Культура, общественная мысль и быт Киевской Руси.

Для Киевской Руси был характерен высокий по средневековым меркам уровень культуры. Славянская письменность, созданная Кириллом и Мефодием во второй половине IX в., уже в X в. проникает на Русь. Так, договор 911 г. между Олегом и Византией был написан на двух языках - греческом и славянском. К середине X в. относится и первая надпись кириллицей на найденном во время раскопок в Гнездове (под Смоленском) обломке горшочка. В начале XI в. грамотность уже проникает в среду феодалов. Так, Ярослав Мудрый, по словам летописи, "книгам прилежа и почитая е (т. е. книги) часто в нощи и в дне". Он создал княжеские мастерские по переписке книг и переводу с греческого языка на русский. Еще раньше Владимир, по сообщению летописца, "у нарочитой чади", т. е. у дружинников, собирал детей и "даяти нача на учение книжное". Летописец говорит, что матери этих детей "плакаху по них... акы по мртвеци", так как еще не утвердились в вере. Вероятно, из этих детей должны были готовить кадры будущих церковных иерархов. Поскольку православные епископы и архиепископы должны быть монахами, монах же официально считался "живым мертвецом", матери оплакивали судьбу своих детей, которым суждено было стать монахами.

"Почитание книжное" в Киевской Руси считалось престижным. Недаром летописец отмечает любовь к чтению (естественно, "священных" книг) как положительную черту Ярослава. Его дочь Анна, королева Франции, умела читать и писать (сохранилась ее подпись), в отличие от своего мужа, французского короля, ставившего вместо подписи крест. Подлинный гимн знанию, культуре можно найти в "Поучении" Владимира Мономаха. Убеждая своих детей не лениться, Владимир Мономах советует им не забывать того "доброго", что они умеют, а чего не умеют, "тому ся учите", ставя в пример своего отца, который "дома седя, изумеяше 5 язык, в том бо честь есть от инех земель".

О широком распространении грамотности свидетельствуют владельческие записи на шиферных пряслицах, кувшинчиках и других ремесленных изделиях XI - XII вв., колодки с именами заказчиков, надписи на стенах церквей, наконец, новгородские берестяные грамоты, содержащие записи для памяти и письма, начиная с XI в.

К XI в. относятся первые дошедшие до нас русские книги. Книг, естественно, сохранилось не очень много. Средневековая культура была элитарной. Прежде всего исключительно дорог был материал для книг. Это был пергамен, специально выделанная кожа, на Руси - обычно телячья. Дороговизна материала побуждала писцов к особо тщательной, медленной работе. В древнерусских рукописях каждая буква не столько выписана, сколько даже нарисована, по строгим правилам - уставу. Отсюда и название основного типа русского письма XI - XIII вв. - устав. Заказчиками книг могли быть только самые богатые люди, поэтому не жалели средств на украшения, великолепные иллюстрации, заставки разных цветов с использованием золота, изысканные и затейливые инициалы. Среди древнейших дошедших до нас русских рукописей - "Изборники" 1073 и 1076 гг., сделанные для сына Ярослава Мудрого князя Святослава. В "Изборниках" собрано много разнообразных произведений - религиозных, философских, поучительных и т. д.

К XI в. относится и зарождение русской литературы. В первой половине XI в. (по мнению ряда ученых - в конце X в.) возникает русское летописание. Древнейшая дошедшая до нас летопись, основанная на предшествующих текстах, - "Повесть временных лет" была создана около 1113 г. монахом Киево-Печерского монастыря Нестором, у которого было, однако, немало предшественников. Основная идея "Повести временных лет" глубоко патриотична - единство русской земли. Летописец безоговорочно осуждает княжеские усобицы и кровавые распри. Разумеется, мировоззрение его - феодальное. Князь для него - носитель высшей идеи законности, дружинники - его боевые друзья.

Нестор был одним из крупнейших древнерусских писателей. Ему принадлежит "Житие" основателя Киево-Печерского монастыря Феодосия, наполненное множеством реалистических бытовых деталей. В частности, описывая мать Феодосия, которая негодовала на христианское смирение и аскетизм сына, Нестор пишет, что она была "телом крепка и сильна, яко же и муж", и замечает, что тот, кто только слышал ее голос, а не видел ее, мог подумать, что это говорит мужчина.

Другое произведение Нестора - одно из первых житий Бориса и Глеба "Чтение о житии и о погублении" этих князей. Внимание древнерусских авторов к житиям собственно русских, а не византийских "святых" было связано со стремлением подчеркнуть самобытность, самостоятельность своей страны, с ростом национального самосознания.

Подъем национального чувства ярко проявился в деятельности Илариона, первого киевского митрополита - русского, а не византийца по происхождению. В своем "Слове о Законе и Благодати" (ок. 1049), написанном, видимо, тогда, когда Иларион еще был священником, он восхваляет не только князя Владимира, крестившего Русскую землю (это, как будто, основная задача произведения), но и всю Русскую землю, которая "ведома и слышима есть всеми четырьми конци земли". Не только христианин Владимир, но и язычники - "старый Игорь" и "славный Святослав" прославляются им как мужественные воины, известные "в странах многах".

Новый жанр представляло собой "Хождение" игумена Даниила - описание его путешествия в "святую землю" Палестину, совершенного в 1106 - 1108 гг. "Игумен Данил Русския земля", как себя называет автор, подробно описывает природу Палестины, христианские реликвии. В своих описаниях он неизменно стремится к особой точности, приводя в саженях и даже пядях размеры тех или иных сооружений. Даниил чувствовал себя в Палестине представителем всей Руси, от имени Русской земли он поставил свое "кандило" у "гроба Господня".

Высокого уровня достигла в Киевской Руси и архитектура. К сожалению, памятники древнерусского деревянного зодчества до наших дней не сохранились. Немного дошло и каменных сооружений, поскольку значительная их часть была разрушена во время Батыева нашествия. Каменное строительство началось на Руси в конце X в. после принятия христианства. На Руси не было еще опыта возведения каменных построек, а потому первые сооружения из камня были возведены приезжими византийскими мастерами. Уже в 989 г. князь Владимир заложил в Киеве храм Успения Богородицы, так называемую Десятинную церковь. Десятинной она называлась потому, что на ее содержание была отпущена церковная десятина, т. е. десятая часть доходов князя. Строительство было завершено в 996 г. Она была разрушена во время Батыева нашествия в 1240 г. и долго стояла в руинах, пока на ее месте в XIX в. не возвели новую церковь. Раскопки Десятинной церкви позволили выяснить, что это было мощное сооружение, воздвигнутое из тонкого кирпича - плинфы с вкраплениями из дикого камня, украшенное резным мрамором, мозаикой, глазурованными керамическими плитами, фресками. Полагают, что храм был многокупольным. Рядом с Десятинной церковью были воздвигнуты здания княжеского дворца, от которого до наших дней сохранились только фундаменты.

Византийскими же архитекторами при Ярославе Мудром, вероятно, ок. 1037 г. был построен сохранившийся до наших дней (впрочем, значительно перестроенный снаружи) Софийский собор в Киеве. Строительство собора в честь святой Софии имело важное политическое значение: ведь собор св. Софии был главным храмом Константинополя. Киев тем самым как бы провозглашал свое равенство с Константинополем. Софийский собор замечательный памятник не только зодчества, но и изобразительного искусства. Великолепные мозаики прекрасно сохранились во внутренних помещениях собора. Мозаичным был и пол. Очень интересны и фрески, часть которых, возможно, принадлежит уже русским мастерам или, во всяком случае, написана на русские сюжеты. Так, здесь изображены семья Ярослава Мудрого, бытовые сцены (борьба ряженых, охота на медведя и т. д.).

