Культурные действия меняют структуру мозга

Подводное зрение морских цыган — это всего лишь один пример того, как культурные действия могут изменять нейронные связи, вызывая самые разные последствия (в данном случае, новое и кажущееся невозможным изменение восприятия). Хотя ученым еще предстоит провести сканирование мозга морских цыган, у нас есть результаты и других исследований, свидетельствующие о том, что культурные действия меняют структуру мозга.

Исполнение музыки предъявляет к мозгу невероятные требования. Пианист, исполняющий один из шести «этюдов по Паганини» Ференца Листа, должен играть тысячу восемьсот нот в минуту. Тауб и его коллеги провели исследование музыкантов, играющих на струнных инструментах, и обнаружили, что чем больше эти музыканты упражняются, тем обширнее становятся карты мозга для их активной левой руки, к тому же увеличивается количество нейронов и карт, реагирующих на тембры струн.

В музыкантов, играющих на трубе, возрастает количество нейронов и карт, реагирующих на «металлические» звуки. Мозговое картирование показывает, что у музыкантов есть несколько областей мозга (среди них двигательная кора и мозжечок) которые отличаются от этих областей у людей, не занимающихся музыкой. Построение изображений мозга также свидетельствует о том, что у музыкантов, начавших играть на музыкальном инструменте до семи лет, более обширные области мозга соединяют два полушария.

Джорджио Вазари, специалист по истории искусств, рассказывает, что когда Микеланджело расписывал Сикстинскую капеллу в Ватикане, он построил леса, достающие почти до потолка, и работал на них 20 месяцев. Вазари пишет: «Работу приходилось выполнять в крайне неудобных условиях: Микеланджело должен был стоять, запрокинув голову назад, и он так повредил зрение, что в течение нескольких месяцев мог читать и смотреть на рисунки только в таком положении». Возможно, его мозг перепрограммировал сам себя для того, чтобы видеть только в том положении, к которому он адаптировался. Рассказ Вазари может показаться невероятным, однако эксперименты свидетельствуют: если люди несколько дней носят очки с перевернутыми линзами (очки переворачивают картинку мира вверх ногами), их мозг снова переворачивает картинку «как надо»¹⁴⁷ и они даже

начинают читать книги «вверх ногами»¹⁴⁸.Когда они снимают очки, то некоторое время видят мир так, словно он перевернут с ног на голову, потом (через день-два) происходит реадаптация, как это и было с Микеланджело.

^и То есть они снова начинают видеть мир неперевернутым, хотя носят переворачивающие очки. — Прим.

ред.

^и Существует множество других примеров адаптации мозга к необычным ситуациям. Исследователь в области пластичности Йен Робертсон отмечает: НАСА выяснило, что после полета в космос астронавтам требуется от четырех до восьми дней для восстановления чувства равновесия. Это, по утверждению Робертсона, может быть следствием пластичности: в условиях невесомости орган равновесия не сообщает им, какое положение занимают их тела в пространстве, поэтому им приходится полагаться на зрение. Таким образом, пребывание в невесомости вызывает два изменения в мозге астронавтов. Деятельность системы равновесия, которая не получает никакой входящей информации, замедляется (исходя из принципа «не использовать — значит потерять»), а глаза, получающие концентрированную тренировку, выходят на первый план, информируя астронавта о его положении в пространстве.

Перепрограммировать мозг могут не только «высококультурные» действия. Сканирование мозга водителей лондонского такси показало, что чем больше стаж таксиста (освоение географии города), тем больше объем его гиппокампа, то есть той части мозга, где хранятся пространственные представления. Даже то, чем мы занимаемся в свободное время, может менять мозг: у людей, практикующих медитацию, и тех, кто их обучает, больше развита центральная доля — та часть коры, которая активируется, когда человек обращает на что-то пристальное внимание.

в отличие от музыкантов, водителей такси и преподавателей медитации морские цыгане — это своеобразное культурное сообщество охотников-собирателей, живущих в открытом море, каждый из которых обладает подводным зрением.

Во всех культурах ее представители, как правило, занимаются определенным общим видом деятельности, характерным для данной культуры. У морских цыган это способность видеть под водой. Для людей, живущих в информационный век, характерные виды деятельности включают в себя чтение, письмо, компьютерную грамотность и использование электронных средств информации. Характерная деятельность отличается от универсальных

(зрительный процесс в целом, слушание и ходьба), общим для всего человечества¹⁴⁹. Характерные виды деятельности требуют обучения и культурного опыта и формируют новый, особым образом запрограммированный мозг. Человек эволюционировал не для того, чтобы видеть под водой — мы избавились от «акватических глаз» вместе с чешуей и плавниками, когда наши далекие предки вышли из моря и научились видеть на земле. Но зато получили подарок эволюции — пластичность мозга, которая позволяет нам адаптироваться к самой разной среде.

