Основные и дополнительные признаки преступного типа. 7 страница

Наклонность к насилию особенно рельефно выделяется среди свойств бандита, когда она проявляется при таких отношениях к потерпевшему, при которых естественно было бы ожидать особенной мягкости со стороны преступника, например, когда потерпевший был хорошим знакомым или другом преступника, – как, например, Гребнев по отношению к В., – или находился с преступником, в момент преступления или непосредственно перед этим, в близких отношениях и т. п. А между тем, – даже оставляя отмеченные уже психопатологическими чертами случаи садизма в стороне, – и при таких отношениях мы встречаем иногда в психологии бандита особенно резко выступающую способность к насилию, удивительно спокойное и рассчитанное применение к другому человеку физической силы для достижения намеченной корыстной цели. Это не так удивительно еще, когда мы имеем перед собой бандита-профессионала, долго подвизавшегося на бандитском поприще и выработавшего в себе полное равнодушие к чужим страданиям. Но когда перед вами юноша, впервые вступивший на преступный путь, эта черта невольно останавливает на себе особенное внимание. Что же будет, спрашивается, с таким человеком далее, если уже в начале своей преступной карьеры он обнаруживает такую смесь равнодушия и жестокости. Вот один из случаев этого рода, действующими лицами в котором выступают двое юношей,- Петр К. и Константин Г., первый из них ученик кавалерийских курсов. Им обоим было в то время по 18 лет. В ноябре 1921 года они учинили два следующих тяжких преступления. 6-го ноября, вечером, вместе еще с одним юношей – П., служившим некоторое время помощником комиссара одного из участков милиции г. Москвы, – они наняли извозчика и поехали. В районе Чухинского переулка они остановили извозчика и, угрожая револьвером, заставили его сойти с козел и отдать им 180.000 рублей. А в ночь на 28 ноября К. и Г. вдвоем, по предварительному между собою уговору, убили жившую в Кудринском переулке гражданку С., к которой пришли в гости в качестве знакомых. Они предварительно довольно долго с ней флиртовали, имели с ней ряд половых сношений, ласкали ее, а затем, в несколько приемов, убили ее, похитили ряд драгоценных вещей, принадлежавших ей и ее квартирохозяевам, и скрылись. О способе убийства и о времени начала нападения убийцы сговаривались посредством записки, которую передавали друг другу, а затем мелко изорванную оставили в пепельнице. Эта записка, по восстановлении, и послужила первоначальным материалом для раскрытия преступления. На ней были две подписи: Петя и Костя. К переписке убийцы прибегли, очевидно, Для того, чтобы избежать каких-либо знаков, жестов или слов, которые могли бы возбудить подозрение потерпевшей. С. была ими задушена в два приема, причем в самом начале они разыграли нечто в роде сцены ревности. После первой попытки задурить С. они вышли в коридор и совещались, что делать далее. Услышав угрозы С. сообщить обо всем милиции, они вернулись, решили покончить с нею и задушили ее. Во время задушения, по предложению Г., на С. было наброшено полотенце, так как убийцы опасались, что в ее глазах могут сохраниться изображения их лиц и по этим изображениям их впоследствии могут найти. С целью отвести от себя подозрение и внушить мысль, что С. была убита вторгшимися в квартиру бандитами, в ее вещах и квартире был произведен соответствующий беспорядок, и ей, уже мертвой, было нанесено несколько ударов колуном. Словом, убийцы обнаружили большую заботливость и предусмотрительность в деле сокрытия своего преступления. Да и в самом плане последнего видна продуманность. Во время предшествующих своих посещений С, – с которой оба были в связи, – они заметили, что у нее есть драгоценные вещи, и задумали похитить последние, но выжидали удобного момента, пока не дождались, что С. была в квартире одна. С С. они познакомились незадолго до убийства. Первый познакомился с ней Петр К. и познакомил с ней своего товарища. Знакомство произошло случайно на Тверской улице. С. была женщина легкомысленная и легко сходилась с мужчинами. Вскоре оба они стали ее любовниками, и каждый провел у нее по нескольку ночей. В это время они и заметили, что у покойной, которая, очевидно, их не остерегалась, много драгоценных вещей. Каждый из них утверждает, что мысль об ограблении и убийстве пришла первому не ему, а товарищу; более вероятно, что инициатива принадлежала Петру К. Оба юноши принадлежат к типу кутил, у которых склонность к кутежам и прожиганию жизни вместе со способностью открыто напасть на другого человека и, не теряясь, применить к нему физическую силу, сплелись в один центральный признак, в склонность насилием добывать средства для своих кутежей. Как скоро насилие представляется им достаточно удобным средством добыть нужные для кутежа деньги, антиципация чувственных удовольствий, которые можно будет таким образом приобрести, порождает у них решимость совершить данный насильственный поступок. Пьянствовать, нюхать кокаин и кутить с женщинами – вот все, что их интересует, кроме военной службы, которою оба охотно занимались. Несмотря на юный возраст оба они – чувственно эгоцентричны и с явными признаками морального вырождения. Оба – кокаинисты, К. еще не пристрастился к кокаину, а только несколько раз его нюхал, Г. – нюхал кокаин уже 1/2 года, очень к нему пристрастился, так как от него «получается приятный подъем». Перед преступлением он несколько дней нюхал кокаин, от 3 до 6 граммов в день. Г. не пьет и в карты не играет. Петр К. пьет и во хмелю буен, склонен к дракам, раз даже бросился на Г. с шашкой. К. начал половые сношения с женщинами с 14 лет, Г. – несколько позднее, между 15 и 16 годами. Оба отличаются значительной половой возбудимостью. К. физически сильнее Г. В умственном отношении оба стоят приблизительно на одном уровне. Умственных интересов ни у того ни у другого нет никаких. У К. яснее признаки умственной отсталости. Кое-что они из литературы читали, но, в общем, мало чем интересуются, кроме чувственных развлечений и удовольствий. К. более вспыльчив и впечатлителен, сравнительно сдержаннее, уравновешеннее и представляет собою юношу со спокойным, холодным и решительным лицом, с серыми глазами, небольшого роста и не особенно крепкого сложения. Блондин. Одет с претензией на некоторое франтовство. Отец его умер в 1917 году. С матерью он 2 года не живет, хотя формально не в ссоре. У родителей он жил до 14 лет. Учился в гимназии, прошел 4 класса; революция прервала его учение, изменив материальное положение семьи. В 1918 году поступил на военную службу и в армии исполнял разные обязанности. Раз пять бывал в боях, сначала испытывал сильный страх, но потом скоро привык. В 19/0 году работал по политическому розыску в Петровском порту и некоторых' других местах. Холост. В жизни никого не любил; убитой женщиной, как женщиной, не увлекался, провел у нее ночи 2. Материальной нужды не знал. Производит впечатление решительного, черствого и жестокого человека, вместе с тем довольно пустого и легкомысленного. Деньги ему нужны были на кутежи, на женщин, на кокаин и чтобы принарядиться. Утверждает, что подробностей убийства не помнит, так как «был занюхан», а занюханный может сделать, что угодно, и за себя не отвечает. Всю вину сваливает на К., утверждая, что он был инициатором этого преступления.

