Как восстановить российскую идентичность?

Четыре варианта ответа. 

Итак, мы видим, что наша страна второй раз на протяжении столетия переживает идейно-идентификационный кризис. После 1991 года мы все, осознавая это или нет, ищем решение. Нынешнюю ситуацию никто не называет новым золотым веком отечественной культуры, – недотягиваем, ресурсы изрядно растрачены. Однако интеллектуальный поиск, духовное возрождение происходит и сейчас. И пусть телевидение нас всех непрерывно развлекает и повышает сексуальную грамотность народа, а наши СМИ регулярно сообщают о коррупции и криминальных разборках. Все это действительно имеет место. И хотя об интеллектуальном поиске, мы слышим не часто, никто же не живет по принципу – если этого нет на телевидении, значит, нет в жизни. Мы знаем, что телеобраз реальности и сама реальность не совпадают.

В чем конкретно проявляется духовный подъем? Не только в том, что прививаемые телевидением антигуманизм и антиценности, очень плохо прививаются. За прошедшее десятилетие число вузов и количество студентов в России увеличилось не на проценты, а в разы. Перечень выходящих литературных, социологических, политологических, философских и иных гуманитарных журналов возрос не в разы, а на порядки. Иностранными языками свободно владеют теперь не белые вороны, а широкий круг молодых, и не только, специалистов. Пройдя критическую точку, постоянно растет книгоиздание. Ежегодная, открытая и свободная Московская международная книжная ярмарка (прежде дело неслыханное), позволяет и свою продукцию продвигать, и с чужой знакомиться. В Москве за последние годы возникли десятки новых театров и небольших театральных трупп.

А на конференциях, «круглых столах», интернет-форумах научная дискуссия идет просто непрерывно, затихая лишь на время летне-дачного сезона. Засвидетельствую, что в советские годы научные дискуссии не только подвергались цензурному контролю, но и были, как правило, идеологически помпезными. А действительно научные форумы оказывались весьма редким событием. 

Итак, есть кризис, но есть и поиск. Впрочем, признаем его важную особенность - сегодня можно говорить о «широте разбега», но затруднительно – о «высоте полета».

Вернемся к самому идентификационному кризису. Существует ли из него выход и в чем он состоит? Логика и философия (а первая – составная часть второй) показывают, что выход есть. Говоря точнее, при формальном подходе можно выделить четыре варианта решения, но лишь один из них представляется приемлемым и эффективным.       

Вариант №1. Назовём его: СССР умер, да здравствует новый СССР! Часть людей считает, что нынешняя Россия выйдет из хаоса, став новым изданием, уменьшенным, но улучшенным и исправленным, Советского Союза. Есть всем известная партия – КПРФ, есть и 20% избирателей, которые её поддерживают. Этот вариант можно прокомментировать русской пословицей «Все кузни исходил, да не кован воротился!»

Вариант №2. «Дан приказ ему – на Запад!» Новая Россия может отказаться как от советского, так и от досоветского прошлого, объявляя свою историю сплошным набором заблуждений. При таком подходе всё предлагается начать с нуля, ориентируясь при этом, в основном на западные образцы. Подобный проект, по радикальности отказа напоминающий события 1917 года, рассматривается обществом как все менее привлекательный. Между тем, партия СПС пока существует и какая-то мизерная часть избирателей готова её поддерживать.

Вариант №3. Преемство. Новая Россия может попытаться самовоссоединиться с тысячелетней (дооктябрьской) Россией. Речь идет о том, чтобы продолжить свою историческую логику и вписать её в современность, разумеется с учетом того, что произошло за 70 советских лет в стране и вне её. Повторю, речь идет не о возвращении в прошлое, в ХIХ век, а о встраивании прошлого, о его продолжении и вписывании в современность. Воссоединение с собой не означает замкнутости и закрытости. Историческая Россия всегда была страной открытой, возвращение к себе означает для нас и возвращение в Европу. Но, принципиальное отличие этой концепции от 2-го варианта в том, что западный и любой иной опыт предлагается прививать на свою основу, а не наоборот.

