ГЛАВНОЕ – ЗНАТЬ ТОНКОСТИ ЛЮБОГО ДЕЛА

РАССКАЗЫ

Нальчик 2017

Издательство «Принт-Центр»

Книга выходит в авторской редакции

Шипилов Валерий Иванович

Рассказы. — Нальчик. Издательство «Принт-Центр», 2017 г. — С. 204.

В настоящую книгу вошли написан­ные автором рассказы и зарисовки о при­роде родного края, передающие его ми­роощущение по волнующим проблемам.

ПОДАРКИ ПРИРОДЫ

ТАНЕЦ МОЛНИЙ

С раннего утра раскаленное до яркой золотистости солнце разогрело температуру на улице так, что даже не хотелось выходить из дома. Невидимые жаркие лучи, казалось, хотели подпалить все, что попада­лось им по пути. Поникла до этого пышная и весело торчащая во все стороны листва на деревьях, теряя свою былую привлекательность. По небольшим сенокосным угодьям низко склонило головки пышно цве­тущее разнотравье, каза­лось, что оно вот-вот высохнет на корню, без обязательного в таких случаях покоса, превратившись в ян­тарное сено. На небе не было ни еди­ного, даже маленького заблудивше­гося облачка, словно эта белая и мяг­кая пуховость боялась растаять как снег и пропасть совершенно в без­брежной и слепящей глаза синеве. Несусветной жаре лишь стойко сопротивлялся бурный водя­ной поток стремительной и слегка мутной водами реки, берущей свое начало высоко в горах, и насколько это было возможным в такой обста­новке, даря слабую прохладу у своих крутых и каменистых берегов.

И только ближе к вечеру рискнул выйти на улицу, понимая, что жара несколько пошла на убыль. Оказа­лось, что в этом был ни одинок: у подъезда на лавочке не особо ак­тивно и тихими голосами судачили о чем-то своем соседки по подъезду, позволившие сделать умозаключе­ние, что в поселке ничего не про­изошло сверх естественного, и, не­смотря на непривычный в этих местах погодный катаклизм, жизнь, как тому и положено, бурлит какими-то дела ми и продолжается своим чередом.

Совершенно не спеша ни куда прошелся по поселку, наблюдая за спокойной и неторопливой жизнью его обитателей, несмотря ни на что за­нимающимися привычными повсе­дневными делами. С пастбища как корабли в кильватер друг за другом медленно и сытно потянулись домой рогатые с раздувшимися от погло­щенной травы боками разномастные коровы; шустро между ними про­скальзывала всевозможная мелко ро­гатая, но многочисленная живность в виде овец и коз. Вскоре у сараев по­слышались веселые голоса хозяек и мелодичный перезвон ведер – это началась обязательная в это время суток вечерняя дойка.

Вскоре еще ни столь густая серая краска раннего вечера, поднимаю­щаяся со дна ущелья от стреми­тельно бегущей реки, дала понять мне, что пора идти домой, так как уже давно наступила пора ужина.

В привычных житейских заботах на кухне как-то и не заметил, что ок­ругой прочно завладела ночная цвета сажи темнота, да в приоткрытое окно стал настойчивыми и сильными по­рывами врываться ветер, принося прохладу с недалеких заснеженных гор и определенную в таких случаях надежду на то, что удастся эту ночь поспать при сносной и вполне прием­лемой температуре воздуха.

Но в середине ужина невольно вздрогнул от неожиданного и громо­гласного громового гула: словно ка­менный обвал произошел на проти­воположном склоне ущелья напротив моих окон. Быстро вышел на балкон и обомлел от удивления. Давненько не приходилось наблюдать, чтобы за столь короткое время погодные усло­вия так разительно, словно по вол­шебству, менялись.

Небо было сплошь затянуто плот­ными, невесть откуда появившимися тучами. За ними напрочь скрылись крупные яркие звезды с шелковистым сереб­ряным светом почти полной луны, дружно бродившие по небу прошлой ночью, и, бесцеремонно загляды­вающие в окно, несколько мешая от­дыху. Им на смену совершенно не­ожиданно пришел самый настоящий хоровод почти сплошных, различных по конфигурации и направлению ог­ненных всполохов, словно танцующих свой какой-то замысловатый танец, что сопровождалось через некоторое мгновение грозными громовыми рас­катами, слившимися в сплошную канонаду. Казалось, что природа предприняла настоящую и массированную артиллерийскую под­готовку перед хлесткой атакой так давно ожидаемого дождя. Такого, если признаться, давненько не виды­вал, и как завороженный остался сто­ять, наблюдая за происходящими на глазах причудами природы.

Молнии сверкали так ярко и часто, что с балкона, несмотря на позднее ночное время, можно было разглядеть в мельчайших подробно­стях всю окружающую обстановку, словно это был разгар солнечного дня. Были видны даже государствен­ные номера быстро проезжающих не­подалеку автомашин, белыми прямо­угольниками, сверкающими под бам­перами. Осмелевший в своей безна­казанности ветер в полную силу гудел в ушах, звонко свистя страшным ска­зочным Соловьем-разбойником в проводах неподалеку протянутой вы­соковольтной электрической линии.

И вдруг, словно до отказа от­крыли водопроводный кран: с раз­верзнувшихся небес хлынули густые водяные потоки настоящего ливня. Подхватывая их на лету, ветер вол­нами нес густую водяную пыль, про­никающую во все закоулки. И практи­чески через мгновение округа, под яркие всплески торжествующих и резвящихся молний и одобрительный гул грома промокла насквозь. Видно было, что по улице, словно спеша куда-то, потекли не ручьи, а целые реки дождевой воды. С крыши дома лился сплошной водопад, гулко бьющийся о землю и стекающий приличным пото­ком в огороды, которым из-за жаркой летней поры так не хватало этой благодатной и живительной влаги.

Вдоволь налюбовавшись внезап­но разразившейся стихией и слегка вымокнув от дождевых струй, заносимых бесшабашным ветром на балкон, я в полном удовлетворении души отправился отдыхать. Сквозь чернеющий прямоугольник оконного проема было видно, как удалялись вспышки молний и все тише ворчал неугомонный гром.

Отчего-то долго не спалось, по­этому дождался окончания ливня. Но небо так и осталось в плену дожде­вых туч, что не давало возможности увидеть густую россыпь ярких звезд и лунное серебристое сияние. И на этой мысли сожаления меня как-то неожиданно подкараулил сон, подаривший за последние несколько суток настоя­щее моральное и физическое успокоение.

Ранним утром меня разбудил легкий золотистый солнечный луч, бесцеремонно бьющий в лицо сквозь оконное стекло. По привычке ни нежась в постели, быстро встал и вышел на балкон, чтобы полюбо­ваться нежной и ослепительной бе­лизной снега, несмотря на лето, вы­павшего в прошедшую ночь по близ­ким горным вершинам. Это, надо при­знаться, редкое и завораживающее зрелище, когда над сочной зеленью соснового леса и цветущих вовсю лу­гов высокогорья разливалась белая, слепящая глаза краска, слегка при­давленная голубизной без единого облачка небосвода.