Петр К. – приблизительно того же возраста как Г. Он – москвич по рождению, незаконнорожденный сын одного московского оперного артиста. Жил все время с матерью, которая года два тому назад вышла замуж за его крестного отца. Учился в реальном училище, прошел 4 класса. Выйдя из школы, служил одно время статистом в театрах Корша и Незлобина. Театр он очень любит, с охотой и сам играл бы роли фатов и простаков. Кое-что читал и говорит, что читал с интересом Пушкина, Гоголя и некоторых других классиков, но производит впечатление малоразвитого, пустого и поверхностного юноши. Вспыльчив? jчень самолюбив, бывали случаи, когда под влиянием нанесенной ему обиды с ним происходило что-то в роде истерического припадка. Любит военную службу, особенно кавалерийскую, потому что она «подвижная». Склонен к путешествиям. С 1920 года попал на военную службу уехал добровольцем в Тургайскую область, откуда перебрался сначала в Оренбург, а потом – в Москву. Хотел было поступить на пехотные курсы, но не был принят из-за политической неграмотности. Попал на кавалерийские курсы, которых не кончил. Пьет сильно. Перед преступлением дома немного выпил. После преступления, придя домой, также выпил, заснул и спал как Убитый. Впоследствии он не раз видал убитую во сне. На вид, это – молодой человек высокого роста, крепкого сложения, с крупными чертами лица, с серыми на выкате глазами, из которых правый косит. Он франтовато одет в новый френч, в брюки-галифе и в военную фуражку.