Киев окружали деревянно-земляные укрепления, однако в деревянной стене были построены в 30-х гг. XI в. каменные Золотые ворота с надвратной церковью Благовещенья, которая была украшена и мозаикой и фресками. Остатки ворот сохранились до наших дней. Также в XI в., уже после киевского Софийского собора, были построены храмы в Полоцке, Чернигове, Вышгороде, киевских монастырях - Выдубицком и Киево-Печерском.

Самым замечательным из этих произведений искусства является Софийский собор в Новгороде (1045 - 1050). Хотя существует явная преемственность между двумя Софиями - Киевской и Новгородской, более того, высказывается предположение, что оба храма построила одна и та же артель мастеров, между ними есть существенные различия: в архитектурном облике Новгородской Софии уже угадываются некоторые черты будущего новгородского архитектурного стиля. Этот храм значительно строже киевского. В отличие от живописно раскинувшихся 13 глав киевского собора здесь всего пять куполов, расположенных в четком симметричном порядке. Гораздо мощнее несколько мрачноватые стены, сложенные не из кирпича, а из местного известняка. В интерьере нет ярких мозаик, а только фрески, опять-таки более суровые и спокойные. София стала символом Великого Новгорода. Недаром говорили: "Къде святая София, ту Новгород".

Большие успехи были достигнуты в металлообработке. Русские кузнецы из железа, которое "варили" в небольших домницах, изготавливали всевозможные сельскохозяйственные орудия, свой собственный кузнечный инструментарий молоты, клещи и т. д., гвозди. Приступили и к изготовлению собственного оружия. Хотя большая часть мечей дружинников была привозной из Западной Европы, довольно рано появились рукояти из меди особого, специфически русского типа. К середине XI в. относится и первый известный меч с русской надписью: "Людота коваль" (т. е. кузнец Людота). Русские мечи в XI в. встречаются в Прибалтике, Финляндии и Скандинавии. Следовательно, они уже появились на мировых рынках. Изготовлялись и русские сабли.

Высокого развития достигло гончарное искусство. В X в. появляется гончарный круг. Великолепные шиферные пряслица (грузики для веретен) распространяются по всей стране.

Велики были достижения древнерусских ювелиров. Русские златокузнецы изготовляли разнообразные украшения - серьги, подвески-колты, кольца, ожерелья и т. д. Использовалась очень сложная техника. Многие украшения выполнены в технике зерни, когда на изделие напаивался узор, состоящий из множества, порой тысяч, мельчайших шариков. Применяли также скань: орнамент или рисунок наносили тонкой золотой или серебряной проволокой, которую также напаивали на металлическую поверхность. Скань сочеталась с эмалью: промежутки между сканными перегородками заполняли разноцветной эмалью; получалась так называемая перегородчатая эмаль. Более дешевой была выемчатая эмаль: краской заполнялись выемки в литых изделиях. В древнерусских кладах находят большое количество ценных ювелирных украшений.

Характерной чертой русского быта периода Древнерусского государства было возникновение существенной разницы между образом жизни феодальных верхов и основной массы населения. Крестьяне жили в небольших домах. На юге, в лесостепной зоне, это были полуземлянки (т. е. жилища, пол которых был ниже уровня почвы) с земляными полами, с покрытой сверху слоем земли крышей, концы которой подчас опускались до самого низа. На севере это были срубные, наземные постройки, с деревянными полами. Печи бывали то глинобитными, то каменными, но еще не кирпичными, топились они по-черному. Окна были маленькими. Иными были жилища горожан. Даже на юге почти не встречались полуземлянки. Стояли, как правило, срубы, нередко двухэтажные, причем нижний этаж был часто хозяйственным, а верхний - жилым. На юге первый этаж иногда был углублен в землю. Здания состояли подчас из нескольких комнат.

Совсем иными были жилые помещения знати. На территориях обширных боярских усадеб площадью от 250 до 1000 и более квадратных метров стояли боярские хоромы, избы для слуг, холопов, ремесленников. Боярские и княжеские хоромы представляли собою целый комплекс срубных построек, соединенных сетью затейливых переходов, с галерейками, крыльцами и с почти обязательным теремом - деревянной башней. Были и каменные княжеские дворцы.

Основным видом одежды и мужчин, и женщин, и знати, и непривилегированных слоев общества была рубаха: длиннее у женщин, короче у мужчин, из дорогих тканей у знати, домотканая ("власяница") у простых людей, с вышивкой у женщин. Кроме рубахи, мужчины носили под рубахой узкие длинные штаны - "порты", а женщины поверх рубахи - юбку. Верхней одеждой у простых людей была свита - длинное, плотно облегающее одеяние. Носили также разнообразные плащи. Плащи знати были из дорогих, часто восточных материй, парчовые, шитые золотом. Княжеские плащи - "корзно" - длинные, застегивающиеся на одном плече дорогими золотыми застежками, часто с драгоценными камнями. Простые шубы - "кожухи", достаточно защищавшие от холода, носили крестьяне и ремесленники. Знать носила дорогие кожухи, шитые золотом, из дорогих мехов.

Лапти - лыченицы были крестьянской обувью, кожаная у них встречалась редко. Горожане чаще носили кожаную обувь: сапоги или туфли - поршни. Но у знати "черленые сапоги" (их упоминает Даниил Заточник) были из дорогой кожи, покрытые инкрустацией, подчас даже с золотой вышивкой, как, например, у галицкого князя Даниила.

Развлечением знати была охота ("ловы") и богатые дружинные пиры, на которых, кроме обильного местного угощения, встречались и "овощеве (т. е. фрукты) разноличные" из южных краев. Столы были уставлены дорогой посудой, не только кубки, но и ложки были серебряными, деревянными же есть было непрестижно даже рядовым дружинникам. Значительно менее изысканными были общинные пиры-братчины. Однако и на тех, и на других обязательными гостями были скоморохи. Церковь тщетно выступала против "играния и бесовского пения" на "мирских" пирах и вынуждена была лишь советовать священникам уходить с пиров своих прихожан, если такое "играние" должно начаться.

Христианство еще не смогло глубоко проникнуть в мировоззрение феодалов и народных масс. Языческие обряды по-прежнему существовали под слоем новых, христианских. Даже церковный брак не всегда был обязательным. Известны случаи многоженства среди князей-христиан. Так, князь Ярослав Осмомысл даже завещал престол своему сыну от наложницы.

"Отцы духовные" редко были примером высокой нравственности для своих прихожан. Речь идет не только о людях вроде ростовского епископа Федора (летописец презрительно называет его "Феодорцем"), который прославился тем, что ограбил множество людей, был мучителем, "головы порезывая и бороды, иным же очи выжигая и язык урезая, а иныя распиная по стене и муча немилостиве: именья бо бе несыт акы ад, хотя исхитити от всех именье". Феодорец, конечно, был исключением. Но мздоимец в епископском облачении встречался более или менее часто. Недаром в начале XIII в. летописец, желая доказать особую святость епископа Пахомия, отметил как его особые качества то, что он был не волк и не похищал "от чюжих домов богатства".

