Глава 27. Ни слова, ни звука

    Студенты высовывались из классов, толпились на лестницах и в холле, пока молчаливая процессия двигалась на выход. Четверо колдунов в красном вели закованного в цепи узника в чёрном. Тот глядел строго перед собой, поверх голов, широко шагал, отчего развевалась мантия за спиной, кандалы на руках не изменили его осанки, разворота плеч и вздёрнутого подбородка.

    Учителя избегали смотреть в его сторону, лишь Дамблдор и Помфри проводили до дверей. Вероятно, тем бы всё и кончилось, но толпу прорезал мальчишка, выскочил вперёд, кинулся на опешивших авроров.

    — Гарри! Гарри, хватит, — вопреки ожиданиям оттащил его Блэк, прижал к себе, не давая шевельнуться, и зашептал в затылок: — Тихо, не лезь, он справится. Всё нормально, это же Снейп, он со всем разберётся, ч-ш-ш, всё. Ты ничего не сделаешь, Гарри, ничего.

    — Пусти меня! Пусти! Снейп!

    Тот не обернулся. Никто в зале не уловил бы слабого намёка на движение, качнувшихся прядей, слегка дрогнувших рук. Гарри отчаянно кричал ему вслед, выл и бился в руках Блэка, даже укусил пару раз. Тщетно.

    Красные мантии окончательно скрыли чёрного человека. С оглушительным грохотом захлопнулись в гробовой тишине двери замка.   

***

    — Гар-ри… Гар-ри, солнышко… — тихонько скулил щуплый мальчишка, забившись в пыльный угол школьной столовой.

    Домовые эльфы сновали вокруг, старательно избегая угла, где притаился незваный гость, маленький волшебник. Всякий домовик точно знал, что без наблюдательности и чутья на магию долго не проживёшь. Если магу что-то нужно, то лучше бы его эльфу первым об этом узнать и сразу же подать, а потом как-нибудь слиться с обстановкой и тихонько исчезнуть. А уж если маг — пусть бы и самый маленький — не в духе, расстроен или зол, то прижимай уши и беги, а лучше прячься подальше.

    Теперь же все они, как один, чувствовали и ярость, и боль, и желание, острую нужду мага, но не могли совершенно ничего сделать для него и потому держались так далеко, как только получалось. Будь там хоть один волшебник — сказал бы, что студентам делать на кухне совершенно нечего. Но стоял поздний вечер, ни один волшебник в замке пока не подозревал, где коротает время Гарри, и тот тихонько скулил в облюбованном углу, свернувшись калачиком.

     Гарри… солнышко…

    Голос будто прозвучал в самой голове, шёл откуда-то изнутри, чужой и в то же время до боли знакомый, почти родной. Голос, что прежде путал его, уводил в сомнения и страхи. Гарри завозился, собравшись было подняться, словно от вездесущего голоса можно было убежать. Да и куда ему бежать? К Гем? К Дамблдору? Прочь из треклятого замка, где никого у него не осталось?

    Осталось одно дельце. Месть.

    Гарри застыл. Зверь внутри щёлкнул зубами, взвыл. Он ещё чуял мерзкую вонь выделанной кожи, слышал дробные шаги мерзавцев в красном, от их заклятий — резких, рубящих, боевых, грубых и напористых — дрожал воздух вокруг, расходились волны, что рябь по воде от брошенного камня, и зверь взял их след с лёгкостью, с готовностью.

    С мысли сбил звон упавшего половника, на мантию попало несколько капель горячей жидкости, от которых необъяснимым образом тянуло мясом. Гарри поднёс заляпанный рукав к лицу, принюхался и нахмурился. Он точно знал, что мясо не бывает таким жидким, вроде чуть загустевшей воды, нет, мясо всегда было жёстким, твёрдым, иногда его было разжёвывать чуть легче, иногда — сложнее; вкуснее и проще, если смочить в крови, у человечков лучшем, чем у крыс, и больше, если не брать совсем уж дряхлых. Те хуже крыс, но, бывает, говорят интересное. Гарри мало знал об этом мире, особенно о мире за стенами замка хозяина, но о мясе — всё. Или был уверен, что знал всё. Так что же за зверь с жидким мясом?