Оба молодые человека ранее не судились.

II.

Из дополнительных признаков типа важно отмечать в характеристиках:

Степень умственной одаренности и развития преступника, в частности, степень его образования, степень усвоения им знаний, наличность или отсутствие у него умственных интересов, любовь или нелюбовь к чтению, преобладание у него интереса к книгам определенного содержания.

Наличность или отсутствие у преступника профессиональной подготовки и интереса к какому-либо виду труда, перерывы в его трудовой жизни, занятие во время совершения преступления и в непосредственно предшествующий период, общий склад его характера, преобладание в характере известных наклонностей.

Отношение преступника к наркотикам, в частности, к кокаину и алкоголю, с указанием на отношение к этим ядам родителей и вообще предков преступника. Алкогольную наследственность приходится встречать у громадного большинства преступников. Я не могу здесь подробно останавливаться на очень важном участии наркотиков в происхождении многих преступлений, – особенно насильственных, – надеясь посвятить этому специальную работу, отмечу только вкратце главные формы этого участия: подавление критики и задерживающих импульсов у наркомана, приведение его в состояние возбуждения, в состояние особой податливости внушению и взрывчатых, аффективных волевых решений, передачу потомству черт интеллектуальной, нервной и волевой слабости, особенной аффективное и предрасположенности к нервным и психическим заболеваниям; физическую и психическую дегенерацию.

Если преступник страдает определенным нервным расстройством, последнее необходимо отметить, а также нервное и психическое расстройство предков преступника.

Признаки и степень дегенерации, т.е. вырождения преступника, если таковое имеется. На выяснении понятия вырождения необходимо ненадолго остановиться.

В 50-х годах XIX столетия французский психиатр Мор ель первый развил учение о вырождении. Этому понятию он придавал очень широкое значение, разумея под ним болезненное отклонение т первоначального нормального типа, обусловленное в большинстве случаев неблагоприятными наследственными влияниями. При таком широком понимании всякое душевное заболевание подходило под это понятие и, действительно, включалось Морелем в область вырождения, причем он различал вырождение наследственное и приобретенное.

Понятие «вырождение» быстро завоевало себе право граждан в научной литературе и заняло видное место, между прочим, исследованиях, посвященных преступности и преступникам, – частности, в учениях антропологической школы Ломброзо. Исследование внешних признаков, которые указывались как признаки дегенерации, быстро возрастало и стало громадно. «Понятие «признак дегенерации» так расширилось, – писал проф. 3оммер еще в 1901 году, – оно включает в себя такие разнообразные состояния, что в настоящее время, наверное, не существует ни одного человека, который, на основании этого понятия, не был бы назван дегенератом». «Как вся литература, так и вся наука наводнены этим понятием». При этом, «во всей психиатрии,- говорит д-р Шоломович, – нельзя найти отдела, в котором субъективные впечатления играли бы большую роль, чем в отделе физических признаков вырождения»…

Не останавливаясь на перечне признаков вырождения, в число которых заносят чуть не все неправильности различных частей нашего тела, в частности, неправильности черепа, головы, лица, частей туловища, конечностей, половых органов и т. д., замечу только, то все эти внешние признаки вырождения, – и порознь, и группами, – нередко встречаются и у преступников, и у людей, не совершавших никаких преступлений, и душевнобольных, и у здоровых. Доктор Шоломович, например, нашел, что лишь 7% исследованных им здоровых людей не было физических признаков дегенерации, а у 93% – они были в числе от одного до пяти. Нахождение таких признаков у преступника само по себе нечего еще не говорит о нем как о носителе известного криминального типа. Ни за одним из этих признаков и ни за одной комбинацией их нельзя признать значения специфических черт преступников. Попытка антропологической школы видеть в этих признаках характерные черты прирожденных преступников потерпела решительную неудачу. Для криминалиста-психолога наличность у преступника подобных признаков имеет одно значение: оно является для него сигналом, заставляющим быть особенно настороже и с особым вниманием и тщательностью отнестись к разным сторонам психической жизни данного субъекта, чтобы выяснить, не вырисовываются ли у него черты известного криминального типа на общем фоне психической дегенерации. Внешние дегенеративные признаки важны для него, лишь, поскольку у носителя их наблюдается и психическая дегенерация, но этого может и не быть; при наличности признаков физической дегенерации человек может быть нормален в психическом отношении. «Существует, – говорит проф. 3оммер, – целый ряд людей, органы которых обнаруживают высшую степень дегенерации, а мозговая жизнь нормальна, и наоборот: существуют морфологически совершенно нормальные люди, обнаруживающие эндогенные психозы».