Ограниченное влияние христианства прослеживается и в живучести старых, дохристианских имен. В языческую эпоху народными славянскими именами были либо так называемые двуосновные имена (типа Всеволод, Святослав, Ярослав, Ратибор, Остромир, Житомир и т. п.), которые носили в основном князья и верхушка знати, либо имена, которыми могли становиться любые существительные, прилагательные и их сочетания (Добрыня, Перенег, Сновид, Волчий Хвост и т. д.), другой части населения. Крещение непременно включает в себя наречение именем, причем употребляется обязательно имя одного из христианских святых. Тем не менее многие люди как XI в., так и более позднего времени, хотя получали при крещении христианские имена, в быту именовались "мирскими", нехристианскими. Это касалось и князей, большинство из которых были известны как Ярославы, Всеволоды, Рюрики, Мстиславы и т. д. "Мирские" имена встречались даже в среде духовенства, которое, казалось бы, должно было быть настроено непримиримо к отступлениям от церковных порядков. Так, в 1047 г. в Новгороде Великом переписал церковную книгу местный священник, который сам в записи писца назвал себя мирским и весьма неблагозвучным именем - Упирь Лихой.

4.Генезис феодализма в Древнерусском государстве

ысли, высказанные И. В. Сталиным в труде «Мар­ксизм и вопросы языкознания», особенно о базисе и надстройке, заставляют историков многое заново продумать, многое уточнить и пересмотреть в своих работах. В свете марксистско-ленинского учения о базисе и надстройке, получившего дальнейшую теоретическую разработку в труде И. В. Сталина, историки СССР должны пересмотреть вопрос о генезисе феодализма.

Для изучения этого древнего периода истории нашей Роднны теоретические соображения особенно важны, поскольку мы рас­полагаем очень небольшим количеством исторических источни­ков, характеризующих время становления феодальных отно­шений.

Подходя к решению этого вопроса, исследователь прежде всего должен иметь ясное представление о сущности феодализма. Дворянская и буржуазная историография лнбо вообще отрицала существование феодализма в России, либо понимала под фео­дализмом определенный строй юридических отношений, соответ­ствующий феодальной раздробленности. В последнем случае начало феодализма ва Руси связывалось с появлением политиче­ской раздробленности.

Только в трудах классиков марксизма-ленинизма, создавших учение о социально-экономических формациях, вопрос о сущ­ности феодальных отношений нашел подлинно научное решение. Классическое определение феодального строя дано в «Кратком курсе истории ВКЩб)»: «При феодальном строе основой произ­водственных отношений является собственность феодала на средства производства н неполная собственность на работника производства, — крепостного, которого феодал уже не может убить, но которого он может продать, купить. Наряду с феодаль­ной собственностью существует единоличная собственность
крестьянина и ремесленника на орудия производства и на свое частное хозяйство, основанная на личном труде»¹.

Не всегда легко установить точные хронологические грани в образовании той или иной общественно-экономической форма­ции, особенно когда это касается древнейших периодов истории народов, когда протекал длительный процесс изживания родо­вых отношений и рождалось классовое общество со своей над­стройкой.

Нам надлежит сейчас рассмотреть один из самых трудных для изучения периодов в истории восточнославянского общества. Трудность заключается в том, что этот период очень скудно освещен источниками. В нашем распоряжении имеются письмен­ные, лингвистические и археологические источники. Письменные и лингвистические данные давно уже хорошо известны и в полной мере использованы в работах наших историков. Однако в силу своей отрывочности и неполноты они не могут создать цельного представления о сложном процессе становления и вызревания феодализма.

На помощь историку приходит археология, значение которой за последние десятилетия неизмеримо выросло. Археологические исследования, дающие все новые и новые материалы, чрезвычайно расширили наши горизонты в изучении древнейших историче­ских судеб восточного славянства. Археология уже сыграла огром­ную роль в развитии нашей науки и заполнила многие пробелы и «белые пятна» в наших представлениях о генезисе феодализма на Руси. В будущем археология, несомненно, будет играть еще большую роль.

Историческая наука при изучении древнейших периодов в истории народов не может в настоящее время не опираться на прочную основу археологических исследований. Успехи на­шей археологии позволили украинским археологам В. Довженок и М. Брайчевскому поставить вопрос о необходимости новой пе­риодизации истории древней Руси. Не случайно они отмечают, что «вопрос о сущности Киевского государства IX—X вв. и социальной организации восточных славян того времени нельзя было правильно решить до тех пор, пока в распоряжении наукн не было данных о развитии древнеславяиского общества в пред­шествующий, так называемый антский (II—VII вв. н. э.) период»³.

Огромное значение археологических данных для изучения древнейшего прошлого нашей страны очевидно. Совершенно оче­видна и необходимость рассмотрения этих данных в свете мар­ксистской теории.

Марксистско-ленинское учение о базисе и надстройке позво­ляет осмыслить весь накопленный материал (археологический и иеархеологический)' и по-новому рассмотреть древний период нашей истории, в частяости по-новому трактовать проблему гене­зиса феодализма на Руси.

Считаю при этом полезным напомнить фактическую сторону дела уже по одному тому, что в угоду предвзятой идее она порой игнорировалась и устранялась при помощи искусственных источ­никоведческих приемов. Между тем факты, будучи сопоставлены друг с другом и теоретически осмыслены, дают очень много для решения поставленной проблемы.

Что же нам известно? Во-первых, нам известны, главным образом из данных археологии и отчасти из письменных источни­ков, основные этапы социального развития славян, в частности восточных, в течение первого тысячелетия нашей эры. Прибли­зительно до V века н. э. славянство переживало стадию развитого родового строя, хотя уже и в это время налицо были элементы разложения этого строя. Археологическое изучение культуры «по­лей погребений» (носителями которой были, в частности, племена полян, северян, волынян, уличей, бужан, белых хорватов и т. п.) позволило Б. А. Рыбакоиу сделать ряд важных и интересных наблюдений, У славян этого периода господствует пашенное зем­леделие и оседлое скотоводство'. Славяне живут в укрепленных поселениях. Вместе с тем наблюдается развитие ремесла, обмена, отмечается строительство оборонительной линии на юге.

Археологические исследования более северных районов нашей страны также дают чрезвычайно интересный материал для дан­ного периода. Профессор П. Н. Третьяков открыл родовой посе­лок Березняки, о котором уже стало известно далеко за рубежами нашей страны. Этот поселок относится к III—IV векам н. э.

Во-вторых, благодаря работам наших археологов — Б. А. Ры­бакова, П. Н. Третьякова и др. — мы знаем поселения и более позднего времени. Они уже несколько иного типа, селения уже не укреплены. Рядом е неукрепленными деревнями можно наблю­дать укрепленные жилища отдельных богатых людей. Для нас совершенно безразлично, из какого строительного материала сооружены эти жилища. Нам важно знать их назначение. А до­гадаться, в чем тут дело, нетрудно. Это богатый и политически сильный землевладелец, властвующий над массой крестьянского населения. Ои укрепляет свое жилище, потому что знает враждеб­ное отношение к себе окружающей массы. Эти неукрепленные поселки и укрепленные жилища знати уже известны археологам приблизительно в VII веке и. э.

В-третьих, мы не сомневаемся, что это жилища-замкн именно богатых землевладельцев, так как хорошо зиаем, что страна наша в то время была земледельческой, и делаем отсюда бесспор­ный вывод, что при этом условии должна была появиться част­ная собственность именно на землю, и она появилась.

В-четвертых, мы знаем, что богатые землевладельцы непо­средственно производительным трудом не занимались, что на них работала челядь, т. е: рабы и разными путями попавшие в зависимость крестьяне-смерды. Смердами в доклассовом обще^ стве назывались вообще свободные люди. В классовом обществе они оказались виизу «общественной лестницы», под боярами. Этот тезис доказан на основании материалов, собранных фило­логами.