    — П-простите! Простите, маленький господин! Умоляю, простите! Похлёба всё уберёт, позвольте, маленький господин!

    Гарри приподнял голову и уставился на домового эльфа, валявшегося у него в ногах, подтянул коленки ближе к груди, но визжащее существо всё наступало. Тогда Гарри осторожно сдвинулся в сторону, надеясь уползти окольным путём, но эльф намертво вцепился в его испачканный рукав и заголосил ещё сильнее:

    — О, простите неуклюжую, глупую, старую Похлёбу, маленький господин! Простите! Позвольте всё исправить!

    — Всё исправить? Ты можешь всё исправить? — недоверчиво уточнил Гарри, смирился с нападками на свой рукав, наклонился к эльфу и схватил за плечо, пресекая попытки расшибить себе лоб об каменный пол. Прикрикнул: — Ну, тихо ты! Говори, ты в самом деле можешь всё исправить? Всё-всё? И чёрного… э-э-э… то есть Снейпа вернуть? Его увели какие-то гады в красном.

    — П-простите, маленький господин, — давясь рыданиями, помотал лопоухой башкой эльф, — Похлёба может только очистить мантию. И залечить небольшие ожоги, если надо. Похлёба только убираться и готовить, маленький господин, простите.

    — А-а, да плевать мне на мантию, оставь.

    — Простите, маленький господин.

    — Стой, — Гарри крепче сжал плечо, когда эльф почти ускользнул от него, пригляделся к перепуганным выпученным глазам, — убираться и готовить? Это вы тут значит переводите вкусное мясо на всякую дрянь?

    — Дрянь, маленький господин? Нет-нет-нет! Мы готовим лучшие блюда для студентов и профессоров, самые лучшие, господин, самые вкусные, сытные, полезные…

    — Чушь. Ничего нет лучше свежего сырого мяса, — он вновь поднёс к носу рукав, ещё пахший жидким мясом, с шумом втянул воздух, прищурился, — говори, кого вы убили за это? Что за зверь такой?

    — Это… г-г-говядина, просто говядина, маленький господин!

    — Говядина… — прикрыв глаза, протянул Гарри, облизнулся, запрокинул голову: по кухне витал тот же запах, мясной и сильнее обычного мяса, смешивался со слабым ароматом обычного сырого мяса и подпаленного, — где её раздобыть, говядину?

    — Вам принести поесть, маленький господин? Похлёба сразу же, мигом! 

    Просто прибей её. Прихлопни мелкую докучливую тварь. Пусть заткнётся. Пусть не путается под ногами. Убей её, убей!

    Зверь приподнял голову. Должно быть, что-то отразилось на лице, в глазах, или же эльфы лучше людей умели чуять нутро, различать опасность, даже за безобидным обликом. С трудом Гарри отгородился от голоса, вцепился Зверю в загривок, удерживая от броска — хватило бы секунды, доли секунды, чтобы свернуть тощую шею, заткнуть дрожащее от страха, жалкое создание раз и навсегда.

    — Убирайся, — едва держа себя в руках, прохрипел Гарри и толкнул эльфа прочь, — убирайся с глаз. Молча. Я вернусь позже, и ты покажешь мне убитого зверя с жидким мясом. Потом. Всё потом.

    Убей! Убей её! Убей её сейчас же, уничтожь, я приказываю тебе, слышишь?!

    Голос набатом стучал о стенки черепа, грозясь разнести его. И теперь Гарри точно знал, чей это был голос. Он отказывался верить. На подкашивающихся ногах, пошатываясь, он брёл прочь из кухни и всё твердил, что такого не может быть, что никому не под силу было бы вернуться. Да и как вернуться, если некуда, не во что возвращаться? Или магия виной? Да мог ли быть среди живых голос без плоти? Голос, которому место среди мёртвых.

    Убе-е-ей… — сбивал с мыслей ненавистный голос хозяина.      