Эволюция мозга

Популярное объяснение того, как наш мозг осуществляет культурную деятельность, предлагают нам эволюционные психологи. Эта группа исследователей утверждает, что мозг человека состоит из отделов, которые сформировались для выполнения определенных культурных задач: одни для языка, другие для продолжения рода, третьи для классификации мира и так далее. Появление этих модулей произошло в плейстоценовом веке, начинающемся приблизительно 1,8 миллиона лет назад и заканчивающемся приблизительно 11 000 лет назад, когда человечество жило за счет охоты и собирательства. Такая структура мозга передается от поколения к поколению практически без каких-либо генетических изменений. Наличие у всех нас этих мозговых модулей делает основные аспекты человеческой природы и психики универсальными. Таким образом, в соответствии с этим мнением мозг Homo Sapiens не претерпел никаких анатомических изменений со времени плейстоцена. Можно сказать, что эта точка зрения не учитывает пластичности, которая также является частью нашего генетического наследия.

Мозг охотника-собирателя был таким же пластичным, как наш собственный, и он вовсе не «застревал» в плейстоцене, а напротив, обладал способностью к реорганизации своей структуры и функций в ответ на изменение условий. На самом деле именно способность к самопреобразованию позволила нам выйти из плейстоцена в результате процесса, который археолог Стивен Митен назвал «когнитивной мобильностью» и в основе которого, по моим предположениям, лежит пластичность мозга¹⁵⁰. Все отделы нашего мозга обладают

^В И даже для детей-Маугли, выросших вне человеческой культуры. Прим. ред.

^В По мнению специалиста по когнитивной археологии Стивена Митена, когнитивная мобильность позволяет объяснить одну из главных тайн доисторической эпохи, а именно неожиданный бурный рост человеческой культуры.

Впервые вид человек разумный появился на нашей планете около 100 000 лет назад, и, по свидетельству археологов, в течение последующих 50 000 лет человеческая культура находилась в статичном состоянии и была не намного сложнее культуры других видов, существовавших на Земле до появления человека почти

определенной степенью пластичности и на протяжении жизни каждого человека могут объединяться или дифференцироваться для выполнения ряда функций — как в эксперименте Паскуаль-Леоне, во время которого он завязал глаза испытуемым и продемонстрировал, что их затылочная доля, которая обычно отвечает за зрение, способна обрабатывать звук и прикосновения.

Такие изменения необходимы для адаптации к современному миру, где мы сталкиваемся с вещами, с которыми наши предки, занимавшиеся охотой и собирательством, никогда не имели дело. Данные магнитно-резонансных исследований свидетельствуют о том, что мы распознаем легковые автомобили и грузовики с помощью того же самого модуля

миллион лет. Археологические находки, относящиеся к этому длительному периоду культурного однообразия, ставят перед нами ряд загадок. Во-первых, для изготовления инструментов люди использовали только камень или дерево, а не кость, слоновьи бивни или оленьи рога, которые также были им доступны. Во-вторых, эти люди изобрели универсальный топор, но никогда не изготавливали топор или какие-либо другие инструменты, предназначенные для определенных целей. Все наконечники стрел имели один и тот же размер и были сделаны одинаковым способом. В-третьих, они не делали инструментов, состоящих из нескольких частей, таких как гарпун инуитов, который имеет тяжелый каменный наконечник, древко из слоновой кости, ремни для его возвращения и наполненные воздухом мешки из тюленьей кожи, позволяющие ему оставаться на плаву после броска. И наконец, в то время не было никаких признаков живописи, декорирования или религии.

Затем через пятьдесят тысяч лет, совершенно неожиданно и без каких-либо фундаментальных изменений размера мозга или генетической модели, все преобразилось, и возникли искусство, религия и сложные технологии. Были изобретены лодки, доставившие людей через море в Австралию; появились наскальные рисунки; началось повсеместное изготовление фигурок из кости или слоновьих бивней, которые изображали существ, представляющих собой гибрид животного и человека, кроме того начали делать бусы и подвески для украшения. Люди стали хоронить своих покойников в ямах. Археологи находят в захоронениях скелеты животных — запас еды для загробной жизни, что служит свидетельством возникновения религии. Тогда же впервые появились инструменты, созданные для специальных целей, а наконечники копий стали изготавливать с учетом размеров добычи, толщины ее шкуры и среды обитания.

