Разрядка напряженности и ее пределы

Начало 70-х гг. было отмечено радикальным поворотом в сторону реальной «разрядки» напряженности между Востоком и Западом. До этого времени военное вмешательство Соединенных Штатов во Вьетнаме и приоритет, отдаваемый Советским Союзом социалистическому лагерю с целью его сплочения, мешали заключить какой-либо важный и прямой договор между двумя великими державами (не считая подписанного 1 июля 1968 г. соглашения о нераспространении ядерного оружия). Поэтому Советский Союз довольствовался тем, что пытался проводить политику «периферийного» сотрудничества с союзниками Соединенных Штатов, сначала с Францией, а затем с ФРГ. Три месяца спустя после выхода Франции из военной организации НАТО, в марте 1966 г., генералу де Голлю была устроена триумфальная встреча в Москве. Этот визит положил начало установлению особых отношений между Францией и СССР, подтвержденных созданием совместной комиссии, призванной активизировать отношения между двумя странами. Советская сторона ожидала, что сближение с Францией будет способствовать решению германского вопроса, который оставался для СССР одним из главных. Действительно, еще в 1 965 г. де Голль высказал мысль, что воссоединение Германии должно было произойти только в результате длительного процесса, который привел бы к разрядке напряженности и диалогу между государствами с различными социально-экономическими системами, но принадлежащими к одному, по сути, европейскому сообществу, от Атлантики до Урала. Де Голль отказывался, таким образом, от поддержки официальной западногерманской политики, согласно которой объединение Германии было первым условием нормализации отношений между Востоком и Западом. Советским руководителям хотелось бы, конечно, чтобы де Голль довел свою политику до конца и формально признал бы ГДР, но он отказался сделать этот шаг, чтобы избежать открытого столкновения с ФРГ. Проблема разрешилась благодаря общественному мнению самой Федеративной республики. Ставший в октябре 1969 г. федеральным канцлером, Вилли Брандт решил наладить новые отношения с Востоком, начав свою «остполитику». Переговоры с Советским Союзом в Москве 12 августа 1970 г. привели к заключению договора, в котором стороны отказывались от применения силы в отношениях между собой. Важным пунктом этого договора было признание границы по Одеру — Нейсе. Это решительное продвижение вперед было подкреплено другими соглашениями: договором между ФРГ и Полыней, благодаря которому были признаны послевоенные польские границы (3 декабря 1970 г.); четырехсторонним соглашением великих держав по Западному Берлину, которое подтверждало сложившееся положение и гарантировало свободу доступа в Западный Берлин; двусторонним соглашением о взаимном признании между ФРГ и ГДР (21 декабря 1972 г.).

Нормализация отношений с Западной Германией была для СССР важным политическим и дипломатическим успехом. Соглашения были подписаны на условиях, которых беспрестанно в течение долгих лет добивался и требовал Советский Союз, а именно: признание послевоенных границ и политического порядка, установленного им в Восточной Европе, — принятию которых оказывала сопротивление ФРГ. Со стороны же СССР нормализация не потребовала серьезных уступок. Одним из первых последствий потепления советско-германских отношений было ощутимое оживление экономического обмена между этими странами. Для советских руководителей, которые рассчитывали на массовый импорт западной технологии, чтобы повысить производительность труда в советской промышленности, не прибегая к структурным реформам, быстрое налаживание

обмена с самой экономически динамичной европейской страной имело огромное значение. Соглашения, заключенные в начале 70-х гг. и сыгравшие роль мирного договора, сделали наконец возможным и созыв конференции по безопасности в Европе, которого так добивался Советский Союз.

1972 г. был годом важного поворота в советско-американских отношениях. Начиная с визита Никсона в Москву в мае 1972 г. и вплоть до 1975 г. мир жил в атмосфере «разрядки» напряженности и «согласия» между Соединенными Штатами и Советским Союзом. Катализатором здесь явилось неожиданное заявление, сделанное одновременно в Пекине и в Вашингтоне в июле 1971 г., о намеченном на начало следующего года визите Никсона в Китай. Это стало возможным вследствие радикальных перемен во внешней политике Китая, руководство которого отказалось от установок периода «культурной революции», почти полностью изолировавшей Китай на международной арене. В конце 60-х гг. произошли жестокие столкновения на советско-китайской границе, наиболее серьезные — в марте 1969 г., когда погибло более 1 тыс. человек. Советские руководители даже пустили слух о своем намерении нанести превентивный удар по китайским ядерным установкам. Таким образом, для Китая Советский Союз перестал быть только политическим противником, превратившись в реальную угрозу, большую даже в сравнении с Соединенными Штатами, В этих условиях в 1970 — 1971 гг. Чжоу Эньлай развернул активную деятельность по установлению дипломатических контактов с Западом, которая увенчалась сенсационным приглашением президенту США посетить Китай в июле 1971 г. Взятый КНР курс на сближение с Соединенными Штатами вызывал у Советского Союза самые серьезные опасения, что два его главных противника объединятся против него, Чтобы предотвратить такое развитие событий, советские руководители поспешили пригласить Никсона в Москву, почти сразу же после того, как было объявлено о его предстоящем визите в Китай.

