Эдуард Брадфорд Титченер (1867-1927)

Большая часть активной творческой жизни Титченера связана с его работой в Корнелльском университете Нью-Йорка. Каждая его лекция, на которой он неизменно появлялся облаченным в профессорскую мантию, представляла собой настоящее театральное представление. Сцену для этого представления готовили ассистенты ученого под его непосредственным наблюдением. Младший преподавательский состав, посещавший все его лекции, занимал места в первом ряду. Через отдельную дверь входил профессор Титченер и направлялся прямо на кафедру. Он полагал, что его оксфордская мантия и профессорская шапочка дают ему право считать себя непререкаемым авторитетом. Хотя Титченер учился у Вундта всего два года, он во многом напоминал своего учителя - как автократическим стилем руководства и приемами чтения лекций, так и бородой.

Страницы жизни

Титченер родился в Англии, в Чичестере. Он принадлежал к древнему, но обедневшему роду и привык с детства рассчитывать только на свои незаурядные умственные способности, благодаря которым смог добиться получения стипендий для продолжения образования. Сначала он учился в Малвернском колледже, а затем в Оксфордском университете, где изучал философию и классическую литературу, а позднее получил должность ассистента-исследователя на кафедре физиологии.

Находясь в Оксфорде, Титченер увлекся теориями Вундта, однако этот интерес не разделялся и не поощрялся никем из его коллег и наставников. Поэтому неудивительно, что он предпринял поездку в Лейпциг - тогдашнюю Мекку многих ученых-пилигримов - где стал заниматься под руководством Вундта и получил степень доктора в 1892 году.

У себя на родине Титченер собирался стать первопроходцем в области экспериментальной психологии. Однако, вернувшись в Англию, он обнаружил, что его коллеги весьма скептически относятся к новому научному подходу, который так полюбился ему. Поэтому, проработав в Оксфорде всего несколько месяцев, он отправился в США, чтобы преподавать психологию и руководить научной лабораторией в Корнелльском университете. В тот год, когда он покинул Англию, ему было 25 лет. Всю оставшуюся часть жизни он провел в Корнелле.

В период с 1893 по 1900 годы Титченер занимался оборудованием своей лаборатории, проведением исследований и написанием статей, число которых перевалило за шестьдесят. По мере того, как его направление в психологии привлекало в Корнелл все больше и больше студентов, он начал отходить от личного участия в экспериментальной работе, перекладывая задачу проведения опытов на своих учеников. Таким образом, именно благодаря исследованиям своих студентов Титченер сумел накопить огромный экспериментальный материал. За 35 лет работы под его руководством были написаны свыше 50 докторских диссертаций по психологии, большая часть которых носила непосредственный отпечаток его идей. Используя свой авторитет, он выбирал для студентов темы исследований, которые представляли для него особенный интерес. В итоге это позволило ему создать собственную систему, получившую название структурализма, по его словам, «единственную систему в психологии, достойную упоминания» (Roback. 1952. P. 184).

Титченер переводил книги Вундта с немецкого на английский. Закончив работу над переводом третьего издания «Основ физиологической психологии», он обнаружил, что Вундт уже издал четвертое. Титченер перевел четвертое, но к этому времени неутомимый Вундт подготовил пятое.

Перечень книг самого Титченера включает «Очерки психологии» (An Outline of Psychology, 1896 г.), «Начальный курс психологии» (Primer of Psychology, 1898 г.) и четырехтомный труд под названием «Экспериментальная психология: руководство по практическим занятиям» (Experimental Psychology: A Manual of Laboratory Practice), который считался «одной из самых значительных книг в истории психологии» (Benjiamin. 1988. P. 210). Отдельные тома последней книги, которые часто назывались просто «Руководствами», вызвали в США всплеск активности в области экспериментальной психологии и оказали влияние на целое поколение ученых, занимавшихся этой проблемой, Все учебники, написанные Титченером, пользовались большой популярностью и были переведены на русский, итальянский, немецкий, испанский и французский языки.