Вырождение или дегенерация вообще есть состояние прогрессирующего упадка, такого отклонения организации от нормального типа, при котором отправление той или иной функции, свойственной нормальному индивидууму, понижается, становится все более затруднительным или даже совсем невозможным. Признаки этого состояния регресса очень многочисленны и разнообразны. Иногда оно поражает всего индивидуума в его целом и находит себе то или иное выражение во всех сферах его психической и физической организации; иногда же распространение его ограничивается каким-либо одним или несколькими органами, одной или немногими сторонами жизни индивидуума. В последнем случае индивидуум является носителем отдельных, рассеянных по разным сферам его организации признаков дегенерации, нередко выраженных довольно бледно и не влияющих сколько-нибудь значительно на его психическую деятельность. Субъекта, у которого физические признаки вырождения накопились в таком числе, что у него понижено, затруднено или прекратилось совсем отправление известных функций организма, без резко выраженных отклонений психической конституции от нормы, можно назвать физическим дегенератом. При наличности у субъекта разрозненных признаков физической дегенерации или при отсутствии таковых, но при более или менее значительной пониженное, затрудненности или прекращении у него свойственных людям психических функций мы имеем перед собой в более или менее ярком ее выражении психическую дегенерацию. Если субъект является носителем дегенеративной физической и психической конституции, мы можем считать его полным дегенератом.

В психической жизни человека дегенерация находит себе выражение в трех главных состояниях: 1) в таком недоразвитии, при котором психическая жизнь, так сказать, едва брезжит, как это мы наблюдаем у идиотов; 2) в некоторых формах болезненного душевного расстройства и 3) в особых аномалиях характера, при которых нравственные комплексы, задерживающие и регулирующие проявление чувственных влечений, вполне или частью исчезают из характера. Нередки случаи, когда признаки указанных форм психического вырождения у одного и того же индивидуума разнообразно переплетаются друг с другом, когда с чертами более или менее глубокого умственного недоразвития или расстройства соединяются и признаки нравственного вырождения. Но бывают и случаи, когда моральная дегенерация выступает как отдельное, самостоятельное явление, не связанное с болезненным поражением мышления. Таким образом, можно говорить о последней как об особой форме психической дегенерации, которая может быть связана с умственным недоразвитием или с душевной болезнью, но может и не быть связана с ними. Носители ее в то же время могут иметь или не иметь заметные признаки физической дегенерации, причем последние могут быть у них в большем или меньшем числе. Сущность моральной дегенерации состоит в распаде, в полном или частичном отсутствии или исчезновении общих членам данного общества нравственных комплексов, с которыми связаны задерживающие нравственные импульсы. Под влиянием жизненного опыта и постоянного общения с другими людьми у индивида вырабатываются более или менее прочные и постоянные сочетания общих представлений известного рода поступков с определенными чувствами и с импульсами к совершению этих поступков или к воздержанию от них. Эти комплексы играют чрезвычайно важную роль в психической жизни; они принадлежат к числу тех сил, которые руководят оценкой окружающего и выработкой решений, воплощающихся во внешнем поведении человека. Как скоро у человека возникает представление или восприятие того, что подводится под содержащиеся в этих комплексах общие представления, ассимилируется с ними, так на данное представление или восприятие переносятся связанные с этими общими представлениями в один комплекс чувства и влечения. У нас есть, например, общие представления о справедливости и о поступках, ее нарушающих, общие представления известных видов честного и бесчестного поведения, разных форм благожелательных, любовных или, наоборот, насильственных действий и т. д. С одним из этих представлений прочно ассоциированы чувства истины, одобрения, долга, а с другими – чувства отвращения, негодования, гнева и соответствующие этим чувствам положительные или отрицательные импульсы, т.е. импульсы к совершению чего-либо или к воздержанию от известного поведения.

