Семейная история — это шестой параметр семейной системы

Многие стереотипы поведения воспроизводятся в поколениях. Многие закономерности взаимодействия воспроизводятся в поколениях. С помощью генограммы можно узнать семейную историю и правильно ее записать. Ее придумал Мюррей Боуэн. Всем было бы полезно составить генограмму своей семьи.

Симбиотические отношения- это очень близкие отношения с выраженной эмоциональной зависимостью людей друг от друга. При увеличении межличностной дистанции у этих людей растет тревога. Дети-симбиотики с трудом переносят даже кратковременную разлуку с близким взрослым. Симптоматическое поведение в этих случаях возникает тогда, когда возникает любая угроза близости.

Дистантные отношения— это когда люди говорят друг другу «здраствуйте - до свидания», а все остальное они говорят другим людям.

Эмоциональный разрыв- люди не общаются друг с другом после того, как у них был период конфликтов.

Конфликтные отношения- отношения сохраняются, но сопровождаются конфликтами и короткими периодами перемирий.

Амбивалентные отношения- люди испытывают друг к другу сильные противоречивые чувства: любовь и ненависть в одно и то же время, гнев и вину, стыд и ярость. Как правило, такие отношения сопровождаются периодами конфликтов и периодами близких отношений.

В генограмме на полях указываются имена, даты рождения и смертей, а также важные события в жизни семьи (переезды, решительные изменения образа жизни, насильственные смерти, аресты, какое-то хроническое заболевание, которое потом резко меняет жизнь). Если какой-то член семьи является родоначальником какой-то семейной легенды - это важно. Если пол ваших дальних предков или родственников известен - хорошо, если нет -рисуются только палочки в соответствующем количестве.

Сколько людей вы хотите включить в вашу генограмму - это тоже диагностический признак. Захотелось включить много людей, значит, этому есть причины, а что за причины - надо разбираться по ходу дела.

Семейная история дает определенные стереотипы и особенности, которые повторяются из поколения в поколение. Есть определенные закономерности, которые почти всегда воспроизводятся. Например, уровень дифференциации. Это понятие было введено Мюрреем Боуэном и означает оно степень эмоциональной независимости и самодостаточности людей, составляющих семью. Чем более высок уровень дифференцированности, тем более функциональна семья.

Представьте себе, что заключается брак между людьми из таких семей (рис. 15).

В одной семье растет мальчик, в другой семье - девочка. И оба находятся в коалиции со своей мамой. Оба они - так называемые триангулированные члены семьи, включенные в первичный треугольник и выполняющие определенную функцию по регулированию супружеских отношений своих родителей. Функции эти могут быть самыми разными; ну например, ребенок плохо учится и знает, что родители не ругаются, потому что обсуждают его двойки; один родитель помогает с русским, а другой с математикой. Ребенку очень важно получать двойки, он даже готов сносить всякие комментарии учительницы по этому поводу. У девочки, допустим, астма, и она знает, что когда у нее приступ, родители приходят к ней, дома возникает подобие единства (любому ребенку приятно, когда две головы над ним склоняются, гораздо приятнее, чем одна). Что в их детском опыте произошло? Они выяснили, что нужны некоторые специальные усилия, специальные какие-то действия, для того чтобы был психологический комфорт и для того чтобы эту самую родительскую любовь получить. То есть они научились этой самой условной любви. Вывод, который они делают в этом случае для своей дальнейшей жизни таков: они, такие, как они есть со всеми своими потрохами, никому не нужны, они нужны только высвеченные под определенным углом, что еще подкрепляется всякими формулами воспитания. Например: «Кто же тебя замуж возьмет, если ты шить не умеешь, готовить не умеешь?», «Тебе же надо зарабатывать, чтобы содержать свою семью...» Это формулы условной связи. Поэтому когда эти дети ищут себе партнера, они ищут не отношений как таковых, а условий, в которых возможно их принятие. «Я знаю, что я хорошо готовлю. Я выйду замуж за человека, который это оценит.» Это некий такой договор, который плохо осознается, но тем не менее действует. И когда этот договор начинает нарушаться («Вот, всегда ценил, а потом перестал обращать внимание»), начинается конфликт. Механизм возникновения этого конфликта плохо поддается осознанию.