В-пятых, нам известен уровень культуры наших предков IV—VIII веков. Б. А. Рыбаков с полной убедительностью показал состояние этой культуры в своей известной книге «Ремесло древней Руси». Данные о достаточно высокой культуре того времени вполне согласуются с археологическим изучением социального развития восточного славянства. Особенно важны наблюдения Б. А. Рыбакова над знаками княжеской н бояр­ской собственности X—XII веков. По мнению Б. А. Рыбакова, следы таких знаков у знатных людей прослеживаются начиная с VI—VII веков.

Из работ Б. А. Рыбакова, В. И. Равдоникаса и других мы знаем, что появление городов на Руси относится ко времени VII—VIII веков. А это означает уже обнаружившуюся противо­положность между городом и деревней, т. е. переходное время «от племенного строя к государству»^[543]. Это есть результат отде­ления «промышленного и торгового труда от труда земледель­ческого»

Все эти факты, сравнительно недавно вошедшие в обиход нашей науки, изредка, — правда, безуспешно — оспариваемые, дает нам археология. Эти факты очень сильно помогают нам понять и сообщения наших письменных источников. Их у нас немного, они довольно разнообразны (арабские, византийские, римские, готские и наши, русские, к сожалению, довольно позд­ние и далеко не обильные).

Что же сообщают нам письменные источники? Иордан (автор VI века) сообщает иам о фактах IV века, которые свидетельствуют уже о процессе разложения родового строя у славян. Иордан рассказывает, что в ходе борьбы антов с остготами, протекавшей с переменным успехом, вождь остготов Винитар в конце концов в 374 г. одержал победу и захватил в плен вождя антов Божа вместе с его сыновьями и 70 старейшинами. Это сообщение говорит нам о появлении уже в IV веке у антов сильных военных вождей, распространявших свою власть если не на всех антов, то по край­ней мере на весьма значительную их часть. Бож был популярен на Руси и позднее. Его знает и «Слово о полку Игореве».

Несомненно, что время византийских походов было связано со значительными социальными сдвигами внутри славянского общества. В VI веке в источниках уже появляется указание на существование народа «рос». Автор, сообщающий эти сведения (псевдо-Захария), подчеркивал «могучее телосложение» этого народа и указывал на то, что «росы» предпочитают пеший строй конному («кони не могут носить их вследствие их тяжести»).

Другой автор VI века, византийский историк Прокопий Ке- сарийский, дает нам более развернутые сведения о политической и социальной жизни славян. Прокопий сообщает, что у славян и антов «вся жнзнь и узаконения одинаковы», что они не подчи­няются одному властителю, а «живут в демократии».

Прокопий сообщает .также некоторые характерные детали о религии аитов. Оказывается, анты знали единого бога Перуна, творца молний, владыки над всем. Это говорит нам, что уже в VI веке анты находились не на примитивной стадии своего социального -и духовного развития, а достигли сравнительно высокого уровня. Первые две стадии в развитии религиозных представлений (тотемизм и культ родовых богов) в VI веке для антов уже были пройденным этапом.

Мы имеем все основания считать, что Прокопий описывает славян и антов в период так называемой «военной демократии», когда вооруженный народ, организованный в определенный по­рядок, выступал под водительством своих вождей против Визан­тии. Все эти сообщения позволяют утверждать, что «военную демократию» у славян Прокопнй видел не в начальной стадии ее существования, а в конечной.

Важные сведения о социальной жизни, славян сообщает Мав­рикий Стратег, византийский военный писатель VI века. Он говорит об особом положении пленных у славян. Маврикия, ви­димо, удивляло необычное для него обхождение славян с плен­никами. Он писал: «Находящихся у них в плену онн не держат в рабстве, как прочие племена, в течение неограниченного вре­мени, но ограничивая [срок рабства] определенным временем, предлагают им на выбор: желают ли они за известный выкуп возвратиться во-свояси, или оставаться там [где они^находятся] на положении свободных и друзей»¹. Несомненно, положение пленного у славян радикально отличалось от судьбы пленника в Византии. Здесь он не превращался в раба, тем не менее попытки задерлшъ пленника до получения за него выкупа говорили о том, что внутри славянского общества уже были социальные эле­менты, готовые использовать пребывание у них пленных в своих интересах.

Таким образом, сообщение о деятельности вождя антов Божа в IV веке, свидетельства об общественном и политическом строе славян в VI веке, сведения о состоянии их религиозных пред­ставлений, известия о борьбе славян с Византией и о военных походах на Балканы, во время которых славяне выступали как серьезная военная сила, оказавшаяся способной овладеть хоро­шо укрепленными крепостями, византийцев, — все эти данные письменных источников, сопоставленные с открытиями совет-' ских археологов, приобретают теперь для нас более глубокий смысл.

Значительно расширяют нашн представления о социальной и политической жизни восточного славянства этого времени и арабские источники. Сообщение Масуди (автор IX века) о нали­чии на Волыни в VI веке политического объединения славян подтверждается и русской летописью. Приблизительно в VIII веке, по свидетельству других арабских авторов, на террито­рии Восточной Европы возникло несколько государственных образований, уже более зрелых и прочных, чем политическая организация иа Волыни в VI веке. Этими государственными образованиями былн Куявия, Славия и Артания, прямые пред­шественники обширного Древнерусского государства. Сущест­вование этих политических образований находит свое косвенное подтверждение и в дошедшей до нас древнейшей арабской карте Восточной Европы. .Очень вероятно, что на территории Восточ­ной Европы в период с VI по VIII век возникали и другие политические .объединения, существование которых мы пока только можем предполагать.

«Повесть временных лет» как будто подтверждает такое предположение сообщением о существовании особых княжений у полян (где«держали... княженне» Кий, Щек и Хорив, а потом их потомки), а также указанием на наличие подобных княжений и в других восточнославянских землях (...«княжение в Деревлях свое, а в Дреговичах свое, а словене свое в Новгороде»). Этот легендарный рассказ в своей подоснове, несомненно, содержит элементы реальной исторической действительности.

Возникшие на основе роста имущественного и политического неравенства, эти политические организации содействовали даль­нейшему упрочению экономических и политических позиций землевладельческой знати.

Таким образом, изучение данных археологии и письменных источников (византийских, арабских и др.), правильное их теоре­тическое осмысление заставляют нас притти к выводу, что отдель­ные показания сравнительно поздних русских источников («Рус­ская Правда», летопись, где помеще'ны договоры с греками, и др.) могут быть отнесены не только к X—XII векам, но и к значи­тельно более раннему времени. Подходя к этим русским источни­кам, мы уже знаем, что перед их появлением русский народ успел пройтн длительный путь своего развития, что успехи его на этом пути были весьма значительны и что, следовательно, источники эти не только являются основой для изучения русского обще­ства X—XII веков, но могут и должны быть использованы при анализе более ранних периодов истории древней Руси.

Огромное значение для понимания процесса 'становления классового, феодального общества имеет «Русская Правда» и прежде всего ее древнейшая часть.

Исторические корни «Русской Правда уходят в далекое прош­лое. Еще Прокопий Кесарийский в VI веке заметил, что у славян и аитов «вся жизнь н узаконения одинаковы». Конечно, подразу­мевать под этими «узаконениями» «Русскую Правду» нет никаких оснований, но признать наличие каких-то норм, по которым текла жизнь антов и которые запоминались знатоками обычаев и сохра­нялись родовыми властями, необходимо. Недаром русское слово «закон» перешло к печенегам и было у них в обиходе в X веке. Можно с уверенностью сказать, что кровная месть, например, была хорошо известна в то время и вошла, хотя и в урезанном виде, в «Русскую Правду», где жила до законодательной отмены в XI веке.