Моральные комплексы, о которых идет речь, слагаются у человека незаметно для него самого, без сознательных усилий с его стороны, без особого обсуждения и размышления и образуют тот нравственный остов, который мы особенно ценим в человеке. Образование, чтение и размышление углубляют и расширяют обыкновенно эти нравственные устои, подкрепляют их сознательными, более или менее продуманными взглядами, опираясь на которые, индивид с большей или меньшей диалектической ловкостью может защищать их от разных возражений и сомнений. Но и у человека необразованного или малообразованного, без всяких сознательных усилий с его стороны, под влиянием общения его с другими людьми, заставляющего звучать в нем то те, то иные чувства, эти комплексы накапливаются обыкновенно в числе, достаточном для того, чтобы этот человек в своем поведении не выходил за пределы того, что считается дозволенным в данном обществе, по крайней мере, стремился не нарушать этих пределов. В своем поведении люди не так часто следуют обдуманным выводам, как, так называемым, «инстинктивным влечениям», тем импульсам, которые возникают у них непосредственно под впечатлением тех или иных обстоятельств; рассуждение, с взвешиванием разных «за» и «против», часто приходит уже после, чтобы проверить, подкрепить, или задержать «инстинктивное влечение» к поступку. Эти «инстинктивные влечения» в значительной своей части имеют своим источником те нравственные комплексы, о которых шла речь выше. Нравственное вырождение состоит в распаде, оскудении, полном или частичном исчезновении этих комплексов. Выражением его служит нравственная нечувствительность, распространяющаяся на всю моральную сферу или на известные ее области. При таком состоянии у человека нет того, что называют чувством справедливости, чувством долга, нравственным, социальным чувством, чувством сострадания и благожелательности и т. д. Те психические комплексы, благодаря которым мы стремимся помогать другим людям, ограничиваем себя ради них, сочувствуем им и, до известной степени, переживаем их несчастья как свои собственные и т. д., – как бы выпали из психической конституции людей, отмеченных печатью нравственного вырождения. Эти люди – нравственно нечувствительны, безучастны ко всему в мире, кроме требований своей животной природы. Они – не просто эгоисты или малоразвитые в нравственном отношении люди, а носители исключительного морального оскудения, болезненно одностороннего, патологического, с моральной стороны, характера. Лишь иногда и у некоторых из них можно подметить следы зародышевых альтруистических чувств, и то лишь в отношении людей, к которым они стоят в особо близких отношениях, – к родителям, детям, сожителям и сожительницам и т. п.

Отсутствие или необычайная слабость нравственных эмоций сопровождается у моральных дегенератов обыкновенно чувственным эгоцентризмом, т.е. таким состоянием личности, при котором выше всего для нее становится удовлетворение потребностей ее тела и внутри самой личности не остается никакого сдерживающего чувственные влечения начала, кроме боязни физических страданий, нередко связанных с необузданным удовлетворением чувственных потребностей. На почве такого склада психики иногда развиваются разные извращенные стремления и наклонности, как в виде извращения полового чувства, так и в виде ненормального влечения к причинению зла ради самого зла. В своей книге «Вырождение» Макс Нордау приводит один яркий пример такого извращенного влечения ко злу. Осенью 1884 года в одной швейцарской тюрьме умерла некая Мария Жанре, совершившая массу убийств. «Получив хорошее воспитание, она посвятила себя уходу за больными; но ее влекла к этому не любовь к ближним, а стремление удовлетворять безумную жажду гнусных желаний». «Крики, страдания, стоны и судороги больных доставляли ей невыразимое наслаждение». «На коленях, со слезами на глазах, умоляла она врачей разрешить ей присутствовать при самых тяжелых операциях». «Предсмертная агония вызывала в ней чувство восторга». «Под предлогом болезни глаз, она приходила за советами к докторам и похищала у них разные яды». «Первою жертвою была ее подруга; за нею последовали другие, и врачи даже не догадывались в чем дело, так как она постоянно меняла приюты и пользовалась хорошей репутацией как опытная сиделка». «Неудачное покушение в Вене раскрыло следы злодеяния; она отравила, как оказалось, не менее 9 человек и не испытывала при этом ни чувства раскаяния, ни стыда». «В тюрьме она страстно желала только одного – тяжело заболеть, чтобы видеть собственные судороги в зеркале и наслаждаться ими». Конечно, такие, явно патологические, случаи составляют редкое исключение, но не в такой сильной и редкой форме удовольствие от причинения страданий нередко испытывается моральными дегенератами. Если лицу с печатью моральной дегенерации присуще легковозбудимое злобное чувство, то этот элемент активной, ищущей Удовлетворения злобы может легко послужить сильным предрасположением к тяжким насильственным формам преступности и источником своеобразного наслаждения от выполняемых над другими людьми насилий. Часто эти черты психики бывают связаны с душевной или нервной болезнью, особенно с эпилепсией, но могут сложиться и самостоятельно у человека, не страдающего этими болезнями. Если на фоне моральной дегенерации сложится наклонность к хищническому, нетрудовому приобретению имущества, то носитель подобной психики окажется сильно предрасположенным к тем или иным формам воровства и очень легко и быстро может попасть в ряды профессиональных воров. Сочетание, на почве нравственного вырождения, наклонностей к насильственной преступности и к хищническому приобретению имущества легко может поставить человека в ряды наиболее жестоких и опасных бандитов.