Митен утверждает, что причина периода культурного однообразия заключается в том, что у человека разумного есть три «интеллектуальных блока», которые до определенного времени работали независимо друг от друга. Первый блок включает в себя природный интеллект, присущий и многим животным: он позволял людям понимать повадки дичи, погоду и географию; находить зверя по следам и определенным приметам, вроде экскрементов; предугадывать приближение зимы по поведению птиц, улетающих на юг. Второй блок связан с «техническим интеллектом». Он помогал человеку понять, что следует делать с предметами, такими как камни, и как превращать их в ножи. Третий блок — социальный интеллект, он есть и у животных. Социальный интеллект позволяет взаимодействовать и разбираться в чувствах других людей, понимать иерархии доминирования и подчинения, осваивать ритуалы ухаживания и принципы воспитания детей. (Эта гипотеза Митена страдает чересчур упрощенным представлением о развитии человеческого сознания. Существуют гораздо более глубокие научные работы в этой области. — Прим. ред.)

Митен предполагает, что культурное однообразие существовало из-за того, что в сознании человека эти три интеллектуальных блока были разъединены. Люди не обрабатывали кости или слоновьи бивни из-за барьера между техническим и природным интеллектом: им и не приходило в голову использовать кости своей добычи для изготовления инструментов. По той же причине у них не было специальных видов инструментов для разных целей. Должно быть, подобный барьер существовал и между социальным и техническим интеллектом, поскольку археологи, изучающие этот период, не находят никаких бус, подвесок или других украшений (которые обозначают социальную принадлежность, религию и статус человека).

Пятьдесят тысяч лет назад эти барьеры рухнули. Появились сложные инструменты. Были созданы первые предметы искусства, которые служат примером соединения всех трех типов интеллекта. Так, фигурка человека-льва, найденная на юге Германии, представляет собой вырезанный из кости предмет (технический интеллект), изображающий тело человека (социальный интеллект), соединенное с головой льва и хоботом мамонта (природный интеллект). Во Франции ученые находят сделанные из слоновой кости бусы, выполненные в виде морских раковин (смешение природного исторического и технического интеллекта), а также новые инструменты с вырезанными на них изображениями животных. В это время происходит формирование примитивной религии, которую иногда называют «тотемизмом», она подразумевает идентичность человеческой социальной группы с каким-либо тотемным животным, что как бы придает естественной природе и социальный смысл.

Митен утверждает, что вся эта творческая деятельность, при отсутствии изменений размера мозга, возникла благодаря тому, что «когнитивная мобильность» сделала возможным разрушение барьеров между тремя интеллектуальными блоками и привела к реорганизации сознания. См. S. Mithen.1996. The prehistory of the mind: The cognitive origins of art, history and science. London: Thames & Hudson.

мозга, который мы используем для распознавания лиц. Очевидно, что мозг охотника-собирателя не мог распознавать такие вещи, как транспорт. Вполне вероятно, что модуль для распознавания лиц более всего подходил для обработки таких форм — фары автомобилей очень похожи на глаза, капот напоминает нос, а решетка радиатора рот, — поэтому пластичный мозг, благодаря минимальному обучению и незначительным структурным изменениям, получил возможность обрабатывать информацию об автомобиле с помощью системы распознавания лиц.

Многие модули мозга, которые ребенок должен использовать во время чтения, письма

39 работы с компьютером, возникли за тысячелетия до появления грамотности, которая существует всего несколько тысяч лет. Распространение грамотности происходило так быстро, что у мозга не было времени на создание модуля, основанного на генетике и специально предназначенного для чтения. В конце концов, грамотности можно было научить племена охотников-собирателей в одном поколении, но за это время ген для модуля, отвечающего за чтение, не успел бы развиться. Когда сегодняшний ребенок учится читать, он повторяет этапы развития, через которые прошло человечество. Триста тысяч лет назад люди научились рисовать на стенах пещер, для чего требовалось формирование и укрепление связей между зрительными функциями (которые обрабатывают изображения) и двигательными функциями (которые приводят в движение руку). Вслед за этим этапом, примерно в 3000 г. до н. э., человечество изобрело иероглифическое письмо: простые стандартизованные изображения использовали для представления объектов (не очень большой шаг вперед). Затем эти иероглифические изображения были преобразованы в буквы, и появился первый фонетический алфавит, представляющий звуки, а не зрительные образы. Это изменение требовало усиления нейронных связей между различными функциями, обрабатывающими изображения букв, их звуковое оформление и значение, а также формирования двигательных функций, позволяющих перемещать глаза по странице.

Как выяснили Мерцених и Таллал, нейронные цепи для чтения можно увидеть на изображениях, полученных при сканировании мозга. Таким образом, характерный вид деятельности вызывает появление характерных нейронных цепей, которых не было у наших предков. По мнению Мерцениха, «наш мозг отличается от мозга всех людей, живущих до нас… Каждый раз, когда мы осваиваем новый навык или развиваем новую способность, наш мозг претерпевает значительные преобразования, физические и функциональные.

Современная культурная специализация вызывает масштабные изменения мозга»¹⁵¹. И хотя, благодаря пластичности мозга, не все используют для чтения одни и те же его области, существуют типичные сети, предназначенные для выполнения именно этого действия.