Библия как основа европейского искусства и фундамент нравственности человека

Библия содержит в себе учение религиозного характера, богооткровенную истину; но и человеческий интеллект и вся наша жизнедеятельность находят в ней пищу и богатства неиссякаемые.

Многое почерпнули из нее поэзия, история, география и социология. Она легла в основу европейского искусства. Без нее Микеланджело, Рембрандт, Эль Греко, мозаисты Равенны не были бы теми, кем мы теперь восхищаемся. На ее же основе зиждется творчество Шекспира, Расина, Данте и Достоевского.

Само название этой книги выражает все ее исключительные качества. Слово Библия (от греч. biblion — книга, мн.ч. — biblia) означает книги. Первоначальное значение слова — «лыко папируса» — этимологически связано с названием финикийского города Библ, откуда греки возили папирус. Для современного человека эти три слога Библия обозначают вершину и совокупность всего написанного. Библия — это Книга книг.

Библия — книга совершенно неисчерпаемая, книга, в которой все сказано как о Боге, так и о человеке.

Библия делится на две очень неравные по объему части — книги Ветхого и Нового Завета. Само слово Завет — наказ, завещание, данное потомкам, — непосредственно подводит читателя к таинственной действительности, занимающей в Священном писании ключевое положение.

В Библии речь идет о соглашении, заключенном между Богом и человеком. Это соглашение еще называется откровением. Слово завет также означает договор, заключенный союз. Первый смысл этого слова прежде всего характеризует особые отношения, которые были установлены между Богом и народом, Им избранным, чтобы тот служил Ему свидетелем и был Его глашатаем. Но оно также обозначает и тот союз, который Сам Бог, вочеловечившись, заключил с человеком через принесение Христом Самого Себя в жертву.

Переход от одного договора или завещания (завета) к другому является в то же время и переходом из одного плана бытия в другой, решающим шагом вперед в последовательности откровения: в первом случае речь идет еще только об уготовлении и о прообразе, а во втором — уже о полном завершении обещанного. Сам Иисус на Тайной Вечере в Страстной Четверг указал на эту разницу между двумя заветами, сказав: «Сия есть кровь Моя Нового Завета» (Мф. 26, 28). И апостол Павел, писавший друзьям своим в Коринф, тоже говорит, что Ветхий Завет получает завершение истины в Новом Завете.

Каждая из двух основных частей Библии состоит из известного количества книг, которые, по учению Церкви, содержат как правила жизни, так и правила веры. Правило — это норма (от лат. norma — правило), канон (от греч. капоп — правило). И книги Библии называются каноническими, потому что они являются более чем какие-либо другие писания, авторитетными, они дают правила, служат примером.

Поскольку между Ветхим и Новым Заветом нет разрыва и они неотделимы друг от друга, особенно важно понять, каким образом совершается переход от одного к другому. Выше упоминалось, что Сам Христос и Его ближайшие ученики говорили, что произошел некий переход, переход к исполнению и разъяснению. «Если Новый Завет содержался уже в Ветхом, - говорит Блаженный Августин, — то ныне, через Новый, Ветхий Завет раскрывает свое значение».

Первую часть Нового Завета составляет Евангелие. Оно едино, ибо это одно единое свидетельство, данное четырьмя свидетелями. Евангелие (от греч. euangelion) значит благая весть. Был обычай после победного окончания боя посылать гонца-глашатая с радостной вестью о победе - это и было «евангелие». Но какая весть могла быть «благой» для каждого израильтянина? Это была та весть, которая в продолжение двух тысячелетий укрепляла надежду в сердцах верующих: «Мессия пришел, настало Царство Божие, и человечество будет жить под Законом». Евангелие, в сущности только это и возвещает: ожидаемый Мессия — это Иисус, а все остальное — только логическое следствие этого утверждения. Итак, Евангелие есть одновременно повествование о жизни, смерти и воскресении Иисуса и возвещение Благой вести, принесенной Им миру. Одно тождественно другому.

В собрании книг Нового Завета Евангелие представляет четыре небольшие книги, обычно также называемые Евангелиями. Эти книги были написаны между 50-м (то есть через двадцать лет после смерти Иисуса) и 100-м годами авторами, которые ставили перед собой разные цели, но каждый из них знал написанное другими или по крайней мере располагал аналогичными документами. Отсюда сходство и различие их текстов. Особенно поразительно сходство между тремя первыми евангелистами: Матфеем, Марком и Лукой. Эти Евангелия называются «синоптическими», потому что во многих частях они совпадают. Иоанн, четвертый и последний евангелист, отличается от других не характером вдохновения, а главным образом направлением и стилем.