За встречей в верхах между Никсоном и Брежневым в мае 1972 г. последовало заключение ряда советско-американских соглашений, В период между встречами в Москве и Вашингтоне, который Брежнев посетил в июне 1973 г., было подписано 23 соглашения о сотрудничестве двух стран в различных сферах, начиная с защиты окружающей среды вплоть до использования ядерной энергии в мирных целях, не говоря уже о совместной космической программе. Собственно же политика «разрядки» состояла из двух компонентов: экономических соглашений и соглашений об ограничении ядерных вооружений.

В 1971 — 1976 гг. общий объем советско-американской торговли увеличился в восемь раз при росте товарооборота в целом между Востоком и Западом в пять раз. Не имея возможности немедленно компенсировать импорт равным объемом экспортных поставок, СССР прибег к долгосрочным кредитам и крупномасштабным соглашениям о сотрудничестве с западными фирмами. Советские руководители отдавали предпочтение ввозу последних образцов техники, поручая иностранным фирмам строительство целых заводов. Для американской администрации развитие такого обмена должно было иметь политически выгодные следствия: реальное включение Советского Союза в мировую экономику содействовало бы упрочению существующего мирового порядка; «экономическая разрядка» могла иметь своим следствием и политическую либерализацию в СССР. Тем не менее Советскому Союзу не удалось получить статуса наиболее благоприятствуемой нации. По инициативе сенатора Джексона американский конгресс связал предоставление этого статуса с обязательством советского правительства снять ограничения на эмиграцию советских граждан еврейской национальности. Советское руководство сочло требование неприемлемым. Однако этот инцидент имел лишь символическое значение для экономики, поскольку таможенные препятствия не играли важной роли для страны, где цены на экспортную продукцию назначались независимо от ее себестоимости. В то же время ввоз современной техники в Советский Союз сильно тормозили списки КОКОМ, запрещающие поставку стратегического оружия в страны социалистического лагеря. Советско-американский торговый обмен развивался главным образом за счет массовых закупок Советским Союзом зерна. Несмотря на многочисленные плюсы от развития обмена между Востоком и Западом (позволявшим «обходным путем» и с наименьшими затратами поднять запущенную экономику), в СССР зазвучали голоса против политики «разрядки». Оппозиционное «новому курсу» течение, возглавляемое, по-видимому, Шелепиным, заявило о себе уже в 1974 г. И все же ориентация на советско-американское сближение, защищаемая Брежневым (и сочетавшаяся с консервативной внутриполитической линией, как мы уже это видели), одержала верх.

Из всех заключенных между СССР и США в период «разрядки» соглашений наиболее новаторским было соглашение об ограничении стратегических вооружений. Достигнутый СССР в 1969 г. паритет по числу межконтинентальных ракет побудил к переговорам по их ограничению. Временный договор, заключенный 26 мая 1972 г. в Москве на пять лет и названный OCB-I (Ограничение стратегических вооружений), ограничивал для обеих сторон число межконтинентальных ракет (МБР) и ракет, запускаемых с подводных лодок (БРПЛ). Разрешенные уровни были для Советского Союза выше, чем для Соединенных Штатов, в той мере, в какой Советский Союз еще отставал от американских систем, позволявших одной ракете нести боеголовку с разделяющимися частями с ядерными зарядами, направляемыми на разные цели. Таким образом, достигнутый СССР паритет был достаточно относительным. Поскольку же договор OCB-I касался только числа ракет с разделяющимися боевыми частями, а не числа ядерных зарядов, СССР имел право усовершенствовать свою военную технику и догнать США. OCB-I не останавливал, следовательно, гонки вооружений; это был только первый успех, который, однако, явно предвещал дальнейшее движение.