Нередко моральных дегенератов называют «нравственно помешанными», но этот термин представляет, то неудобство, что слишком сближает их с душевнобольными и всех их вводит в бесконечную массу больных людей. Но от «помешанных» лица, отмеченные одним моральным вырождением, отличаются тем, что у них не наблюдается болезненного нарушения логических процессов суждения и умозаключения: «нередко, говорит проф. Корсаков, такие индивидуумы, несмотря на нравственное убожество, бывают довольно смышлены». Некоторые из них отличаются довольно значительной образованностью и диалектической ловкостью, благодаря которой иногда выдумывают довольно интересные объяснения и мотивировки своих безобразных и жестоких поступков: они ссылаются, например, на наследственность, на борьбу за существование, на Дарвина, на Ницше и Достоевского и т. п. Конечно, в кривой логике их рассуждений нельзя не заметить серьезных дефектов, но не такого рода, чтобы их можно было назвать помешанными. Чаще, однако, мы находим у моральных дегенератов почти полное отсутствие образования, недалекость и умственную туповатость, но в этом отношении они ничем существенно не отличаются от бестолковых и недалеких людей, не отмеченных печатью моральной дегенерации.

Иногда моральных дегенератов называют «моральными идиотами». Для такого названия есть известное основание. Однако моральными идиотами могут быть названы не все моральные дегенераты, а лишь некоторые, именно те, у которых это состояние выражено особенно ярко и полно. Моральные идиоты, это – люди с полной атрофией нравственных эмоций (уважения к личности, чувства человеческого достоинства и т. д.) и связанных с ними нравственных склонностей, совершенно отупевшие нравственно.

Можно отметить три степени нравственного вырождения: полное нравственное отупение, с которым часто связывается и умственная тупость; его можно было бы назвать моральным идиотизмом, если не бояться смешения его с идиотизмом в смысле медицинском; это – полная нравственная огрубелость с резко выраженным.чувственно – эгоцентрическим складом характера;