Рождался новый день, а каким он будет, покажет время…

РОМАШКОВАЯ ПРЕЛЕСТЬ

— Ну, что, уже акклиматизиро­вался в высокогорье? — поинтересо­вался через несколько дней моего пребывания в горной местности со­сед. — Тогда нечего от скуки киснуть, поднимись повыше – там сейчас на­чинают во всю мощь и красоту цвести завораживающие необык­новенностью альпийские луга…

Следуя его мудрому совету как знатока этих неповторимых по своей неожиданности мест, утром встал по­раньше. Солнце только выкатилось ярким и слепящим оранжевым мячи­ком из-за волнистой горной гряды. Встречая утро, как бы встрепенулся густой сосновый лес, по которому не­вестами в подвенечных платьях нежно забелели березки. Жемчужной и яркой россыпью заискрилась роса на траве. Несколько посветлели за ночь струи бурной горной реки, пу­гающей своими воинственными на­скоками волн на скалистый берег. Бледно-розовая краска разлилась по снегам и льдам ближней и с виду непреступной вершины. Над ней, постепенно наби­рая синеву, завис без единого облачка небосвод. В общем, погода обещала поддержать мне компанию, что и стало одной из главных причин совер­шить небольшое путешествие по округе.

Нахождение и отдых в горах – это иное по ощущениям и восприятию время. И проходит оно совершенно ни так как в местах массового отдыха наших уважаемых многочисленных граждан. И чтобы насладиться вдо­воль действительно звенящей от без­людья тишиной, и просто сказочной, неповторимой красотой, надо ехать именно туда, где волнистой скалистой или ледово-снежной грядой тянутся они нескончаемым караваном в зага­дочную, манящую, а иногда и пугаю­щую неизведанность.

Боковое ущелье, по которому я, не спеша и оглядываясь по сторонам, поднимался вверх, было совершенно безлюдно. Из живых существ мне в начале пути по нему встретилась рыже-огненной масти корова, удив­ленно похлопавшая длинными и за­гнутыми как у заправской модницы ресницами больших и выразительных глаз, да иногда доносился, пугая ти­шину, тонкий на одной ноте и раздра­жающий писк не видимой мне в за­рослях хвои какой-то настырной и громкоголосой пичуги.

Медленно, наслаждаясь одино­чеством, шел по дороге. уводящей в таинственную глубину ущелья. Вокруг плотной стеной стоял вековой сосно­вый лес. Медного цвета стволы тя­нули к небу густые темно-зеленые и колючие лапы, словно стремились дотянуться до его голубизны. Изредка по обочинам встречались колючие кусты барбариса, в нежной зелени которых густо висели ярко-желтые подвески соцветий, неожиданно да­рящих такой приятный и сильный аромат, что от получаемого восхище­ния и наслаждения немного кружи­лась голова.

— Все, вот и настоящее лето в горы пришло, если зацвел барбарис, — вспомнилось вековое наблюдение местных жителей, понимающих толк в хитросплетениях природных условий и погодных явлений в этой местности. Это радовало сердце, так как плани­ровалось подольше побывать в этих изумительных по красот местах, от­дохнуть и набраться сил перед пре­одолением каких-то пока неизвестных проблем, которыми ежедневно так богата наша жизнь.

Вскоре сошел с накатанной до­роги на узкую тропинку, длинною тон­кою серою змеею ползущую по кру­тизне склона между сосновых, светя­щихся янтарными каплями смолы стволов. Стало как-то немного не по себе от действительно звенящей во­круг тишины. Хорошо, что легкие, ша­ловливые порывы теплого ветерка приносили шум бурлящих волн стре­мительной реки, яростно вгрызаю­щейся в каменную плоть ущелья. Это придавало какое-то робкое ощуще­ние, что в этом суровом безмолвии ты ни совсем одинок. Приятно пахло ра­зогретой смолистой хвоей, словно по­пал в какой-то особый мир, что и было на самом деле так!

Немного задержался у неожи­данно зазвеневшего около тропы се­ребряным звоном хрустального чис­тотой и несколько голубоватого водой родничка. Утолил внезапно насту­пившую жажду, посидел на его влаж­ном берегу, наслаждаясь неожи­данной, еле слышной журчащей пес­ней, и снова двинулся в путь, зная, что он уже вскоре окончится, и я дойду наконец-то до намеченной на сегодня цели.

Героически преодолев очередной крутой подъем, на котором заканчи­вался лесной массив, поднял голову и остановился от неожиданности со­зерцаемого. Впереди на фоне яркой небесной синевы гордо и независимо высилась вершина Шхельда[1]. Ее почти отвесные скальные склоны бас­тионами вершин тянулись ввысь, за­вораживая взгляд. Между ними вниз по склону спадал как нежная тюлевая занавеска мощный ледник, присы­панный белой пудрой сверкающего на солнце снега. И по этой серебристой прелести, несколько находящейся в тени, через седловину между верши­нами солнечный луч высветил яркую и притягательную дорожку, словно приглашая обязательно подняться вверх.

А у ног начиналось раздолье аль­пийского луга. В колено, а где и выше стоящая сочная зелень травы рас­плескалась колышущейся слегка на ветре волной по склонам насколько хватало обзора. Пришел я сюда не­много рано, так как это разнотравье еще до конца не вспыхнуло преле­стью полного и благоухающего цве­тения, чем несколько огорчился                          . Лишь кое-где в глубине густой зелени была разлита сиреневая краска чаб­реца, выше по склону в одном месте солнечным зайчиком желтело гордо устремленное вверх соцветие горной лилии.

И вдруг замер от удивления: часть альпийского зеленого покрывала было покрыто розоватым налетом. Подошел поближе и обомлел от вос­торга и восхищения. Сложилось такое ощущение, что нежнейшие краски се­годняшнего рассвета так и остались на траве, дожидаясь именно меня. Это цвели желтоглазые ромашки с темно-розовым отливом густых лепе­стков, чего никогда не приходилось видеть на равнине. Слегка раскачи­ваясь в легких порывах ветерка, при­мчавшегося из заснеженного с голу­бизной поднебесья, они ворожили не­ожиданностью расцветки, какой-то особой нежностью, будили совер­шенно новые, щемящие необычайной красотой душу чувства. Было очень и изумительно хорошо, как давненько не бывало. А, что еще надо человеку, когда все прекрасно и удивительно?!

Присел рядом с этими чарую­щими расцветкой ромашковыми за­рослями, и забылся, словно ранее быстро бегущее время остановилось, составив мне компанию. А взгляд, от­рываясь от розовой цветочной пре­лести, скользил по ледово-снежному одеянию горы, голубизне небосвода, яркой зелени высокогорного альпий­ского луга, словно я навсегда хотел запомнить и сохранить в памяти это горное очарование, ставшее мне са­мым восхитительным подарком за по­следнее время.

— Да, — лениво, от того, что и думать не хотелось, промелькнула в голове мысль, — при возвращении в поселок надо обязательно поблаго­дарить соседа, что подсказал под­няться повыше в горы. Оказывается, тут есть еще, чем удивиться и восхи­титься по-настоящему…

СОЛНЕЧНОЕ ОЗЕРО

Сама мысль о совершении какой-либо поездки воспринимается двояко. С одной стороны – предчувствие ка­ких-то неудобств, связанных с долгим сидением на одном месте; сквозняке, дующим через приоткрытое окошко; либо жгучими, просто кусающими кожу лучами солнца, проникающими сквозь стекло автомобиля. Да мало ли, что еще вызовет дискомфорт – на то оно и настроение, влияющее прак­тически на все стороны нашего бы­тия.

А с другой стороны дорога – это встреча с чем-то новым, неожидан­ным, а, может быть, и с ожидаемым, чего давно хотел увидеть, но в этом как-то даже сам себе не признавался. Дорога – это крутая смесь душевных сомнений и терзаний, красоты и раз­очарований. Но за любым поворотом или изгибом дороги может ожидать встреча с прекрасным и удивитель­ным. А это, согласитесь, здорово! Да и само путешествие бывает порой со­вершенно неожиданным.