Мы хорошо понимаем, что СССР был отгорожен от внешнего мира железным занавесом и этот занавес теперь поднят. Хуже осознано то, что Советский Союз был отделен от исторической России красным фундаментом и этот фундамент нам во многом еще предстоит разбирать. Восстановление российскости, соединение с прошлым, перерезанным коммунистическим бронепоездом, не может быть делом легким и простым. Дополнительный драматизм порождает то обстоятельство, что в истории за ошибки одних поколений платить, как правило, приходится другим. И еще одно грустное уточнение: далеко не со всем, что отрицалось семьдесят лет, соединиться вообще возможно. Многое утрачено навсегда.

А вот то, что восстановленную историю продолжить можно и как это сделать – вот составляет предмет дальнейших рассуждений. Стоящие на таких позициях партии и политические группы сегодня малозаметны, зато Преемство – это новое научное направление, новая гуманитарная школа, которая возникла у нас в последнее десятилетие. Многие юристы, историки, культурологи, религиоведы, философы разрабатывают теперь конкретные алгоритмы такого самовоссоединения. В 20-е годы, русская гуманитарная мысль объединилась в эмиграции, создав оригинальное научное направление евразийство. Школа евразийства, хотя и просуществовала недолго, внесла вклад в наше гуманитарное наследие. Теперь о себе заявляют сторонники подвижники второй гуманитарной традиции, сторонники Преемства, в число которых входит и автор этой книги.

Вариант №4. Винегрет. Еще один способ восстановления идентичности – это попытка двигаться во всех вышеуказанных направлениях одновременно. Но если западное и российское сочетать можно и нужно, то западное и советское, как и российское и советское вообще не сочетаются, между ними – революция и гражданская война. Пусть многие уже свыклись с тем, что флаг у нас российский, а гимн советский (впрочем, этот гимн граждане, как и руководители государства, не поют), что тело Ленина в мавзолее, а останки расстрелянного его властью Николая II – в Петропавловке, что мемориальная доска Андропову восстановлена тогда же, когда награждался А.И.Солженицын, лишенный Андроповым родины. (И А.И.Солженицын получать награду отказался). Такой подход возможен лишь как кратковременный паллиатив, полумера. В длительной перспективе он разрушает всякие правила и делает всё возможным. Он снимает какую-либо ответственность ибо узаконивает взаимоисключающие, несовместимые, т.е. любые, нормы и правила. Жить без смеха, хотя и горького, под лозунгом Ивана Чёнкина «Добро пожаловать немецко-фашистским оккупантам» невозможно.

Сделаем небольшое и не обязательное для торопливых читателей математическое пояснение по поводу проделанной классификации. Фактически, она исчерпывает все существующие возможности, хотя формально логически описано не все. Если нынешняя Россия, обозначим её как R-3, так или иначе соотносится с не-Россией – R-0, исторической Россией – R-1 и Россией советской R-2, то возможные варианты выхода из кризиса математически необходимо обозначить следующим образом.       

Вариант 1. R-3 <= R-2  (нынешняя Россия порождается СССР)

Вариант 2. R-3 <= R-0 (т.е. нынешняя Россия порождается не-Россией)

Вариант 3. R-3 <= R-1 (нынешнюю Россию порождает историческая Россия, формула Преемства)

Вариант 4. R-3 <= ( R-0 + R-1 + R-2) (нынешнюю Россию порождают Запад, СССР и историческая Россия).

Неполнота и условность перечня, состоят в том, что в Варианте 1 в качестве R-0 может быть не только Запад, но и Восток и Юг и т. д. Однако на практике подобную ситуацию представить довольно сложно. В Варианте 4 может быть меньше слагаемых, но в действительности процесс происходит именно так, как описано в предложенной формуле.    