состояние моральной имбецильности, характеризующееся сильным сужением поля нравственного сознания и чувства, при котором некоторые нравственные эмоции распространяются лишь на немногих близких лиц – членов семьи, сожителя и сожительницу и т. п., вне же этого тесного круга лиц наблюдается нравственная бесчувственность и равнодушие; 3) состояние, так сказать, моральной хаотичности, при котором в нравственном сознании существуют, как бы широкие зоны нравственной нечувствительности и нравственное сознание как бы разорвано, существует как бы в виде нескольких к различным сферам относящихся отрывков, причем некоторая нравственная чувствительность в одних сферах отношений соединяется с нечувствительностью в других. При первой форме дегенерации мы имеем перед собою человека-зверя, сохранившего иногда большую дозу хитрости, способность прикрывать свою нравственную слепоту теми или иными фразами, недурно учитывать выгодность или невыгодность для него известных поступков и поступать соответственно эгоцентрическим расчетам. Во втором случае перед нами оказывается если и человек-зверь, то все же с примесью человеческих чувств и отношений к известному, ограниченному кругу лиц, или личность с нравственным сознанием, лишь слишком суженным в отношении круга лиц, на которых распространяется его голос. У такого человека нет нравственных комплексов общего характера, в которых с общими идеями связаны чувства долга, справедливости, честности и т. д., а есть комплексы, в которых с представлениями определенных лиц соединяются те или иные альтруистические чувства, удерживающие от совершения недопустимых поступков в отношении этих именно лиц. Такие люди чувствуют, например, что нельзя совершать насильственных поступков в отношении матери или отца, что нельзя обворовывать близких родственников, насиловать сестер и т. п., потому что они любят этих лиц, жалеют их и т. д., но на более широкий круг лиц их нравственные комплексы не распространяются. У носителей третьей формы нравственного вырождения отсутствуют нравственные комплексы, которые могли бы регулировать известную сторону их жизни или определенные сферы отношений, например, половую жизнь или область их имущественных отношений, а для остальных областей их жизни у них есть нравственные комплексы более или менее общего характера. От просто малоразвитых в нравственном отношении лиц моральные дегенераты отличаются выпадением из их психической жизни известных групп нравственных комплексов, обычно развивающихся у лиц данного общества, и вследствие этого известная область их поведения или все их поведение в целом оказывается лишенным нравственной регуляции. Вместо более или менее живых нравственных комплексов у них встречаются иногда относящиеся к данной области представления морального характера, но не ассоциированные с известными чувствами, не превратившиеся в атмосфере общения с другими людьми в нравственные комплексы, из которых рождались бы соответствующие задерживающие нравственные импульсы. У малоразвитых в нравственном отношении людей нравственная регуляция поведения существует, но лишь сравнительно слабая вообще или в известной сфере своих проявлений.

Нравственное вырождение – явление довольно частое в преступном мире. Из 260 обследованных мною бандитов, в той или иной степени оно было явственно выражено у 104.

Вырождение есть состояние прогрессирующего упадка. Как скоро оно появилось у того или иного индивида в своей начальной форме, оно будет прогрессировать в направлении все большего приближения к моральному идиотизму, если не вмешаются какие-либо особые, задерживающие его рост влияния; с одних сфер жизни или отношений оно будет распространяться на другие, все полнее захватывая личность, хотя не у каждого индивида оно достигает предела своего развития. Вначале морально нечувствительный лишь в известном круге отношений имущественного характера, человек с течением времени утрачивает моральную чувствительность вообще, во всей области своих имущественных отношений, а часто и в сфере тех или иных личных отношений. Вначале несколько жалостливый в отношении сожительницы или близких родственников, он становится все грубее и в своих отношениях к ним, не колеблется убить прискучившую ему сожительницу, и т. д. Тот, у кого наблюдается моральное вырождение в форме моральной хаотичности или имбецильности, в силу уже этого попадает часто в такие объективные условия, которые ведут его все далее по линии нравственного оскудения. Прогрессируя у индивида в течение его жизни, нравственное вырождение тяжело отзывается на потомстве. Известно, что дети наследуют черты характера своих родителей, их вспыльчивость, раздражительность, злобность, доброту и т. д. Если известных задерживающих, нравственных склонностей нет у родителей, задатков их не оказывается и у детей, а унаследованные антиальтруистические чувства получают полную свободу развития и проявления. Особенно значительно наследственное отягощение в тех случаях, когда вырождение констатируется и у отца, и у матери. Существуют роды, которые все более и более дают бродяг, проституток, преступников. Таков, например, был род Маркусов, в котором было много бродяг, алкоголиков, плутов, проституток, 20% слабоумных, или род в Америке, прослеженный на протяжении семи поколений: среди 540 брачных и 169 внебрачных потомков этого рода было 76 преступников, 142 бродяги, 181 проститутка, 64 нищих, 18 содержательниц публичных домов, 131 калек, идиотов и сифилитиков, 46 бесплодных. Вряд ли можно сомневаться, что нравственное вырождение нередко вырастает на почве наследственного отягощения.