Так получилось и на этот раз. Сгустившаяся в большом количестве и разлитая за окном густая черная краска ночи сделала пространство совершенно непроницаемым для взгляда. В открытую форточку лишь изредка доносился осторожный шо­рох густой листвы, вселяющий какую-то слабую надежду на возможную прохладу, без которой ложиться спать было бессмысленно от несусветной, продолжающейся уже неделю жары. Ленивые, словно плавящиеся от вы­сокой температуры мысли, неожи­данно прервал телефонный звонок. Уж чего, но этого в столь поздний час никак не ожидал!...

— Не разбудил? — услышал в трубке бодрый голос друга.

— Ага, уснешь тут, в этом подо­бии крематория… Еще и ложиться не думал, все надеюсь на прохладу…

— Мне тут сейчас по сотовому телефону сообщение от МЧС[2] при­шло. В нем эта всезнающая «кон­тора» любезно сообщает, что в бли­жайшие три-четыре дня ожидается повышение температуры до сорока градусов по Цельсию. Как ты смот­ришь на то, чтобы это время, спаса­ясь от очередного природного катак­лизма, спокойно провести в горах, на­слаждаясь прохладой и прекрасными панорамными видами. Тем более, что особых и неотложных дел, насколько я знаю, у нас с тобой в городе нет?!...

Уговаривать уехать в горы меня совершенно ни надо. Ради этого я го­тов отодвинуть на задний план или до лучших времен любое мероприятие, найдя для этого вескую, пусть даже выдуманную причину. Поэтому ран­ним утром, переминаясь с ноги на ногу от нетерпения, я стоял как доб­росовестно исполняющий свои обя­занности сторож у подъезда кирпич­ной многоэтажки, поджидая инициа­тора поездки.

Забросив небольшой походный рюкзачок в багажник, и удобно распо­ложившись на переднем сидении ав­томашины, «выдав» почти гагарин­скую[3] фразу: «Ну, двинулись!», - я как бы дал старт нашей поездке, в душе уверенный на сто процентов, что она будет удачной. Под незлобные чер­тыханья друга на коллег-автомобили­стов типа: «Понакупили тут права, а ПДД[4] ни знают!», ‒ мы выбрались из каменной теснины города.

Даже колеса, казалось, стали ве­селее поглощать шуршащие кило­метры асфальтированной дороги, с каждым мгновением приближая нас к вечному ледово-снежному очарова­нию Баксанского ущелья[5]. Над голо­вой висело блеклое, выцветшее на солнце, но когда-то голубое небо, на котором полностью отсутствовала спасительная облачная белизна. В пространство приспущенного окон­ного стекла резкими порывами стру­ился воздух, создавая видимость ощущения так давно желанной про­хлады. И вдруг у нас одновременно, когда автомашина выехала на невы­сокий холмик, непринужденно и вос­торженно вырвалось: «Вот это да!!!».

И было восхититься чем! Перед глазами по волнистому рельефу от­крывшейся местности, обрамленное с двух сторон сочной зеленью какой-то зерновой культуры, заканчиваясь на опушке кудрявых темно-зеленых де­ревьев, неожиданно для взора раски­нулось огромное поле цветущих под­солнухов. Нежное золотистое свече­ние разлилось по, казалось, бескрай­нему пространству. Это несметное количество маленьких солнышек, словно упав перед нашим приездом с небес, засветилось своей яркостью и неожиданностью, излучая какое-то словно живое душевное тепло, ма­нило к себе разливающимся по округе мягким и необычным свечением. Так и хотелось, бросив все, выйти из ав­томашины, войти в это желто-солнеч­ное озеро, окунуться в него с головой и плыть со своими мечтами и надеж­дами в страну грез и непременного исполнения сокровенных желаний. Да, это действительно был подарок из подарков, на что способна природа в один из моментов своего буйного очарования.

 - Ну, что, поехали дальше, или так и будем стоять, любуясь этой прелестью? – вывел меня из состоя­ния столбняка словно из далека до­носящийся голос друга. – Хотя, если честно признаться, от такой неожи­данной красоты можно и умом «тро­нуться»…

 И мы, насколько это было воз­можным, долго оглядывались назад, туда, где медленно растворялось в пространстве золотое цветение под­солнечного поля, подарившее оче­редную и как всегда неожиданную встречу с прекрасным и удивитель­ным.

 А впереди на фоне волнистого горизонта уже просвечивалось се­ребро высоких заснеженных вершин, таящих, как того хотелось, новых и неожиданных для взгляда открытий и ощущений. И верилось, что горы спо­собны на это, так как они по-своему неповторимы, завораживающие своей дикой и неожиданной красотой…

НОЧНЫЕ КОНТРАСТЫ

 Очередной вечер захотелось встретить на улице населенного пункта, в который приехал отдохнуть, и расположенного высоко в горах, чтобы полюбоваться всеми нюансами закатной поры и наступления таин­ства вечера, а затем и колдовства ночи. Только вышел на улицу, как в кармане требовательно запел свою извечную тревожно-неизвестную песню сотовый телефон.

 - Ты где находишься? Дома, что ли сидишь?! - поинтересовался мой давнишний приятель. – Выходи срочно, я уже к твоему дому подъезжаю!...

 - Что случилось? – поинтересо­вался я. – И какие такие срочные дела у тебя ко мне появились на ночь глядя?!

 - Мужчины на Кавказе не задают лишних вопросов, - в категорической форме и, как я понял, не особо слу­шая меня, прервал меня мой собе­седник. – Садись в машину, и по­ехали. Нечего давать своей нереши­тельностью почву для различных до­мыслов и пересудов соседкам, кото­рые, вон, как любопытные сороки вы­глядывают за стеклами окон…

 От поселка мы отъехали ни так уж и далеко. Остановив автомашину на небольшой по размерам и хитро спрятанной природой за толстыми стволами сосен полянке, он дал знать, что мы прибыли туда, куда ему было так важно сегодня добраться. Только вот в голову не приходило ни какой мысли, зачем я ему понадо­бился именно в этом месте и на ночь глядя.

 Поляна была небольшой по раз­меру и почти без травяного покрова, который, как я догадался, подвер­гался ежедневному массированному истреблению со стороны различных домашних и вечно голодных парноко­пытных животных. Кругом, ощети­нившись острыми иглами густых лап, застыли вековые сосны, разбавлен­ные ближе к неглубокому обрыву па­рой пышных кустов колючего барба­риса. Там хрустальной ленточкой светился небольшой родничок, внося свой мелодичный журчащий колорит в общую картину, скажу прямо, при­ятного для души созерцания.

 Солнце уже закатилось за изре­занный скалистый хребет. Однако там, высоко в поднебесье, еще оста­лись лучи дневного небесного шара, сделав их необыкновенно контраст­ными на фоне затухающей синевы высокого небосвода.

 - Ну, что застыл как пень березо­вый?! – вывел меня из оцепенения созерцания и доносящийся словно из далека приглушенный голос при­ятеля. – Давай, пока не стемнело, со­бирай сухие ветки, будем костер раз­жигать!

 - А зачем?! – несколько удивился такому положению дел я.

 - Захотелось вдруг, как в дет­стве, печеной в золе картошки отве­дать. Да и тебя этим лакомством ре­шил угостить…

 Последние краски пламенею­щего по вершинам гор заката стали вскоре исчезать, словно переместив свой малиновый накал в весело по­трескивающий сухостоем жарко раз­горевшийся костер. Сизоватый дым едва заметной лесенкой поднимался к потускневшему небосводу, словно предлагая совершить подъем в бес­конечную высоту. Как-то незаметно серые тона закрасили яркую зелень соснового леса, в глубине которого зачернела ночная пелена, словно об­думывая как удобнее и в наиболее короткие сроки подчинить себе всю округу. На небе крупными светящи­мися каплями стали проглядываться звезды, но еще не решающиеся в полную силу разгореться притяга­тельным для души мерцанием.