***

    В подземельях было темно, домовикам и завхозу запретили приближаться к этому коридору, и потому факелы давно потухли. Дверь в покои декана была едва заметно приоткрыта, из щели не пробивался свет, но Гарри и не нуждался в нём особо. Надежда затопила его, перекрыв привычную осторожность. Лишь у самого входа он замер, прильнул к стене и потянул носом стылый воздух. И тут же помрачнел, оскалился, стиснул кулаки.

    — Мальчик, ты что здесь забыл? — оглянулся на него светловолосый маг в плаще, отошёл от стола, в котором не имел ни малейшего права копаться, выдавил жалкое подобие улыбки и уточнил: — Ты племянник профессора Снейпа, верно? Кажется, директор упоминал о тебе.

    Тот неохотно кивнул, прикрыл глаза на минуту, чтобы успокоиться. Глупый Зверь рычал, бросался на врага, но нельзя, не время. Вместо хищного броска Гарри вошёл в комнату, глянул исподлобья и безобидно, как только умел, спросил:

    — Разве обыски не закончились днём?

    — Закончились, но я… — аврору, похоже, не меньшего труда стоило сдержаться и подобрать правильные слова и интонации. Он вернулся к столу, завозился с пергаментами, которые успел вытащить из ящиков. — Ты же хочешь, чтобы твоего дядю оправдали как можно быстрее, верно? Так что я решил заглянуть сюда после работы, поискать улики… м-м, которые помогут восстановить справедливость, да.

    — То есть никто не знает, что вы сейчас здесь? — хищная ухмылка на миг скривила губы, но, когда аврор оторвался от пергаментов, перед ним стоял совершенно безобидный ребёнок. — И никому нельзя говорить, что вы были здесь?

    — Да, именно так, — с нескрываемым облегчением кивнул тот, задвинул ящики и торопливо прошёл к выходу, — а теперь пойдём, малыш. Думаю, ты давно должен лежать в своей постели.

    Гарри скривился, воспользовавшись тем, что наглый аврор стоял к нему спиной. Хотел бы он сказать, в чьей постели должен лежать и как давно. Вместо этого приходилось глупо улыбаться, теребить рукав плаща и мямлить, точно человечки из подземелий:

    — Я… могу я… кое-что показать? Кое-что важное, — Гарри отступил на шаг и низко опустил голову, когда аврор наконец обратил на него внимание, проскользнул мимо него в коридор и, не оглядываясь, позвал: — Идите за мной. Тут недалеко.

    К счастью, служитель закона оказался достаточно предусмотрителен, чтобы запереть дверь, вернуть на место аврорские печати и чары, которые сам Гарри никак не сумел бы повторить, и только потом двинулся следом без лишних вопросов. Любопытство, азарт волнами исходили от него. Он мог бы сойти за хищника, если бы шёл за кем-то другим. Мальчишка петлял по тёмным коридорам и скалился.

    — За мной, человечек, за мно-ой, — тянул он нараспев.

    — Что ты сказал?

    — Идите за мной, не потеряйтесь, — опомнившись, пояснил Гарри почти нормальным тоном, дёрнул носом и резко свернул налево, — сюда, ещё немного. Вот, эта дверь.

    Аврор вытащил палочку, оттеснил мальчишку в сторону и толкнул старую, заброшенную на вид дверь, которая отворилась с протяжным скрипом от первого же движения. Бравый страж прошёл внутрь, не заметил, как следом шмыгнул мальчонка. Да и какое ему дело до малолетки? За дверью скрывалась небольшая комната с горой обломков столов и стульев в углу, каменные стены заросли мхом, из противоположной от двери стены тонкими струйками сочилась вода. Аврор огляделся в растерянности, опустил палочку и вздрогнул, когда захлопнулась дверь.

    — Что за?!

    Вопрос прервался на полуслове, точно оглушающим заклятьем его прибило к стене возле двери, прямо перед ним остановился теперь уже совсем не безобидный на вид ребёнок. Подобный взгляд никак не мог принадлежать маленькому мальчику, как и хищный оскал со стекающей по подбородку слюной. Он шагнул ближе, повёл рукой в воздухе, сжимая пальцы в кулак, и тут же на запястьях авроры защёлкнулись ржавые кандалы, палочка отлетела в сторону.

    — Боишься воды, человечек? Бои-и-ишься!