В функциональных семьях больше вариантов поведения, больше выбора. В дисфункциональных семьях меньше вариантов выбора, потому что работает общечеловеческий механизм - в стрессе человек действует стереотипно. Где много стресса, там много стереотипов, мало свободы выбора, мало творчества. И когда вам люди говорят: «Я все понимаю. Я не могу поступить иначе!», -это работа стресса. В дисфункциональных семьях, где много стресса, существуют многие стереотипы, есть большой страх перемен.

Дети вырастают и ищут некие условия, при наличии которых есть возможность вступить в брак, некие условия, в которых будет оценено то их свойство, которое они считают достойным для брачной коммуникации. Потому что они себя целиком в общении не проявляют; они понимают, что они хороши только своими отдельными частями, некоторыми своими свойствами или умениями. Когда такой брак заключается, он длится успешно до тех пор, пока эти самые договорные условия соблюдаются. Как только они перестают соблюдаться, начинаются проблемы, и люди из них выходят обычно известным способом. Тем способом, модель которого они уже пережили в своей жизни. Они формируют коалицию. Ребенок триангулируется, становится вершиной треугольника и начинает выполнять определенные функции в супружеских отношениях своих родителей. И это все продолжается, продолжается и продолжается. Существуют определенные закономерности, которые можно увидеть с помощью генограммы. Например, выбор брачного партнера довольно легко предсказать в генограмме. Возьмем, например, те же самые семьи. Мальчик растет в семье, в которой у мамы с папой отношения конфликтные. Мама сформировала коалицию с сыном. Свой эмоциональный вакуум она заполняет с помощью отношений с сыном, а не с мужем. И все идет замечательно до подросткового возраста. В подростковом возрасте начинается конфликт между потребностью гомеостаза системы и потребностью прохождения определенной, очень важной стадии психического развития - поиска идентичности. Ребенок в подростковом возрасте находится в кризисе идентичности, и ему надо выйти за пределы семьи, чтобы этот кризис решить. Потому что на конкретно заданные вопросы: «Кто я? Куда иду?» не может быть ответа: «Я - сын своих родителей» - этого недостаточно. Этого слишком мало, с помощью этого не преуспеешь в жизни. Если этот мальчик психически здоров, он начинает, так сказать, смотреть в лес и искать себе другие образцы для подражания вне семьи. При этом у мальчика развивается внутренний конфликт: он оставляет маму одинокой, потому что мама считает, что он ее предает, или, в другой лексике, «потому что он стал неуправляемым», или «он гибнет, потому что связался с дурной компанией». Мальчик пытается решить этот конфликт - начинает «вертеть головой» и смотреть, а как же папа поступает в этом случае? Никогда до этого папу не замечал, а тут начинает понимать, что папа есть, что есть другой мужчина, который живет рядом с этой женщиной, и вроде ничего. И он видит, что у папы есть свои способы выживания. Папа довольно дистантный, он много занят вне семьи, он на какие-то элементы маминого поведения внимания не обращает. Мальчик все это замечает. Пытается сблизиться с папой. В такой семье не всякий папа может пойти на это сближение, потому что папа понимает, что он дорого за это заплатит.

Поэтому как были у него дистантные отношения с ребенком, так они и остаются. И его сын на своем опыте узнаёт, что значит быть дистантным, что значит быть малодоступным. Это - модель мужского поведения: модель выживания с любимой, но трудной в общении женщиной становится его образом действия.