Предлагаемая классификация является достаточно фундаментальной, она затрагивает саму суть, основу происходящих в стране процессов. Поэтому она должна многое прояснять. Существующие у нас политические партии классифицируются по традиции: левые, правые, центр. Но такое деление ничего не объясняет. К примеру, КПРФ с её элементами национализма – это налево или направо? А СПСовцы, с их безмерным либерализмом - правые или левые? О каком центризме бывшего «Нашего дома» и нынешних Единороссов можно говорить, если они вообще отказываются от какого-либо идеологического позиционирования и утверждают тем самым всеядность? Правильное структурирование политического пространства – на просоветское, прозападное, пророссийское и «всеядное» помогло бы избирателям принимать внутренне обоснованное решение в период выборов. Общество и наши СМИ не устраивали бы дискуссии вокруг политических ярлыков, скрывающих, а не проясняющих реальный смысл происходящего. 

Данная классификация задаёт и определяет также логику наших последующих рассуждений. Для того, чтобы выявить содержание возрожденной, вписанной в современность российской идеи, нам потребуется сначала определить: какой была система ценностей исторической России, как формировалась и что представляла собой русская идея, каково её содержание, в чем заключался её кризис на рубеже ХIХ – ХХ веков?

Затем надо будет определить: какова система ценностей Советского государства, ответить на вопрос: почему на смену русской идее пришли коммунистическая идея и коммунистическая идеология, что они собой представляли, могут ли они быть восстановлены и использованы далее или нет и почему?

После этого мы получим достаточно оснований, чтобы сформулировать ответ на главный вопрос – об идентичности, об основных ценностях современной России.

О методе идейно-идентификационного анализа.

Итак, мы сформулировали ключевую задачу и определили стратегию её разрешения. Но прежде чем отправиться в путь, необходимо сориентироваться в последнем из предварительных вопросов – какую методологию следует использовать для достижения поставленной цели? Проблема метода является одной из самых актуальных в отечественной гуманитарной науке и в философии в целом, ибо на сегодня сколько-нибудь отработанного и признанного метода научного поиска нет, а без чёткой методологии никакой научный анализ вообще невозможен. Исследование без метода порождает несовместимый с наукой субъективизм.

 Какая методология использовалась недавно. Говоря о российском идентификационном кризисе начала ХХ века, мы уже показали, что это был, прежде всего, кризис главной ценностной системы – христианства, православной веры. Распад Советского государства также был результатом деградации его ключевого учения - марксизма-ленинизма. В основе социальной доктрины ленинизма лежит концепция и методология классовой борьбы, порождающей прогресс и переход от одной общественно-экономических формаций к другой. Иначе говоря, все социальные изменения советские идеологи описывали в терминах смены формаций (рабовладение,… капитализм,… коммунизм), эти изменения, в конечном итоге, объявлялись следствием антагонистической борьбы классов. Поясню рассматриваемую проблему через простую аналогию: если вы хотите измерить площадь собственной квартиры и понять больше она или меньше той, что была раньше, вы берете метр и измеряете им каждую комнату. Таким метром марксизма-ленинизма были объявлены классы и отношения между ними. Чтобы понять, в каком направлении движется то или иное общество, государство, человечество в целом, требовалось выявить, из каких классов оно состоит, и в какие отношениях эти классы вступают. В этом, говоря кратко, и состояла основа марксистско-ленинской социальной методологии. 

Между тем, кризис советского ленинизма был также кризисом его методологии. Хотя анализ социальных отношений, социальных конфликтов, выявление конфигурации различных общественных групп, слоев, страт, классов – дело весьма полезное для составления социального прогноза, сегодня о классовой борьбе пишет лишь совсем небольшая группа исследователей. Моральный износ, амортизация и исчерпанность дискредитированного практикой учения, точнее, – к этой теме еще предстоит вернуться, – его советско-соцстрановской версии, лишили наследников марксистско-ленинского обществознания какой бы то ни было методологии. История, этот многоопытный хирург, бескорыстно помогла плохим танцорам из политбюро.

