент против предвоенной политики СССР: вроде как с 1939 г. «из Советского Союза в Германию потоком шли стратегические товары». СССР внезапно оказывается единственной страной, которая торговала с нацистской Германией. Вот уж удивились бы современники! Ведь все нейтральные страны торговали с Германией как минимум до вступления США в войну с Гитлером, когда союзники наконец получили мощный рычаг давления на них. Но и после этого поставки продолжались. Швеция поставляла Германии железную руду. Швейцария — точную механику, авиаприборы. И все это тоже «потоком». К примеру, швейцарский «точмех» всю войну уходил в Германию почти полностью, а союзникам приходилось возить его к себе контрабандой через всю Европу. Советскому Союзу, как агрессору, без конца ставят в вину начало финской войны и вступление в Польшу, в то время как министры миролюбивой Великобритании в 1940 г. обсуждали возможность минирования территориальных вод Норвегии, а потом просто решили Норвегию оккупировать. Все это — с целью прекратить вывоз руды через порт Нарвик. Так что агрессивности у всех было поровну. Другое дело, что англичане свою операцию провалили, а СССР свои — нет и границу всё-таки отодвинул. И на западе, и на северо-западе.

Что касается собственно Польши и всевозможных агрессий против нее, а также событий им предшествовавших, то здесь, как водится, и Бешанов, и многие его коллеги из числа «народных историков», плачущих о растёрзанных русскими танками миролюбивых поляках, упускают множество любопытных фактов. Благодаря им широко известен факт заключения «пакта Молотова–Риббентропа» в 1939 г., однако остаётся в тени факт подписания в январе 1934 г. польско-германского соглашения о ненападении сроком на 10 лет, а в ноябре 1935-го — соглашения об экономическом сотрудничестве. Остаются в тени взаимные визиты и постоянные двусторонние встречи высших должностных лиц Германии и Польши. Нигде не упоминается, что, воспользовавшись подписанием Мюнхенского соглашения 1938 г. о передаче Судетской области Германии, Польша в ультимативной форме потребовала от Чехословакии передать ей Тешинскую Силезию. И польские войска, одновременно с немецкими, в 1938 году вошли на территорию Чехословакии. И уже только после этого Польша выпала из числа друзей Германии. Заметим — гитлеровской Германии, военное сотрудничество с которой Советский Союз закончил в 1933 г., сразу после прихода к власти нацистов.

Не обсуждается и поведение Англии и Франции, которые сначала пожертвовали Чехословакией, а потом — Польшей, которой, к слову, дали гарантии безопасности и военной помощи в случае нападения. А ведь именно англо-французские ультимативные требования заставили Чехословакию отказаться от Судет, доставшихся немцам, и от Тешина, захваченного поляками. Как-то не даётся авторам, обличающим политику Сталина, признание того факта, что Англия и Франция до последнего момента надеялись стравить Германию и СССР, избегая участия в войне. (Тому же В. Суворову, живущему в Англии, естественно, не с руки признавать, что первоначально Гитлер был проанглийски настроен и большой войны между Англией и Германией не желал.) Так почему, если Англия и Франция отказались от продолжения трёхсторонних переговоров с СССР, почему, если Польша отказалась от предложения советской военной помощи 25 мая 1939 г. (сделанного после заявления германского правительства о недействительности пакта о ненападении между Польшей и Германией, ввиду англо-франко-польских договоренностей), почему СССР должен был упускать возможность хоть как-то обезопасить себя? Для Гитлера участие или неучастие СССР в оккупации Польши критическим условием не было. Не договорись СССР с Германией о новой границе, Польша все равно не уцелела бы, и вернуть земли, захваченные ею во время агрессии 1920 г., СССР бы уже не смог — не отдала бы Германия. (Да и Литва не получила бы свой Вильнюс, бывший польский Вильно.)

Более того, если пакт Молотова–Риббентропа относил Прибалтику к сфере интересов СССР в обмен на отказ СССР от претензий на земли западнее Бреста, то достигнуть такого же соглашения после оккупации Польши Германией было бы просто невозможно. Германия забрала бы и Прибалтику тоже, как забрала у Литвы г. Мемель (Клайпеда) в 1939 г., о чем сами литовцы, вероятно, не очень любят вспоминать. И вот тогда война против СССР началась бы уже с этих позиций, значительно более близких и к Москве, и к Ленинграду. При такой внешней политике поражение СССР было бы неизбежным.

Вся критика СССР у Бешанова строится на том, что Советам с его точки зрения совершенно непозволительно действовать в своих интересах, в то время как другие страны имеют на это полное право. Вот, например:

«Германия тайно закупила у Антоны Фоккера в Амстердаме 50 истребителей, переправив их затем в Липецк».

Естественно, критике подвергнется СССР как держатель полигона в Липецке, хотя СССР, к слову, Версальских соглашений не признал с самого начала и в его действиях нет ничего предосудительного. Ни Нидерланды, ни Энтони Фоккер, прямо нарушившие версальские соглашения, не будут уличены Бешановым в очередной проковке фашистского меча.

Не будут уличены Англия и Франция в попустительстве Гитлеру при том, что по всему тексту книги рассыпаны прямые указания на это попустительство:

«Ряд обстоятельств привел к тому, что союзники по большому счету не обращали пристального внимания на военное возрождение Германии. Они оказались поглощенными проблемами своих стран и не склонны были принуждать немцев к соблюдению договора, чтобы снова не вызвать войну…».

В результате:

«…к концу 1938 года Версальская система прекратила свое существование, а мюнхенское соглашение этого же года значительно усилило влияние Германии на международной арене».

Но тем не менее, по Бешанову, именно советско-германский пакт «открыл шлюзы Второй мировой войны».  Не сдача Западом Чехословакии, не пассивность Франции и Англии в сентябре 1939 г., а именно этот пакт, хотя единственное, в чем можно обвинить Сталина, согласившегося на этот пакт, так это в том, что он следовал интересам своего народа.

Самое интересное, что и Бешанов (или те авторы, которых он цитирует) это признает, но только походя, не акцентируя на этом внимания:

«Ход англо-франко-советских переговоров показал, что Англия и Франция не готовы к равноправному партнерству с СССР. (…) в 1940 году сильно испортились отношения с Англией и Францией, так как их руководство было недовольно тем, что им не удалось использовать СССР в своих целях, и русские осмелились предпочесть свои собственные интересы „общему делу“ защиты западных демократий… Противодействуя этим настроениям, советское руководство вело осторожный внешнеполитический курс, всячески демонстрируя свой нейтралитет в Европейских делах».

Вообще, логические несуразицы и противоречия наполняют книгу от первых до последних страниц. Вот типичный пример:

«…вряд ли стоит серьезно говорить о том, что Красная армия могла успешно обороняться на неподготовленной местности, да еще при внезапном нападении противника, которое советскими планами вообще не предусматривалось».

Блестящая логика: оказывается, внезапное нападение противника можно предусмотреть. Но какое же оно после этого внезапное?