 Но вскоре ночь вплотную подоб­ралась к покрытому серой накидкой пепла костру, сквозь которую проби­вался жар угасающего творения рук человеческих.

 Мы, притихшие от созерцания окружающего, невольно прислушива­лись к мелодичному звону струй не­далекого родничка, думали каждый о своем, или, что вполне допускаю, об одном и том же.

 Почти на ощупь, чистя запечен­ную в золе и источающую давно за­бытый аппетитный кулинарный аро­мат картошку, и поглощая ее впри­куску с несколько солоноватым на вкус, домашнего приготовления сы­ром, мне подумалось, что в этот ве­чер меня уже невозможно чем-либо удивить. Однако, на глазах выпрыг­нувшая из-за горного скалистого кряжа полная луна, внесла свои не­ожиданные коррективы в эту ночную идиллию.

 Льющийся с неба сияющий се­ребристый свет свел почти на нет все прежние старания ночи. Стало так светло, что по густым сосновым ла­пам можно было различить длинные иголки колючей хвои. А по хрусталь­ности убегающего к полноводной реке ручейка протянулась тонкая лунная тропинка, по которой так и хотелось пройти в надежде встретить новую мечту. И не смотря на уже позднее время, как-то совсем не хотелось по­кидать этот затаенный уголок. Было лишь одно желание, молча сидеть, боясь ненароком спугнуть эту окутан­ную лунным шелком тишину и любо­ваться серебристыми отблесками снега по высоким горным вершинам, словно зовущими с раннего утра с восходом солнца испробовать свои силы при восхождении на них.

 - Ну, что, поехали, что ли домой, или останешься здесь ночевать?! – вывел меня из сладостного состояния души вкрадчивый голос приятеля. – Я понимаю, что от всего этого взгляд оторвать сложно, но мне надо будет рано утром вставать, чтобы вовремя решить все домашние сельскохозяй­ственные проблемы. Тем более, что ты приехал на долго, и мы как-нибудь сможем устроить себе очередное свидание с незабываемой красотой ночного горного пейзажа.

 Домой мы ехали, не включая фар автомашины. В это позднее время встречный транспорт отсутст­вовал полностью, а асфальтирован­ная лента дороги в лунном ярком свете была, как говорится, словно на ладони, волнистой широкой просекой проложенной среди таинства веко­вого соснового леса.

 Уже в поселке, проезжая мимо переполненных мусорных баков, за­метил двух небольшого роста собак, юркими тенями скрывшимися в густой ботве картофеля на неподалеку рас­положенном огороде одного из селян.

 - Что за порода такая интерес­ная? – удивился я их пугливости и экстерьеру.

 - Да, видимо в лесу совсем стало плохо из-за отсутствия необходимого количества дичи, если шакалы по но­чам шастают по помойкам как бродя­чие собаки, - несколько удрученно от­ветил приятель. - Дальше, если пой­дут так дела, они начнут себе на ноч­ное пиршество ягнят и козлят таскать из сараев. А это уж очень нехорошее явление…

 Глядя вслед уезжающей авто­машине, я понимал, что как-то не очень хочется идти в пустую, без единой живой души квартиру. Хоте­лось постоять еще на улице в эту тихую лунную ночь, подарившую не­забываемые и разные контрасты своей красоты, которую так и хотелось назвать прелестью…

ГРИБНОЙ ПОДАРОК

 Погода с утра несколько разоча­ровала своим непостоянством. Голу­бизну небосвода периодически за­тмевала пушистость спешащих куда-то облаков, оставляя лишь маленькие лазоревые оконца, а то ветер снова разгонял белизну над головой и вновь ослепляли яркие солнечные лучи. Однако вскоре облакам на помощь поспешило подкрепление в виде се­рости угрюмых туч, полностью скрывших голубизну над головой. Пошел мелкий, как его называют грибной дождик, блестящими сереб­ристыми каплями падая на траву, ос­тавляя в ней подарки от неба – не­большие сверкающие матовостью ка­пли-жемчужины. Но очень скоро на мое счастье ветреный порыв унес в сторону явно грозовую тучу. Дождь так же быстро как начался – так и прекратился. Только небосвод над головой остался в тех же самых се­рых тонах, намекая на вполне воз­можную грядущую мокрую неприят­ность.

 Измучившись этой погодной не­определенностью, незримыми кана­тами удерживающую в квартире, по­сле обеда все же рискнул немного побродить по сосновому лесу, нады­шаться вдоволь настоянном на со­сновой хвое воздухом.

 Вышел на дорогу, длинной изви­вающейся змеей вытянувшейся по дну Баксанского ущелья и остано­вился в глубоком раздумии, не зная куда направиться: вверх или вниз?! Пока размышлял и прикидывал наи­более реальные варианты, рядом визгливо пискнули тормоза автома­шины. Ее водитель поинтересовался у меня, сможет ли он добраться до началая Баксанского ущелья в район поляны Чегет[6]. А в благодарность за короткую и точную консультацию предложил подвести меня вверх по ущелью, одной фразой разрешив все мои сомнения, в какую же сторону мне направиться.

 - Дивные, оказывается, здесь у вас места, - оглядываясь по сторо­нам, заметил мой новый знакомый. – Еду вот на разведку из соседнего с вами региона посмотреть, как гово­рится, что к чему. Если понравится, то мы целой компанией нагрянем в эти горы на недельный отдых.

 - Обязательно понравится! – убедительно заверил я его. – Места тут просто великолепные по своей красоте и несравнимости с другими. Одна панорама Эльбруса[7] чего стоит! Да и пора наступает зреть всевоз­можным ягодам, уже появились грибы…

 Мы отъехали от поселка всего километров пять-шесть. Но произнеся слово «грибы», я неожиданно боко­вым зрением неподалеку от дороги заметил белесую крупную шапку этого творения природы, и поэтому попросил остановить автомашину.

 - Тут же кругом лес и ничего нет! – удивился водитель.

 - Да я просто вышел прогуляться и размять ноги, - не вдаваясь в подробности, схитрил я. – Счастли­вого пути и удачной поездки, - поже­лал я новоявленному любителю отдыха в горах.

 Сойдя с асфальтированного по­крытия дороги и сразу же очутившись в густом сосновом лесу, я присел на ствол поваленного зимнем снегопа­дом дерева, чтобы просто насла­диться тишиной, радостно принявшей меня в свои мягкие объятья. И только посидев немного, надышавшись пол­ной грудью ароматного и чистого воз­духа, медленно пошел вниз по уще­лью в сторону приютившего меня на­селенного пункта.

 Шел не спеша, внимательно по­глядывая под ноги и по сторонам в надежде поживиться дарами при­роды, чем являлись в это время вож­деленные сердцу, вернее – желудку, грибы. Подошвы ботинок неслышно ступали по сплошным зарослям мха, мягким и пушистым ковром устилаю­щим землю. Ноги тонули в невысокой ярко-зеленой травке, под которой кое-где мерцали сиреневые всполохи ка­ких-то цветов с сильным и приятным ароматом. Вековые сосны с бронзо­выми словно от загара стволами, тя­нули в серое небо свои унизанные острыми иглами лапы, плавно раска­чиваемые легкими порывами ветерка.

 По пути, приносящим наслажде­ние своей беззаботностью, стали по­падаться грибы, хитро маскирую­щиеся в густой траве и складках ме­стности. Это были шампиньоны. Их бело-желтоватые, даже, вернее, зо­лотистого оттенка шляпки сразу при­влекали внимание, и как-то радостно становилось на сердце от очередной такой находки; появился охотничий азарт как у заправского и с большим стажем грибника.