У Титченера было несколько хобби, которые отвлекали его силы и время от занятий психологией. Воскресными вечерами он дирижировал у себя дома небольшим любительским оркестром и в течение многих лет неофициально считался «профессором музыки» Корнелльского университета до тех пор, пока там не открылся музыкальный факультет. Интерес к нумизматике заставил Титченера взяться - со свойственной ему тщательностью - за изучение китайского и арабского языков, чтобы иметь возможность читать надписи на монетах. Титченер переписывался со многими своими коллегами, причем большинство его писем были отпечатаны на машинке и содержали дополнительные замечания, сделанные от руки.

С возрастом он все реже появлялся в обществе и все меньше участвовал в научной жизни университета. Титченер стал живой легендой Корнелла, хотя многие преподаватели не только не были с ним знакомы, но даже никогда его не видели. Большую часть своей научной работы он выполнял в стенах домашнего кабинета, проводя в университете сравнительно мало времени. После 1909 года он читал лекции один раз в неделю по понедельникам только в течение весеннего семестра. Доступ посетителей к Титченеру тщательно контролировался его женой, которая всячески оберегала мужа от случайных вторжений. Даже его ученики могли звонить ему домой только в самых крайних случаях.

Хотя Титченер обладал деспотическими манерами немецкого профессора, все же он мог быть добрым и заботливым в отношении своих студентов и коллег - особенно, если они оказывали ему почтение и уважение в той мере, в какой он считал это необходимым. В университете рассказывались истории о том, как молодые преподаватели и аспиранты, безо всякого принуждения, мыли его машину и вставляли оконные стекла в его доме, движимые лишь чувствами искреннего уважения и восхищения.

Один из его учеников, Карл Далленбах, приводил высказывание Титченера о том, что «нечего даже надеяться стать настоящим психологом, не научившись прежде курить» (Dallenbach. 1967. P. 91). Неудивительно, что многие его студенты начали курить сигары - по крайней мере, в присутствии знаменитого ученого. Другая аспирантка, Кора Фридлайн рассказывала, как во время обсуждения ее доклада у Титченера, постоянно курившего сигары, внезапно задымилась борода. Это случилось как раз в момент его выступления, которое никто из слушателей не осмеливался прервать. Наконец, собравшись с силами, Кора Фридлайн произнесла: «Прошу прощения, профессор, но у вас загорелись бакенбарды». В результате инцидента пострадали нс только борода Титченера, но и его рубашка и даже нижнее белье.

Забота Титченера о своих студентах не закапчивалась с окончанием ими университета, как нс заканчивалось при этом и его влияние на их жизнь. К примеру, Даллепбах после получения степени доктора собирался идти работать в медицинскую школу, но Титченер добился для него места преподавателя в Орегонском университете. Далленбах полагал, что его учитель одобрит принятое им решение работать в школе, но оказался не прав. «Я вынужден был поехать в Орегон, так как он (Титченер) не желал, чтобы время, затраченное на мое обучение и совместные исследования, оказались для него потраченными напрасно» (Dallenbach. 1967. P. 91).

Отношения Титченера с психологами, нс входящими в его группу, иногда принимали натянутый характер. Вскоре после своего избрания в члены Американской ассоциации психологов он заявил о своем выходе из этой организации, так как ассоциация отказалась исключить из своих рядов одного ученого, обвиненного им в плагиате. Рассказывают, что друзья Титченера в течение многих лет продолжали платить за него членские взносы, только чтобы он по-прежнему оставался ее членом.

Начиная с 1904 года группа психологов, назвавшая себя титченеровскими эксперименталистами, стала проводить регулярные встречи, посвященные обсуждениям результатов своих исследований. Титченер сам устанавливал порядок проведения этих встреч, определял темы для дискуссий и решал, кого из гостей следует пригласить. Неписаное правило запрещало присутствие женщин во время обсуждения работ. Один из студентов вспоминал, что Титченер хотел «находиться в кабинете, окутанном клубами табачного дыма, и слышать живые доклады, которые можно прерывать вопросами и подвергать открытой критике, не стесняя себя присутствием дам, так как... для курения они считались слишком целомудренными созданиями» (Boring. 1967. P. 315).

Несколько студенток из колледжа Брин Moop, штат Пенсильвания, высказали пожелание присутствовать на собраниях группы, но получили отказ. Однажды им все же удалось проникнуть в помещение, где слушались доклады, и спрятаться там под столом. Невеста Боринга и другие студентки находились в соседней комнате, «прислушиваясь к речам, доносившимся из-за приоткрытой двери, горя желанием услышать, что же представляет собой на самом деле та психология, которой занимаются мужчины. В тот раз им удалось остаться незамеченными» (Boring. 1967. P. 322).