Сложившаяся ситуация породила, да, да, опять этот самый пресловутый кризис постсоветского обществоведения. (А где кризис – там, как уже говорилось, и новый шанс, а значит дискуссия, полемика и споры…) Но по сей день гуманитарная наука не нашла свои методы и до сих пор не может представить убедительную картину настоящего, его вразумительную ретроспекцию и проекцию на будущее.

Чем заняты наши гуманитарии? Вообще, стоит хотя бы кратко рассказать о состоянии нашей гуманитарной науки, поскольку её потенциал – это важная часть ресурса, необходимого для выхода из кризиса. В прежние времена, когда «чистота» идеологии требовала от властей тщательно следить и управлять процессами на идеологическом фронте, встречи руководителей партии с учеными-обществоведами проходили регулярно. Сейчас высшее руководство начало проявлять интерес к представителям технических, естественных, точных наук, но никак не к гуманитариям.

В самой же общественной науке можно заметить несколько характерных тенденций. Часть ученых стоит по существу на прежних, марксистско-ленинских позициях и выглядит безнадежно устаревшей. Их подход правильнее было бы называть не марксизмом, а абстрактным, оторванным от жизни схоластическим умствованием. Глубинная несостоятельность советской общественной науки вытекает уже из того, что ни один советский академик не предсказал распад государства. При этом, узнав о случившемся, ни один из них не разрыдался и не сдал свои академические документы. Напротив, некоторые по сей день продолжают охотно рассказывать о серьезных философских успехах, достигнутых в СССР.

Одна из важнейших особенностей общественной науки в СССР связана с тем, что философию, с одной стороны, невозможно было просто отменить, запретить или превратить в «эсэсэсэровский» вариант идей Мао или Ким Ир Сена, слишком великим культурным наследием обладала страна. В то же время, дать гуманитариям право на свободный интеллектуальный поиск было просто немыслимо. Ведь мощь свободной социальной мысли огромна. Как заметил еще В. Гюго, «можно сопротивляться вторжению армий, вторжению идей сопротивляться невозможно». Выход номенклатура нашла в том, чтобы выхолостить все социальное знание, т.е. сделать его с виду заумным, а по существу абсолютно пустым и оторванным от жизни. Советские книги по философии – это туманные рассуждения ни о чем. И хотя уже второе десятилетие такие запреты сняты, из некоторых голов они не ушли и, как видно, никогда не уйдут. Оторванные от действительности пустопорожние умствования и сегодня встречаются в гуманитарной среде. Признаюсь, намерение помещать время от времени на полях книги вырезки из газетных материалов, служащих своеобразным резонатором рассуждениям внутри текста – это и вызов схоластам, и попытка показать – то о чем говорится в книге, прямо вытекает из сегодняшних событий и тесно с ними пересекается.

Другая часть ученых, вырвавшихся из оков единственно верного учения, тут же попала в объятья новомодных западных веяний и растворилась в потоке постмодернизма. Последний уже породил разочарование у себя на родине, ибо обосновывает деструктивное и бесплодное отрицание всяких ценностей, порождает релятивизм норм и правил. Постмодерн не пригоден для нас, поскольку специфичность российской ситуации признается всеми. Думаю, что это ветреное увлечение скоро пройдет, хотя время, потраченное впустую, уже никто не вернёт.  

Отдельная группа наших гуманитариев ушла в политтехнологии, политконсалтинг и обслуживает интересы различных властно-политических группировок. Здесь работают специалисты очень разного уровня, но прямая ангажированность в политические отношения обычно мешает давать объективный и беспристрастный анализ.

Нельзя не упомянуть целый ряд серьезных исследователей новой волны, которые основательно изучают процессы, происходящие в различных «секторах» социального пространства. Я просто не в состоянии назвать все имена, но с удовольствием упомяну  тех, с чьими работами сталкивался и от кого узнал много нового. В частности, о ситуации в области демографии (В.Тишков), об исследовании т.н. политической элиты (О.Крыштановская), о проблемах коррупции (Г.Сатаров), о состоянии общественного мнения (Ю.Левада, Е.Башкирова), о социальных изменениях в конкретных сферах (М.Горшков), о российском социально-политическом процессе (в работах недавно ушедшего от нас А.Панарина) и др. Добавлю, что поколение ученых, получивших образование в новой России, еще только набирает высоту. Что до региональной науки, то она, к огромному сожалению, недостаточно знакома в столицах и оттого пока не в недостаточной мере влияет на идущий научный поиск.