 По сути дела как-то и не заме­тил, что подошел к окончанию своего не особо длинного пути, выведшего меня из леса на разогретый асфальт дороги. И около первых домов по­селка впереди меня, предварительно просигналив клаксоном, остановилась уже знакомая мне автомашина.

 - Ну как, понравилось ущелье с его красотами? – поинтересовался я. – Место будущего отдыха выбрал или нет?!...

 - Все великолепно и прекрасно! – с нескрываемым восторгом в голосе заявил мне мой новый знакомый. – Через неделю планирую обязательно быть с друзьями здесь на отдыхе. Этот вопрос даже успел обговорить с одним из владельцев гостиницы, предварительно забронировав но­мера…

 - Ну, вот и замечательно! – по­дытожил я наш разговор. – Здесь действительно есть, где хорошо от­дохнуть и набраться новых впечатле­ний.

 - А это что такое? – поинтересо­вался он, пальцем указывая на пол­ный целлофановый пакет, который я бережно держал в руке.

 - А это тебе подарок из леса, - протянул я ему свою грибную добычу. – У меня с этим будет небольшая головная боль с их приготовлением. А ты удивишь и, уверен, порадуешь своих домашних настоящими лесными шампиньонами…

 Зайдя в квартиру и присев, разу­ваясь, на стул, я почувствовал, как гудят натруженные в пути ноги. Но это было сущей мелочью по сравне­нию с тем ощущением радостного на­строения, принесенного прогулкой, и чувством того, что сделал малозна­комому человеку приятное.

 А почему бы и нет, если так за­хотелось душе?!...

ВИД ИЗ УЩЕЛЬЯ

 С утра выходить на улицу не было ни малейшего желания. Солнце, как мячик выпрыгнув из-за скалистой горной гряды, и уцепившись за яркую синеву неба, сразу стало обливать округу невыносимой жарой. По этой причине до обеда вынуждено проси­дел в квартире, изредка тоскливо по­глядывая в окно, за которым золоти­стым маревом висел разогретый до предела, словно в сауне воздух, сво­дящий на нет все желания, связанные с осуществлением хотя бы неболь­шой прогулки.

 После обеда синеву небосклона начала, как пустой холст художника, раскрашивать белизна облаков. За ними стали скрываться колкие для кожи солнечные лучи. Снизу, из до­лины по ущелью подул на удивление прохладный ветер. Появилась реаль­ная возможность осуществить с утра задуманное – прогулку по окрестно­стям поселка, которые иногда откры­вали свои небольшие природные тайны, делающие жизнь прекрасней и удивительней.

 Отчего-то вдруг захотелось по­пить вкусной и холодной воды. По­этому направление моего предстоя­щего маршрута было сразу четко и однозначно определено. И конечной его точкой являлся нарзанный источ­ник, расположенный в ущелье Ирик-Чат[8], узкая горловина которого зову­щее проглядывала из населенного пункта.

 Поспешно засунув в небольшой рюкзачок три полутора литровых «ал­баны»[9], я уже вскоре стоял на мосту, переброшенному через мутную и чу­довищной силы реку с одноименным названием, потрясенный ее мощью и угрюмым гулом передвигаемых ею по дну скальных обломков. Вскоре тропа, кое-где пролегая по скалам, стала круто забирать вверх, лишая возможности расслабиться в этой тя­желой и изнурительной ходьбе с яв­ной, несмотря на хорошую и грамотно проведенную акклиматизацию, не­хваткой кислорода. Преодолев этот крутой «тягун»[10], остановился отды­шаться. Оглянулся и застыл заворо­женный открывшейся горной панора­мой, совершенно забыв о сковавшей ноги неприятной усталости.

 Белая и пушистая облачная пе­лена бродила высоко по слегка туск­неющей синеве неба, что позволяло рассмотреть цепь высоких горных вершин, проглядывающих в вер­ховьях Шхельдинского ущелья[11], распо­ложенного почти напротив того места, где я застыл в полном эмоцио­нальном восхищении от увиденного.

 Справа, выглядывая из-за густо поросшего сосновым лесом и зали­того темной зеленью склона, выгля­дывали две темного цвета скальные, круто обрывающиеся вниз башни вершины Шхельда, словно решившие посмотреть, что же делается в низо­вьях ущелья. В центре открывшейся панорамы, горделиво и величествен­но высилась двугорбая Ушба[12], с крутых, почти отвесных склонов которой словно сползал снежно-ледовый панцирь, разогретый жарким июльским солнцем. А еще левее этой притягательной взгляду и такой суровой к горовосходителям вершины высился белоснежный, закованный в ледовую броню пик Кавказ[13], своей заостренной вершиной, словно стремящийся однозначно пронзить голубоватый, в белых латках облаков небесный шатер. И как хорошо, что успел подняться по крутизне склона ущелья, и увидел это великолепие гор.

 Но здесь, в горах, все полно не­ожиданностей и непредсказуемости. Не знаю, что в той стороне про­изошло на природном уровне, но за считанные минуты, вырвавшиеся от­куда-то серо-черные тучи плотной шторой закрыли великолепие горной панорамы, оставив меня в сомнениях продолжить дальнейший путь в виду реальной возможности проливного дождя.

 Однако, несколько поразмыслив, я все же пошел к конечной цели сво­его путешествия: до него оставалось ни так уж и далеко, да и очень сильно, не знаю почему, хотелось отведать нарзанной прелести.

 Источник встретил меня тихим воркующим журчанием кристально-чистой струи, вытекающей из тонкой железной трубки в небольшую лужицу ржавого оттенка и такого же цвета ти­хим ручейком сбегающего на обрыви­стый край ущелья, где окончательно исчезал в пропасти.

 За год, что не был в этом ска­зочном по красоте месте, изменилось не многое. Так же щедро и ослепи­тельно цвело разноцветье альпий­ских лугов, удивляя своей яркостью. Над цветами кружило несколько еще более красивых по окраске бабочек, внося особый колорит в окружающее безмолвие. Лишь только деревья об­лепихи и кусты барбариса стали как-то выше и пышнее кронами, радуя взгляд свежестью зелени. Да еще по склону, если не изменяла память, появилось несколько небольших мо­лоденьких сосенок, расширяя про­странство хвойных владений.

 Утолив нарзанной искрящейся прелестью свою жажду, я нехотя под низким в тучах куполом неба мед­ленно пошел домой, понимая, что уже торопиться поздно, так как если и су­ждено промокнуть под дождем, то от этого никуда не денешься. Кругом за­стыла тишина, смолкли порывы ветра, даже перестал слышаться до этого момента гул текущей по уще­лью бурной, в мутных волнах реки. Это было такое горное безмолвие, котором давненько не бывал и не ис­пыты-

вал этого ощущения…

 Может я этого заслужил, а, воз­можно, природа просто пощадила меня: крупные капли сильного дождя застучали по земле, прибивая густую пыль, когда я подошел к подъезду дома. Мелькнул ослепляющий глаза замысловатый и длинный зигзаг мол­нии, загремел через мгновение во всю мощь над головой гром, и раз­верзлось небо настоящим ливнем.

 И глядя на водопад дождевой воды, падающий с крыши, мелкими глотками, наслаждаясь, отхлебывая из кружки пузырящийся нарзан, я по­нял, что происходящее на улице – это уже совсем другая история, которая, возможно, когда-нибудь и станет дос­тоянием бумаги…

НА ЭЛЬБРУСЕ

 В суете каких-то важных и со­всем мелочных дел все как-то не хва­тало времени побывать хотя бы на одной из вершин Эльбруса. Нет, ко­нечно, на его склонах, куда доходит канатная дорога, приходилось бывать неоднократно: то гости приедут и им надо показать великолепие этой ис­полинской горы; то самому вдруг за­хочется прикоснуться ладонью к хо­лодной синеве его льдов. Но все это, как правило, происходило на высоте около четырех тысяч метров над уровнем моря. А выше в сиянии веко­вых льдов и белизне свежевыпав­шего снега высятся две с вида непре­ступные вершины, гордо носящие на­звание Эльбрус, который является высочайшей точкой Европы.