    — Что за шутки… отпусти меня немедленно!

    — Не-а. Нужно восстановить справедливость, — Гарри бросился на прикованного аврора, вцепился в отвороты плаща, упёрся ногами в неровную каменную кладку по бокам от своего пленника. Босиком и без дурацкой мантии, конечно, было бы куда удобнее, но всё же стоило привыкать к мелким помехам. — Видишь воду из стены? Видишь? Комната заброшена, с приливом узнаешь — почему, человечек.

    — Я… я буду кричать! Меня найдут! Не глупи, парень! — аврор храбрился, пытался вернуть самообладание, ведь не станет же малолетний студент, в самом деле, убивать его. Бред же, глупость несусветная. — Давай, кончай свои шутки, и мы никому об этом не расскажем. Или точно начну кричать.

    — Не-а.

    Мальчишка широко улыбнулся, подался вперёд, будто собрался поцеловать, сжал пальцами щетинистую челюсть своей жертвы. Тот дёрнулся, широко распахнул глаза и глухо замычал, когда Гарри отстранился, спрыгнул на каменный пол. Между двумя рядами его белых зубов виднелся тёмно-розовый кусок плоти. Острый подбородок и левую руку залила кровь. На пару минут комнату заполнили мерные чавкающие звуки.

    — Ах да, я же совсем не люблю мясо без крови, — облизнувшись, протянул Гарри, подошёл к пленнику, засунул окровавленные пальцы ему в рот. Зелёные глаза сверкнули в полутьме. Шипящий голос заполнил пространство: — Ни ссслова, ни зззвука. 

    Отчаянное неразборчивое мычание потонуло в детском смехе и шипении прижжённой плоти.     

***

    Зверь был сыт. Человек — пуст. Он едва переставлял ноги, не разбирал дороги и рассеяно уставился на двери, к которым пришёл, белые, со стёклышками, смутно знакомые двери. Хорошие двери. От них пахло травами, горечью и немного — чёрным человеком. Меньше, чем в его комнатах и там, где он хранил свои склянки, но всё же.

    Гарри толкнул дверь, прищурился, без Зверя он едва различал силуэты в темноте. Зверь же, насытившись и удовлетворив жажду расправы, уснул и не желал более помогать, Зверю осточертело сидеть на привязи и разыгрывать человечка. Он привык брать, что вздумается и когда только захочется. Его сдерживал страх — страх боли, наказания, смерти, страх перед хозяином. Но хозяина больше не было. Или был? Голос в голове затих вместе со Зверем, и Гарри не знал, как разобраться в событиях последнего вечера. Он просто устал, смертельно устал и не знал, где искать отдыха, утешения и покоя.

    Лазарет. Больничное крыло. Так называл эти комнаты чёрный человек и приносил сюда свои склянки. Здесь другие чёрные люди забирали боль других мальчиков? Гарри сомневался: он видел здесь только женщину, плохую женщину, ей нельзя доверять, от неё разило ложью и угрозой. Как от старика, как от всех здесь. Целый замок лживых людей, где все улыбались, много болтали и путали, сбивали с толку, где много протянутых рук, но никому нельзя довериться.

    Они враги, малыш. Все враги. Их нужно убить. Всех до единого.

    — Н-н-н… не… нельзя, — простонал Гарри, пошатнулся и рухнул на ближайшую койку, — нельзя убивать, нельзя. Чёрный человек запретил. Нельзя!

    Из темноты на него уставились, не моргая, широко распахнутые глаза. Кончики пальцев закололо. Гарри приподнялся на локте, протянул другую руку к соседней койке, где неподвижно лежала девочка, лишённая голоса, дотронулся до её горла и прошептал:

    — Спой мне. Твой голос принадлежит мне. Возвращаю.

    Несколько минут стояла мирная, уютная тишина. Сьюзен Боунс не двигалась, не раскрывала рта и только разглядывала Гарри. Потом она приподнялась, спустила босые ноги с кровати и поманила Гарри, позволила ему свернуться калачиком на своей койке, устроила темноволосую головку у себя на коленях и улыбнулась в темноту.

    — Хорошо, Гарри. Засыпай, я спою тебе.