Несмотря на то, что Титченер продолжал запрещать женщинам присутствовать на встречах группы эксперименталистов, в вопросе равноправия полов он придерживался самых передовых взглядов. На свои курсы в Корнелле он начал принимать аспиранток задолго до того, как это стали делать в Гарвардском и Колумбийском университетах. Из 56 его учеников, защитивших докторские диссертации, более трети составили женщины (Furumoto. 1988). «По числу докторских диссертаций, написанных под его руководством женщинами, с ним не мог сравниться ни один из его современников» (Evans. 1991. P. 90). Титченер покровительствовал женщинам, стремящимся занять преподавательские должности, хотя такие действия казались многим его коллегам чересчур смелыми. Известен случай, когда он смог добиться назначения преподавателем одной из своих учениц, даже несмотря на возражения декана.

Первой аспиранткой, защитившей докторскую диссертацию по психологии, была Маргарет Флой Уошбэрн. Кроме того, она оказалась и первой из всех учеников Титченера, получившей докторскую степень. «Теперь он сам не знает, что со мной делать», - вспоминала она позднее (Washbum. 1932. P. 340). Уошбэрн не смогла поступить в аспирантуру Колумбийского университета, как собиралась сделать сначала, поскольку туда не принимали женщин. Однако ее принял Титченер, и после защиты диссертации в Корнелльском университете она начала свою успешную карьеру ученого-психолога. Уошбэрн была автором серьезного исследования по проблемам сравнительной психологии «Разум животных» (Animal mind, 1908 г.) и стала первой женщиной-психологом, избранной в Национальную академию наук. Она исполняла должность президента Американской психологической ассоциации и была основателем Вассарского колледжа – «одного из самых значительных центров исследования проблем психологии в нашей стране» (Scarborough. 1990. P. 314).

Мы упоминаем об успехах Уошбэрн, чтобы обратить внимание на ту поддержку, которую Титченер оказывал психологам-женщинам в продолжение всей своей жизни. Для них он охотно распахивал двери своей лаборатории, держа их закрытыми для многих психологов-мужчин.

Около 1910 года Титченер начал писать книгу, в которой собирался наиболее полно отразить свою систему взглядов. К сожалению, он умер в возрасте 60 лет от опухоли мозга, прежде чем смог закончить работу. После его смерти несколько глав этой книги были опубликованы в научных журналах, а затем и в отдельном издании. Говорят, что в Корнелльском университете до сих пор можно увидеть заспиртованный мозг Титченера.

Система взглядов: содержание сознательного опыта

Согласно Титченеру, предмет психологии заключается в изучении сознательного опыта, так как именно такой опыт зависит от испытуемого субъекта. Этот вид знаний отличен от того, который получают ученые, исследующие традиционные проблемы естественных наук. Например, звуки и свет являются предметами изучения и физики, и психологии. Однако физики исследуют явления с точки зрения протекания физических процессов, а психологи изучают, как они наблюдаются и воспринимаются людьми.

Как утверждал Титченер, все прочие науки, кроме психологии, независимы от испытуемого субъекта. Для пояснения этой мысли он предлагал рассмотреть простой пример. Пусть температура воздуха в комнате составляет 85 градусов по Фаренгейту. Очевидно, что это значение не будет зависеть от того, есть кто-то в комнате или нет.

Однако, когда в комнате присутствуют наблюдатели и сообщают о том, что они страдают от жары, то такое восприятие зависит от их переживаний. Согласно Титченеру, подобный тип опыта и является единственным настоящим предметом изучения психологии.

Титченер предупреждал, что при изучении сознательного опыта нельзя допускать так называемой ошибки стимула - то есть смешения психических процессов восприятия объекта и влияния самого объекта.

Например, наблюдатели, которые видят яблоко и описывают его просто как яблоко, не определяя цвет и форму, которые они также воспринимают, совершают <ошибку стимула>. Объект наблюдения, по мнению Титченера, должен описываться не обыденным языком, а языком терминов осознанного его восприятия.