В политическом плане это соглашение означало для Советского Союза признание Соединенными Штатами его статуса великой державы и клало, таким образом, конец длительному периоду неравенства в советско-американских отношениях. Обе державы признавали свою взаимную уязвимость и необходимость в поддержании определенного баланса в вооруженных силах. В ноябре 1974 г., во время встречи во Владивостоке между новым американским президентом Дж.Фордом и Л.Брежневым, была достигнута принципиальная договоренность, которая должна была привести к соглашению ОСВ-II. Этот новый договор предполагал на период 1977 — 1985 гг. охватить большее число видов вооружений (стратегические бомбардировщики, разделяющиеся боеголовки). Это был бы значительный шаг вперед, однако договор не был заключен как предполагалось, в 1977 г., главным образом в результате очередного «рывка» американской технологии, создавшей новый тип вооружений, который произвел настоящую революцию в этой области, — крылатые ракеты.

Получив этот козырь, американцы отказались учитывать новое оружие при согласовании уровней вооружений и так очень высоких (2400 носителей, из которых 1300 — с разделяющимися головными частями). Чтобы оправдать свое решение, они сослались на отказ СССР -включить в соглашение свой новый бомбардировщик, именуемый на Западе «Бэкфайр». Ухудшение советско-американских отношений, начавшееся с 1975 г. по причинам, лежащим вне этих отношений как таковых, высветило ограниченность ОСВ-II: с одной стороны, представления о стоимости, о «военном бюджете», о «доле расходов, направляемых на вооружение» не совпадали на Западе и в Советском Союзе, где военно-промышленный комплекс был засекречен и пользовался значительной финансовой и экономической самостоятельностью; с другой стороны, все более быстрое развитие вооружений делало расчет на военное равновесие между двумя великими державами весьма проблематичным, и всякое преимущество одного лагеря создавало угрозу другому.

Никакое соглашение не может быть достигнуто, если нет минимума доверия с обеих сторон. В конечном счете ОСВ-II был подписан в 1979 г. Брежневым и президентом Картером, но так и не был ратифицирован американским конгрессом: во-первых, из-за вторжения Советского Союза в Афганистан, во-вторых, из-за сопротивления администрации Рейгана, которая считала соглашение невыгодным. Несмотря на это, договор ОСВ-II все же ставил гонке вооружений некоторые рамки, соблюдавшиеся обеими сторонами, и в этом была его заслуга.

«Разрядка» напряженности, оказавшаяся наиболее глубокой в 1972 — 1975 гг., была закреплена важным международным соглашением: 1 апреля 1975 г. руководители европейских стран, к которым присоединились Соединенные Штаты и Канада, подписали в Хельсинки Заключительный акт Конференции по безопасности и сотрудничеству в Европе. Это было большим успехом советской дипломатии. Советский Союз наконец достиг цели, которую уже давно преследовал: торжественное признание территориального и политического порядка, установленного им в Восточной Европе. В обмен на это признание западные участники настояли на включении в Акт, несмотря на сопротивление советской стороны, статей о защите прав человека, свободе информации и передвижения.

Хотя конкретные формы реализации этих свобод не были установлены, подписавшиеся стороны подтвердили право человека знать свои права и обязанности в этой сфере и действовать в соответствии с ними. Именно на основе этого принципа в СССР организовались группы диссидентов (которых, несмотря на это, преследовали не меньше, чем раньше).

Одновременно с Конференцией в Хельсинки, но вне прямой связи с ней, начиная с 197 3 г. возобновились переговоры между представителями стран Варшавского Договора и НАТО о сокращении вооруженных сил в Европе. В скором времени эти переговоры зашли в тупик из-за жесткой позиции представителей Варшавского Договора, имевшего превосходство в обычных вооружениях в Европе. Дисбаланс еще больше увеличился в середине 70-х гг. в связи с установкой в Восточной Европе новых советских ракет средней дальности СС-20 (не подпадавших под соглашения по ОСВ). В декабре 197 9 г. НАТО решил закрыть это «окно уязвимости» (Г.Киссинджер), приняв «двойное решение»: продолжать переговоры но ОСВ, но в случае их провала установить в Западной Европе до конца 1983 г. в качестве ответной меры крылатые ракеты «Круиз» и ракеты «Першинг» (572 единицы), способные достигать территории Советского Союза.

Такое развитие отношений означало потерю взаимного доверия — если оно и имело когда-либо место — между Западом и Советским государством.