Не приходится сомневаться и в том, что родовая община с ее обычаями в процессе разложения, происходившем под влиянием развития института частной собственности на землю, превратилась в общину соседскую с определенным кругом прав и обязанностей. Эта новая община нашла свое отражение в «Русской Правде». Едва ли можно сомневаться в том, что довольно рано в восточно­славянском обществе появился суд и определенная система судеб­ных доказательств. Это так называемые «ордалии», т. е. испытание водой и железом. Это явление также нашло свое отражение в «Русской Правде».

Практика денежных выкупов, сменявшая постепенно месть, также имеет давнее происхождение. Хотя все эти моменты так или иначе отразились в рассматриваемом законодательном памят­нике, тем не менее не онн определяют основное содержание «Русской Правды».

Очень интересны статьи, характеризующие социальное поло­жение «мужей» в древнерусском обществе. Можно сказать, что «мужи» — это главный предмет внимания древнейшей «Правды». Живут эти «мужн» в хоромах, окруженные слугами; они не поры­вают связи с крестьянским миром. Эти хоромы могут быть сопо­ставлены с теми укрепленными жилищами, которые хорошо известны наШим археологам. «Мужи» владеют, имуществом, ко­торое можно купить и продать. Они способны платить за побои, раны, личные оскорбления. Они-то и являются, видимо, земле­владельцами. «Мужн» эти вооружены, часто пускают оружие в ход.

Здесь же, в «Правде», мы вндам зависимую от свонх господ челядь, которая убегает, которую разными способами разыски­вают и возвращают господам; челядия иногда дерзает «ударить свободна мужа» с риском быть убитым в случае обнаружения его преступления. В состав этой челяди, как мы увидим ниже, вхо­дят не только рабы, а и попавшие в феодальную зависимость общииники-крестьяне. Мы можем проследить различные проявле­ния социального неравенства, в частности, древнейшая «Правда» много говорит о долгах. Вся зга «Правда» достаточно архаистичиа, но родового строя здесь уже нет.

Очень важные и интересные документы сохранила нам наша знаменитая «Повесть временных лет», составленная в начале XII века, но впитавшая в себя более ранние летописные повести XI века. Являясь сама по себе первоклассным источником, гово­рящим о высоте культуры Киевской Руси, она сохранила нам ценнейшие документы — договоры Руси с греками. Договоры эти — ярчайший показатель высокого международного положе­ния Древнерусского государства. В нашем распоряжении нх четыре: 907, 911, 944 а 972 гг. Для нас в данном случае особенно важны первые три.

Совершенно ясно, что договоры заключались между двумя государствами, что на Русн был уже мощный класс, заинтересо­ванный в заключении договоров. Это «великие князи», «светлые бояре» а «мужи». Все они находятся под рукою киевского князя.

Договор 944 г. позволяет определить, кто эти «мужи», их материальную базу, степень прочности их экономического и по­литического положения. В этом договоре имеется перечень пос­лов, направляемых в Константинополь для заключения договоров, а также имена тех могущественных и знатных лиц, от имени которых отправлялись послы.

Сейчас мы можем не сомневаться, что все эти знатные и обле­ченные властью «мужи» были крупными землевладельцами. И, что особенно для нас сейчас важно подчеркнуть, — землевладель­цами не со вчерашнего дня, а имеющими свою длительную исто­рию, успевшими окрепнуть в своих вотчннах. Об этом гово­рит хотя бы тот факт, что со смертью главы семьи во главе такого знатного дома становится его жена (например, Предслава, Сфаидра). «Русская Правда» подтверждает это положение: «что на ню (жену. — Б. Г.) муж возложил, тому же есть госпожа» (Троицкий список, ст. 93). То же мы видим и в «Польской Правде» (так называемой «Книге Прав», в ст. XXI) и в других славян­ских памятниках XIII века.

Это говорит об устойчивости этих дворов знати, дворов в смысле не только.хозяйственном, но в смысле комплекса людей, собранных под властью хозяина. Так было в самом начале X века. Несомненно, такое положение существовало и раньше.

К счастью для нас, «Повесть временных лет» попутно, по ходу повествования, дает нам ценнейшие сведения о землевладении князей, о наличии у них дворов-замков, личном составе этих дворов. «И есть село ее (княгини Ольги) Ольжичи и доселе» (Лав­рентьевская летопись, под 947 г.). Вышгород был ольгиным «градом», т. е. замком. Ей же, княгине Ольге, принадлежало село «Будутина весь». Князь Владимир Святославич отвел своей жене Рогнеде усадьбу на берегу реки Лыбеди («посади на Лыбеди, иде же ныне стоить сельце Предславино») и т. д.

Не может быть ни малейшего сомнения в том, что эти факты являются естественным продолжением истории землевладения на Руси, истории, начавшейся очень давно, с момента появления частной собственности на землю и распада родовых отношений. Но кроме этих единичных и не вызывающих у нас никаких со- мненийфактов у нас имеются и другие сообщения той же летописи, так сказать, обобщающего характера.

Автор «Начального свода», попавшего в I Новгородскую ле­топись, делит историю Руси с древнейших времен до XII века на два периода. Первый представляется автору более счастливым для Русской землн, потому что господствующие классы не столь интенсивно и жестоко эксплуатировали народную массу. Второй, современный ему период, характеризуется автором как испол­ненный «ненасытства» господствующих классов, в результате чего появились бедствия. «За наше несытоство навел бог на ны поганыа, а и скоты наши и села наша и имения за теми суть». Богатство знати автор называет «богатством, неправдою сбирае­мым». Отсюда напрашивается совершенно естественный Вывод о том, что «скоты», «села» и «имения» существовали не только в период составления летописи и заключения договоров с гре­ками, но и гораздо раньше.

Итак, у нас есть основания видеть наличие первых призна­ков частной собственности на землю приблизительно в VI—VII веках. К этому же времени мы должны отнести и зарождение землевладельческой знати, т. е. привилегированных землевла­дельцев, эксплуатировавших чужой труд.

Для нашей задачи нам мало зиать наличие крупного земле­владения и факт эксплуатации чужого труда. Мы должны иссле­довать вопрос о том, кого именно эксплуатировали русские крупные землевладельцы VIII—XI веков. От того или иного решения этого вопроса зависит и определение общественно-эконо­мической формации всего славянского общества данного периода.

Перед нами очень важная и в то же время трудная проблема. Решить ее можно, только учитывая всю сложность внутренних социальных процессов, происходивших в славянском обществе, отдавая отчет в состоянии производительных сил славянских народов этого времени, а также принимая во внимание общеевро­пейскую историческую среду, особую международную обстановку, в которой жили и развивались восточные, южные и западные славяне,

■ПрианализевсехэтихпроблеммынедолжнызабыватьизвестноготеоретическогоположенияЭнгельса: «Рабство — первая форма эксплуатации, присущая античному миру; за ним следуют: крепостное право в средние века, наемный труд в новое время. Таковы три великие формы порабощения, харак­терные для трех великих эпох цивилизации»^[544].

Мы хорошо знаем, что исторически первой формой эксплуата­ции человека человеком была эксплуатация раба. Конечно, так было н в древнейший период истории русского общества. Но это еще не решение всего вопроса. Наличие рабов в данном обществе еще не дает оснований определять характер общественно-эконо­мической формации. Вопрос заключается в том, стал ли рабский труд у славян основой производства,

Энгельс, очень внимательно изучавший германское общество раннего периода, пришел к выводу, что германцы, несмотря иа наличие значительного количества рабов, «не довели у себя эту зависимость до вполне развитого рабства,., до античного трудо­вого рабства»^х. Несомненно, что это положение Энгельса в равной мере относится и ко всем славянским народам.