Сейчас мы его оставим и обратимся к девочке, которая живет в семье с похожей структурой. Та же ситуация: брак не очень простой, малодифференцированная семья. Мама присоединила к себе дочку, восполняя эмоциональный дефицит в супружеских отношениях. Все отлично было до вот этого вот сакраментального момента, когда нужно выходить из семьи, чтобы сохранить психологическое здоровье. Начинаются конфликты. Девочке нужна поддержка. Она не ищет модели мужского поведения, потому что она знает, что она - девочка и модель женского поведения у нее одна - мамина. Поэтому она обращает взоры в папину сторону -не для того, чтобы учиться выживать рядом с мамой, а для того, чтобы найти эмоциональную поддержку еще у одного человека. Но папа свой стереотип жизни в семье не хочет менять, и это -обычное дело, потому что в дисфункциональных семьях перемены кажутся опасными (а вдруг будет еще хуже?). В дисфункциональных семьях перемен боятся. Вот девочка пыталась как-то с папой подружиться, и ей это не удалось, т. е. она натолкнулась на папину дистантную доброжелательность. При этом девочка ищет тесных, близких отношений с папой, тех самых, которые у нее были с мамой, пока она не выросла. Папа не идет на такие близкие отношения с дочерью. У дочери остается неудовлетворенная потребность в близких отношениях с дистантным мужчиной.

У меня сейчас лечится девочка 9 лет, структура семьи которой очень похожа на рассматриваемую нами. Там произошел развод, и мама во второй раз вышла замуж. У девочки плохие отношения с отчимом. Мама всегда формировала симбиотические отношения с девочкой. Сейчас понятно, что если она хочет сохранить брак, надо симбиотические отношения рвать, потому что у нее не строятся супружеские отношения. Девочка, естественно, сопротивляется этому обстоятельству. Девочка очень умная, с прекрасной речью. Она говорит: «Зачем ты меня родила? Ты что, меня родила, чтобы теперь с этим молодым человеком жить? Я хочу обратно.» (Имеется в виду родиться обратно). У них такие символические ласки: она маму так крепко обнимает, что маме больно становится (девочка крупная такая), и целует ее очень крепко. Мама говорит: «Она в меня вбуравливается, и мне это неприятно...» А девочка в этот момент начинает говорить «Я хочу обратно». Вполне четко сформулированное, хорошо осознаваемое желание абсолютной, тотальной биологической симбиотической близости, потому что там комфортно, потому что там не нужно ни дышать, ни есть, ни греться - все обеспечивает материнское тело.

Таким образом, мы видим, что оба молодых человека, о которых мы говорим, ищут такие отношения, которые они пытались построить с родителем противоположного пола, но не смогли. При этом у девочки - мамина модель поведения, а у мальчика - папина.

Девочка хочет близких, эмоционально включенных отношений с мужчиной, но не с любым. Какой-нибудь молодой человек, который будет внимательным, ласковым, ей не нужен, не интересен, потому что она не будет решать свою задачу - развернуть дистантного папу к себе. А раз не получилось с папой - пусть получится с дистантным молодым человеком. И она будет испытывать интерес только к таким дистантным мальчикам, доброжелательно отстраненным. Ей это будет интересно, она будет в них влюбляться. У молодого человека другая задача: он знает, как выживать рядом с женщинами, подобными маме, - эмоционально включенными, импульсивными. Ему помогает выжить с ними папина модель поведения - дистантная, невключенная. Но при этом ему интересны девочки, которые похожи на его маму, потому что он хочет разрешить свой детский конфликт. Как ему, будучи таким, какой он есть, устроить себе близкие, тесные эмоциональные отношения, которые он имел со своей мамой, пока еще не был таким отстраненным?

Поэтому очень вероятно, что два этих человека влюбятся друг в друга и попробуют создать семью. Варианты могут быть самыми разными, но весьма вероятно, что история их родительских семей воспроизведется. Потому что он будет таким, как ее папа, она будет такой, как его мама, с некоторыми купюрами и редакцией, но при этом, когда она слишком перейдет его границу или сделает что-то, что вызовет у него стресс, он отвернется, потому что таков его способ выживания в стрессовой ситуации. Вот тут-то она и запустит мамин механизм экспансии. Это будет вечная история про Артемиду, которая несется за оленем. Вот такой брак: муж убегает, жена - за ним. И чем более отстраненным, дистантным он становится, тем более активной, функциональной, эмоционально требовательной становится она, пока у нее не появится ребенок.