Если вернуться от частных гуманитарных изысканий на общефилософский уровень, придется повторить, что здесь еще очень многое предстоит сделать. Тем более, что философский анализ происходящих в стране процессов чрезвычайно актуален и востребован. В состав Российской Академии наук входят институты Европы, Африки, США и Канады, Востоковедения, Дальнего Востока, Латинской Америки и даже институт Арктики и Антарктики. И все это очень здорово. Плохо только, что института России в России нет. Такой институт нужен, так сказать, не «до кучи», а потому что самих себя мы понимаем много хуже, чем других. Странное отношение к собственной стране проявляется, в частности, в том, что возникшие в последние годы или возвращенные из прошлого термины «россиеведение», «философия России» и др. не включаются в широкий научный оборот. Книги на эту тему даже не могут быть правильно выставлены в книжных магазинах и размещены в каталогах библиотек, где отсутствует соответствующий раздел и представлена лишь рубрика «россика», т.е. зарубежное россиеведение.

О методологии западных социальных исследователей. Но вернемся к проблеме методологии, от которой мы несколько отступили. Если старая научная методология себя изжила, а новая у нас не появилась, может быть, необходимые научные ответы можно найти за рубежом? Пожалуй, самым «раскрученным» западным именем сейчас является американский социальный философ Самюэль Хантингтон. Его работа «Столкновение цивилизаций» переведена на многие языки, в частности, на русский. Хантингтон рассматривает разворачивающуюся историю как сферу межцивилизационных отношений. Надо признать, что автору принадлежит ряд интересных наблюдений и убедительных рекомендаций, но он так и не сформулировал дефиницию ключевого термина (цивилизация), поэтому в самой книге ответ на вопрос – сколько же цивилизаций существует – в разных местах различен.

В западной социальной мысли практикуются и некоторые другие методологии и классификации. Полезным было выделение индустриального и постиндустриального, иначе, информационного общества, пишут о традиционных и современных обществах, о демократиях и тоталитарных системах. Каждый из этих методов позволяет увидеть нечто новое, не фиксируемое иными системами отсчета. Между тем заранее известно, что сложность разворачивающейся истории безгранична, сколько за ней не подсматривай, раньше или позже опять увидишь что-то новое. 

Преемство: методология у нас есть!   В контексте всего сказанного, все-таки несколько странным представляется пренебрежение тем наследием, которое находится буквально рядом с нами. Ведь когда Ф.Достоевский и В.Соловьев, И.Ильин и Н.Бердяев писали о русской идее, они стремились понять намечавшиеся и произошедшие в России трансформации через анализ её ключевых ценностей и идей. Скажу больше, зачатки такого метода в определенном смысле можно найти много раньше, уже у философов Древней Греции. Еще в античности Платон утверждал, что изначально существуют не телесные образования, а их эйдосы или вечные идеи, которые порождают все многообразие преходящих материальных объектов и процессов. Если не слишком строго перевести этот принцип на повседневный язык, можно сказать – сначала замысел, а потом его воплощение. Если «идеи правят миром», то метод, зародившийся в античности и продолженный русской философией, пора, наконец, опробовать и применить для понимания конкретных социальных процессов. Поэтому, в следующих частях книги мы будем изучать Россию не столько через её классы и сословия, не через её отношения с другими цивилизациями, но через выяснение того, как и почему формировались её ключевые идеи, какими они были, как и почему они сменяли друг друга. Анализ общества через выявление и изучение порожденной им и порождающей его идеи, через исследование вырастающей из этой идеи идентичности и следует назвать методом идейно-идентификационного анализа. Ну а философия России – это изучение ключевых идей, формировавших наше общество и наше государство