Каковы же причины того, что германцы и славяне миновали стадию рабовладельческой формации? Энгельс прямо указывал на то, что одной из причин этого явления следует считать «вар­варство» германцев, их общинный строй. При этом следует иметь в виду то, что уровень производительных сил у славян в период возникновения классов и появления ранних государств (VI— IX века) был выше уровня производительных сил, существовав­шего в свое время в античных рабовладельческих странах. Сравнительно высокий уровень сельскохозяйственной техники (VI—IX века) у славян делал труд раба маловыгодным и нерен­табельным.

Энгельс подчеркивал необходимость рассмотрения социальных процессов у «варваров» и в Римской империи в тесной взаимо­связи и взаимообусловленности. Он противопоставлял мир «вар­варов» с их общинным строем, за которым было будущее, разла­гающемуся изнутри, обреченному рабовладельческому обществу.

Следуя положениям Энгельса, мы должны рассматривать сосуществование этих двух миров в диалектической взаимосвязи и взаимодействии. Только при этом условии нам станет понятно, почему «варвары», вступив в борьбу с Римской империей и в конце концов выиграв эту борьбу, не пошли н не могли пойти по тому же социальному пути развития, который к тому времени уже привел рабовладельческий Рим к столь печальному концу, т. е. к полному краху.

Массы угнетенного римского простого народа, наблюдая общественные отношения соседний «варваров», явно отдавали предпочтение более простым и более справедливым (|юрмам жизни «варваров» перед своими собственными. Массы простого римского народа устремлялись в «варварский» мир, как будто их собственная страна была занята неприятелем (выражение Прокопия Кесарийского, под «варварами» имевшего в виду нменио славян).

В то время как Римская держава, основанная на рабовла­дельческом способе производства, разлагалась изнутри, «вар: вары» успешно развивались и объединялись против общего своего врага — римских рабовладельцев. «Не-римляне, т. е. все «вар­вары», — указывает товарищ Сталин, — объединились против общего врага и с громом опрокинули Рим» Ч

«Варвары» разрушили подорванную изнутри Римскую рабо­владельческую державу, конечно, не для того, чтобы на ее развалинах создавать новый рабовладельческий строй. Тут «вар­вары» развили и сделали господствующей уже существовавшую на их родине более мягкую, чем рабство, крепостническую форму зависимости, форму, «стоящую... высоко над рабством»², благодаря чему Европа смогла сделать огромный шаг вперед, несмотря на то, что «варварский» строй жизни был в некоторых отношениях примитивнее «цивилизованного» рабовладельческого римского общества.

Славяне, пришедшие на византийскую территорию, не смогли бы найти почву для соглашений с народными массами, страдав­шими от режима рабовладельческого государства, если бы они сами были рабовладельцами и несли бы на своих знаменах ло­зунги рабовладения.

Нам сейчас хорошо известно, что объединило славян с народ­ными массами Византии. Об этом ясно говорит византийский «Земледельческий закон», возникший в VIII веке, когда, по вы­ражению Константина Багрянородного, Балканский полуостров «ославянился». Процесс этот заключался не только в том, что славяне овладели балканской территорией, но и в том, что на Балканах привились славянские формы общественной жизнн и славянский язык. А это могло случиться только при условии сочувствия этим формам масс туземного, неславянского населе­ния. «Земледельческий закон», созданный в Византии в связи с распространением славян, а может быть,-и других «варваров», в этом отношении очень интересен. Здесь перед нами свободная крестьянская община. Своим существованием она оживила н заглохшую было византийскую общину. ««Местные» общины, •— пишет по этому поводу советский византинист, — находившиеся еще недавно в состоянии глубокого упадка, расцвели новой жизнью в связи с славянской колонизацией VI—VIII вв.»³.

Все это свидетельствует о том, что рабовладение не только не господствовало в славянском обществе в VI—VIII веках, а что славяне были активными борцами с рабовладением, чем и привлекли к себе народные массы рабовладельческих стран.

Следовательно, наиболее приемлемым, во всяком случае не противоречащим всему нам известному, будет суждение, что в крупных имениях русской знати, отмеченных в договорах

с греками, доминировала эксплуатация не рабов, а смердов. Отсюда необходимо признать эти вотчины организованными по феодальному образцу.

Если представить себе весь процесс в конкретности, руковод­ствуясь марксистским пониманием сущности родового строя, его распада и зарождения феодальных отношений, то станет вполне понятно, почему В. И. Ленин счел возможным говорить

о том, что крепостничество существует на Руси с IX века.

* [545]

*

Итак, мы не ошибемся, если скажем, что начиная с IX века во всяком случае можно говорить о наличии на Руси феодального способа производства, можно говорить об оформлении феодаль-' ного базиса.

В этнх условиях было вполне закономерным появление сравнительно небольших государственных образований — Куя- вии, Славии и Артании (вторая половина VIII в. — IX в.), а затем и образование обширного Древнерусского раннефеодаль­ного государства.

Оформившийся к этому времени господствующий класс был заинтересован в создании сильного государства — орудия клас­сового господства землевладельцев. «Базис есть экономический строй общества на данном этапе его развития. Надстройка — это политические, правовые, религиозные, художественные, фи­лософские взгляды общества и соответствующие им политические, правовые и другие учреждения.

Всякий базис имеет свою, соответствующую ему Над­стройку»¹.

Нет сомнения в том, что возникновение в VIII—IX веках небольших государств и их объединение несколько позднее в обширное Древнерусское государство свидетельствуют о раз­витии феодальной надстройки.

Феодальная надстройка, возникнув иа основе феодального базиса, сама «становится величайшей активной силой, активно содействует своему базису оформиться и укрепиться, принимает все меры к тому, чтобы помочь новому строю доконать и ликви­дировать старый базис и старые классы»².

Весь приведенный материал дает основание рассматривать весь «докиевский период» как время, когда вызревал и формиро­вался базис. В период большого Древнерусского государства феодальная надстройка стала «величайшей активной силой», которая содействовала оформлению и укреплению своего базнса. Наконец, в период феодальной раздробленности сказались уже

,„,„^{1 в}i ^Ста/шн, Марксизм и вопросы языкознайия, Госполитиздат, 1953, стр. 5.

^а Там же, стр. 7.

в полной и окончательной мере результаты деятельности Этой надстройки.

Таким образом, мы можем представить себе длительное разви­тие восточнославянского общества, представить себе сложный исторический путь Древнерусского государства от князей Куявии до времени Владимира, от времени киязя Ярослава до Владимира Мономаха.

Сильное государство, возглавленное киевским князем, имев­шим в своем распоряжении аппарат власти, большое войско, должно было обеспечивать выполнение хорошо известных функ­ций — держать'эксплуатируемое большинство в узде и в то же время защищать свои границы и овладевать новыми террито­риями, необходимыми господствующему классу для расширения сферы эксплуатации.

Мы хорошо знаем, что и внутренняя и внешняя политика киевских князей была подчинена именно этим задачам. На помощь феодальному государству пришла и церковь. Государство активно помогало землевладельцам ликвидировать остатки первобытно-общинного строя, помогало подчинить свободных еще общинников власти феодалов.

Оформлению и укреплению феодального базиса служил и та­кой важный, дошедший до нас законодательный памятник, как «Русская Правда». Следует подчеркнуть, что этот содержатель- нейшин сборник восточнославянских, иначе русских, законов слагался длительное время и отражает следы развития русского общества на протяжении многих веков.

«Русская Правда» состоит из трех частей. Первая, древней­шая, ее часть ие датирована и на основе сопоставления некото­рых статей с открытиями советских археологов может быть отне­сена, как уже говорилось, к VII—VIII векам.