В генограмме существуют разные детали, которые указывают на особенности функционирования систем. Ну, например, важно сопоставление дат. Скажем, дата смерти некоторого члена семьи совпадает с датой свадьбы какого-то другого члена семьи. Это, конечно, история про замещение, про смену иерархий, про изменение структуры. Многие семейные реакции можно понять, только зная историю семьи.

Есть в Лондоне Тавистокская клиника, в которой обучают студентов. Там практические психологи работают, принимают клиентов, и у них есть студенты, которые уже получили базовое образование и только наблюдают за работой либо их супервизируют, т. е. институт, который обеспечивает обучение и осознание практики в чистом виде. В этой клинике есть отделение семейной психотерапии. Лет 15 назад заведующей этим отделением была некая Роз-Мари Виффен. Потом заведующим стал тот самый киприотский грек, о котором я уже говорила выше. Итак, случай Роз-Мари Виффен.

Вот семья: бабушка, папа, мама и сын (рис. 16).

Вот молодой человек с Британских островов собирается на материк со своим классом. Вся семья по этому поводу безумно волнуется, но все же соглашается, чтобы он ехал. Ему надо оформлять паспорт. Почему-то мальчику не удается оформить свой паспорт. Он опаздывает сдать фотографии, в консульстве не забирает вовремя документы - получается странная вещь. Семья находится в терапии. В процессе психотерапевтической работы и происходит история с оформлением паспорта. Естественно, это обсуждается на приеме. Разбирается семейная история.

Выясняется, что после войны эта еврейская семья переехала в Англию из Голландии. Собственно, приехали в Англию два человека: вот эта мать... и этот... сын, которому тогда было, наверное, лет 10. Во время войны вот эта... семья оставалась в Голландии и была поделена между людьми, которые их прятали. Мама с дочерьми была в одном месте, папа - в другом, а вот один мальчик, последний - в третьем. Он очень скучал по своей маме, по своим сестрам. И где-то в 8-9 лет он решил их навестить -ушел из убежища, где он жил, и пошел на ферму, где они прятались. И привел за собой фашистов. И их всех взяли в лагерь, где они все погибли. Мать спаслась, потому что ее в этот момент не было, и он как-то уцелел. Получилось, что он погубил свою семью. После войны переехали в Англию. И семейная идея была, что нельзя разлучаться, потому что в разлуке плохо и опасно, смертельно опасно для семьи. Мальчик вырос, стал молодым человеком, женился, родил деток. И никто про это не вспоминал.

Терапевты стали работать с ситуацией отъезда мальчика. А надо сказать, что мальчик про всю эту историю не знал, она не обсуждалась, но ценность единства семьи была настолько велика, что, с одной стороны, он, конечно, хотел поехать (и вся семья хотела, чтобы он поехал), с другой стороны, он так этого боялся, что не мог оформить себе паспорт.

Это как бы грубый пример того, как сама по себе семейная история может определять некоторые поступки.

Есть еще много всего в генограмме. Например, замещающий сюжет, замещающие дети; это - важный момент.

Вот семья Зигмунда Фрейда (рис. 17).

Фрейд был старшим мальчиком в семье, в третьем браке своего отца. После него через год рождается мальчик, который тут же умирает, и дальше родятся только девочки. В тот год, когда рождается Зигмунд, его старшие братья от предыдущих браков отца уезжают из Австрии в Англию. И Фрейд оказывается единственным биологическим сыном у своей матери и единственным близким сыном у своего отца. Таким образом, он - старший и единственный мальчик в семье. Известно, что у него были очень близкие отношения с матерью. И эта семейная структура вполне подтверждает свидетельства самого Фрейда о своем положении в семье, потому что он был замещающим ребенком. Он замещал матери умершего брата и рос за себя и за него, он замещал отцу сыновей, которые уехали и общение с которыми было не таким частым, как отцу хотелось бы. И он, конечно, был носителем всяких серьезных семейных ожиданий, к нему обращенных. Так что нечего удивляться, что он стал таким известным.