 Впервые я побывал на склонах этого горного исполина в уже таком далеком 1967 году. Являясь участни­ком массового восхождения, этого важного общественно-политического и спортивно-оздоровительного меро­приятия, посвященного 50-й годов­щине Великого Октября[14]. Уже тогда я полностью смог прочувствовать все тяготы, лишения, волнение и трудно­сти этого необычайного пути в подне­бесье. Разреженность воздуха, не­скончаемый крутой склон; многочасо­вой монотонный и выматывающий физически путь, начавшийся в два часа ночи – это память на всю жизнь!

 Получилось так, что через пять­десят лет после того памятного вос­хождения, мне посчастливилось по­пасть в число участников междуна­родной альпиниады на Эльбрус, про­водимой по инициативе Коммунисти­ческой партии Российской Федера­ции, и посвященной 100-летию Ок­тябрьской социалистической револю­ции[15].

 После долгих сомнений в своих силах в виду уже далеко ни юноше­ского возраста, я все же принял пред­ложение совершить повторное вос­хождение на вершину.

 Время бежит вперед, что и не остановить, как говорится семимиль­ными шагами. В этом убедился наяву, глядя на техническую оснащенность горного урочища Приэльбрусье, рас­положенного в верховьях Баксанского

ущелья.

 Если участвуя в первом восхож­дении пришлось почти весь световой день с определенными трудностями и пешим ходом добираться до места назначения к так называемой «Ледо­вой базе», расположенной на высоте 3800 метров над уровнем моря, где по прибытии проходил с остальными участниками массового восхождения трехдневный период окончательной акклиматизации, то в современных условиях это делается очень быстро – были бы деньги!

 В считанные минуты комфорта­бельная кабина кресельной маятни­ковой дороги в расчете на 6-8 человек с двумя пересадками доставила меня в район Гара-Баши на границу ледни­ков Эльбруса. Предварительно зака­занный по сотовому телефону и оп­лаченный на месте ратрак[16] минут два­дцать натружено урча и фыркая отработанной соляркой, с моими друзьями и нашим альпинистским снаряжением добирался до скал, где в прежние времена находился так на­зываемый «Приют одиннадцати»[17] - самая высокогорная и комфорта­бельная гостиница на Северном Кав­казе для альпинистов на высоте 4200 метров над уровнем моря, сгоревшая от того, что на плите кто-то из венгер-

ских покорителей горы вместо воды решил подогреть ведро с керосином.

 В бывшей котельной-дизельной приюта, переоборудованной умель­цами в своеобразную гостиницу, в от­носительно сносных условиях за оп­ределенную денежную сумму, можно было ночевать, готовить пищу, про­водить несколько дней мероприятия акклиматизационного характера с не­большим набором высоты и спусками назад. В комнатах на 2-10 человек на грубо сколоченных деревянных нарах лежали видавшие виды матрацы и полоски каремата, на которых можно было сносно отдохнуть за ночь, на­браться на сколько это возможно в таких условиях сил. За длинными, грубо сколоченными из досок сто­лами, сидя на таких же кустарного производства скамейках можно было принять пищу, приготовленную на двух плитках, едва горящих от дос­тавленных сюда ратраками газовых баллонов. В общем, условия для бы­валых горовосходителей были до­вольно сносными, ибо претендовать на высокий сервис обслуживания не приходилось по простой причине: «Не нравится – ищи другое место!», кото­рое, кстати, может оказаться еще ме­нее комфортным, чем предложенное.

 Надо заметить, что многое изме-

нилось за прошедшие годы на склонах двуглавого великана. В те, уже далекие времена, что было будто недавно, передвигаясь вверх по склону, приходилось с силой вбивать носок ботинка в твердую корку фирна[18], чтобы как-то зацепить ногу за плотно слежавшийся снежный наст. Теперь все изменилось до неузнаваемости. Эльбрус стал как проходной двор, так как считается престижным среди молодого поколения подняться на одну из его вершин. Поэтому по нему как по какой-то проселочной дороге туда-сюда до скал Пастухова[19] передвигаются разные по количеству группы любителей экстрима; «шныряют» периодически снегоходы, подвозя самых ленивых горовосходителей; упорно поднимают вверх альпинистов с их снаряжением, натужно гудя двигателями ратраки. А если к этому добавить экологическую проблему потепления климата, то становится понятным, почему почти до четырех с половиной тысяч метров над уровнем моря снежный покров превратился в жидкую мокрую кашицу, по которой без особых проблем можно передвигаться лишь в высоких резиновых сапогах, словно пришел на рыбалку.

 А самым неприятным явилось то, что по льду, как внизу по дну уще­лья, течет самая настоящая и глубо­ководная река – продукт интенсивно таящего снега, которую кое-где и пе­рейти невозможно.

 Ради небольшой тренировки поднялся от места ночлега на метров пятьсот по крутому склону, предвари­тельно удачно форсировав два широ­ких полноводных ручья из талой воды, и понял, что нужно срочно воз­вращаться, так как можно элемен­тарно вымокнуть по колено без пер­спективы высушить на чем-либо вы­сокогорные ботинки.

 - Особенно в последние лет пять какое-то помешательство произошло, - поделился своей мыслью знакомый обладатель ратрака. – Фанатизм про­сто какой-то у определенной части граждан страны, да и у зарубежных гостей. Всем непременно и любым путем надо побывать на Эльбрусе. Мы, конечно, ничего против этого не имеем, так как зарабатываем себе этим на жизнь. А вот некоторые из этих любителей острых ощущений оставляют эту самую жизнь на скло­нах этой только с вида приветливой горе…

 И как бы в подтверждение его слов через некоторое время увидел забавную картину: на высоте 4200 метров над уровнем моря на ледово-снежном раскисшем склоне встрети­лась группа горовосходителей, иду­ щая с грузом и в полной экипировке вверх, с велосипедистом,отважно прокладывающим себе дорогу через лужи, ручьи и основательно размяк­ший снег к подножью горы.

 - Вот и встретились два безумия на одной горной тропе! Это, что же надо иметь в голове вместо мозгов, чтобы додуматься затащить двухко­лесное транспортное средство на та­кую высоту, и затем совершить такую рискованную во всех отношениях по­ездку?! Да, как это ни обидно, но Рос­сия всегда была богата на дураков!!! И живое подтверждение этому, увы, на глазах…

 В беспечном время препровож­дении, связанным с созерцанием ок­руги как-то быстро окончился день. Стало медленно смеркаться. На небе появилась темная пелена облаков, практически молниеносно закрывшая обе вершины величавого Эльбруса, на который можно любоваться ча­сами. А под ними в розовой закатной полосе на таком же ярком фоне стали отчетливее, чем днем прогляды­ваться контуры величественных вер­шин Главного Кавказского хребта, во­рожа и притягивая взгляд своей суро­вой и непреступной красотой, от чего как-то защемило сердце в груди и за­хотелось душе чего-то необыкновен­ного.

 И оно вскоре появилось в виде нескольких нежных лучей солнца, пробившихся из-за тяжелой хмурости нависшей неподалеку тучи, которая через некоторое время прицельно разрядилась в созерцателей пре­красного мелким, но частым градом с небольшим дождичком, быстро загнав всех под крышу нашего уже посте­пенно обжитого пристанища. Однако за этот короткий промежуток времени успел разглядеть, как загорелась яр­ким бардовым цветом ледовая шапка вершины Накра-Тау[20] и полыхнул от­блеском разгорающегося пожара лед-ник в форме цифры семь, зависший почти отвесно на груди вершины Донгуз-Орун-Баши[21].

