ОСОБЕННОСТИ СОДЕРЖАНИЯ И ФОРМЫ БАЛЛАД

Старинная баллада – эпическая (повествовательная) песня драматического характера. Эпичность баллады сказывается в том, что в ней, как и в эпосе, рассказ ведется от автора, в тоне объективного и последовательного повествования о событиях. В балладе нет лирических отступлений, эмоциональных пояснений, морализации, словом, никакого активного авторского вмешательства в сюжет. Баллада в этом отношении даже объективнее эпоса, в котором симпатии и антипатии слагателей обыкновенно очень ясны.

Но от былины баллада резко отлична своим драматизмом. События передаются в ней в их самых напряженных, самых действенных моментах, в ней нет ничего, что не относилось бы к действию. Диалог в балладах также посвящен непосредственно действиям, в нем нет описаний и отвлеченных рассуждений. Диалог усиливает драматизм балладного рассказа. В ткань баллады диалог вводится, как правило, без вводных слов, зачастую отсутствуют вводные слова и при смене речи собеседников (как в драматических произведениях).

Композиция баллады характеризуется сосредоточенностью и динамизмом. Былинный текст тяготеет к развитию, к монументальности эпопеи и составляется из ряда последовательных эпизодов, каждый из которых может представлять собою в известной мере законченное целое. Баллада этого не терпит. Действие ее сведено к одному конфликту, к одному сюжетному узлу, часто к одному эпизоду, сосредоточено вокруг него, сжато до предела. События предотвращают центральный конфликт, передаются очень кратко, опускаются даже причины события, и рассказа начинается сразу с действия:

А князь Роман жену терял,

Жену терял, он тело терзал,

Тело терзал, во реку бросал,

Во ту ли реку, во Смородину

Рассказ ведется с минимумом объяснений, что отличает стиль балладного повествования от более обстоятельного стиля былинного эпоса. Обычно в балладе нет свойственных эпосу подробных описаний пиров, седлания коня, сборов в дорогу, выезда, внешности действующих лиц и т. д. О выездах героев сообщается предельно кратко: «На четвертый год князь гулять пошел…» Этому лаконизму балладный рассказ изменяет только в особых случаях там, где действие достигает высочайших кульминационных моментов.

Самой характерной особенностью композиционного строя старинных баллад являются «повторения с нарастанием». Повторение каждый раз передвигает действие на новую ступень, сгущая драматическое напряжение и усиливая стремительность повествования.

«Повторение с нарастанием» употребляется также для изображения параллельно развивающихся событий. Наконец, в русских народных балладах довольно распространён и такой вид «повторения с нарастанием», когда это – дословное повторение части текста, но повтор появляется в иной, драматически-сгущенной ситуации. При этом обычно первая часть – рассказ от автора, а повторение прямая речь героя. На таком композиционном принципе целиком построена популярнейшая из русских баллад «Братья разбойники и сестра». Рассказывая братьям о своем происхождении, героиня буквально повторяет начальную часть баллады.

Драматизм баллады достигается еще одной важной особенностью ее композиции. Баллада не только избегает описания событий, предваряющих драматическое событие или вытекающих из него, зачастую все обстоятельства и, главное, причины конфликта так и не раскрываются до конца, что придает балладам своеобразную загадочность или недосказанность.

«Загадочность» баллады дополняется почти обязательным использованием в балладах чудесного, вещего, символики и аллегории. Вещие сны, приметы, поверья, чудеса, предчувствия, символические образы, аллегорические уподобления, символика языческая и христианская – буквально пропитывают художественную ткань баллады и определяют судьбы ее героев. Если эпический герой не верит «ни в сон, нив чох» и смело спорит с судьбой, если эпосу вообще чужда аллегория, то для баллады аллегория – краеугольный камень ее поэтики. В описании чудесного, вещего, символического баллада изменяет своему обычному лаконизму. Описания подобных явлений подробны, стремительное и сжатое повествование как бы замирает, задерживается на них. Символика и аллегория способствуют более широкому и разнообразному истолкованию сюжета, поскольку символический образ допускает не одно, а целый ряд истолкований. Символика, подменяя реальные мотивировки событий, увеличивает неожиданность, остроту, трагическую выразительность, «знаменательность» событий, усиливает балладный драматизм.

Баллада ставит в центр внимания индивидуальную человеческую судьбу. События общенародного значения, этические, социальные, философские проблемы получают отражение в балладах в виде конкретных судеб отдельных лиц и часто-семейных человеческих отношений. Например, общенародная трагедия татарского разорения отражена в событиях из жизни одной семьи («Татарский полон» - мать встречает дочь в татарском плену). Столкновение человека с гнетом феодальной системы, приводящей его к гибели, персонифицировано в балладе как столкновение какого-то определенного лица с фантастически очеловеченным «Горем», которое неотступно преследует героя и загоняет его в могилу. Гибельность разбоя как социального зла отражается в балладах в виде трагедии одной семьи, семьи самого разбойника (баллады «Братья разбойники и сестра», «Жена разбойника»). Но при этом, что особенно важно, в балладах нет обобщающих выводов, перекидывающих мостик от частной судьбы к судьбам человечества, и, главное, нет общенародного фона, который обрамлял подвиги эпических героев в былинах.