Вторая часть «Русской Правды» датирована временем смерти Ярослава и совещания его сыновей, составивших новую «Правду» на основе старой, внеся туда ряд изменений и новшеств. Это — середина XI века.

Третья часть —в большой мере продукт законодательной деятельности Владимира Мономаха, явившегося в Киев в связи с известным восстанием горожан и сельского населения 1113 г.

Если всмотреться во все три части «Русской Правды», то нетрудно будет заметить, как русское общество развивается по этапам, как заметно отмирают пережитки родового строя, как интенсивно происходит процесс феодализации общества, как фео­дальная надстройка помогает оформиться и укрепиться феодаль­ному базису.

«Русская Правда» — закон феодальный. Он защищал инте­ресы господствующего класса феодального общества, т, е. круп­ных землевладельцев, укреплял их права на землю и сидящих на этой земле земледельцев-крестьян, которых тогда называли смердами.

Много важных деталей из жизни как высших классов об­щества, так и «низов» отмечено в «Русской Правде». Мы можем войти в жилище феодала, увидеть его хозяйство, непосредственно зависимых от него производителей разных категорий (смерды, рядовичи и холопы), можем увидеть, как и в каких условиях работают эти люди, как трудно им живется, как дешево ценится их жизнь.

Мы знаем, что смерды не относились к феодализации об­щества пассивно. Вставая на путь борьбы с классом феодалов, смерды, как сообщает летопись, часто брались за оружие. Нам известны большие антифеодальные восстания древнерусского крестьянства. Такие восстания происходили в 1068—1071 и в 1113 гг. Однако крестьяне боролись со своими господами и другими, менее заметными, но систематически действовавшими средствами: они запахивали господскую межу, перехватывали господскую птицу и домашних животных, иногда убивали господских приказчиков. Все эти формы классовой борьбы кре­стьянства против своих феодалов нашли отражение в «Русской Правде». Господствующий класс землевладельцев-феодалов от­вечал на эти крестьянские выступления суровыми наказаниями, а иногда был вынужден прибегать к лавированию и временным компромиссам. «Русская Правда» в полной мере отразила эту политику господствующего класса феодалов. Мы видим, таким образом, что древнерусское законодательство помогало офор­миться и укрепиться феодальному базису.

Мы видим, что надстройка действительно превратилась в ве­личайшую активную силу. Государство в лице киевского вели­кого князя помогало боярству путем раздач земель, укрепления и расширения его власти над крестьянством, т. е. в конце концов содействовало превращению старой боярской вотчины в сенье- ршо. Изменялась при этом и форма эксплуатации крестьянства в крупных владениях сеньеров.

Если в IX—X, отчасти в XI веке (по крайней мере в первой половине XI века) вотчинник эксплуатировал челядь (в состав которой входили рабы, рядовичи, смерды) путем примитивной отработочной ренты, когда челядь работала непосредственно на хозяина и под его наблюдением (чаще его приказчиков), то сеньер стал получать все необходимое от массы зависимого от него кре­стьянства преимущественно в форме оброка, т. е. в форме ренты продуктами.

Этот переход к ренте продуктами Маркс считал явлением прогрессивным, учитывая при этом и роль надстройки. Менялась форма эксплуатации, продолжалось общее наступление феодалов на свободное крестьянство прн активной поддержке государства. В XI веке это вызвало волны народных антифеодальных восста­ний. Однако феодальное государство было уже настолько ок­репшим, что оно нашло в себе силы подавить эти восстания и в еще большей мере укрепить власть феодалов над крестьянством.

Боярин превращался в сеньера, государя для свонх подданных, сюзерена по отношению к своим дружинникам.

Рост производительных сил иа местах создал возможность появления и экономического развития новых экономических и политических центров, конкурентов «матери городов русских»— Киеву. Необходимость усилить власть над местным крестьян­ством, с оружием выступившим против наступающих на него фео­далов, вызывала потребность в перестройке государственной власти, в организации власти иа местах. Эти обстоятельства еще больше усиливали независимость знати и привели к расчленению Древнерусского государства.

Рост земельных владений знати, расширение ее прав на землю и сидящее на этой земле крестьянское население (так хорошо показанное в проповеднической литературе «киевского периода»), т. е. достижение тех целей, которым содействовало государство времени Игоря, Святослава, Владимира, сделали ненужной старую форму государства. Теперь знать создает новую форму государства, способствующую дальнейшему росту политической независимости магнатов на местах. Так, в результате расчлене­ния Древнерусского государства создаются отдельные княжения. Симптомы этого расчленения государства стали заметны уже в самом начале XI века (поведение Ярослава в Новгороде). Факт стал совершенно очевидным в середине XI века. Надстройка сыграла активную роль в дальнейшем развитии феодального базиса, изменения же в базисе в свою очередь не замедлили ска­заться на самой надстройке.

В рассматриваемый период произошли важные перемены и в организации вооруженных сил. Вызревание и оформление феодального базиса, возникновение феодальной надстройки в IX веке не могли ие оказать влияния на организацию войска в государстве.

Нам известна организация вооруженных сил в период «воен­ной демократии». Это вооруженный народ, организованный на военный лад по десятичной системе. Но если в этот период «воен­ной демократии» войско и народ составляли одно целое, то с появлением классов и раннефеодального государства роль и положение войска изменились. Правда, по форме вооруженные силы раннефеодального Древнерусского государства кое в чем преемственно были связаны с организацией войска периода «военной демократии». Во времена Олега, Святослава, Владимира значительная часть огромного войска состояла из еще свободного сельского и городского населения. В источниках эти воинские «формирования» назывались «воями». Они собирались по мере надобности. По существу, однако, все вооруженные силы страны этого периода—дружина, вой, вспомогательные отряды — яв­лялись частью государственного аппарата. Социальное назна­чение этого войска, несмотря на его формальную преемственность с войском предшествующих периодов, было иным. Оио было той силой, которая помогала господствующему классу осуществлять функции раннефеодального государства.

Перед Древнерусским государством времени Олега, Святосла­ва, Владимира стояли огромные задачи как внутриполитического, так и международного характера, для осуществления которых сильное и многочисленное войско являлось необходимостью. В том хорошо известном факте, что киевские князья обладали воз­можностью мобилизовать и вооружить большое количество сель­ского и городского населения, нельзя не видеть проявления величайшей активной роли надстройки — роли сильного ранне­феодального Древнерусского государства.

Однако процесс дальнейшей феодализации восточнославян­ского общества, ускоренный активной деятельностью феодаль­ной надстройки (усиленный рост феодального землевладения, подчинение все больших масс сельского населения феодалам и т. д.), закономерно сказался и на состоянии древнерусского войска.

Укрепление в своих экономических и политических позициях бояр шло параллельно с уменьшением количества свободных смер­дов. Прежний военный строй, основанный на несении военной службы лично свободными смердами, стал уже невозможен. Воору­жить за счет государства большое войско киевский великий князь уже не мог.

Военную силу в виде дружин содержали бояре. Понятно, почему Владимиру Мономаху пришлось не приказывать, а уго­варивать князей и бояр объединить свои военные силы для похода на половцев. Он уже не мог делать походы так, как их совер­шали Олег, Игорь, Святослав и Владимир. Если Олег, Игорь, Святослав и Владимир располагали большими военными силами и вели в походы против Византии десятки тысяч вооруженных людей, собранных по распоряжению киевского князя, то Влади­миру Мономаху в 1097 г. уже пришлось считаться с новым поли­тическим строем, с новой формой организации военных сил.

Прозвучал и был узаконен новый лозунг: «кождо (нз кня­зей. — Б. Г.) да держать отчину свою». Каждый из князей со своими вассалами распоряжается и своими вооруженными силами.