Такого рода замещения - важная вещь, потому что они во многом - ключ к судьбе.

Вопрос: Каков механизм возникновения повторения семейных стереотипов?

Ответ: В семье была ценность совместности, это абсолютно конкретное знание, которым обладают все члены семьи. «С любимыми не расставайтесь...» Ребенок в этом живет. Когда он растет, он слышит, как родители реагируют на разные события, которые происходят с ними или с другими людьми. Например, бабушка приезжает к ним в дом, и мама говорит: «Как хорошо - все дома!». Ребенок это слышит. Или идет обсуждение соседей, которые разъехались. Даются разные оценки этому событию, но его родители говорят: «Это они зря сделали...» Каждый ребенок живет и растет в понятийном аппарате собственной семьи. Это тексты. Это реакции людей.

Вопрос: Возможен ли другой выбор брачного партнера, кроме запрограммированного в родительской семье? Можно ли этому помочь в психотерапии?

Ответ'. Люди обычно не приходят и не говорят: «Вот у меня растет мальчик. Сделайте так, чтобы он полюбил девочку, на меня непохожую». С этим же не идут, идут с симптомом. Помощь можно оказать апостериори, после того как произошел брак. Это же может и не произойти. Вообще говоря, это больная дилемма. Предположим, приходят просвещенные в психологии родители и говорят: «Сделайте так, чтобы он не повторил этого в своем опыте».

Такая ситуация двусмысленна, потому что каждая психологическая помощь, с одной стороны, помогает, а с другой - инвалидизирует. Чем? Предположим, вы пришли за помощью, т. е. чтобы вам красиво сделали и обратно вернули в уже готовом виде. А когда начинаешь заниматься семьей, выползает постепенно одно, другое, третье... и возникает ощущение того, что все плохо. Растет тревога. Нарастает дисфункция, особенно в начале терапии, потому что там вообще все нарастает, и возникает ощущение того, что все хуже, чем мы думали, надо было раньше обращаться и т. д., и т. д. Это оборотная сторона помощи. То же самое происходит с превентивными мерами. Вы приводите мальчика и требуете, чтобы вам сделали все не так, как у вас есть. Вы, во-первых, означиваете эту ситуацию, во-вторых, моделируете некоторое будущее, т. е. вы уже точно знаете, что он вот так поступит, а я должна сделать так, чтобы он так не поступил... Здесь есть некая презумпция, которая совершенно не обязательно осуществится в жизни. В принципе, если в этой логике существовать, то надо действовать, как дедушка одного моего приятеля, который практически всегда лежал. И когда ему говорили: «Дед, чего ты лежишь?», он отвечал: «А это полезно для здоровья». Имея в виду, что когда люди болеют - они лежат, значит - это здоровый образ жизни. Психологические проблемы решаются по мере поступления и по возможности минимальным воздействием, потому что если вы начинаете из пушки по воробьям лупить, то вы просто ослабляете резервные возможности семьи. Воздействие должно быть по возможности минимальным

Статистика успеха терапии в любой психотерапевтической школе одинакова. На сегодняшний день нет ни одной психотерапевтической школы, которая была бы успешнее других. На самом деле, это тоже сложный вопрос, потому что неясно, что считать критериями успеха. Что считать успехом? Исчезновение симптома? Ощущение комфорта? В семейной терапии есть некие объективные признаки функциональности системы: отсутствие симптоматического поведения у кого-либо из членов семьи, плавный переход с одной стадии жизненного цикла на другую, реализация жизненных планов и задач.

Ниже будет изложена теория семейных систем Боуэна. Теперь, когда вы знаете основной понятийный аппарат системного подхода, вам будет проще понять эту теорию.