Включив все четыре Евангелия в Канон, но не соединив в одно, Церковь хотела подчеркнуть, что каждое из Евангелий имеет свой смысл, свою значимость, свое влияние. Не было бы ничего легче, как сделать из них некий синтез, обобщение. Единые по сути, различные по тональности, по манере излагать мысли, по значению, все четыре Евангелия представляют собой в известном смысле живые свидетельства Церкви Христовой, принявшей, избравшей и распространившей их.

Как удивительна ясность Библии! Она поражает нас множеством точных определений и совершенных суждений. И не только в великих и исчерпывающих изречениях Христа — «предоставь мертвым погребать своих мертвецов» или «кто из вас без греха, первый брось в нее камень» и во многих других, которые способны затронуть ту душевную глубину, где душа каждого человека видит себя в своей предельной наготе. Но также в книгах Ветхого Завета проявляется знание нашей скрытой сущности, знание, изобилующее уроками.

А питается ли и ныне мудрость человека из книги Притчей Соломоновых? Исполненный духовной красоты, крик горести и надежды царя Давида, грешного и кающегося, — не наш ли это крик в часы, когда бремя жизни и отчаяние исторгают его из груди? А трагическое вопрошание и борение Иова? Тайна человеческого существования? Не наши ли они также?

Эта священная книга своей красотой и литературными достоинствами глубоко затрагивает человеческие сердца. Уже упоминалось о ее многообразии в единстве; в Библии искусно чередуются литературные жанры, постоянно вызывающие интерес читателей. Величественные исторические фрески как Исход, книги Маккавейские, или же Деяния Апостолов, объективность которых намного выше, чем в исторических описаниях того времени, или более краткие повествования, где история получает смысл нравственного примера. Книги Иудифи, Товита, Эсфири, Ионы так живы и увлекательны, что многим писателям достаточно было их литературно переработать, чтобы создать на их основе новые художественные произведения. А как многогранно блистает в Библии художественная красота слога и стиля! Какое поэтическое произведение, созданное человеком, может соперничать с возвышенным взлетом стиха Псалмов?

Тонкость и свежесть выражений, чудесно и парадоксально сочетающихся с пламенной силой чувств, создают очарование Песни Песней. Никакое выражение человеческой любви не могло ее превзойти (именно потому, что оно не только выражение человеческой любви). Можно ли передать восхищение перед лицом сотворенного мира лучше, чем словами, описывающими наступление весны в Палестине: «Вот, зима уже прошла, дождь миновал, перестал; цветы показались на земле; время пения настало, и голос горлицы слышен в стране нашей; смоковница распустила свои почки, и виноградные лозы, расцветая, издают благоухание» (Песн. 2, 11-13). Какая непревзойденная простота!..

В Библии человек узнает себя и изумляется. Более того — Священное Писание снова и снова учит его. В уроках, преподаваемых нам Библией, содержится основа всей нравственности человечества. Нет ни одного принципа, сколько бы его ни выдавали за чисто «светский», который не имел бы своего начала, а зачастую и совершеннейшей формулировки, в Священном писании. Человеческое общество, которое отходит от библейских принципов, подходит к краю бездны и близится к своей гибели.

Мораль общественных и прочих человеческих взаимоотношений — все это можно найти в Библии. Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова, долгое время служила моральным трактатом, преподаваемым юным христианам. «Если бы мне было поручено воспитать человека с самого детства по моему усмотрению, - писал Боссюэ1, - я предложил бы ему выбрать несколько прекрасных текстов из Священного писания и часто давал бы их ему читать, так что он знал бы их наизусть».

И действительно, перед читающими Библию предстает все то, что касается человека — и как окончательно определенное, и как одухотворенное, вознесенное душевным порывом в ту реальность, которая превосходит земные возможности и ограничения смертных людей. Душа человека находит в Библии ту атмосферу, в которой она может расправиться и расцвести. Именно это стремление к Богу, эта любовь, направленная к Нему, это горячее желание наконец обрести Его и создает полное единство этих разрозненных на первый взгляд текстов.