Чем объяснить столь заметную перемену в надстройке? Ко­нечно, тем, что произошли изменения в самом базисе, т. е. в эко­номическом строе общества.

На протяжении IX—XI веков Киевская Русь пережила два этапа, чему соответствовали две разновидности государственного строя. Они соответствовали переменам, происходившим в базисе.

Можем лн мы считать Древнерусское государство в оба эти периода своей истории феодальным. Можем, потому что совокуп­ность производственных отношений, составляющая экономиче­скую структуру общества, т. е. его базис, остается в своей основ­ной сущности все время феодальной: эксплуатация зависимого крестьянства является характерной для всего этого периода.

Растут кадры зависимого крестьянства, под власть землевла­дельца попадают новые слои крестьянства, меняется форма экс­плуатации зависимого крестьянства. Начинает преобладать рента продуктами. Но «превращение отработочной ренты в ренту про­дуктами, рассматривая дело с экономической точки зрения,

ничего ие изменяет в существе земельной рейты»^[546].

*

Мы убедились в том, что процесс вызревания и возникновения феодализма в России — это длительный процесс, развивающийся по этапам, следы которых иам удалось вскрыть.

Новые археологические данные и показания письменных источников (арабских, византийских и собственно русских), рассмотренные в свете марксистско-ленинского учения о базисе и надстройке, позволяют трактовать VI—VIII века в истории восточного славянства как переходный период от родового строя (на последней стадии его развития) к классовому, феодальному обществу, как переходный период от- «военной демократии», к раннефеодальному государству.

Этот период можно назвать «полупатриархальным-полуфео­дальным». Действительно, это был период, когда в восточносла­вянском обществе происходило становление феодальных отно­шений в условиях разложения общинно-патриархального строя, когда на основе развивающегося имущественного и политиче­ского неравенства возникли классы, стала появляться частная собственность на землю, стало развиваться крупное землевладе­ние и эксплуатация землевладельцами крестьян-общинников; это был период, когда появились у восточных славян и первые поли­тические объединения.

IX век застает завершение этого процесса в форме огромного Древнерусского раннефеодального государства. В течение IX— XI веков при активном содействии надстройки происходит даль­нейшая феодализация древнерусского общества.

Так представляется мне возможным решить проблему о гене­зисе феодализма в нашей стране.

Это не совсем похоже иа то, как мы изображали этот процесс до недавнего времени.

«РУССКАЯ ПРАВДА» И ЕЕ СЛАВЯНСКОЕ ОКРУЖЕНИЕ *

^ _в XVIII веке в западноевропейской национали- ь. стической литературе получила широкое распро- ъе™**——' _странение псевдонаучная теория о «неполноцен­ности» и «иеисторичности» славянских народов. Особое место эта теория заняла в исторических построениях немецкой идеали­стической философии. Так, например, Гегель утверждал, что славяне до сих пор ие выступали «как самостоятельный момент в ряду обнаружения разума в мире»^[547]. Иными словами, Гегель отводит славянским народам роль «неисторических» народов.

Общеизвестно, что эта теория была важнейшей составной частью идеологии фашизма. Ныне она пропагандируется идеоло­гами англо-американского империализма. Не случайно этой антинаучной концепции следуют многие буржуазные историки как в прошлом, так и в наши дни. Особенно фальсифицируется в этих «трудах» ранняя история славян, в частности период возникновения раннеславянских государств. В свое время эта «теория» о «неполноценности» славян проникла даже и в сла­вянские страны, находя здесь благоприятную почву в дворянско- буржуазиой науке.

Академик Ф. И. Успенский, например, писал: «Болгарский народ естественно подчинился культурному влиянию Византии и с помощью завоевательного тюркского элемента развил в себе те начала, каких недоставало славянам: военное сословие, цен­тральную власть хаиа и национальную церковь» Ф. И. Успен­ский, стало быть, убежден, что: 1) славяне подчинились влиянию

Византии, 2) болгары только благодаря тюркам создали у себя военное сословие, центральную власть и даже национальную церковь. Историю славян тот же автор называет «бойкой, цве­тистой, многообещавшей, но оказавшейся пустоцветом, а потому и бесплодной до IX в.» ^х. Почему же именно до IX века? Ве­роятно потому, что, по мнению автора, варягам в IX веке удалось создать мощное Русское государство, в силе и жизнеспособности которого Ф. И. Успенский уже не сомневается.

Все эти и им подобные рассуждения объясняются ие только влиянием Гегеля и немецких историков, между прочим, и тех, которые были вызваны в XVIII веке в Россию и работали над ее историей, но также и методологической беспомощностью тогдашней исторической иауки.

Правда, М. В. Ломоносов резко протестовал против искаже­ния истории нашей Родины, но и он лишь гениально прозревал истину.

Фальсифицируя и извращая историю русского и других славянских народов, дворяиско-буржуазиые историки иногда доходили даже до отрицания славянского происхождения самой «Русской Правды».

М. П. Погодин, например, знал «Русскую Правду», неодно­кратно ее цитировал и даже целиком поместил две ее части в III томе своих «Исследований, замечаний и лекций», одна­ко он увидал в ией совсем не то, что в ней действительно су­ществует. Погодин пытался уверить читателя, что «Русская Правда» — германского происхождения. То же писал, напри­мер, и другой представитель дворянско-буржуазной науки, Морошкин: «Думаю, что Русская Правда есть чадо одной семьи с варварскими кодексами, особенно близкое к Саксонско­му, Англо-Веринскому, Фризскому и Салическому. Может быть, и она прибыла к нам вместе с Руссами (варягами.—Б. Г.) в каком-либо письменном виде». М. П. Погодин прибавляет: «Бесспорно принадлежащие Ярославу статьи являют германское происхождение»^а.

Что же германского в «Русской Правде»? Погодин находит германскими следующие ее элементы: «Месть, пени за побои, повреждения, постановления относительно холопов, коией, значе­ние 12 мужей, в роде присяжных, и проч.». Свою основную мысль он пытается доказать: «Кровавая месть, —закон по преимуществу Скандинавский»; «Денежные пени за телесные повреждения... скандинавское учреждение»; «Суд 12 граждан был в Сканди­навии»; «Закон о езде иа чужом коне есть чистый скандинавский»; «Испытание железом... перешло к нам из Скандинавии»; «Слово обельный (холоп. — Б. Г.) есть чисто иорманское»; и т. д.

и т. п. Ч Словом, творчеству русского народа не осталось ничего. Авторы, разделявшие эту точку зрения, не задумывались над тем, почему же прибывший вместе с варягами германский з^кон написан на чистейшем древнем русском языке ², почему в эЧом законе нет ни одного слова, которое бесспорно могло бы счи­таться германским? Наконец, — что тоже очень знаменательно,— почему все эти авторы обращаются к германским сборникам права и никто из иих не поинтересовался славянскими «Прав­дами»?

Между тем обращение только к германским законодательствам при изучении «Русской Правды» совершенно не оправдано. Исследователю при изучении «Русской Правды» необходимо прежде всего иметь в виду такой факт, как родство славянских народов. В своем труде «Марксизм и вопросы языкознания» И. В. Сталин пишет: «...нельзя отрицать, что языковое родство, например, таких наций, как славянские, не подлежит сомнению, что изучение языкового родства этих наций могло бы принести языкознанию большую пользу в деле изучения законов развития языка» ³. Это положение И. В. Сталина нужно иметь в виду и при изучении явлений общественной жизии славянских народов, его нужно иметь в виду при исследовании многогранной истории славянства.