 Видимо по причине быстрого на­бора высоты как-то не спалось в душ­ном помещении приюта, что и стало причиной моего появления в полноч­ный час на улице. Легкий морозец уже успел сковать растаявший за день снег крепкой и хрустящей ледяной коркой, свободно удерживающей мой вес. Присел на импровизированной лавочке и с любопытством огляделся по сторонам.

 На небе не осталось и следа от черных грозовых туч, посеявших не­давно сумятицу горошинками града. Только легкая, словно просящаяся постоять рядом, облачность зависла над головой. Но прорвавшись сквозь эти препоны огромной величины лун­ный шар, заполнил пространство над горами серебристым светом, да таким ярким, что можно было различить контуры ближних и далеких, но так легко узнаваемых вершин.

 Освещенный лунным деянием снег на вершинах гор действительно засиял серебристыми отливом, словно драгоценные слитки этого ме­талла в больших количествах оставил кто-то по забывчивости на крутых склонах. Темные, не покрытые снеж­ным покровом склоны черно-коричне­выми массивами выступали по округе, давая понять, что внизу вовсю рез­вится летний месяц август. Лежащая у ног почти сплошная снежная масса, уже несколько примерзшая от ночного морозца, вдруг заструилась каким-то матовым мерцающим светом, даря ощущение того, что находишься в ка­ком-то другом, совершенно нереаль­ном мире. И над всем этим полно­правной хозяйкой властвовала ог­ромная круглая луна, околдовывая и

ворожа своим близким присутствием.

 Это была просто нереальная за­вораживающая картина, которую, словно сжалившись на до мной, по­дарило высокогорье.

 А утро радостно распахнуло свои объятья жаркими солнечными лучами. Рядом, казалось, рукой по­дать, ослепительно на безоблачном голубом небосводе сияли два вели­чественных белоснежных конуса Эльбруса, невольно притягивающие взоры и, зарождая разные, в том числе и затаенные мысли.

 Наскоро позавтракав, в пред­вкушении очередной акклиматизаци­онной вылазки-прогулки, вышел из приюта, чтобы еще немного полюбо­ваться утренним пейзажем гор, что совершенно недоступно из глубины лежащего внизу ущелья. У приюта-гости­ницы меня под­жидала неожи­данная встреча, что я даже несколько опешил, но, ни от увиденного, а от очередного сумасбродства отдельных дей-ствий людей, которые не­возможно расценивать как адекватными. На снегу, сбросив с плеч увесистый рюкзак, пыталась отдышаться от трудностей крутого подъема особа лет тридцати, а рядом с ней безучастно-обреченно, облаченная в экипировку альпиниста-высотнитника преспо­койно и как ни в чем не бывало, восседала собака по­роды «двортерьер» , которая на поводке как в альпинистской связке вынуждена была идти за своей хозяйкой…

 Начинался второй из трех дней акклиматизации перед серьезным восхождением на высоте 4200 метров над уровнем моря.

 И невольно подумалось: «Бед­ный Эльбрус, что же тебе приходится видеть и испытывать ежедневно?! А, главное, ради чего?...».

ПРОГУЛКА

ПО ПРИЭЛЬБРУ­СЬЮ[22]

ОСЕННИЕ КОНТРАСТЫ

 Наконец-то солнечные лучи вы­глянули из-за ближайших пятиэтаж­ных домов, ослепительно скользнув по округе, да так, что пришлось при­крыть глаза. И сразу же все измени­лось в положительную сторону, на что и надеялся последние десять ми­нут сидя в ожидании на лавочке под развесистым кленом.

 По еще густой листве деревьев уже потекла яркая желтизна, словно разогретая солнцем краска. Казалось, что с них вот-вот закапают янтарные капли осенней прелести, добавляя своеобразие колорита в общую кар­тину ни то праздника, ни то увядания природы. Только около соседнего дома, где совсем недавно кто-то из жильцов вскопал и засеял газон, взошла ярко-зеленая, и как-то даже не ко времени трава, неожиданной яркой полянкой притягивающая взгляд прохожих. Да добавляющий эту летнюю картину пышный куст розы, неожиданно выбросивший на­показ два багряного цвета соцветия, создавали впечатление летнего на

строения.

 Но все же это была осенняя пора. По рябинам повисли густые оранжевые подвески плодов, ставшие несомненным украшением деревьев. С частой периодичностью на землю с громким стуком падают коричневые в глянце плоды каштанов. Мягко, словно ныряя с вышки в воду, редко выпадают из густоты уже блеклой зе­лени листвы грецкие орехи, о чем можно лишь догадываться по момен­тальному появлению в этом месте ворон с неизменными шумными пота­совками за обладание давно поджи­даемым лакомством.

 Тишину изредка тревожит гром­кий шелест спадающих в мягком и не­торопливом полете разноцветных ли­стьев, прощающихся навсегда с этим голубым в белых лоскутах облаков небом, солнечным светом, та и тем самым рыжим пушистым котом, осто­рожно пробирающимся около фунда­мента дома по своим очень важным и неотложным делам. Такова жизнь и у природы с ее рождением в прекрас­ную весеннюю пору и полным увяда­нием в мокрую и хмурую осеннюю распутицу.

 И все же, несмотря на быстрой птицей промелькнувшие грустные мысли, душа радуется осеннему ве­ликолепию и его контрастам. Кругом убаюкивающая взгляд желтизна ли­ственного покрова с шуршащей пес­ней расставания, чего, если честно признаться, совсем и не хочется.

 И хорошо, если погода проде­жится еще с недельку, чтобы вдоволь насладиться теплом солнечных лучей, голубизной небосвода, шуршанием листопада, и запомнить это до следующей неповторимой осенней поры.

НЕОЖИДАННОСТЬ

ПЕРВОГО СНЕГА

Вечером как-то лениво и нехотя мелкой мокрой пылью, а потом крупными холодными каплями громко зашелестел по позолоту ещё не пол­ностью опавшей редкой листвы хо­лодный осенний дождь. Забарабанил с искусством профессионального му­зыканта-ударника по крышам, откуда вскоре тонкими искрящимися ниточ­ками потянулись к земле водяные струйки, разноцветностью перелива­ясь и искрясь в электрическом свете приветливо зовущих оконных про­ёмов. Застыли в хрустальном изум­лении, пугаясь наскоков капели, при­личных размеров разливы луж, тая­щиеся в многочисленных выбоинах дороги. А вскоре на округу полновла­стной хозяйкой легла непроглядная густая чёрная мгла, продрогшая и промокшая насквозь как запоздавший и бредущий без зонта прохожий. На­ступила такая погодная пора, как гла­сит народная мудрость, что хороший хозяин и собаку из дома не выгонит.

 Действительно, хорошо только смотреть на это погодное явление через периодически протираемое запотевшее оконное стекло, прислушиваясь к злым, налетающим порывам холодного ветра, словно поставившего перед собой задачу непременно в эту сгущающуюся ночь оборвать последнюю лиственную позолоту с раскачи­вающихся в испуге деревьев и от­мыть её в лужах-ваннах, разбросан­ных в блестящем изобилии по всей округе.