Герой баллады типизирован как обычный, средний представитель среды. Целиком отсутствует эпическая подчеркнутая масштабность, преувеличенность образа (гиперболизация). Мало того, герой баллады, как правило, вообще не описывается от автора, о чувствах героя, его внутреннем психологическом строе также не говорится. Поэтому до развертывания действия мы не можем сказать о герое баллады решительно ничего: ни каков он, ни как он может поступить, ни даже порою – положительный или отрицательный персонаж перед нами. Характер балладного героя раскрывается исключительно в действии, поступке, подчас неожиданном для слушателя в силу названных особенностей и потому драматически очень выразительном, да еще в прямой речи героя, опять же непосредственно связанной с действием. Подобный принцип изображения ближе всего к искусству драмы, Драматическое раскрытие образа посредством развития ситуации, действия чрезвычайно повышает значение самой сюжетной коллизии. Сюжет, а не герой, в первую очередь становится объектом типизации в балладном жанре.

Балладный герой не воспринимается вне и помимо своего сюжета. В рамках же определенного сюжета балладный герой может легко менять и возраст, и имя, и социальную принадлежность. Так, в балладе об оклеветанной жене герой то безымянный князь девяноста, девятнадцати или двенадцати лет, то князь Василий, Андрей, Иван, то казак, донец, солдат, ямщик, купец и т. д. Клевещут на его жену в том же сюжете то мать, то старицы, то два товарища, то змея лютая, крапивная. Ситуация баллады, таким образом, оказывается устойчивее образа героя. Закономерно поэтому появление в балладах безымянных персонажей. Безымянность героя как бы подчеркивает типичность данной ситуации для целого ряда людей.

Вместе с тем ситуация баллады не фантастична, не исключительна, как ситуация былины, а берется из обычной для средневековья окружающей жизни. Баллада значительно приближеннее к жизни, чем былина. Герой баллады, например, лишен эпического презрения к сословным и иным перегородкам общества. Он - конкретный представитель какого-либо сословия и подвержен всем условностям сознания своей социальной группы. Так, молодец в балладе «Молодец и королевна» хвастается связью с королевной как свидетельством своего жизненного успеха. Для него, в отличие от эпических героев, восхождение по социальной лестнице – предмет гордости и тщеславия.

По-иному, чем в эпосе, выглядит в балладах и соотношение героя и действительности, героя и окружения. Герой баллады замкнут рамками своего «я» или мира своей семьи, он сам по себе. Мир баллады – это мир лиц и семей, разрозненных, распадающихся во враждебном или безразличном окружении. Даже подвиг балладного героя индивидуален, за ним, как правило, не стоит уже единая воля и интересы всего народа.

Все это накладывает на балладного героя и на балладу в целом печать трагизма, трагического ощущения действительности. Баллада в целом, в отличие от былины, - образец искусства трагического, отразившего противоречивость и неразрешимость жизненных конфликтов своего времени.

Изображая гибель, жизненное поражение героя, зачастую слабого физически и бесправного социально, балладная поэтика вместе с тем приносит такое важное эстетическое открытие, как принцип духовной победы, победы в поражении и более того – в смерти. Балладная поэтика открыла, что смерть героя может эстетически зазвучать как конечное обличение и ниспровержение сил зла и утверждение неизбежности победы добра и справедливости. Возведя это открытие в эстетический принцип, баллада чаще всего изображает намеренно «бессильного» героя, - обычно это женщина, наиболее бесправный член феодального общества, - а иногда заставляет героев гибнуть, отказываясь от прямой «физической» борьбы за свои права, даже в тех сюжетных комбинациях, когда такая борьба возможна.

По характеру исполнения баллада от былины отличается большей интимностью и большей эмоциональностью воздействия на слушателя. Если эпос был в основном все-таки «мужским» искусством, то баллады поют одинаково и мужчины, и женщины.

Баллада формально зачастую употребляет те же самые поэтические приемы, что и былины, но в рамках балладной поэтики они оборачиваются своей противоположностью. Например, вера в колдовство в эпосе дает возможность показать особое бесстрашие героя, в балладе – подчеркивает беззащитность героя перед силами зла. Чудесное в былине служит для оттенения превосходства героя над потусторонними силами, чудесное в балладе говорит о превосходстве над человеком потусторонних сил. В былине и в балладе герой характеризуется через поступки, но, благодаря исчезновению эпических преувеличений, этот прием в балладе приобретает особое художественное значение. В былине и в балладе действие развивается от события к событию, там, и там имеются повторения. Но в былине это движение замедленно, в балладе – стремительно, и характер повторений совершенно иной.

[1] Народные баллады / Вступ. ст., подгот. текста и примеч. Д. М. Балашова; Общ. ред. А.М. Астаховой. – М.; Л., 1963. – С. 119.

[2] Народные баллады / Вступ. ст., подгот. текста и примеч. Д. М. Балашова; Общ. ред. А.М. Астаховой. – М.; Л., 1963. – С. 166.

[3] Народные баллады / Вступ. ст., подгот. текста и примеч. Д. М. Балашова; Общ. ред. А.М. Астаховой. – М.; Л., 1963. – С. 104-105.

[4] Народные баллады / Вступ. ст., подгот. текста и примеч. Д. М. Балашова; Общ. ред. А.М. Астаховой. – М.; Л., 1963. – С. 107.

[5] Балашов Д.М. Русская народная баллада // Народные баллады / Вступ. ст., подгот. текста и примеч. Д. М. Балашова; Общ. ред. А. М. Астаховой. – М.; Л., 1963. – С. 107.