Когда наблюдатели фокусируют свое внимание на стимулах объекта, а не на психических процессах, они не могут отличить то, что они знали об этом предмете раньше (то есть то, что в нашем примере называется яблоком) от своего непосредственного восприятия его в данный момент. Все наблюдатели на самом деле знают о яблоке то, что оно красное, блестящее и круглое. Когда они описывают что-нибудь еще, кроме цвета, яркости и геометрических характеристик, они истолковывают свое восприятие объекта, не наблюдая его, - то есть имеют дело с опосредованным, а не непосредственным опытом.

Титченер определял сознание как сумму наших переживаний, существующих в данный момент времени, а разум как сумму наших переживаний, накопленных в течение жизни. Сознание и разум во многом схожи - за исключением того, что сознание включает в себя психические процессы, происходящие в текущий момент, а разум содержит в себе общий итог этих процессов.

Структурная психология представляла собой чистую науку, не имеющую прикладного значения. Титченер заявлял, что в ее задачи не входит лечение «больной психики», изменение человеческого сознания или реформирование общества. Ее единственно правильной целью является открытие сути или структуры психики. Он верил в то, что ученые не должны беспокоиться о практической ценности своих исследований. По этой причине он возражал против развития детской психологии, зоопсихологии и других направлений, которые не включали в себя самоанализ и не подходили для его поисков сути сознания.

Интроспекция

Титченеровский способ интроспекции, или самонаблюдения, доверялся наблюдателям, которые были обучены описывать состояние своего сознания, а не воспринимаемые стимулы. Титченер понимал, что каждый человек учится описывать переживания в терминах стимулов - например, называя красный, блестящий и круглый предмет яблоком - и что в повседневной жизни это полезно и необходимо. Однако в его лаборатории такой подход считался неграмотным.

Для описания своего собственного метода Титченер применял термин систематической экспериментальной интроспекции, введенный Кюльпе. Подобно Кюльпе, он использовал подробные, качественные, субъективные сообщения о психической деятельности наблюдаемых субъектов в процессе интроспекции. Титченер выступал против подхода Вундта, главное внимание уделявшего объективным, количественным показателям, поскольку был убежден, что такой метод не позволяет выявить элементарные ощущения и образы, возникающие в сознании. В этом была суть его системы - не синтез элементов посредством апперцепции, а разложение сложного осознанного опыта на составляющие. Титченер придавал особое значение исследованию отдельных частей, в то время как Вундт делал упор на изучении целого. Подобно большинству английских эмпириков и ассоцианистов, Титченер стремился к открытию атомов человеческой психики.

Титченер, как это видно из его отношения к наблюдателям, которые обеспечивали его необходимыми данными, испытывал влияние механистической философии. В своих научных работах он иногда называет субъектов исследований реагентами. Этим термином, используемым преимущественно в химии, обозначают вещества, которые в силу своих способностей к некоторым реакциям применяются для обнаружения других веществ или для их количественного измерения. Реагент является пассивным реактивом, используемым для выявления определенных реакций (Schultz. 1969).

Применяя это понятие к наблюдателям из лаборатории Титченера, мы можем заметить, что он рассматривал этих людей в качестве своего рода механических записывающих устройств, объективно отмечающих характеристики стимулов, которые они наблюдали. Таким образом, эти люди считались просто бесстрастными механизмами. Титченер писал, что отлаженное наблюдение должно стать настолько привычным и машинальным, чтобы превратиться в практически бессознательный процесс.

Если наблюдатели в лаборатории могли рассматриваться в качестве машин, то и всех людей можно было точно так же считать машинами. Эта точка зрения отражала продолжавшееся влияние механистического восприятия Вселенной, идущего от Галилея и Ньютона. Следует заметить, что эта концепция не исчезла и после окончательного развенчания структурализма. По мере дальнейшего знакомства с историей психологии мы увидим, что использование этого образа человека-механизма характерно для всей экспериментальной психологии первой половины XX века.