 Давно приметил, что погодные коллизии очень сильно влияют на душевное состояние человека, рож­дая при этом то или иное настроение и состояние души. И в данный момент неприветливость погоды за окном пробуждала только чувство грусти расставания с осенней прекрасной порой, да сожаление, что осень быстро, словно реактивный са­молёт, проносится мимо, подходя к своему логическому завершению ещё одного уходящего в небытие года. Тихая грусть под шелест за окном дождя – это действительно в опреде­ленной степени удручающее и болез­ненное состояние души, что так ра­нима от многих факторов, в том числе и природных, и с этим ничего ни по­делать...

 Утром, открыв после сладкого без кошмара сновидений отдыха глаза, отметил про себя: сквозь плот­ные сдвинутые оконные шторы как-то ярко и по-особенному пробивался свет, указывая на то, что я про­спал зорьку. А когда отодвинул эту искусственную завесу – всё стало на свои места. За окном в лёгком волне­нии ветерка порхали как бабочки-ка­пустницы снежные хлопья, мягко и загадочно ложась на белое нежней­шее полотно, расстеленное по округе. Как-то слегка непонятно, чего дав­ненько не бывало, заволновалось сердце при созерцании прелести пер­вого снега, удивившего ранними сро­ками своего появления и уже не­сколько позабытой холодной, но пре-красной пушистостью.

 После быстрого и лёгкого зав­трака, несмотря на разыгравшийся ветер, легко и непринуждённо сду­вающий с крыш снежную пелену, всё же решил хотя бы недолго пройтись по улице, посмотреть, что изменилось в тех местах, где ещё вчера вовсю бушевала осенняя жёлтая вьюга.

 Парк, словно затаившись от при-

родной неожиданности, встретил непривычной тишиной, от которой будто оглох. Ещё вчера над расту­щими высокими деревьями кружили чёрной стаей прилетевшие с север­ных широт длинноносые и любители покричать во все горло грачи, пугая прохожих своей многочисленностью и непрекращающимся ни на минуту га­мом. А сегодня стояло такое загадоч­ное безмолвие, что стал незаметно озираться вокруг. Но парк был на удивление пуст, поэтому пришлось идти по едва узнаваемым и видимым дорожкам-тропинкам почти по щико­лотку в снежной целине, оставляя первые глубокие следы в снежном покрове.

 Стволы деревьев с северной стороны от самых корней были обильно облеплены мокрым снегом, что издали напоминало клавиши ог­ромного рояля с бело-чёрной клавиа­турой, будто ждавшего искусного пианиста-великана.

 Деревья в большинстве своём сохранили, хотя и значительно поре­девший свой золотистый лиственный убор. Но под тяжестью этого неожи­данного снежного одеяния их ветви низко склонились к земле, казалось, готовые вот-вот сломаться от тяже­лейшего груза. Поэтому хотелось по­дойти и потрясти каждую веточку, из­бавить от предполагаемого несча­стья. А нестерпимую для слуха ти­шину изредка всё же тревожил гром­кий, почти жестяной шелест: это ли­стья, освободившись из снежного плена, падали на пуховость снега, за­стывая на нём золотистыми искор­ками последней осенней красоты, ко­торая окончательно ещё не покинула пространство этого парка.

 Вот и встретились два времени года, два природных противостояния, поражающие взгляд своей контраст­ной необыкновенностью, и будящие в душе новые нотки восхищения уви­денным, а заодно и прочувствован­ным всей глубиной сердца.

 Спасибо тебе, первый снег, за неожиданную красоту с последними проблесками незабываемой осенней прелести, и за те чувства, которые давненько не испытывала душа.

ПРИЧУДЫ ЖИЗНИ

ГЛАВНОЕ – ЗНАТЬ ТОНКОСТИ ЛЮБОГО ДЕЛА

 Несмотря на дождливую и хо­лодную весну, лето в горах выдалось на редкость жарким. Уже к девяти ча­сам утра на термометре, прикручен­ном к раме окна со стороны улицы, с десяток дней красный столбик ртути стабильно достигал сорока пяти градусов по Цельсию, хотя в тени, ес­тественно, температура была не­сколько ниже. Однако и это не распо­лагало к длительным прогулкам по одному из красивейших ущелий тер­риториального образования в связи с тем, что нещадно палящее солнце делало это совершенно невозмож­ным. А получать тепловой удар как-то совсем не хотелось, поэтому практи­чески весь день провел под крышей квартиры. Было немного душновато, но зато не доставляли неудобство жгучие солнечные лучи, а если стано­вилось совсем невмоготу, то спасал искусственно устроенный сквозняк, дарящий мягкие струи живительной прохлады.

 По этой веской причине я прак­тически весь день просидел дома, и только под вечер вышел на улицу, чтобы посетить местный магазин в целях приобретения кое-чего из съе­стного.

 В просторном помещении про­дуктовой торговой точки царила про­хлада, навеваемая неимоверными усилиями уставшего за день конди­ционера По этой причине покупатели не особенно торопились с выбором товара, а тихо переговариваясь, про­дляли минуты пребывания в относи­тельном комфорте. Здесь-то я и уз­нал взбудоражившую население сельского поселения новость: эти ут­ром дом одного из предпринимате­лей, проживающих в нашем населён­ном пункте, был обворован. Однако это было воспринято основной мас­сой граждан с нескрываемым злорад­ством. И связано это с тем, что хо­зяин домовладения являлся родст­венником одного из высокопостав­ленных чиновников муниципального образования, и практически без ка­кого-то на то разрешения, что при­нято во всем цивилизованном мире, самовольно захватил земельный уча­сток и выстроил на нем двухэтажные хоромы, что вызвало только нега­тивно-отрицательные эмоции у насе­ления.

 Возвращаясь медленно домой, я встретил по пути приятеля, решив­шего от нечего делать совершить не­большую прогулку по округе.

 - Сапар, ты слышал новость о квартирной краже? - поинтересовался я, желая из простого любопытства знать его мнение по данному во­просу.

 - Да в курсе… С обеда поселок об этом гудит как растревоженный медведем улей. Вот жена, сходив в магазин, эту новость и принесла до­мой…

 - Так вокруг дома по периметру у потерпевшего установлены видеока­меры. Думается, что господа поли­цейские быстро по записи установят злоумышленника…

 - Да эти самые видеокамеры оказались самым настоящим муля­жом, и были установлены для види­мости и мнимой демонстрации богат­ства перед соседями… А наши доб­лестно-сонные стражи правопорядка не особо утруждают себя розыском преступников, ибо при наличии жела­ния, что делает им честь, у них нет никакого умения, сноровки и профес­сионализма в этом важном в борьбе с преступностью деле.

 Глядя на приятеля, я увидел мелькнувшие в его больших карих глазах искринки смеха, от чего неглу­бокие морщинки многочисленными глубокими дорожками разбежались к вискам.

 - Что-то вспомнил, дружище, - поинтересовался я, зная его неверо­ятную способность попадать в раз­личные переделки.

 - Да это я о видеокамерах вспомнил… Когда они получили мас­совое распространение и их ставили везде, даже там, где ни надо, я рабо­тал на канатно-кресельной дороге. Естественно, некоторые отдыхающие, чтобы избежать изнурительный про­цесс иногда длительного ожидания длинной как змея очереди, минуя кассу, платили за услугу подняться побыстрее наверх наличными канат­чикам, осуществляющим посадку граждан в кресло. Деньги в то время были небольшими, но это позволяло коллективу рабочей смены после окончания трудового дня потешить себя пивом с хорошим шашлыком, а, чего уж тут скрывать, иногда и более горячительными напитками. Вот тогда наш змей-директор и установил эту видеоаппаратуру, и целыми днями, не выходя из кабинета, наблюдал за нашими героико-трудовыми дейст­виями, тем самым начисто пресекая малейшие нарушения, как он выра­жался, требований социалистической законности и трудовой дисциплины с нашей стороны.