Титченер был убежден в том, что интроспективное наблюдение в психологии тоже должно быть экспериментальным. Он тщательно следовал правилам научного опыта, отмечая, что:

эксперимент представляет собой наблюдение, которое может быть повторено, изолировано и изменено. Чем чаще вы можете повторить наблюдение, тем вероятнее, что вы ясно увидите исследуемые явления и сможете их подробно описать. Чем строже вы можете изолировать наблюдение от влияния посторонних факторов, тем проще становится ваша задача и тем меньше опасность того, что вы собьетесь с пути под влиянием случайных обстоятельств или встанете на ошибочную точку зрения. Чем шире ваши возможности варьирования наблюдения, тем более ясным будет проступать единообразие опыта и тем больше у вас будет шансов открытия закономерности. Все лабораторное оборудование, все приборы и инструменты изобретаются и создаются, исходя из этой задачи: дать ученому возможность повторить, изолировать и варьировать свои наблюдения. (Titchcner. 1909. P. 20.)

Люди, выступавшие в роли реагентов в лаборатории Титченсра, исследовали влияние различных стимулов и проводили длительное и подробное самонаблюдение своих переживаний. Проведение интроспекции представляло собой серьезную задачу, и аспиранты, занятые этой проблемой, уделяли ей много сил и времени.

Одна из учениц Титченера, Кора Фридлейн, вспоминала о том времени, когда в Корнелльской лаборатории проводились исследования органической чувствительности. Для этих исследований всем наблюдателям с утра вводили через рот желудочные зонды, с которыми они ходили весь день вплоть до самого вечера. Сначала, при введении зонда, многие испытывали приступы рвоты, но постепенно смогли привыкнуть к этой процедуре. В течение дня они несколько раз появлялись в лаборатории. Через трубку зонда им вливали в желудок теплую или холодную воду, и они наблюдали свои ощущения.

Иногда интроспекция затрагивала и некоторые деликатные стороны личной жизни аспирантов. Например, от них требовали подробной записи об ощущениях, испытываемых в процессе мочеиспускания и дефекации.

К сожалению, не сохранились результаты одного интересного интроспективного исследования. Для его проведения женатых аспирантов просили делать записи об их ощущениях во время полового акта и даже прикреплять к своим телам специальные приборы для регистрации физиологических реакций организма.

Впоследствии, в 1960 году, об этих экспериментах рассказала Кора Фридлейн, но в то время о них старались не распространяться. Все же информация о таких исследованиях гуляла по всему университетскому городку, создавая лаборатории психологии репутацию не самого благопристойного места. Поэтому заведующие женскими общежитиями запрещали своим студенткам посещать ее в темное время суток. Когда же прошел слух о том, что к желудочным зондам, которые глотают аспиранты, прикрепляются презервативы, в женских общежитиях пришли к выводу, что это место опасно для любого нормального человека.

Материалы о менее необычных исследованиях, проведенных в лаборатории Титченера, описаны в его учебнике, фрагменты из которого приведены в конце главы.

Элементы сознания

Согласно Титченеру, тремя основными задачами психологии являются:

1) разбиение сознательных процессов на простейшие составляющие:

2) определение законов, по которым происходит их объединение;

3) связь элементов сознания с физиологическими состояниями.

Таким образом, цели титченеровской структурной психологии совпадали с целями естественных наук. Ведь в самом деле, после того, как ученые выбирают, какую область природы они собираются изучать, они начинают выявлять ее элементы, показывать, как эти элементы объединяются в сложном явлении и формулируют законы, управляющие этим явлением. Основная часть исследований Титченера была посвящена первой задаче - обнаружению элементов сознания.

Титченер предложил считать тремя основными элементами структуры сознания следующие: ощущения, образы и эмоциональные состояния. Ощущения являются основными элементами восприятия и даются нам в виде звуков, зримых образов, запахов и других переживаний, вызываемых в нас физическими объектами окружающего пространства. Образы представляют собой элементы идей и отражают переживания, которые не связаны с текущим моментом, - например, происходящие в нашей памяти. Эмоциональные состояния являются выражениями душевных переживаний и проявляются в таких чувствах, как любовь, ненависть или печаль.

В своих <Очерках психологии> (1896 г.) Титченер представил список элементарных ощущений, выявленных им в процессе исследований. Он включал в себя более 44 000 наименований, из которых 32 820 относились к зрительным и 11 600 к звуковым. Каждый элемент рассматривался как осознанный и имеющий свои отличия - кроме того, он мог быть объединен с другими для образования более сложных ощущений и идей.

Являясь базовыми элементами, не подлежащими дальнейшему делению, они, подобно химическим элементам, могли быть объединены в отдельные группы. Несмотря на свою простоту, психические элементы имеют характеристики, позволяющие нам отличать их друг от друга. К предложенным Вундтом свойствам качества и интенсивности Титченер добавил свойства длительности и отчетливости. Он считал эти четыре признака основными характеристиками всех ощущений и полагал, что они, в определенной степени, присутствуют в каждом из них.

Качество, которое может быть определено, например, такими словами, как <горячий> или <красный>, представляет собой характеристику, позволяющую отличить один элемент от другого. Интенсивность определяется силой, слабостью, громкостью или яркостью ощущений. Длительность характеризует продолжительность ощущения во времени. Отчетливость определяет роль внимания в сознательном переживании. Другими словами, то, что находится в фокусе нашего внимания, представляется нам более отчетливым, чем то, на что наше внимание в данный момент не направлено.

Ощущения и образы обладают всеми четырьмя этими признаками, а эмоциональные состояния имеют только качество, интенсивность и продолжительность. Титченер считал, что отсутствие у них отчетливости объясняется тем, что концентрация внимания непосредственно на эмоциях невозможна. Поэтому при попытке направить наше внимание на такие чувства, как, например, печаль или удовольствие, они пропадают. Некоторые сенсорные процессы, в частности зрение и осязание, обладают свойством экстенсивности, поскольку имеют дело с пространственными параметрами объектов.

Все сознательные процессы могут быть сведены к одному из этих свойств. Открытия, сделанные Кюльпе в его лаборатории в Вюрцбурге, не заставили Титченера пересмотреть свою точку зрения. Он признавал, что некоторые нечетко определенные свойства могут проявляться в процессе мышления, но предполагал, что они все же относятся к ощущениям или образам. Титченер утверждал, что объекты исследований Кюльпе стали жертвой «ошибки стимула», поскольку большее внимание уделяли самому объекту, чем своим сознательным процессам.

Аспиранты Титченера выполнили в Корнелле множество исследований, посвященных анализу эмоциональных состояний. Их результаты позволили ему отказаться от трехмерной теории чувств Вундта. Титченер выдвинул предположение о том, что чувства имеют всего одну ось измерения - удовольствие/неудовольствие. Он отрицал предположения Вундта о других параметрах измерения чувств, таких как напряжение/расслабление и возбуждение/депрессия.

Ближе к концу жизни Титченер начал кардинально менять свою систему взглядов. Начиная с 1918 года он исключил из своих лекций тему о психических элементах. Вместо этого он стал высказывать предположения о том, что психология должна изучать не базовые психические элементы, а преимущественно различия в процессах восприятия, оценивая такие характеристики, как качество, интенсивность, длительность, отчетливость и экстенсивность. Семь лет спустя, обращаясь к своим аспирантам, он написал: «Вы должны перестать думать в терминах ощущений или испытываемых эмоций. Этот подход был правильным десять лет тому назад, сегодня же он устарел. Вам следует учиться думать, используя преимущественно понятия размера, чем таких системных составляющих, как, например, ощущения» (Evans, 1972. P. 174).

В начале 20-х годов Титченер начал подвергать сомнению даже сам термин <структурная психология> и предпочитал называть свою систему экзистенциальной психологией. Он также стал пересматривать интроспективный метод и отдавать предпочтение феноменологическому подходу, изучая переживания как таковые, не пытаясь разбить их на составляющие.

Это были впечатляющие перемены в его взглядах, и, если бы Титченер прожил дольше и смог реализовать их на практике, то, возможно, что они кардинальным образом изменили бы лицо (а, возможно, и судьбу) структурной психологии. Они также, возможно, могли бы придать больше гибкости и открытости тем представителям научного мира, которые лишь любят приписывать себе эти качества, но на самом деле отнюдь не обладают ими. Свидетельства перемен, произошедших с Титченером, были собраны воедино в результате скрупулезного исследования его писем и конспектов лекций (Evans. 1972; Henie. 1974). Хотя эти идеи формально не вошли в психологическую систему Титченера, они указывают направление движения его мысли - движения, прерванного смертью, не позволившей ему достичь новой цели.